«Трудовая армия» - что означает этот термин знают не все, потому что в годы Великой Отечественной войны употреблялся неофициально.

В годы Великой Отечественной войны «трудармейцами» стали называть себя те, кто выполнял принудительную трудовую повинность. Но ни в одном официальном документе периода 1941-1945 гг. понятие «трудовая армия» не встречается. Трудовая политика советского государства военного времени связывалась с терминами «трудовая повинность», «трудовое законодательство».

После начала Великой Отечественной войны значительная часть трудоспособного населения промышленных районов страны была призвана в Красную армию. В тыл страны массово были эвакуированы предприятия оборонного значения из центральной полосы России, где велись боевые действия. Для оставшихся и вновь прибывающих предприятий требовались рабочие руки, необходимо было возводить новые корпуса, производить изделия военного назначения, стране нужен был лес, уголь.

30 июня 1941 г. при Совете народных комиссаров СССР был создан Комитет по учету и распределению рабочей силы. На местах создавались специальные бюро, которые организовывали учет неработающего населения, производили мобилизацию и направление в оборонную промышленность лиц, признанных трудоспособными. После принятия постановления СНК СССР от 23 июля 1941 г. «О предоставлении Совнаркомам республик и край(обл)исполкомам права переводить рабочих и служащих на другую работу» местные органы власти получили возможность маневрировать рабочей силой независимо от ведомственного и географического признаков.

Уже осенью 1941 года под руководством наркомата обороны в Казахстане и Средней Азии начали формироваться строительные батальоны и рабочие колонны. В них призывали трудоспособное население и негодных к строевой службе. Из трудармейцев, чья служба приравнивалась к военной, формировали отряды.

Первый этап - в сентябре 1941 года. Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 августа 1941 г. «О немцах, проживающих на территории Украинской ССР», в Украине происходит трудовая мобилизация мужчин-немцев в возрасте от 16 до 60 лет.

Второй этап - с января по октябрь 1942 г. Его началу послужило постановление Государственного Комитета Обороны № 1123 сс от 10 января 1942 года «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет». Мобилизации подлежали депортированные из европейской части СССР немцы-мужчины, годные к физическому труду в количестве 120 тыс. человек на всё время войны.

С октября 1942 года по декабрь 1943 года была организована самая крупная мобилизация немцев. На основании постановления ГКО СССР № 2383 сс от 7 октября 1942 года «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР» в трудовую армию призывались мужчины-немцы в возрасте от 15 до 55 лет, а также женщины-немки в возрасте от 16 до 45 лет, кроме беременных и имевших детей в возрасте до трех лет. Дети старше этого возраста передавались на воспитание остальным членам семьи, а в случае их отсутствия - ближайшим родственникам или колхозам.

Историография «трудовой армии» периода Великой Отечественной войны насчитывает чуть более 10 лет. В конце 80-х годов ХХ века появился ряд публикаций, поднимавших вопросы депортации советских немцев и других народов, в ряде из которых была поставлена проблема взаимосвязи судьбы депортированных народов и «трудовой армии». Советские немцы вместе со всем народом приближали победу над агрессорами, но история об этом хранит молчание, как и о том, что представляет собой «трудармия». О вкладе советских немцев в дело Победы пишется немало, но вопрос участия советских немцев в «трудармии» освещен скудно.

Воспоминания о работе в трудармии.

В Зыряновском архиве хранится книга учета спецпоселенцев, расселенных по территории Зыряновского района за 1941-1942 годы. Немцы, высланные с Поволжья и Краснодарского края, очутились в нашем районе не по своей воле. Семья Нейман была выселена из Варениковского района Краснодарского края села Джигинка. Главу семьи, отца, забрали еще в 1937 году, объявив его «врагом народа», он погиб где-то в далекой Сибири. Тогда всех мужчин, по воспоминаниям Эрны Васильевны, забрали из деревни. Чем лучше человек работал, мог себя и семью обеспечить, тем сильнее было обвинение в его адрес. В 1941 году на осиротевшую многодетную семью свалились еще беды: началась война, а вместе с ней и выселение вглубь страны. Объявили, что нужно им собраться в трехдневный срок. Пришлось оставлять все, что было нажито, и ехать по принуждению в неизведанные края. Накормили в последний раз домашнюю скотину, отпустили ее в поле и поехали. Правда, за сданные государству корову и нетель дали справку, пообещав, что там, где они переселенцы остановятся, им выдадут по этой справке домашний скот. Везли в вагонах, не предназначенных для перевозки людей, в так называемых «телячьих» вагонах до Усть-Каменогорска. У каждой семьи в поезде были свои два кирпича, на которых при остановке готовили себе какую-нибудь пищу. До Зыряновска привезли на баржах до пристани Гусиная.

Нейман Эрна в годы войны

В Зыряновском районе семью определили в село Подорленок. Здесь и впрямь, по справке корову дали, а за нетель и разговора вести не стали.

Из рассказа Эрны Васильевны Нейман: «Когда мы приехали в Зыряновский район, подселили нас к одинокому мужчине, который очень не хотел таких квартирантов, но его заставили нас принять. Меня через некоторое время направили на учебу в школу механизации на курсы трактористов в с. Большенарым. Я еще участвовала в весенней посевной в селе Подорленок по окончании учебы. А потом меня и мою маму в составе группы девушек и женщин отправили в Куйбышевскую область на заготовку леса. Мама очень сильно плакала: ведь трое ее малолетних детей оставались на произвол судьбы, на руках у 16-летней дочери Ирмы, работавшей на овцеводческой ферме. Но никаких скидок на то, что дети были малы, никто не делал. Вышло постановление об отправке немцев на трудовой фронт, и оно подлежало исполнению.

Школа механизации в Большенарыме, 1942 год

Многие из нас были тогда еще детьми, девчонки по 15-18 лет. Поселили нас в бараке, 40 человек в одной комнате. Вставали утром, готовили каждая себе какой-нибудь суп постный. Питание было более, чем скудным. На работу все шли в лес пешком, а я на тракторе. Это был очень тяжелый труд. Молодым девушкам приходилось пилить очень большие сосны. Сосны эти были такие толстые, что три девушки, взявшись за руки, могли обхватить дерево. Их и надо было им пилить ручными пилами, обрубать сучья, распиливать на бревна на нужные размеры. Был человек, который затачивал им пилы. Другая бригада девушек - трелевщики, они большими палками-жердями двигали бревна к дороге, чтобы я могла их зацепить трактором. Я их цепляла и везла к другой дороге, с которой могли забрать машины для дальнейшей транспортировки. На погрузке тоже работали девушки. Грузили на лесовозы вручную. Толкали бревна руками, помогая жердями. Из бревен связывали плоты, на которые грузили еще бревна и везли в Куйбышев, в Ставрополь. Труд был очень тяжелый, на такой работе должны были работать мужчины, но работали мы, молодые девчонки. И не имели права отказаться, потому что наша вина была только в том, что мы были немцами, нас назвали фашистами. Выдавали нам паек, в котором было растительное масло, мука, соленая рыба, сахар. Мы меняли часть продуктов у местного населения, которое относилось к нам с пониманием, помогало нам, несмотря на то, что и само жило небогато. Я работала на тракторе, поэтому мне было чуть легче, чем остальным: то огород кому вспашешь, то привезешь из леса немного дров, за это дадут тебе картошки, топленого масла или других продуктов.

На лесозаготовках

Мы страдали не только от голода, но страдали еще и от холода. Одежды практически никакой не выдавали, приходилось самим как-нибудь ее из чего-нибудь подходящего шить. Мне давали обтирку на трактор, а я из нее шила себе юбку. На ноги выдавали сделанные из лыка лапти. Чтобы изготовить эти лапти, снимали кору с липы и из этого лыка их плели нам подобие обуви. Впереди нога закрыта этими лаптями, сзади нет ничего, укутывали ноги тряпками. Выдавали рукава от фуфаек, мы их до колен на ноги надевали, завязывали. Вот и простыла я за эти годы сильно, и детей потом не смогла родить. А ноги свои я застудила так, что теперь и ходить не могу самостоятельно. Я была в трудармии целых шесть лет.

А в 1948 году нас отпустили домой. Причем отпустили только тех, у кого были родственники. А вот мою подругу Полину, также работавшую на тракторе, не отпустили. Маму мою, как имевшую малолетних детей, отпустили на два или три года раньше меня, после окончания войны. Сестра моя шестнадцатилетняя осталась с тремя маленькими братьями, сама за ними ухаживала. Работала на овцеферме. Люди местные ее жалели, зная, в какое положение попала молодая девчушка, помогали ей. Они разрешали брать домой немного шерсти, братишки пряли из этой шерсти, вязали носки себе и продавали за ведро картошки либо за другие продукты.

Потом мы переехали в Зыряновск, здесь я вышла замуж. У мужа первая жена умерла, а я вырастила сына и приемную дочь. Работала долго еще на тракторе. Обогатительную фабрику здесь строили, возила туда стройматериалы на тракторе.

2015 год

Сейчас Эрна Васильевна живет в частном доме, мечтая перебраться в квартиру, потому что жить в доме с печным отоплением в 92 года нелегко. Но мечты остаются мечтами, на пенсию 40 тысяч тенге не разгонишься, на доплату по обмену не хватает. Ей помогают ей дочь, у которой самой проблемы со здоровьем, внучка, правнук. Ноги у нее почти не работают, передвигаться по дому очень тяжело. Из отдела соцобеспечения к ней приходит девушка, приносит продукты. К 70-летию Победы ей, как труженику тыла, вручили медаль, ведь она внесла свой вклад в то, что был мир в нашей стране.

Остается только сожалеть, что достойной старости эта женщина, в жизнь которой так грубо вмешалась политика, сначала забрав отца, а затем закинув далеко от родных мест и отправив в наказание ни за что в трудармию, так и не получила. Она не жалуется, не упрекает никого в том, что так сложились обстоятельства, а просто продолжает жить, преодолевая очередные препятствия…

Старший архивист Зыряновского филиала
Сауле Тлеубергенева

Термин "трудовая армия”, или сокращенно “трудармия”, является неофициальным. Трудармейцами называли тех, кто в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. был мобилизован для выполнения принудительной трудовой повинности. На государственном уровне привлечение немцев к принудительному труду было официально оформлено в 1942 г. Массовый призыв немцев в трудармию был связан с постановлениями Государственного Комитета Обороны СССР от 10 января 1942 г. № 1123сс “О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет” и от 14 февраля 1942 г. № 1281сс “О мобилизации немцев-мужчин призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживающих в областях, краях, автономных и союзных республиках”. Таким образом, в трудовую армию были призваны как немцы, подвергшиеся депортации, так и коренное немецкое население. В соответствии с постановлением Комитета Обороны от 7 октября 1942 г. № 2383 “О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР” в трудовую армию были призваны женщины-немки в возрасте от 16 до 45 лет. От мобилизации были освобождены только беременные женщины и женщины, имеющие детей в возрасте до 3-х лет. Этим же постановлением был увеличен диапазон призывного возраста для немцев-мужчин - с 15 до 55 лет.

В основном мобилизованные немцы работали на объектах НКВД, а также в угледобывающей и нефтедобывающей промышленности, на строительстве железных дорог, на объектах строительства, легкой промышленности. Всего за годы войны труд мобилизованных немцев использовался на предприятиях 24 наркоматов в различных регионах СССР.
Режим содержания трудармейцев в рабочих колоннах определялся Приказом от 12 января 1942 г. № 0083 наркома внутренних дел “Об организации отрядов из мобилизованных немцев при лагерях НКВД СССР”. Согласно этому приказу трудармейцы должны были быть размещены в специально созданных для них лагерных пунктах отдельно от заключенных. В действительности это не всегда соблюдалось. Так, Мария Абрамовна Вал из д. Николаевка Благовещенского района 1914 г.р. рассказала, что из их деревни в трудармию мобилизовали в основном в Чкаловскую область на содовый завод. Саму Марию Абрамовну отправили в г. Орск Оренбургской области на строительство. Лагерь, в котором жила Мария Абрамовна, состоял из пяти бараков и был обнесен колючей проволокой. Жили трудармейцы вместе с заключенными. В 1956 г. Мария Абрамовна вернулась домой в Николаевку. Тяжелые условия жизни обрекали немцев на вымирание. Так, сестра Марии Абрамовны Вал умерла в трудармии от голода.
Согласно приказам НКВД из трудармейцев были сформированы отряды по производственному принципу в составе 1500-2000 человек. Отряды делились на колонны по 300-500 человек. В свою очередь колонны были поделены на бригады по 35-100 человек. Во главе отрядов стояли работники НКВД. Бригадирами назначали вольнонаемных. На должность бригадира мог быть назначен немец из числа трудармейцев.
По социальному составу мобилизованные немцы относились к различным слоям общества. Хотя большинство, безусловно, составляли крестьяне, которые не имели необходимых рабочих специальностей. Поэтому они не могли выполнять производственные нормы как опытные рабочие.
Яков Иосифович Гофман 1924 г.р., житель с. Тельмано Благовещенского района, рассказал, что с 1943 г. по 1946 г. работал на содовом заводе, который был расположен в д. Михайловка Ключевского района Алтайского края. Трудармейцы жили в лагере за колючей проволокой. Рабочий день длился с шести часов утра и до половины восьмого вечера. Каждый рабочий должен был выполнить норму. Только после выполнения нормы можно было идти отдыхать. Поэтому на практике работали до девяти или десяти часов вечера. Если же человек не выдерживал и уходил, не выполнив план, ему назначали на следующий день двойную норму.
Эльза Петровна Клостер (Дерксен) из д. Сереброполь рассказала, что в 1927 г. их семья была перевезена в Амурскую область, откуда в 1941 г. она была мобилизована в Якутию. Трое суток их везли в вагонах для скота, а затем еще трое суток в открытых машинах. Первые три месяца кормили только ржаным несоленым хлебом. Многие из мобилизованных погибли. Эльза Петровна работала учительницей в школе. Она постоянно подвергалась унижениям со стороны других учителей, которые настраивали против учительницы-немки учеников. Все считали ее врагом народа. Тринадцать лет Эльза Петровна прожила в спецпоселении, которое было окружено забором, за который запрещалось выходить. Трудармейцев, по ее рассказам, водили на работу под конвоем.
Эмма Александровна Ганеман 1925 г.р., проживающая в селе Удальное Табунского района, с 1928 по 1957 гг. жила в д. Желтенькое. Из Желтенького всех мужчин в 1942 г. забрали в трудармию в Пермскую область для работы на шахтах.
Мария Яковлевна Шартнер (Гизбрехт) 1918 г.р. из с. Хорошее не была в трудармии, так как ее дочери в момент мобилизации не было трех лет. Позже ее также не забрали в трудармию, по ее мнению, потому, что она работала бухгалтером. Мария Яковлевна рассказала, что из Хорошего в 1942 г. мобилизовали всех мужчин и женщин призывного возраста. Она сама отвозила на лошадях в Славгород мобилизованных жителей села. Женщины были в Пермской области. Из 33 женщин, побывавших в трудармии, в родное село вернулись 22. Из мужчин вернулся только Петр Фаст. Так, в трудармии погибли два брата Марии Яковлевны. Один из братьев был мобилизован в Воркуту. Кормили очень плохо, и брат решил собрать ягод. В то время, когда он перелазил через забор, его застрелили.
Нечеловеческие условия, в которых были вынуждены жить и работать трудармейцы, не могли не вызвать протест с их стороны. Так, старший брат вышеупомянутой Марии Яковлевны Шартнер был мобилизован в трудармию в Новосибирскую область. Условия труда и жизни были настолько невыносимыми, что он решил бежать. Во время попытки к бегству он был застрелен. Именно побеги, дезертирство были наиболее распространенной формой протеста.
Акулину Егоровну Диль, 1919 г.р., из с. Тельмано Благовещенского района мобилизовали в трудармию 13 февраля 1943 г., как только дочери исполнилось 3 года.
В 1942 г. из села Боронск Суетского района всех мужчин и женщин призывного возраста забрали в трудармию. По словам информаторов, вернулись в село из трудармии только двое. Из соседней деревни Михайловка мобилизовывали немцев в Новосибирскую область. Якова Ивановича Мейциха мобилизовали 7 ноября 1942 г. в Тульскую область для работы на шахтах. Жили в лагере за колючей проволокой. В 1948 г. проволока была снята, но необходимо было 2 раза в месяц отмечаться в спецкомендатуре в г. Туле. В 1950 г. вместе с другими трудармецами Я.И. Мейцих был переведен на Амур в п. Северный, где с трудармейцев была взята расписка о невозвращении на постоянное место жительства. На новом месте не было помещений, приспособленных для жилья. Трудармейцы жили в палатках, которые отапливались небольшими железными печками. Работали на лесозаготовках и строительстве. На лесозаготовке Яков Иванович работал до февраля 1954 г. В феврале он был переведен на работу в рудниках, где работал бухгалтером. Состояние здоровья стало быстро ухудшаться, и врач Ефим Павлович Каблам подписал справку о том, что по состоянию здоровья Я.И. Мейцих не может работать. Эта справка помогла Я.И. Мейциху вернуться домой в конце 1954 г.
Из Марковки Кулундинского района забрали всех мужчин, начиная с 1926 года рождения. Во всей деревне осталось только двое мужчин, один из них был очень болен, а другой - глубокий старик. Трудармейцев направляли на различные стройки. Некоторые строили железную дорогу до Кулунды. Из Екатериновки и Ананьевки Кулундинского района трудармейцы направлялись на содовый завод Ключевского района Алтайского края и в Челябинск угольные шахты.
Давид Абрамович Винс, 1915 года рождения, житель с. Ананьевка был мобилизован в армию в 1937 г. В 1940 г. он участвовал в финской войне в звании старшего сержанта. После окончания Витебского училища он получил звание старшего лейтенанта. В 1941 г. ему сказали, что его отправят на фронт, но вместо этого он попал в трудармию, в район Ульяновска, где строилась железная дорога. Условия были ужасными: тяжелый физический труд сочетался с плохим питанием. Многие сбегали в окрестные села только для того, чтобы найти еду. Беглецов ловили и расстреливали. В 1942 г. на строительстве произошло крушение поезда, и всю вину возложили на Давида Винса. Он был осужден по статье 48.12, объявлен врагом народа и посажен в карцер. Так как Винс был невиновен, он написал письмо М.И. Калинину, и специальная комиссия его оправдала. До конца войны Винс работал помощником бригадира в Ульяновском совхозе. С 1946 по 1951 г. он работал председателем совхоза.
Из села Протасово в трудармию было призвано около 40 человек. Мужчин направили в Кузбасс, на Тульские угольные шахты, женщин - на Михайловский содокомбинат и лесоповал.
Андрей Иванович Готфрид, 1921 г.р., из с. Подсосново Немецкого района рассказал, что он был мобилизован в трудармию в 1942 г. в Кемеровскую область. Через 6 месяцев он был переведен в Томскую область, а через год в Новосибирскую. Он рассказал о том, что условия жизни были очень тяжелыми. Житель того же села Н. Иван Васильевич был мобилизован в Норильск, где проработал 9 лет. Он также сообщил, что часть мужчин 1922 г.р. оставили в Алтайском крае, где они работали на строительстве железной дороги. Большинство мужчин из Подсосново было мобилизовано в Новосибирскую и Кемеровскую область, женщины были направлены в Пермскую область.
По воспоминаниям жителей села Гришковка Немецкого района, во время войны в колхозе осталось около 40 человек трудоспособного возраста.
Из села Николаевка Немецкого района забирали в Башкирию, в г. Стерлитамак.
Из села Кусак Немецкого района сначала в 1942 г. забрали мужчин в Новосибирскую область, позже мобилизовали женщин в Башкирию и Молотовскую область. Возвращение односельчан из трудармии закончилось в 1958 г.
В 1948 г. трудамейцев закрепили в местах ссылки в качестве спецпоселенцев. В 1955 г. эти ограничения были сняты, но запрещалось возвращаться в родные места тем немцам, которые были выселены из режимных местностей и прифронтовых районов Советского Союза. Поэтому немцы, депортированные из европейской части России, вынуждены были вернуться в те места, где они были размещены после депортации.

Анита Аукеева: «Мама всегда говорила, что это нас Бог хранил…»

Анита Ивановна Аукеева (в девичестве – Цепп) из города Караганды часто вспоминает о сложных временах, последовавших за указом о депортации немецкого народа: «Родилась я 8 апреля 1939 года в селе Елененталь (ныне – Черногорка) Березовского района Одесской области. Моя мама после того, как отец погиб на войне, осталась одна с семью детьми. Так как она была слепой, нашу семью почти не трогали, только старшего брата забрали в рабочий лагерь в Германию.

«Была война, всем было тяжело...»

За годы работы в немецкой газете мне приходилось слышать множество семейных историй, связанных с депортацией. Почти все повествования схожи, менялись лишь фамилии и географические названия, ведь трагическая судьба постигла весь немецкий народ. Слушая очевидцев, чувствовалась, что боль утрат не угасла с годами, а на вечный вопрос: «За что пришлось терпеть такие лишения?» – казалось, не найти ответа.

Воспоминаний горьких след

В августе 2016 года немецкий народ отметит трагическую дату – 75-летие депортации. Событие, которое оставило глубокий след в судьбе каждой семьи немецкого народа, проживавшего на территории СССР в начале прошлого века.

Индивидуальные компенсационные выплаты бывшим немецким подневольным работникам

Срок подачи заявления истекает 31 декабря 2017

Большинство корейцев так и не смогли попасть в действующую армию. Будучи мобилизованными, они направлялись в «трудовую армию»: трудовые батальоны, строительные и рабочие колонны. И до последнего времени - это одна из наиболее малоизученных страниц истории коре сарам.

При оценке участия корейцев в «трудовой армии» иногда встречается резко отрицательное отношение к мобилизации корейцев на этот участок трудового фронта. Здесь необходимо различать два аспекта данной проблемы. Первый аспект связан с вопросом о трудовой мобилизации в период Великой Отечественной войны вообще , а второй - с мобилизацией собственно корейцев . Данное различение принципиально, т. к. эти два аспекта иногда смешиваются, и в равной мере рассматриваются как проявление репрессивной политики сталинизма.

Если говорить о трудовой мобилизации корейцев , то она, безусловно, явилась по отношению к ним актом политического недоверия со стороны властей. Корейцы готовы были защищать Родину с оружием в руках так же, как они это делали в случае иностранной интервенции на Дальнем Востоке. Однако Сталин видел в них «пятую колонну», как и в некоторых других этнических группах. Мобилизация в «трудармию» по этническому признаку означала дискриминацию - отказ представителям некоторых этнических групп в праве носить оружие и сражаться на фронте. Она принципиально являлась незаконной, т. к. нарушала статью 123 Конституции, которая гласила: «Равноправие граждан СССР, независимо от их национальности и расы, во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни является непреложным законом. Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности, равно как всякая проповедь расовой или национальной исключительности, или ненависти и пренебрежения, караются законом».

Однако политическая дискриминация корейцев как защитников Отечества не означает, что в годы войны они не могли быть использованы в качестве трудовых ресурсов, как и другие народы. Так, к концу 1943 г. на оборонные предприятия и стройки РСФСР было мобилизовано более 155 000 жителей Узбекистана. И здесь встает вопрос о трудовой мобилизации вообще . В условиях войны она была единственным условием победы. В связи с этим, нам представляется принципиально неверной ее интегральная трактовка как «карательной» политики, которая следила за тем, чтобы никто «не уклонился», без учета конкретно-исторического контекста. [См.: 81 , 16]

Как известно, экономические потери, понесенные СССР в первый год войны, были огромны. На территории, оккупированной к ноябрю 1941 г., до войны проживало 45% населения страны, добывалось 63% угля, производилось 68% чугуна, 50% стали и 60% алюминия. В результате оккупации и эвакуации промышленности выбыло из строя 303 предприятия, изготовлявших боеприпасы. Ежемесячные потери от их остановки были колоссальными: 8,4 млн. корпусов снарядов, 2,7 млн. корпусов мин, 2 млн. корпусов авиабомб, 7,9 млн. взрывателей, 5,4 млн. средств воспламенения, 5,1 млн. снарядных гильз, 2,5 млн. ручных гранат, 7 800 т пороха, 3 000 т тротила и 16 100 т. аммиачной селитры. В ноябре и декабре 1941 г. не было получено ни одной тонны угля из Донецкого и Подмосковного бассейнов. К декабрю 1941 г. катастрофически сократилось производство черных и цветных металлов, шарикоподшипников - основы военной промышленности: проката черных металлов - в 3,1 раза, шарикоподшипников - в 21 раз, проката цветных металлов - в 430 раз. [11 , 505-506; 84 , 251-252]

Мобилизация в ряды Красной Армии резко уменьшила число рабо­чих и служащих. Их численность сократилась с 31,5 млн. к нача­лу 1941 г. до 18,5 млн. к концу года. С июля по ноябрь 1941 г. на восток страны было эвакуировано свыше 10 млн. человек, более 1360 крупных предприятий. [61 , 18, 22; 22 , 456]

В этих тяжелейших условиях каждая пара рук была на вес золота. Люди работали на износ, порой по 13-14 часов в сутки. На предприятия возвращались пенсионеры, за станки вставали подростки. В деревнях женщины впрягались вместо быков и лошадей, они стали основной рабочей силой в шахтах и на лесоповалах. Были отменены трудовые отпуска, увеличен рабочий день, введены сверхурочные обязательные работы. К выполнению сель­хозработ привлекались служащие, трудоспособное население, не работаю­щее на предприятиях промышленности и транспорта, студенты, школьники 6-10 классов. [61 , 18- 24] С осени 1942 г. к работе вынуждены были привлекать инвалидов 3-й группы, а также беременных женщин до 5 месяцев беременности.

Благодаря этим чрезвычайным мерам и титаническому труду всего народа, «военная промышленность уже в первой половине 1942 г. не только восстановила потерянные мощности, но значительно перекрыла их». [11 , 506] Перевод всей экономики огромной страны на военные рельсы был осуществлен в течение года, в то время как Германии на это потребовалось 7 лет. В кратчайшие сроки была решена задача, позволившая ликвидировать отставание топливно-энергетической и металлургической базы, обеспечить превосходство в вооружении, что, в конечном счете, обусловило коренной перелом на карте военных действий и стало залогом победы над фашизмом. Называть эти меры «карательными», в то время как миллионы людей жертвовали всем, чтобы переломить ход войны - значит либо не понимать, что происходило в 40-е, либо сознательно стоять на позициях заведомого негативного отношения ко всему тому, что имело место в эти годы.

Мобилизация корейцев в трудармию, как и мобилизация в действующую армию, производилась военкоматами.

До недавнего времени не было ясно, на основе каких решений производилась мобилизация корейцев. В связи с этим высказывались самые различные мнения.

Так, с точки зрения Г. М. Кима, проведшего 3 года в «трудовой армии» (в Ухто-Ижемском лагере Коми АССР), таким документом явилось Постановление ГКО СССР № 2409 от 14 октября 1942 г., согласно которому на корейцев распространялись Постановления ГКО СССР о порядке использования немцев призывного возраста от 17 до 50 лет. [33 , 42]

Здесь имеет место ошибка. Дело в том, что в данном постановлении корейцы не упоминаются . Полное название Постановления № 2409сс - «О распространении постановлений ГОКО № 1123сс и № 1281сс на граждан других национальностей воюющих с СССР стран». Япония, объявившая корейцев после аннексии Кореи в 1910 г. своими подданными, на время принятия постановления не находилась в состоянии войны с СССР, хотя и являлась союзником Германии. Отношения между Японией и СССР регулировались подписанным 13 апреля 1941 г. договором о нейтралитете, денонсированный советским правительством лишь 5 апреля 1945 г. Не случайно, что в постановлении указываются национальности только тех стран, кто официально был в состоянии войны с СССР. Читаем: «Распространить действие постановлений ГОКО … о мобилизации в рабочие колонны НКВД немцев-мужчин, годных к труду, в возрасте от 17 до 50 лет - на граждан других национальностей воюющих с СССР стран - румын, венгров, итальянцев, финнов». [93 ] В постановлении не указаны национальности других стран - сателлитов Германии, но не находившихся в состоянии войны с СССР: Болгарии, не объявившей войну СССР, хотя 1 марта 1941 г. она присоединилась к Берлинскому пакту; Турции, подтвердившей в марте 1941 г. свой нейтралитет относительно военных действий против СССР.

О том, что граждане национальностей, воюющих и не воюющих с СССР стран, четко различались с точки зрения проводимых по отношению к ним мероприятий говорят и другие документы. Так, в Приказе наркома обороны СССР № 0974 от 21 декабря 1942 г. в пункте 9 специально оговаривается: «Призывников по национальности немцев, румын, венгров, итальянцев, финнов в армию не призывать, а использовать в соответствии с Постановлением ГОКО № 2383сс от 7 октября 1942 г. (директива № М/5/4652 от 12 октября 1942 г.) и № 2409 от 14 октября 1942 г. (директива № М/5/4666 от 17 октября 1942 г.). Призывников по национальности болгар, китайцев, турок, корейцев, работающих в промышленности и на транспорте, оставить на месте, а остальных направить по нарядам Главупраформа для работы в промышленности и на строительство».

С точки зрения Л. Б. Хван из Нукуса, основным документом, связанным с мобилизацией корейцев в «трудармию» был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1942 г. «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве». Действительно по данному Указу на работы - в авиационной, танковой, металлургической, химической и топливной промышленности, промышленности вооружения и боеприпасов - были мобилизованы большие слои населения, но не все. Во-первых, в нем речь идет о городском населении, в то время как корейцы в основном жили в сельской местности. Во-вторых, согласно Указу мобилизация должна осуществляться «для работы по месту жительства». [10 ] А ведь многие корейцы попали на объекты, расположенные не по месту жительства - как в Узбекистане, так и в Казахстане, не говоря уже о РСФСР и Украине. В-третьих, в развитие этого Указа, СНК СССР в тот же день издал постановление, согласно которому мобилизация населения производится исполкомами областных и городских Советов по решению СНК, в то время как мобилизация корейцев в строительно-рабочие колонны осуществлялась через военкоматы .

Поскольку корейцев в основном не брали в армию и они находились на особом учете, наряду с общими постановлениями по трудовой мобилизации, должны были быть директивы, непосредственно предписывающие, что с ними делать; чтобы военкоматы знали, кого отправлять на фронт, а кого - в строительные и рабочие колонны.

И такого рода постановления и распоряжения были.

Еще осенью 1940 г. Главный военный совет при наркомате обороны в постановлении по призыву в армию предписал призвать, но не направлять в армию, а зачислять в рабочие батальоны призывников из лиц турецкой, японской, корейской, китайской и румынской национальностей. [65 , 394]

Если говорить о военном времени, то, судя по всему, документов, регулирующих мобилизацию корейцев, было несколько . Важнейший из них - Постановление ГОКО № 2414с от 14 октября 1942 г. «О мобилизации в Узбекской, Казахской, Киргизской, Таджикской и Туркменской ССР военнообязанных для работы в промышленности и строительстве железных дорог и промышленных предприятий». Отдельной строкой в данном Постановлении в пункте 1 записано: «В том числе мобилизовать всех корейцев призывного возраста». [94 ] Из мобилизованных должны были быть сформированы рабочие колонны, распределявшиеся по различным наркоматам. Мобилизация возлагалась на НКО через местные военкоматы. Постановление предусматривало при распределении мобилизованных «частичную замену ими ныне работающих на строительстве действующих предприятий лагерных контингентов НКВД».

Другими документами являются: Постановление ГОКО № 2640 от 20.12.1942 г. и соответствующий Приказ наркома обороны СССР № 0974 от 21.12.1942 г. о мобилизации во всех военных округах, в котором корейцы, за исключением работающих в промышленности и на транспорте, направлялись по нарядам Главупраформа для работы в промышленности и на строительство; Постановление ГКО СССР от 5.12.1942 г. «О мобилизации в Узбекской ССР 2,5 тыс. военнообязанных корейцев и направлении их на строительство Узбекского металлургического комбината» и другие.

Мобилизованные корейцы не всегда знали, что будут работать в «трудовых батальонах». По рассказам корейцев-трудармейцев, проработавших в Коми АССР, при отправке за пределы Узбекистана им было объявлено, что они будут направлены либо на фронт, либо на военную подготовку, а затем на фронт. О том, что они будут работать в трудовой армии, они узнавали лишь на месте прибытия.

Где работали корейцы-трудармейцы, и сколько их было? Имеющиеся на сегодняшний день документы не дают полной картины в этом вопросе, хотя и позволяют составить некоторое представление.

Первоначально, видимо, были планы об использовании мобилизованных корейцев только в республиках их проживания. Так, Постановлением ГКО №2414с от 14.10.1942 г. было предписано: «Корейцев всех использовать только в пределах Узбекской и Казахской ССР». Однако известно, что корейцы работали и в РСФСР, и на Украине.

Если говорить о Казахстане, то в годы войны из 37 544 карагандинских шахтеров различных национальностей добывал уголь 2 141 кореец, часть из которых была призвана в трудовую армию (по другим документам, на Карагандинских угольных копях в трудовых колоннах работали 2 622 корейца). [37 , 142; 4 , 93; 8 , 314]

Корейцы были задействованы и на строительстве Турксиба. Об этом свидетельствует распоряжение ГКО от 10 января 1943 г. об оставлении на строительстве железной дороги до 20 февраля 1943 г. 500 корейцев, подлежащих отправке в Подмосковный угольный бассейн.

В архивном сборнике «История корейцев Казахстана» приведены 3 именных списка бойцов строительной колонны № 547 стройуправления НКВД СССР, прибывших из Гурьева. В первом списке, по состоянию на 5.09.1944 г., было 10 корейцев; во втором, по состоянию на 18.10.1944 г. - 19; в третьем, по состоянию на 5.01.1945 г. - 27. Кроме того, приведены частичные списки корейцев, работавших в нефтяной промышленности.

5 декабря 1942 г. вышло Постановление ГКО СССР «О мобилизации в Узбекской ССР 2,5 тыс. военнообязанных корейцев и направлении их на строительство Узбекского металлургического комбината». [95 ] А 11.02. 1943 г. военком ташкентского облвоенкомата дает предписание райвоенкоматам о мобилизации на строительство комбината негодных к службе, но годных к физическому труду; выписываемых из госпиталей военнослужащих; военнообязанных, эвакуированных из западных областей; и «не явившихся на медосвидетельствование по приказу НКО № 882 корейцев, в возрасте от 18-50 лет». [88 ] В октябре 1943 г. секретарь ЦК КП УзССР У. Юсупов дает распоряжение в ЦК КП и СНК УзССР: «Прошу срочно дать указание Военкомату Республики и военному отделу ЦК о мобилизации корейцев призванного возраста, прежде всего квалифицированных плотников, каменщиков для металлозавода». [87 ] Из этого письма мы узнаем, что корейцы работали на строительстве театра на Беш-Агаче в Ташкенте.

Мобилизованные корейцы работали и на строительстве электромеханического завода в Чирчике. По состоянию на 5 октября 1942 г. сюда были направлены из «корейских» колхозов «Красный Восток», «Новая жизнь», «Восточный партизан», им. Буденного и им. Стаханова по 20 человек, и из колхозов им. Димитрова и им. ОГПУ - по 15 человек. [89 ] Документы и воспоминания трудармейцев говорят об участии корейцев на строительстве Нижне-Бозсуйской ГЭС, в карьерах Джизака, на шахтах и строительстве цементного завода в Ангрене.

В России корейцы-трудармейцы работали от Подмосковья до Коми АССР. В марте 1943 г. 5135 корейцев были направлены в Подмосковный угольный бассейн в Тульской области. На апрель 1945 г. в Тульской области насчитывалось 844 корейца, а во втором квартале 1945 г. - 1027. Данное увеличение численности корейцев связывается «с разрешением воссоединения разрозненных корейских семей, мобилизованных в рабочие колонны и батальоны, а также с прибытием демобилизованных корейцев-красноармейцев». В 1945 г. руководство НКВД СССР приняло решение все корейские семьи вернуть назад в Казахстан и Узбекистан. [8 , 314-316]

В последние годы приводятся архивные данные по корейцам, очутившимся по мобилизации в исправительно-трудовых лагерях НКВД в Коми АССР. Согласно письму НКВД Коми АССР на имя наркома внутренних дел СССР Л. Берии «в республике имеются мобилизованных корейцев, немцев и болгар в лагерях - 13810 чел., а в шести исправительно-трудовых лагерях корейцев и болгар насчитывается 1564 чел.». [82 ; 8 , 316; 7 , 92] Н. Ф. Бугай дает также справку, что: «В информационных документах НКВД Союза ССР той поры … указывалось, что на правах участников рабочих колонн и рабочих батальонов было занято 1500 граждан корейской национальности в Ухтинском лагере НКВД Союза ССР». [8 , 316] Также указывается, что в 1945 г. 1 500 корейцев срочно были переселены из Коми АССР в Казахстан и Среднюю Азию. [7 , 92]

Есть данные, что корейцы-трудармейцы работали на Алтае (на лесоповале), на строительстве оборонительных сооружений под Сталинградом, оборонных объектов под Казанью, на шахтах Воркуты и Ленинградской области, в Пермской области, на Нижнем Тагиле, а также на Украине, на рытье окопов под Харьковом и строительстве стратегической железнодорожной ветки.

Работали корейцы как на «обычных» объектах, так в ИТЛ НКВД; как вместе с «обычными» гражданами, так и с заключенными и «спецконтингентом». Большинство из них жило в бараках с нарами, землянках, кибитках или вагончиках. Питались они крайне скудно. Небольшим подспорьем был привезенный с собой рис, овес из конюшни (в обмен на деньги или вещи), грибы и ягоды летом, редкие посылки и денежные переводы из дома. Конечно, все это носило эпизодический характер. Поскольку нормы питания были крайне малыми, многие корейцы находились на грани истощения.

Корейцы-трудармейцы были задействованы на строительстве заводов, ГЭС, автомобильных и железных дорог, оборонительных сооружений и объектов культурного назначения; на рубке и сплаве леса, заготовке корма скоту, в каменоломнях и шахтах, на нефтяных буровых, на заготовке древесного угля и т. д. Работали они по 11-12 часов в сутки. Рядом с ними работали как заключенные и «спецконтингент», так и местные жители.

По воспоминаниям бывших трудармейцев Ухто-Ижемского лагеря Коми АССР, многие из них из-за постоянного голодания и тяжелой работы находились на грани выживания. Известны жалобы на имя начальника лагеря, генерал-лейтенанта С. Бурдакова, на тяжелые условия. По документам архивов Коми, в январе 1944 г. корейцы устроили забастовку. В течение двух дней до 200 человек не выходили на работу из-за ненормальных жилищно-бытовых условий. После ареста 7 руководителей забастовки работа была возобновлена. [92 ]

Несколько лет назад, я записал рассказы 6 трудармейцев (Угая Черсика, Хегая С. И., Кима А. И., Ли К. М., Тяна Е. Н., Кима К. А.). Чтобы себе представить трудармейские годы, проведенные в Коми АССР, я привожу рассказ одного из них, Хегая Сергея Ильича :

«В октябре 1943 г. из «Полярной звезды», где жила моя семья, по повестке мобилизовали 17 молодых корейцев (1926 г. рождения). Я тоже хотел на фронт и пошел добровольцем, сказав, что потерял документы. В военкомате сказали, что мы идем в армию: сначала пошлют в Куйбышев на обучение, а затем - на фронт. Всех наголо постригли как солдат, каждый вечер в колхозе проводы, концерты - так, как провожают на фронт.

В середине октября 18 человек с колхоза на грузовике повезли в Ташкент. Загрузили в товарняк, около 700 человек, все корейцы. Через 2-3 суток приехали в Куйбышев. Два дня жили в вагоне. Затем загрузили в поезд, но не сказали куда едем.

Ехали почти месяц (иногда целые сутки находились на станциях). Приехали в Коми АССР, г. Ухта, в Ухт-Ижимский лагерь. Прибывших распределили по местам работы: нефтяные месторождения, либо строительство дороги. Меня распределили на строительство автомобильной дороги.

Ночью погрузили на студебеккеры (машины открытого типа) по 30 человек. Было холодно, температура - около 25 градусов. Когда приехали, никто не мог встать - замерзли. Нас стали как полена заносить в избу. В избе было жарко. Отмерзшие лица стали течь. 1-1,5 часа отдохнули, приказ - выходить. Шли пешком 8 км, снег - по пояс, затем на пароме через реку.

На берегу стояли срубы. Нас провели в большой дом, в нем - двухъярусные нары на 100 человек. В других бараках жили заключенные. Территория не охранялась, так как бежать было некуда - везде лес.

На следующий день нас разобрали по отделениям - по 23 человека. Меня назначили командиром отделения. Прорабом был заключенный. Дали топоры, двуручные пилы и лопаты. Валили лес, корчевали, забивали колья, выравнивали (опускали и поднимали полотно). Так мы работали 1943-1944 гг. Работали по 12 ч. в сутки.

В сутки выдавали по 700 грамм «хлеба» - черного и сырого суррогата. В первые дни в столовую не ходили: там дважды в день давали «щи» из соленой капусты и ячменную или овсяную кашу, мясо не давали, изредка - картошку. Ели продукты, взятые из дома, прежде всего, рис. Покупали также продукты на деньги, взятые из дома. Продукты (хлеб и крупу) покупали у одного корейца-заключенного, который приходил к нам в барак. Он был в числе тех, кого арестовали в 1938 г., и работал в Ухте оператором нефтяной вышки. Он играл в карты и предложил нам играть на деньги. Скоро он выиграл у нас все деньги и перестал приходить.

С декабря начали есть то, что давали. Многие стали худеть. В феврале стало еще хуже - суточная норма стала 300 грамм хлеба и баланда. Многие из-за ослабления перестали вырабатывать норму. В марте от недоедания все не смогли вырабатывать норму. Люди не могли поднять даже топор. Его привязывали к веревке и несли на спине. От сильного ветра многие не могли удержаться на ногах.

В апреле приехала комиссия. Всех разделили на три категории: ЛФТ - легкий физический труд, СФТ - средний физический труд и ТФТ - тяжелый физический труд. Из 100 человек - 26 попали в ТФТ, в том числе и я, поскольку до этого 2 месяца работал хлеборезом. Всех ЛФТ и СФТ увезли на машинах. Нас 26 человек отправили в ОЛП № 10, в каменоломню для добычи гипса для радиопромышленности. Работали вместе с заключенными. Взрывали гипсосодержащий камень и грузили на машины. Жили в бараках с двойными нарами.

В октябре 1944 г. меня одного направили на пункт разгрузки и погрузки камней, в 5 км от каменоломни. Рядом было болото. Работал там вместе с 2-мя заключенными - грузином и белорусом. Жили в кибитке. Машина с ОЛПа по замерзшему болоту привозила камни с каменоломни, мы ее разгружали, складывали в штабеля, затем приезжала другая и мы ее загружали. Так работал всю зиму до апреля 1945 г. Зимой я стал опухать от недоедания. Мне давали на 10 дней сухой паек: хлеб - 7,5 кг. За неделю я все съедал, а 3 дня ходил голодный. Когда я брал камни, в глазах темнело.

Когда болото растаяло, меня снова направили в каменоломню. С мая 1945 г. нас перевели в населенный пункт «Водное», нечто типа рабочего городка, рядом с ОЛПом. Работал в сельскохозяйственном секторе, заготавливал корм скоту (ветви березы).

Затем меня направили на «углежжение». Говорили, что оттуда живыми не возвращаются. Место находилось в 50 км от ОЛПа на берегу реки. Моя работа состояла в следующем. На 6 лошадях нужно было волокушками расчистить площадку (от мха и глины) размером в 3 х 5 м. Затем привезти полена 0,5 на 2 м. Сложить из полен куб 40 куб. м. Внутри куб пологий (диметр шахты - 0, 5 м.), и внутри него костер. Затем весь куб закрыть мхом, сверху все замазать желтой глиной. Внутри все тлеет. В результате получался ценный древесный уголь. Потом все заливалось водой.

Так работал 20 дней. Кормили хорошо, даже выдавались «премиальные» блюда. Но за день так уставал, что не хотелось даже есть. От усталости сразу шел спать. Вскоре я отказался работать и слег. Думали, что я заболел. Температура нормальная, а я все равно не выхожу. Поставили другого, но он не справлялся с работой. 6 дней не выходил на работу. Начальник стал угрожать, что отправит в тюрьму за то, что отлыниваю от работы в военное время.

Отправили снова в ОЛП на медицинское обследование на трудоспособность. Неделю лежал в больнице. После больницы меня снова должны были послать на «углежжение». Я сказал, что не поеду. Поставили меня на сплав, из реки доставать бревна. А через несколько дней меня послали на «углежжение», но каптёром - заведовать промышленным и продуктовым складом. С июня по декабрь 1945 г. я здесь и проработал.

За время пребывания в Коми АССР я написал одно письмо, но письма не получал. В 1944 г. получил две посылки из дома - по 8 кг риса

В декабре 1945 г. получил вызов из дома (через военкомат) в связи с тем, что родители старые и у них нет кормильца. Я написал заявление в ОЛП. Сдал каптерку и прибыл во 2-ю часть (отдел НКВД). Мне выдали пропуск домой (с красной диагональной полосой). При мне были деньги, продукты. Возвращался по маршруту Ухта-Котлас-Чкаловск-Ташкент».

Позже корейцы, работавшие в трудовой армии, были признаны участниками трудового фронта в годы войны. В связи с юбилеями победы они стали получать правительственные награды. Также на них распространялись определенные льготы.

Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 34 (249).

История. Вып. 48. С. 60-64.

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА И ПОСЛЕВОЕННОЕ ВРЕМЯ

Г. А. Гончаров

В статье рассматривается категориальный состав трудмобилизованных в рабочие колонны, осуществлявших производственную деятельность на Урале в годы Великой Отечественной войны. Определены категории «трудармейцев», их численный состав в регионе, выявлены этапы трудовой мобилизации.

Ключевые слова: Великая Отечественная война, уральский регион, «трудармейцы», рабочие колонны, «трудмобилизованные», спецпоселенцы.

В годы Великой Отечественной войны Урал стал важнейшим центром оборонного производства. Это было обусловлено как его географическим положением (регион находился в глубоком тылу), так и имеющейся на начало войны производственной инфраструктурой (индустриальные центры, железнодорожные коммуникации). Из европейской части страны сюда было эвакуировано в первые два года войны 730 предприятий1. Было перемещено значительное количество рабочих, служащих интеллигенции и членов их семей. За годы войны Урал принял, по данным уральских историков, 40,3 % от общего количества людей, эвакуированных на территорию РСФСР2. Они работали в качестве мобилизованных на производстве, строительстве, сельском хозяйстве, учреждениях. Эвакуированные трудились в тех же условиях, что и местное население. Вместе с тем, в архивах и опубликованных в последнее время сборниках документов содержится большое количество материалов о гражданских лицах, работающих и проживающих в условиях особого режима. Они именовали себя «трудармейцами».

В официальных документах периода Великой Отечественной войны понятия ‘тру-дармеец’ не существовало. Его появление было вызвано народной памятью о Гражданской войне, когда действовали революционные армии труда («трудовые армии»). Они создавались на базе воинских частей. В их состав включались трудовые формирования из гражданского населения в форме рабочих колонн (отрядов, батальонов, рот, взводов), которые жили и работали в особых условиях: централизованная военизированная система

управления, отличный от остального трудового населения режим работы и содержания. Именно те, кто работал в годы Великой Отечественной войны в подобных условиях, и называли себя «трудармейцами», тем самым подчеркивая свою общность с мобилизованным на трудовой фронт гражданским населением.

Формированием рабочих колонн занимались военкоматы и органы внутренних дел. Личному составу присваивался статус военнообязанных. За неявку мобилизованного на призывной или сборный пункт, за самовольный уход с работы или дезертирство устанавливалась уголовная ответственность3. Де факто была сформирована особая группа людей, которая должна была работать до конца войны в составе рабочих колонн. Эта группа являлась неоднородной по своему социальному и национальному составу. В неё входили как полноправные граждане советского государства, так и ограниченные в правах. В ней были представители тех наций, государства которых воевали с СССР, и тех, кто воевал против фашистской Германии и её союзников.

Первыми массовой мобилизации в трудовые подразделения были подвергнуты советские немцы. 31 августа 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О немцах, проживающих на территории Украинской СССР», которое положило начало процессу мобилизации советских немцев в трудовую армию.

8 сентября 1941 г. Наркомат Обороны подготовил директиву № 35105, в соответствии с которой началось «изъятие» военнослужащих немецкой национальности из

Таблица 1

№ п\п Название лагеря Время основания лагеря Место расположения

Область Населенный пункт

1 Богословлаг 15.11.1940 г. Свердловская Серовский район, п. Туринские рудники

2 Ивдельлаг 16.08.1937 г. Свердловская г. Ивдель

3 Севураллаг 05.02.1938 г. Свердловская г. Ирбит

4 Соликамлаг 01.04.1939 г. Молотовская р. п. Боровск, Ворошиловский район

5 Тавдинлаг 17.04.1941 г. Свердловская г. Тавда

6 Усольлаг 05.02.1938 г. Молотовская г. Соликамск

7 Бакаллаг (с 01.1943 г. ИТЛ «Челябметал-лургстроя») 17.11.1941 г. Челябинская г. Челябинск

8 Востураллаг 08.05.1942 г. Свердловская г. Тавда

9 Тагиллаг 27.01.1942 г. Свердловская г. Нижний Тагил

рядов Красной Армии4. Документом предписывалось военнослужащих рядового и начальствующего состава немецкой национальности направлять во внутренние округа и строительные части. Вместе с советскими немцами из РККА отзывались также представители некоторых других «неблагонадежных» национальностей.

Именно в этот период первые трудмоби-лизованные появились на Урале: в Свердловской области - колонны № 390, 1527, 1528, 1529, 1049; в Челябинской области - № 765, 776, 779, 793. Значительная часть их была размещена в 3 ИТЛ - Ивдельлаг, Богослов-лаг, Соликамлаг. Отозванные из Красной Арии были направлены в Молотовскую область и Удмурскую АССР (2437 чел.)5. В марте - августе 1942 г. советские немцы из строительных частей были переведены в рабочие колонны и слиты с основным составом

трудармейцев, что было связано с их пере-подчинением НКВД6.

Январь - февраль 1942 г. стали рубежной чертой перехода от частичной к массовой мобилизации советских граждан немецкой национальности в рабочие колонны на всё время войны. Государственный комитет обороны СССР 10 января 1942 г. принял постановление № 1123 СС. «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет». 4 февраля 1942 г. ГКО принимает постановление № 1281 СС «О мобилизации немцев - мужчин призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживающих в городе, краях, автономных союзных республиках». На Урал в соответствии с новой директивой планировалось отправить 64000 чел. К маю 1942 г. в регионе функционировало 9 из

15 ИТЛ СССР, где дислоцировались рабочие колонны из мобилизованных немцев.

Таблица 2

Состав и численность контингента исправительно-трудовых лагерей Урала

№ п\п Наименование лагеря Общая численность контингента В том числе % мобилизованных немцев по отношению к общей численности контингента ИТЛ

Заключенных Мобилизованных немцев

1 Бакаллаг 26530 50 26480 99,8

2 Ивдельлаг 31887 18988 12899 40,4

3 Севураллаг 18232 9791 8441 46,3

4 Усольлаг 33326 28386 4940 14,8

5 Богословлаг 28668 16357 12311 42,9

6 Соликамлаг 4527 1990 2537 56,0

7 Тавдинлаг 4104 2186 1918 46,7

8 Тагиллаг 37071 33700 3371 9,0

9 Востураллаг 16281 11834 4447 27,3

10 Всего 200626 123282 77344 42,6

В этих лагерях содержалось около 73000 советских немцев. Следует отметить тот факт, что из 100 % подлежащих в СССР мобилизации советских немцев на трудовой фронт в январе 1942 г. 43 % оказалось в уральском регионе8.

Мобилизованные немцы содержались в ИТЛ Урала совместно с заключенными, о чем свидетельствует нижеследующая таблица.

Изучение численности контингента ИТЛ говорит о том, что к лету 1942 г. исправительно-трудовые лагеря на Урале превратились из мест заключения осужденных в места, где содержались свободные граждане Советского Союза. В среднем по Уралу к лету 1942 г. от общего числа имеющегося контингента в исправительно-трудовых лагерях насчитывалось 42,6 % «трудармейцев».

Таблица 3

Распределение и численность мобилизованных немцев на предприятиях и стройках Наркомугля и Наркомнефти на Урале (декабрь 1942 - январь 1943 гг.)10

№ п/п Предприятие Числен- ность мобили- зованных немцев, чел. Область, республики

I. Наркомуголь

1 Челябинскуголь 10200 Челябинская

2 Челябшахтстрой 2500 Челябинская

3 Коркинуголь 900 Челябинская

4 Коркиншахтстрой 600 Челябинская

5 Свердловскуголь 6400 Свердловская

6 Молотовуголь 3450 Молотовская

7 Кизелшахстрой 5700 Молотовская

8 Чкаловуголь 500 Чкаловская

ВСЕГО: 30250

II. Наркомнефть

1 Молотовнефте- 3048 Молотовская

комбинат

2 Башнефтекомби- 3000 Башкирская

3 Башнефтегаз- 1350 Башкирская

строй АССР

4 Главнефтестрой 3264 Чкаловская

ВСЕГО: 10662

новление за № 2383СС «О дополнительной

мобилизации немцев для народного хозяй-

ства», в соответствии с которым было приня-

то решение о новой мобилизации советских немцев с их последующей отправкой на предприятия добывающих отраслей народного хозяйства. Это была третья массовая мобилизация советских немцев в рабочие колонны.

В результате проведенных спецмеропри-ятий зимой 1942-1943 гг. на предприятиях и стройках добывающих отраслей на Урале оказалось 40912 человек.

Большая их часть поступила в Челябинскую область (14200 чел.), Молотовскую (12198 чел.) и Свердловскую (6400 чел.). Эти три области, как и в предыдущие мобилизации граждан СССР немецкой национальности, стали на Урале основными потребителями рабочей силы. Результатом стало увеличение числа размещенных там мобилизованных немцев, суммарная численность которых составила более 118000 человек. Практически это означало, что в трёх уральских областях в результате спецмероприятий января - декабря 1942 г. оказалось более 40 % мобилизованных в СССР в рабочие колонны советских немцев11. В целом в уральском регионе численность мобилизованных немцев, содержащихся в лагерях и на стройках НКВД в 1944 г., составляла 61318 человек, в «зонах» при промышленных предприятиях и строительстве их численность составила 50645 человек12.

Второй категорией гражданского населения мобилизованных в рабочие колонны на Урале были «трудмобилизованные из Средне-Азиатского военного округа (САВО)». 14 октября 1942 г. ГКО СССР (постановление № 2414СС) объявил о трудовой мобилизации военнообязанных из САВО в количестве 350

тыс. чел.13

На Урале значительную часть мобилизованных из САВО весной 1943 г. составили прибывшие из Узбекистана. На 15 апреля 1943 г. из 67000 человек, размещенных в регионе, 48,6 % были представителями Узбекской ССР: в Свердловской области их насчитывалось 15131 чел., Челябинской - 7427, Молотовской - 2212, Чкаловской - 2523, Башкирской АССР - 2357 и Удмуртской АССР -2970. Кроме узбеков, здесь были размещены и работали представители других национальностей - таджики, туркмены, киргизы и казахи. Их суммарная численность составляла более 30000 человек. Доля мобилизованных из САВО на Урале от их общей численности весной 1943 г. составляла 41,5 %. Летом

1943 г. их численность в регионе достигла более 73000 чел., из которых в Чкаловской области работало около 8000 чел., в Моло-товской - 12692 чел., в Свердловской - около 27000 чел., в Челябинской - около 20000 чел., в Башкирской АССР - более 2500 чел., в Удмуртской - около 3000 чел. С осени 1943 г. число трудмобилизованных из Средней Азии и Казахстана в регионе начинает уменьшаться и к середине 1944 г. составило около 22000

человек14.

Третьей категорией «трудармейцев» в составе рабочих колонн были спецпоселенцы, которые были представлены в регионе бывшими кулаками и членами их семей, спецпе-реселенцами из Прибалтики и представителями депортированных народов СССР.

Мобилизация спецпоселенцев в рабочие колонны, в отличие от других категорий тру-дармейцев, не носила массовый характер и проводилась в зависимости от потребности предприятий и строительства в рабочей силе. Отсутствие единого плана мобилизации не позволяет проследить динамику их численности в масштабах всего уральского региона. Но, как свидетельствуют архивные документы, временем усиленной мобилизации спец-поселенцев в рабочие колонны был 1943 г., что было связано с необходимостью быстрейшего окончания строительства оборонных объектов, развитием добывающей промышленности, ограниченностью трудовых ресурсов. Весной 1943 г. была проведена масштабная мобилизация спецпоселенцев на строительные площадки НКВД - «Тагилстрой» и «Усольлаг». В августе 1943 г. 1150 чел. было направлено в рабочие колонны предприятий и строительств угольной промышленности Башкирской АССР, Свердловской и Челябинской областей. Осенью 1944 г. в составе рабочих колонн насчитывалось 5170 спецпо-селенцев15.

Обобщая вышеизложенное, мы можем говорить о том, что рабочие колонны в регионе были укомплектованы тремя категориями населения СССР: «советские немцы» (в эту категорию входили представители национальностей тех стран, которые воевали с СССР), «трудмобилизованные из САВО», «спецпоселенцы». Урал в годы войны стал местом сосредоточения более 40 % мобилизованных в рабочие колонны. Наибольшей численности личного состава трудармия в регионе достигла в середине 1943 г., когда она

насчитывала более 190000 трудармейцев, из которых: 61,7 % представляли мобилизованные немцы, 35,0 % - трудмобилизованные из Средней Азии и Казахстана, и 3,3 % - спец-поселенцы. С осени 1943 г. их численность начинает сокращается за счет уменьшения численности трудмобилизованных из САВО и в середине 1944 г. составила около 140000 чел.16 Мобилизованные в «трудовую армию» образовали отдельную социальную группу, которая, будучи в основном сформированной из юридически свободных граждан, была поставлена в один ряд со спецконтингентом.

Примечания

1 Урал: век двадцатый. Люди. События. Жизнь. Очерки истории / под ред. А. Д. Кириллова. Екатеринбург, 2000. С. 131.

2 Зорина, Р. Ф. Решение партией проблемы размещения на Урале эвакуированных предприятий и населения в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941-1942 гг.) : авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. Челябинск, 1985. С. 5; Потемкина, М. Н. Эвакуация в годы Великой Отечественной войны на Урал: (Люди и судьбы). Магнитогорск, 2002. С. 260.

3 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1169. Л. 6-6 об.

4 Шульга, И. И. Изъятие из рядов Красной Армии военнослужащих-немцев в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) // Немцы России в контексте отечественной истории: общие проблемы и региональные особенности: материалы науч. конф. (Москва, 17-20 сент. 1998 г.). М., 1999. С. 347358.

5 ОГАЧО. Ф. 915. Оп. 1. Д. 50. Л. 14-14 об.; ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1157. Л. 7; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 112. Л. 129; Ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 110. Л.10-11.

6 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1157. Л. 5а.

7 Таблица составлена по данным: Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1930-1960: справочник. М., 1998. С. 172, 227, 272, 388, 472, 491.

8 РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 36. Л. 175-178; ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 110. Л. 10-11.

9 Таблица составлена по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1118. Л. 7-11; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 125; Д. 112. Л. 65.

10 Таблица составлена: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 51, 188-188 об.

11 Подсчитано по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1207. Л. 2-9; Д. 9479. Оп. 1с. Д. 110.

Л. 51-62, 125; 186-190; Д. 112. Л. 59-70.

12 Подсчитано по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1172. Л. 2-16 об; Д. 1207. Л. 1; Д. 1215. Л. 3-26 об; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 187-191; Д. 111. Л. 57, 92, 150-152, 175, 239.

13 РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 102. Л. 72-73.

14 РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 138. Л. 70-74; ЦГАООРБ. Ф. 122. Оп. 22. Д. 29. Л. 404; ЦЦНИОО. Ф. 371. Оп. 7. Д. 153. Л. 1; ЦДОО-СО. Ф. 4. Оп. 38. Д. 172. Л. 9; Антуфьев, А. А. Уральская промышленность накануне и в годы Великой Отечественной войны. Екатеринбург, 1992. С. 266; Обществ. науки в Узбекистане. 1980. № 5. С. 45; Оразов, К. Рабочий класс Казахстана в годы Великой Отечественной войны. Алма-Ата, 1975. С. 45; Хусенов, К. Патриотический труд рабочих-

узбеков на предприятиях и стройках Урала и Сибири в годы Великой Отечественной войны // Материалы XXIII науч. конф. профес.-преп. состава. Самарканд. гос. ун-та им. А. Навои. История. Самарканд, 1966. С. 23; Урал - фронту. М, 1985. С. 162.

15 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 36; Д. 128. Л. 14-14 об, 22-22 об, 23-23 об.

16 Подсчитано по данным: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 51, 125, 187-191; ДЛИ. Л. 57, 92, 150-152, 175, 239; Д. 112. Л. 65; РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 138. Л. 72; ЦГАООРБ. Ф. 122. Оп. 22. Д. 29. Л. 262, 404; ЦДНИУР Ф. 16. Оп. 14. Д. 602. Л. 52, 55-58; ЦДНИОО Ф. 371. Оп. 7. Д. 153. Л. 1; ЦДООСО Ф. 4. Оп. 38. Д. 172. Л. 9; ОГАЧО. Ф. Л-288. Оп. 7. Д. 216. Л. 70, 82.

Близится 70-я годовщина со дня выхода постановления Государственного комитета обороны № 1123 сс «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17-ти до 50 лет», с которого начался массовый призыв немцев в трудовую армию. Это секретное постановление от 10 января 1942 года предписывало передать в распоряжение НКВД 45 тыс. чел. для лесозаготовок, 35 тыс. чел. для строительства двух заводов на Урале, а также наркомату путей сообщения - 40 тыс. чел. для строительства железных дорог. Постановлением ГКО № 2383 от 7 октября 1942 года «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР» была проведена крупнейшая мобилизация советских немцев: ей впервые подлежали женщины (в возрасте от 16-ти до 45 лет, кроме беременных и имевших детей до трехлетнего возраста); для мужчин увеличено число призывных возрастов (от 15-ти до 55 лет).

В год 70-летия массовой мобилизации немцев в трудовую армию Международный союз немецкой культуры при поддержке Министерства внутренних дел Германии готовит к печати и издает альбом воспоминаний участников «трудового фронта». В него войдут научно-популярные статьи о трудармии, документы, воспоминания очевидцев, выдержки из писем 70-летней давности, стихи и песни, отрывки из пьес, репродукции картин - все то, что сохранит для ныне живущих и последующих поколений память о трагических для российских немцев событиях военных лет. Альбом призван запечатлеть подвиг немецкого народа, ковавшего в тяжелейших условиях тыла Победу.

Для того чтобы собрать этот материал МСНК объявляет о проведении акции. Мы ищем:

Воспоминания трудармейцев о годах в трудовой армии.

Выдержки из писем тех лет.

Литературные произведения о трудармии.

Зарисовки и репродукции картин на тему «Трудовая армия».

Фотографии трудармейцев, сделанные в военные годы и в наши дни.

Рассказы представителей послевоенных поколений российских немцев, прежде всего молодежи, о том, что они знают о пребывании их (пра-)бабушек и (пра-)дедушек на «трудовом фронте», о том, что для них значит этот период в жизни немецкого народа.

Памятный альбом выйдет на русском и немецком языках и станет продолжением проекта 2011 года «„Выселить с треском!“ Очевидцы и исследователи о трагедии российских немцев».

Работы просим присылать до 1 марта по электронной почте ([email protected]) или обыкновенной почтой на адрес: 119435, Москва, Малая Пироговская, 5. МСНК, Ольге Силантьевой. Желательно указывать номер телефона для оперативной связи. Просим не присылать отксерокопированные фотографии, краткие биографии и материалы, не касающиеся обозначенной тематики. Воспоминания публикуются в альбоме с фотографиями, поэтому очень просим найти возможность и прислать в отсканированном виде по электронной почте фотографии высокого разрешения. Если у вас возникли вопросы - пишите, мы готовы проконсультировать. Все герои очерков и авторы получат авторские экземпляры.

«В ноябре 1942 года Легостаевский военкомат мобилизовал меня в трудармию. На знакомой уже нам станции Евсино нас, 16-17-летних парней, снова погрузили в «телячьи» вагоны с нарами и повезли неведомо куда. По пути следования прицепили еще несколько вагонов с немцами-новобранцами, в одном из них находились девушки и женщины. В Омске нас в первый и последний раз накормили горячей пищей. С этой станции мы ехали уже в сопровождении вооруженного конвоя. Рано утром 7 декабря наш эшелон оставили на запасном пути маленькой станции Баская. С этого дня в моей жизни начался новый отсчет времени…

Я никогда не забуду ту высокую смертность среди трудармейцев в 1943 году и первой половине 1944 года. Каждое утро из бараков выносили одного-двух покойников. Их клали на ручные сани, везли в ближайший лес, разгребали снег и старые листья и укладывали мертвых, засыпая откинутым снегом: копать мерзлую землю сил ни у кого не было.

Особенно запомнился мне январь 1943 года. 15 января мороз достиг -53 градусов. Следующие два дня всем строителям разрешили остаться дома. К полудню 18 января чуть потеплело до -49, и тогда какой-то начальник приказал всех вывести из барака на очистку железнодорожного пути вблизи шахты № 62. Вышли более 300 человек. Многие, не выдержав пурги и мороза, сбежали часа через два. К утру пути снова замело. Зато каждый третий, вернувшийся со снегоуборки, обморозил руки или ноги. В медпункте бинтов и мази на всех не оказалось. Раны начали гноиться, от этого в бараке более месяца стояла ужасная вонь. Но самое печальное в этой истории - работники медсанчасти не имели права освободить от работы даже сильно обмороженных. А на работу они не в силах были ходить, и их немедленно лишали пайки хлеба и горячего питания. Это было для ослабленных людей равносильно смерти. В итоге чьего-то головотяпства из-за двух часов бесполезной работы на свирепом морозе мы потеряли навсегда более сорока товарищей.»

Из воспоминаний Вилли Гебеля, родившегося в 1925 году в селе Кеппенталь Автономной республики немцев Поволжья. Был мобилизован в трудармию и попал на Гремячинское угольное месторождение.


На лесозаготовках в тайге, в Свердловской области я проработала до октября 1946 года. Потом меня перевезли в город Челябинск на строительство металлургического комбината»…

Из воспоминаний Ольги Фридриховны Гартман, уроженки села Норка Бальцерского кантона Республики немцев Поволжья.

«Когда началась депортация, мне 12 лет было. Мы жили в селе Розенфельлд Мариентальского кантона Республики немцев Поволжья.

В январе 1942 г. отца в трудармию забрали, в декабре 1943-го - меня с мачехой. Осталась там одна только ее дочь с дочкой, ей было месяцев 11. Нас увезли в Караганду, п. Новый, в открытые шахты, а в конце марта - на Дальний Восток. 15 апреля мы перешли Амур. В августе снова по этапу - по непроходимой местности через лес.

Перед этим у нас забрали все. Сказали: «Положим в камеру хранения, когда дойдете, привезем». А выдали кирки, лопаты, топоры, пилы, ломы - все на себе несли. Мы спрашивали: «Товарищ начальник, скоро будет наша колонна?» А он: «Скоро, скоро». А когда мы на месте остановились, дерево обтесанное стоит, колышек, и на нем написано «1-я колонна». Ничего не было. И вот мы три месяца под открытым небом. Есть нечего, врач нас крапивой поддерживал. Только иногда на вьюках сухой паек привезут, дадут. Мы тогда шалаши из хвои делали. А в конце сентября палатки уже сбросили. Установили их, из жердей сделали нары. Старались побольше ветвей собрать, постелей же не было: мы, как свиньи, в солому зароемся и лежим. А потом печки сбросили. Мы их топили днем и ночью. И работали день и ночь.

Мы молодые были, по 15-16 лет. Норма на одного рабочего была 20 кв. м. Я должна была с этих 20 кв. м. снять растительный слой, выкорчевать дерево, если оно попалось, распилить его, сложить, сделать дорогу и откос. Несколько раз было так, что нас не кормили по 3-4 дня, правда, сделали пекарню. Начальник был, как сейчас помню, Решетков Василий Васильевич, пожилой уже, как он над нами издевался! Мы ему говорим: «Василь Василич, но люди ведь уже не могут, как мы будем работать?» А он: «Саботажники, фашисты…»

К концу войны от 300 человек осталось нас 120. Понадобилась дорога для войны с японцами, и нас спасали черемшой, стали лучше кормить, относиться лучше…

А после окончания войны нам объявили, что мы теперь не трудармейцы, а спецпереселенцы.»

Из воспоминаний Эллы Петровны Ягодки (Бауэр), г. Барнаул, Алтайский край.

Иван Иванович Лаут (1924-1988), уроженец г. Бальцера Республики немцев Поволжья, осенью 1941 года был эвакуирован из Москвы в Казахстан. Уже оттуда он был мобилизован в трудармию и попал в Челябметаллургстрой.