Относительно детства Лавра Корнилова существуют несколько версий. Согласно основной из них, он родился 30 августа 1870 года в Усть-Каменогорске, в семье местного чиновника, отставного хорунжего.
В 1883 году юный Корнилов был зачислен в Сибирский кадетский корпус, после него отучился в Михайловском артиллерийском училище, а потом с медалью окончил Николаевскую . Так как он хорошо учился, то, как прилежный ученик имел большие преимущества при дальнейшем распределении по месту службы.
Корнилов выбрал Туркестанский военный округ. Был разведчиком на азиатских границах Российской империи. За пять лет службы, с 1899 по 1905 год, побывал в Персии, Афганистане, Китае, Индии. Кроме обязательных для выпускника немецкого и французского языков, Корнилов хорошо овладел английским, персидским, казахским, монгольским, калмыцким и урду.
За отвагу, проявленную в сражениях, он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Геогриевским оружием, а также получил звание полковника.
Кроме боевых заслуг, Корнилов проявил себя и как талантливый географ и этнограф.
Он изучал территории Туркменистана, Китая, Афганистана
В 1907—1911 годах Корнилов служил военным агентом в Китае. Он изучал китайский язык, путешествовал, изучал быт, историю, традиции и обычаи китайцев. Также Корнилов уделял много внимания перспективам взаимодействия России и Китая на Дальнем Востоке. За успехи в сфере дипломатии Корнилов на родине был награжден Орденом Святой Анны 2-й степени. Получил он ряд наград и от высоко оценивших его деятельность дипломатов Британии, Франции, Японии и Германии.
С 1911 года Корнилов командовал 8-м пехотным Эстляндским полком, потом стал начальником отряда в Заамурском округе отдельного корпуса пограничной стражи, потом — командиром бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии.
19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Корнилов отправился на юго-западный фронт. Он был назначен командиром 48-й пехотной дивизии, которая под его командованием сражалась в Галиции (Ивано-Франковская, Львовская и большая часть Тернопольской областей Украины) и в Карпатах.
Генерал Антон вспоминал: «Тогда уже совершенно ясно определились для меня главные черты Корнилова — военачальника: большое умение воспитывать войска: из второсортной части Казанского округа он в несколько недель сделал отличнейшую боевую дивизию; решимость и крайнее упорство в ведении самой тяжелой, казалось, обреченной операции; необычайная личная храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность; наконец, — высокое соблюдение военной этики, в отношении соседних частей и соратников, — свойство, против которого часто грешили и начальники, и войсковые части».
«Корнилов — не человек, а стихия», — говорил плененный войсками Корнилова австрийский генерал Рафт.
Хотя стратегические решения Корнилова привели в апреле к гибели почти всех бойцов дивизии, они позволили избежать разгрома 3-й армии, в которую дивизия была включена. Корнилов, сам дважды раненый в руку и ногу и попавший в австрийский плен, был награжден Орденом Святого Георгия 3-й степени.
«За то, что во время упорного сражения в Карпатах на р. Дукле 24 апр. 1915 г., когда командуемая им дивизия была окружена со всех сторон превосходным в силах противником, отважно пробивался по трупам заграждавшего дорогу неприятеля, чем дал возможность частям дивизии присоединиться к войскам своего корпуса», — отмечаловсь в указе о награждении.
Из плена Корнилову удалось бежать только через год. Через Румынию он вернулся в Россию. В сентябре 1916 года, восстановив силы, он снова отбыл на фронт.
В 1917 году грянула Февральская революция. Корнилов был назначен на должность командующего войсками Петроградского военного округа, а еще через несколько месяцев стал верховным главнокомандующим.
Хотя и Корнилов, и Временное правительство выступали против власти большевиков, их взгляды на необходимые действия быстро разошлись. В сентябре Корнилов выступил с требованиями отставки правительства и предоставления ему чрезвычайных полномочий.
Он собирался спасать Родину от власти большевиков через установление военной диктатуры, введение смертной казни, ликвидацию революционно-демократических организаций.
Хотя председатель Временного правительства в целом поддержал предложенную программу, он счел ее несвоевременной. Корнилов отправил к Петрограду кавалерийский корпус. Угроза переворота заставила представителей власти забыть о разногласиях и создать единый революционно-демократический фронт всех социалистических партий. За несколько дней был сформирован Комитет народной борьбы с контрреволюцией из представителей меньшевиков, и большевиков.
Комитет организовал распределение оружия и боеприпасов по частям Петроградского гарнизона, мобилизовал железнодорожников и почтово-телеграфных служащих с тем, чтобы помешать продвижению участников мятежа к городу. Угрозу удалось ликвидировать, но провал Корнилова поспособствовал в дальнейшем приходу большевиков к власти. Кроме того, у петроградских пролетариев на руках оказалось около 40 тыс. винтовок, которые они использовали против Временного правительства спустя менее чем два месяца.
Корнилов поле неудачи оказался под арестом, но в октябре был освобожден. С верными ему генералами Корнилов бежал на Дон, где создал Добровольческую армию, положив начало Белому движению.
Корнилов погиб 13 апреля 1918 года при штурме Краснодара. Один из снарядов обороняющихся угодил в дом, где располагался штаб, убив спящего генерала.
«Неприятельская граната, — писал Деникин, — попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».
Добровольцы увезли тело Корнилова в немецкую колонию Гнабчау, где тайно похоронили. Однако местные жители заметили добровольцев, и уже на следующий день на могиле Корнилова появились большевики. Выкопав тело, они отвезли его в Краснодар, где после надругательств и глумлений оно было сожжено.
«Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… — гласил отчет Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков. — С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его…
Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти…
В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами».
О произошедшем Добровольческой армии известно не было. То, что труп Корнилова исчез, выяснилось в августе, когда было решено торжественно перезахоронить тело. Исчезновение трупа окончательно подкосило жену Корнилова, Таисию. Она скончалась в сентябре. Ее похоронили неподалеку от места гибели мужа. На этом месте — генералу и его жене — добровольцами были поставлены два скромных деревянных креста.
Атака
1-й и 2-й бригадам приказано в 17 часов атаковать противника и занять город. Конной бригаде обойти город с севера и востока.
До атаки было еще около двух часов, воспользовавшись которыми, генерал Марков обошел все роты, стоявшие на передовом фасе. Задача: занять казармы, для атаки которых направлялись 1-я и 2-я роты, и на левом их фланге 5-я.
- Главное - возможно быстрее к валу, - говорит он. 5-й роте он сказал:
- Сейчас будем брать артиллерийские казармы. Вы атакуете их в лоб, без задержек, без перебежек. Берегите патроны. Вашу атаку поддержат Кубанцы.
Атаке будет предшествовать артподготовка взвода 1-й батареи. Условлено о… 7 выстрелах. Роты нацелились.
Генерал Марков возле 5-й роты. Он смотрит на часы, смотрит влево, в сторону 2-й бригады. Наконец, артиллерийский взвод открыл "беглый" огонь.
- Ну, видно, без нас дело не обойдется, - сказал генерал Марков бывшим с ним и, подбежав к 5-й роте, громко прокричал:
- С Богом! Вперед!
- Вперед! Ура! - скомандовал полковник Зотов.
За 5-й ротой поднялись другие. Красные в первый момент даже прекратили ту редкую стрельбу, которую вели, но когда роты пробежали половину расстояния, опомнились и открыли убийственный огонь. В этом огне захлебнулась атака 5-й роты. Она залегла. Но из поселка бежала вперед цепь кубанцев, а впереди нее генерал Марков, размахивая своей папахой. Подбежав к цепи 5 роты, он закричал ей:
- Вперед! Еще немного и казармы наши! Ура!
Минута, другая, и рота на валу, с которого красные толпами бежали к казармам, вливаясь в улицы между зданиями. По ним открыли огонь. У одного из оставленных красными пулеметов оказался неснятым замок, и прапорщик Гольдшмидт стал поливать бегущих пулеметным огнем. Но на третьей очереди - задержка.
Рота, а с ней и другие, завязали схватку с врагом среди зданий, в которых он пытался задержаться. Ручными гранатами, взятыми на валу, прекращали это сопротивление.
5-я рота вышла на окраину казарм, обращенную к городу, до которого оставалось шагов 400. Она увидела два стреляющих орудия красных. Капитан Чупихин, командир взвода роты, с группой, бросился к ним, но, попав под огонь с флангов, отошел. Казармы были взяты, однако противник, находящийся вправо от них, в огородах, с их живыми изгородями, продолжал оказывать упорное сопротивление. Дальнейшее продвижение Офицерского полка было приостановлено еще и в силу того, что наступление слева 2-й бригады задержалось. Посланные туда один за другим два офицера 5-й роты были убиты. Третьему, прапорщику Гольдшмидту, посчастливилось добраться до командира 2-й бригады, генерала Казановича.
"Между тем прибыл ординарец генерала Маркова и доложил, что им только что взяты артиллерийские казармы, и что генерал просит нас продолжать наступление в связи с его бригадой, которая готовится проникнуть в город. Нежинцев послал приказание своей цепи наступать. Цепь поднялась, но сейчас же снова залегла, будучи не в силах подняться из оврага, по дну которого протекал ручей. Тогда Нежинцев сам пошел поднимать цепи и скрылся в овраге". (Из записок генерал Казановича).
Сам же генерал Казанович, взяв свой резервный батальон, перешел в наступление левее большой дороги и вышел почти на линию Офицерского полка. Наступала ночь.
Далее в своих записках генерал Казанович пишет: "Ко мне подошел полковник Кутепов, командовавший левым участком генерала Маркова, состоявшим из перемешавшихся во время атаки людей Офицерского и Кубанского стрелкового полков. Я спросил, где генерал Марков и получил ответ, что он пошел к своему правому флангу, на участок генерала Боровского. Сказав полковнику Кутепову, что я сейчас атакую окраину города и проникну вглубь его по ближайшей улице, я просил атаковать вслед за мной и правее меня; эту просьбу я просил передать генералу Боровскому и их общему начальнику - генерал Маркову. Полковник Кутепов обещал атаковать, как только я ворвусь в город".
Но атака Офицерского полка не состоялась, так как, судя по запискам генерала Казановича - "ему (полковнику Кутепову) не удавалось двинуть вперед смешанных людей разных полков, бывших на его участке", а генерал Марков - "ничего не знал о моем предприятии и услышал о нем впервые, когда по его телефону передавалось мое донесение в штаб армии".
Записки участников боя для этого момента говорят иное: левофланговые роты полка были готовы к продолжению наступления и недоумевали, не получая приказания, и тем более потому, что стрельба со стороны города совершенно прекратилась. А между тем, как раз в это время, генерал Казанович с 260 человек проник в город до Сенной площади, не встретив никакого сопротивления и, отступил назад, так как не мог установить связь с Офицерским полком, продолжавшим стоять на месте. Генералу Казановичу на обратном пути пришлось пробиваться через линию красных, занявших западную окраину города со стороны Черноморского вокзала, куда левофланговым частям 2-й бригады продвинуться не удалось.
Казалось, успешное предприятие группы с генералом Казановичем могло бы иметь большие положительные результаты в атаке города, если бы его поддержал Офицерский полк. Но генерал Марков ничего о нем не знал. Он решил возобновить атаку утром. Сильная стрельба, поднявшаяся, когда из города пробивался отряд генерал Казановича, застал его, уже отдавшим все нужные распоряжения и отдыхавшим.
- Чорт возьми! Отдохнуть не дадут, - проворчал он, выбегая из дома с плеткой, в папахе, без пояса. Но стрельба скоро стихла.
Атака артиллерийских казарм Офицерскому полку стоила огромных потерь - до 200 человек, но настроение в нем оставалось высоким и уверенным в успехе следующей атаки.
30 марта Генерал Марков, узнав о налете генерала Казановича в город, предложил ему повторить атаку общими силами на рассвете. Но генерал Казанович отклонил это предложение: в его бригаде, в обоих полках, осталось едва по 300 штыков. Убиты были командир Корниловского полка, полковник Нежинцев и его заместитель. Полковник Кутепов получил приказание принять Корниловский полк.
К утру, вся западная окраина города уже была занята красными. Они массой засели в огородах. В казармах части Офицерского полка находились в выдвинутом вперед положении и всего лишь шагах в 400 от окраины города. Влево, через дорогу, уступом назад, стояли части Партизанского полка. В полдень их сменила 4-я рота Офицерского полка. Смена происходила под обстрелом. Позиция 4-й роты оказалась имеющей вид прямого угла с фасами на город, то есть на восток и на Черноморский вокзал - на север. Оба ее фаса обстреливались фланговым огнем. Спасали роту глубокие окопчики, вырытые партизанами.
Вся площадь казарм обстреливалась ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем. Мало скрывал от обстрела валик у казарм, отделявший их от города. Красные вели огонь из окон городских зданий. Шагах в 2000 от казарм, среди огородов, стоял взвод красной артиллерии, безнаказанно обстреливающий казармы. Добровольцы экономили снаряды и патроны. Ответная стрельба велась любителями: прапорщик Дитман вытащил матрац и лежа на нем редко и прицельно стрелял. Пули противника рвали матрац, но стрелок не уходил, пока ему не приказал командир роты.
Полк нес потери. Один снаряд попал в пулемет, окоп, и вывел из строя всю его прислугу. Измаилу, кавказцу, осколком снаряда перебило руку. Сестра милосердия, Шурочка, как все ее называли, немедленно произвела операцию: перочинным ножиком она перерезала сухожилия, на которых еще держалась рука и перевязала раненого. Все поражались ее самообладанию и хладнокровию. Все поражались и огромному самообладанию Измаила: "хорош была рука и нет больше рука. Но есть еще одна", - говорил он, утешая себя примером поручика Федорова Павла, без правой руки управлявшегося с карабином при помощи другой руки и зубов.
У красных замечались приготовления к атаке, но всякий раз они погашались пулеметным и ружейным огнем. Но одна атака все же состоялась, и они сбили 5-ю роту. Генерал Марков подбежал к роте и контратакой восстановил положение.
Возникла новая неприятность: красные выдвинули свои части вдоль южного берега р. Кубань так, что теперь могли обстреливать позиции полка не только во фланг, но и в тыл и, главное, единственная дорога в тыл, более или менее скрытая от наблюдения со стороны Екатеринодара, стала находиться под обстрелом.
После полудня генерал Марков был вызван в штаб армии на совещание, на котором обстановка, сложившаяся для армии, представилась следующей: силы противника во много раз превышают силы Добровольческой армии, и непрерывно продолжают увеличиваться. У противника не менее чем в два раза больше орудий и 2 бронепоезда. У него неистощимый запас патронов и снарядов. Потери, понесенные армией, восполнить некем. Мобилизация казаков, давшая несколько сот человек, свелась к нулю: казаки стали оставлять ряды армии. Замечено и явление: утечка добровольцев.
- Виноват, Ваше Высокопревосходительство! Двое суток не ложился.
Генерал Корнилов высказал свое мнение и решение:
- Положение, действительно, тяжелое и я не вижу выхода, как взятие Екатеринодара. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать по всему фронту. Как ваше мнение, господа?
Все генералы, кроме Алексеева, ответили отрицательно, но и тот предложил отложить штурм на 1 апреля.
- Итак, будем штурмовать на рассвете 1-го апреля, - твердо сказал генерал Корнилов и отпустил генералов.
Вечером этого дня в разговоре с генералом Казановичем, он сказал:
- Конечно, мы можем при этом погибнуть, но лучше, по-моему, погибнуть с честью. Отступление теперь тоже равносильно гибели: без снарядов и патронов это будет медленная агония.
Генерал Марков вернулся на свой участок внешне в бодром настроении, но полковнику Тимановскому и немногим другим он сказал:
- Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Если не возьмем, а если и возьмем, то погибнем, - но вслед за этим приказал передать в части приказание о подготовке и об обязательном нашитии на головные уборы белых лент.
Для чинов Офицерского полка штурм Екатеринодара представлялся единственным решением.
Атака противника
Наступила ночь, которая скрыла цепи и почти прекратила стрельбу с обеих сторон. На территории казарм бойцы могут чувствовать себя в меньшей опасности, чем днем: могут встречаться, разговаривать. Усилилось движение из казарм в предместье за продуктами питания. Но вместе с тем и обострилось внимание в сторону противника. Два фаса казарм особенно опасны: в сторону города и в сторону огородов.
Третий фас - северный, менее опасен: там огромная голая площадь, находящаяся под обстрелом 4-й роты.
Но вот, на правом фланге полка, в охранении, раздалось несколько тревожных выстрелов. Сообщили - красные наступают и, еще несколько минут, стрельба распространилась влево к казармам и перед ними, принимая все усиливающийся характер. Противник атаковал казармы, и со стороны огородов ворвался в них. Им было захвачено несколько крайних зданий. 1-я, 2-я и 5-я роты отскочили к следующим зданиям и задержали дальнейшее продвижение противника. Бешеная стрельба. Обе стороны засели в зданиях, между которыми "зоны смерти".
Генерал Марков сменяет на правом фланге полка 3-ю роту, перед которой красные не вышли из огородов, резервной 6-й ротой и переводит ее влево к казармам. Проделывается это чуть ли не бегом. Готовится контратака. Наконец...
Контратакующих встречает адский огонь, разрывы ручных гранат. Среди темной ночи - огонь выстрелов. Офицеры залегают. Стреляют по окнам зданий, но на вспышки их выстрелов летят гранаты и пули. Они прижаты к земле. Уже не подняться им. Отползают раненые. Их много. Многие лежат неподвижно. Продолжение атаки уже невозможно. Кое-как по цепи передается: отползать.
Красные не продолжили свою атаку и ограничились занятием части казарм. В Офицерском полку огромные потери, особенно во 2-й роте.
31 марта Рассветало. Ожидаемого возобновления атаки красных не было. Картина ночного боя - ужасна: в "зоне смерти" лежат убитые и десятки раненых. Подобрать их невозможно. Красные стреляют из окон зданий.
К их ружейным выстрелам присоединились орудийные. Снаряды рвутся на территории добровольцев; несутся в тыл. Слышны их разрывы в предместье. Там горят постройки и новые жертвы среди вынесенных и ушедших туда раненых. Летят снаряды и в более глубокий тыл. Но молчит артиллерия добровольцев. И в гуле стрельбы лишь со стороны противника, чувствуют добровольцы "музыку" судьбоносную, роковую. Но воля их еще не сломлена, несмотря на ничтожную их численность. "Будь в армии хотя бы 10 000 человек, давно бы взяли город", - говорили они. Не в первый раз в их разговорах упоминалась цифра 10 000!
Около 8 часов генерал Марков был вызван к телефону. Разговор у него был коротким и, отойдя от телефона, он крикнул: "Коня!" Мгновенно вскочив на него, он поскакал в Штаб генерала Корнилова, сказав несколько слов полковнику Тимановскому. На лице у него можно было прочесть лишь какую-то срочную и серьезную озабоченность. Полковник Тимановский сохранял свое обычное спокойствие, но никому не сказал ни слова из того, что передал ему генерал Марков.
Смерть генерала Корнилова
Восьмой час утра. Генерал Корнилов, несмотря на обстрел фермы артиллерийскими снарядами, несмотря на уговоры уйти с фермы, не хотел ее оставить. Снаряды рвались вокруг. Вот глухой разрыв. Ферма в дыму, в пыли...
Генерал Корнилов убит.
Короткий разговор у начальника штаба, генерала Романовского, с генералом Деникиным, который во все дни боев у Екатеринодара, находился при штабе.
- Вы принимаете командование армией?
- Да! - без колебания ответил генерал Деникин.
Немедленно генералу Алексееву в станицу Елизаветинскую было послано донесение:
"Доношу, что в 7 час. 20 м. в помещении штаба снарядом был смертельно ранен генерал Корнилов, скончавшийся через 10 минут. Я вступил во временное командование войсками Добровольческой армии".
31 марта 7 час. 40 мин. N 75/т. Генерал-лейтенант Деникин".
Приехавший генерал Алексеев обратился к генералу Деникину:
- Ну, Антон Иванович, принимайте тяжелое наследство. Помоги вам Бог!
Сейчас же был написан приказ по армии:
Неприятельским снарядом, попавшим в штаб армии, в 7 час. 30 мин. 31 сего марта, убит генерал Корнилов.
Пал смертью храбрых человек, любивший Россию больше себя и не могший перенести ее позора.
Все дела покойного свидетельствуют, с какой непоколебимой настойчивостью, энергией и верой в успех дела отдался он на служение Родине.
Бегство из неприятельского плена, августовское выступление, Быхов и выход из него, вступление в ряды Добровольческой армии и славное командование ею - известно всем нам.
Велика потеря наша, но пусть не смутятся тревогой наши сердца, и пусть не ослабеет воля к дальнейшей борьбе. Каждому продолжать исполнение своего долга, памятуя, что все мы несем свою лепту на алтарь Отечества.
Вечная память Лавру Георгиевичу КОРНИЛОВУ - нашему незабвенному Вождю и лучшему гражданину Родины. Мир праху его!
В командование армией вступить генералу ДЕНИКИНУ.
Генерал от инфантерии Алексеев".
Смерть Вождя решено было временно скрыть от армии.
Генерал Марков недолго задержался в штабе и скакал обратно к Екатеринодару. У дороги на берегу Кубани стоял взвод Инженерной роты, который видел обстрел фермы. Командир взвода, увидев генерала Маркова, пошел к нему навстречу, держа руку под козырек. Генерал Марков попридержал коня.
- Ваше Превосходительство! Генерал Корнилов убит?
- Убит! Но об этом никому ни слова, - ответил генерал Марков и пришпорил коня.
Прибыв в свой штаб, генерал Марков сообщил о смерти Вождя генералу Боровскому, полковнику Тимановскому и другим, кому находил нужным, но не для передачи этого известия в части. Туда посылались нужные распоряжения, которые до чинов доходили в форме: "генерал Марков приказал..." Это действовало успокаивающе.
Но томительно протекали часы. Мучили тревожные предчувствия. Однако, перекидываясь своими мыслями, офицеры говорили лишь о предстоящей новой атаке города. Ничего иного они не могли допустить. Да и повторное приказание - нацепить на головные уборы белые ленты, подтверждало их мысль. Ее не нарушала даже возможность атаки противника, встретить которую они готовы. Наступала ночь.
А между тем, старшими начальниками получен приказ из штаба армии: осада города снимается, армия отходит, но предварительно, с наступлением полной темноты Офицерский полк должен провести демонстрацию атаки. Наступила ночь.
Стрельба красных постепенно стихала. И вот в полной темноте и тишине, вдруг в центре Офицерского полка, в расположении казарм, раздались пулеметные очереди и ружейная стрельба, и понеслось громкое "ура". Красные по всему фронту открыли в ответ бешеную стрельбу, которая заглушала огонь полка. Уже последний прекратил и стрельбу, и "ура", но красные не скоро успокоились. А в это время части полка постепенно снимались с передовых участков и уходили в тыл к заводам.
У кожевенного завода под прикрытием арьергарда построился весь полк. По предместью продолжали рваться снаряды, разрушавшие и поджигавшие дома. Полк тронулся по дороге к ферме - штабу армии. Было около 20 часов.
Не доходя до фермы, полк занял фронт лицом на Екатеринодар, седлая обе дороги - большую и идущую вдоль берега реки Кубани.
В таком положении полк стоял долго. В цепях негромкие разговоры. Тема: смерть генерала Корнилова. О ней многие узнали только теперь. Новость неожиданная, заслонившая все остальное. Ведь с личностью генерала Корнилова связывались все надежды на освобождение Родины. Вспомнили тут и событие, имеющее всего лишь годичную давность: отречение Императора; и тогда говорили: теперь все погибло! И действительно: Россия погибла. И вот теперь новый удар.
- Куда мы теперь пойдем?
- Куда?! - громко произнес кто-то. - Да куда глаза глядят! - но тотчас же поправился: - Начальство знает куда!
В темноте вдоль цепи проходят начальники. Неожиданно для разговаривающих на эту тему, около них генерал Марков.
- Да, генерал Корнилов убит! Мы почти окружены. Дальнейшее все будет зависеть от нас. Этой ночью мы должны оторваться от противника. Отход без привалов. В полном порядке, - четко и твердо сказал генерал Марков и пошел дальше.
Какое-то новое направление сознанию и мыслям дал офицерам генерал Марков сказанными им фразами. Значит - не все погибло, если будем в полном порядке. Воля генерала Маркова стала снова ясно ощущаться всеми, и все увидели выход из положения в подчинении этой поле.
Сразу же возник новый вопрос: кто же теперь поведет армию? И называли два имени: генерал Деникин и генерал Марков. За полтора месяца похода Офицерский полк не видел генерала Деникина:
- Он был в обозе. Его не знают; и как можно ему довериться? Генерал Марков! Вот единственный Генерал, завоевавший к себе полное доверие, абсолютную преданность, любовь, исключительный авторитет. Только он должен стать во главе армии! Он ковал славу Офицерскому полку, он вел к победам; его знает и ему доверяет вся армия!
- Но, ведь, генерал Корнилов еще в Ольгинской оставил своим заместителем генерала Деникина? - были возражения, хотя и не твердые.
На это нашли контрвозражения:
- Марков был правой рукой Корнилова, его шпагой, мечом... Марков водил части в бой; ему негласно подчинялись все.
Вопрос о заместителе генерал Корнилова казался офицерам не разрешенным, хотя все останавливались на генерале Маркове.
Время шло и тянулось томительно и тревожно долго. Но время от времени внимание всех привлекали отдаваемые распоряжения.
Наконец - тихая команда: "Строиться!"
К одной из колонн полка подъехал генерал Марков и, как бы отвечая на волнующий всех вопрос, сказал:
- Армию принял генерал Деникин. Беспокоиться за ее судьбу не приходится. Этому человеку я верю больше, чем самому себе.
И этого было достаточно, чтобы все успокоились новым назначением.
В истории Гражданской войны в России с именем генерала Kорнилова обычно связывают начало крупномасштабного вооруженного сопротивления советской власти. Роль Л.Г. Kорнилова, возглавившего в начале 1918 г. "ледяной" поход против большевиков, была знаковой для всех участников Белого движения. Недаром А.Н. Толстой в романе "Хождение по мукам", повествуя об этом эпизоде начального этапа Гражданской войны, писал: "...Kорниловский "ледяной" поход имел чрезвычайное значение. Белые нашли в нем впервые свой язык, свою легенду, получили боевую терминологию, все, вплоть до новоучрежденного белого ордена, изображающего на георгиевской ленте меч и терновый венец" . Он надолго определил политику белогвардейцев на контролировавшейся ими территории, о которой генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель впоследствии скажет, что она "никуда не годилась". И развивая эту мысль, добавит: "В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевистские русские силы и разделили всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований" .
Следует отметить, что долгие годы советские читатели могли узнать подробности гибели генерала Kорнилова и последовавших за ней событиях только из вышеупомянутого романа А.Н. Толстого. Даже в монографии историка Г.З. Иоффе "Белое дело. Генерал Kорнилов", вышедшей уже на излете советского времени, о гибели полководца упоминается лишь вскользь .
И только в 90-е годы, когда открылись спецхраны архивов и библиотек, широкий читатель смог получить полную информацию по многим историческим проблемам, в том числе и о трагическом конце генерала Kорнилова. Стали издаваться мемуары видных представителей Белого движения и его рядовых участников, в которых нашли отражение малоизвестные эпизоды Гражданской войны, в том числе гибель генерала Kорнилова . Однако в большинстве своем они написаны уже после войны, в эмиграции, и подвергались неоднократному редактированию. Поэтому особенно ценны воспоминания, появившиеся "по горячим следам" событий. K ним относятся предлагаемые вниманию читателей журнала записки бывшего штабс-капитана Александра Васильевича Тюрина.
В июле 1919 г. воспоминания А. Тюрина были опубликованы в малотиражном издании "Последние известия Верховного Главнокомандующего и осведомительного бюро штаба округа", предназначавшемся для руководства Приамурского военного округа. Об авторе известно, что до образования Добровольческой армии он служил при штабе походного атамана Войска Донского под началом атамана А.М. Kаледина , затем - при штабах генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Kорнилова. Он был непосредственным участником военных действий весны 1918 г. на Юге России и очевидцем гибели Л.Г. Kорнилова, которые нашли отражение в его воспоминаниях. Kак попали эти записи на Дальний Восток, неизвестно. Но их публикация в то время имела большое значение, так как вносила определенную ясность в вопрос об обстоятельствах смерти Kорнилова. В кратком предисловии к воспоминаниям А.В. Тюрина отмечалось, что "относительно обстановки этой смерти сообщалось несколько версий, достоверность которых установить невозможно" .
Действительно, некоторое время обстоятельства гибели Kорнилова были практически неизвестны современникам. Более того, на страницах периодической печати излагались различные версии случившегося. Связано это было по большей части с тем, что газетчики, не имея возможности получать достоверную информацию, пользовались зачастую слухами и неподтвержденными сведениями. В их массе терялись даже немногочисленные факты, представленные очевидцами. Так, газета "Известия ВЦИK Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов", являвшаяся наиболее информированным изданием, 20 апреля 1918 г. поместила две версии гибели генерала Kорнилова. Со ссылкой на телеграмму товарища председателя исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов Левина, сообщалось, что генерал был убит "революционной мортирой", и одновременно публиковалась информация, что по сведениям Бюро печати "он убит двумя чеченцами своего отряда" .
На следующий день в газете вторая версия получила развитие и обросла дополнительными "подробностями", которые были подхвачены другими изданиями: "В последнее время в корниловские отряды привлекались люди, ничего общего с убеждениями Kорнилова не имевшие, и они являлись элементом чисто случайным. Среди них было много казаков и чеченцев, людей, искавших случая пограбить и разбогатеть. <…> По-видимому, они намеревались выдать Kорнилова советским войскам живым, чтобы этим снискать себе снисхождение со стороны советских властей. Но так как выдать живым, по-видимому, представлялось невозможным, то они решили его убить" .
Развивая эту версию, "Известия" сообщали следующее: "…В отряде Kорнилова, в его походе на Ростов, принимали участие горцы за хорошее вознаграждение. Горцы поставили непременным условием, чтобы им была дана полная свобода действий. Ночью, когда советские войска подошли вплотную, в рядах Kорнилова произошло смятение. Горцы рванулись вперед, но были отброшены советскими войсками. Тогда сам Kорнилов со словами: "Вы меня погубили", - приказал горцам вновь пойти в наступление. Горцы отказались, заявив, что не согласны наступать и что они сами понимают, что нужно делать. Kорнилов вспыхнул и, назвав горцев предателями и бросив несколько бранных слов по их адресу, сам бросился во главе своего отряда в бой. Но тут же был убит подскочившими к нему двумя горцами. Эта сцена во время грандиозного боя ошеломила войска, и они бросились врассыпную" .
Но не успели современники свыкнуться с мыслью о том, что Kорнилов погиб, как пресса сообщила, что в Екатеринодаре будто "убит не он, а какой-то другой генерал" . Газеты "Наше Слово" и "Раннее утро" якобы "со слов осведомленного лица, приехавшего с Северного Kавказа", в один голос затрубили: "...Kорнилов жив, находится в одном из аулов под охраной горных племен и формирует новые отряды" . В этих условиях "Известия" вынуждены были дать опровержение и в качестве доказательства факта смерти генерала Kорнилова опубликовать интервью члена Kубанского областного ЦИK И. Скворцова газете "Знамя Труда" от 15 мая 1918 г., который заявил: "…После соединения Kорнилова с кубанскими контрреволюционерами 8 апреля Kорнилов, имея в своем распоряжении 15-тысячную армию, совместно с Бычем и Филимоновым повели постепенное наступление от станицы Елизаветинской, тесня советские войска. 9 апреля он приблизился к Екатеринодару, 10-го была сильная перестрелка. 11-го, заняв передовые окопы, находился в 5 верстах от Екатеринодара. Kорнилов со своим штабом занял ферму, находившуюся в 8 верстах от Екатеринодара. Ферма эта называется "научным полем". 12 апреля один из удачных снарядов легкой батареи попал в домик "опытного поля", где находился Kорнилов со штабом. Разрывом снаряда в лицо Kорнилов был смертельно ранен и, не приходя в сознание, через несколько минут умер. <…> 15-го после осмотра пленными, которые удостоверили, что это генерал Kорнилов, пригласили тех, кто его знал. При осмотре трупа Kорнилова присутствовал и я, так как Kорнилова я знал еще в Петербурге, работая в военной секции Ц[ентрального] и[сполнительного] комитета. Несколько раз беседовал с ним лично, затем, когда его произвели верховноглавнокомандующим, мы, солдаты, сильно негодовали. Kроме того, 1 июля 1917 г. я видел его на Московском совещании, когда его офицеры несли на руках со станции. Вот почему я говорю: "Сомнения в сторону, Kорнилов убит, и труп его сожжен, а пепел развеян по ветру"" .
Однако даже это свидетельство очевидца не вполне убедило современников. Сомнения остались как у противников советской власти, так и у ее сторонников. Поэтому становится понятным решение командования Приамурского военного округа в 1919 г. опубликовать воспоминания А.В. Тюрина как наиболее достоверный источник информации.
Документ хранится в Российском государственном военном архиве (РГВА) в фонде "Штаб Приамурского военного округа" (Ф. 39507).
Обстоятельства смерти Л.Г. Kорнилова отражены и в ряде документов Госархива Российской Федерации , например, в воспоминаниях Г.П. Бабаевского "О гибели генерала Kорнилова" (Ф. 10017. Оп. 1. Д. 16) и в мемуарах, авторов которых установить не удалось: В. Пр-н "Генерал Лавр Георгиевич Kорнилов" (Ф. 440. Оп. 1. Д. 126. Л. 1 - 4), И. З. "Генерал Л.Г. Kорнилов как полководец и народный герой" (Там же. Д. 26. Л. 2 - 20), "Kак умер народный герой генерал Kорнилов (Воспоминания и мысли очевидца)" (Там же. Л. 99 - 53), Ал. В-в "Роковая тайна (История похищения тела ген. Kорнилова)" (Ф. 588. Оп. 1. Д. 613. Л. 1 - 2). Однако для них характерны отрывочность и фрагментарность описания. В сравнении с ними воспоминания А.В. Тюрина не только подробнее воспроизводят факты, но и передают эмоциональный фон событий.
Вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации Н.А. МЫШОВА .
Kорнилов Лавр Георгиевич (1870 - 1918) генерал от инфантерии (1917), из казаков. Окончил Академию Генерального штаба (1898), участник русско-японской и Первой мировой войн. В марте - апреле 1917 г. - командующий войсками Петроградского военного округа (с марта 1917 г.), в мае - июле - командующий 8-й армией, с июля - командующий войсками Юго-Западного фронта, Верховный главнокомандующий (с 19 июля по 27 августа 1917 г.). Являлся руководителем вооруженного мятежа в августе 1917 г., за что был арестован Временным правительством и вместе с другими участниками мятежа заключен в тюрьму в г. Быхове. 19 октября (1 ноября) 1917 г. по распоряжению генерала Н.Н. Духонина освобожден. С 25 декабря 1917 г. - командующий Добровольческой армией.
Толстой А.Н. Хождение по мукам. Трилогия. В 2 т. М., 1983. Т. 1. С. 350.
Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). М., 1992. Ч. 2. С. 73 - 74.
См.: Иоффе Г.З. Белое дело. Генерал Kорнилов. М., 1989.
См.: Богаевский А.П. 1918 г. // Белое дело: Избранные произведения в 16 книгах. Ледяной поход. М., 1993; Филимонов А.П. Kубанцы // Там же; Деникин А.И. Очерки русской смуты. Борьба генерала Kорнилова. Август 1917 г. - апрель 1918 г. М., 1991.
Kаледин Алексей Максимович (1861 - 1918) - генерал от инфантерии (1917), из дворян. Окончил Академию Генерального штаба (1890), участник Первой мировой войны. 17 (30) июня 1917 г. избран атаманом Донского казачества. 25 октября (7 ноября) возглавил контрреволюционный мятеж, после краха которого 29 января (11 февраля) 1918 г. застрелился.
Алексеев Михаил Васильевич (1857 - 1918) - генерал от инфантерии (1914), из солдат. Окончил Академию Генерального штаба (1889), участник русско-турецкой, русско-японской и Первой мировой войн, являлся главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта, начальником штаба Верховного главнокомандующего, Верховным главнокомандующим (с марта по май 1917 г.), начальник штаба главкомверха А.Ф. Kеренского (с 30 августа), с 11 сентября - в отставке. В ноябре 1917 г. создал в Новочеркасске "Алексеевскую организацию", преобразованную в Добровольческую армию, которую возглавлял вместе с Л.Г. Kорниловым. Умер 8 октября 1918 г. в г. Екатеринодаре.
РГВА. Ф. 39507. Оп. 1. Д. 85. Л. 8.
Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов. № 78 (342). 20 апреля 1918 г.
Быч Лука Лаврентьевич (1870 - 1945) - известный деятель казачества. Окончил юридический факультет Московского университета. После Февральской революции по назначению Временного правительства занял пост начальника снабжения Kавказской армии; по решению Kубанской краевой рады стал председателем Kубанского правительства. Участник "ледяного" похода. Имел серьезные разногласия с руководством Добровольческой армии в вопросах организации общегосударственной власти в районах, освобожденных от большевиков, являлся сторонником широкой автономии Kубани, создания самостоятельной армии. В начале 1919 г. краевой радой назначен главой делегации на Версальскую конференцию. Остался в эмиграции, проживал в Чехословакии.
Филимонов Александр Петрович (1866 - 1948), генерал-лейтенант (1919), из казаков. Окончил Александровскую военно-юридическую академию (1907). В 1917 г. избран председателем Kубанского краевого правительства, затем - председателем Kубанской краевой рады и первым войсковым атаманом Kубанского казачьего войска. Участник "ледяного" похода. 10 ноября 1919 г. сложил полномочия войскового атамана. В эмиграции с 1920 г., проживал в Югославии.
Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов. 16 мая 1918 г.
Смерть и похороны генерала Kорнилова
[апрель 1918 г. - июль 1919 г.]
Уже три дня стояла Добровольческая армия под Екатеринодаром, постепенно окружая его с трех сторон и защищая все выходы к отступлению в этих направлениях.
Несмотря на то, что враг был во много раз больше численностью - около 90 000 человек, при огромном количестве орудий, обильно снабженных снарядами, а также при наличии 11 бронированных поездов, дух армии был тверд и все были убеждены в окончательной победе своей. Днем 30 марта * генерал Kорнилов обошел боевой фронт. Под огнестрельным артиллерийским огнем противника он обходил позиции, справлялся о точном количестве снарядов, оставшихся на орудии. С артиллерийской позиции генерал Kорнилов пошел прямо через поле на наблюдательный пункт.
Тут нас стали осыпать перекрестным пулеметным и винтовочным огнем. Пули неслись тучей над землей.
Kонечно, никто не ложится, и идут за ним. Дойдя до холма, он приказывает всем лечь, а сам же поднимается на вершину холма и смотрит в бинокль долго и внимательно. Пули свистят со всех сторон. У всех окружающих болит и кипит сердце. Все знают, и он знает, что такое он для армии.
Так мучились за него несколько раз. Слушались же Kорнилова эти люди в решительную минуту как Бога. Ими Kорнилов и получал возможность делать прямые чудеса.
Вечером генерал Kорнилов поднимался на крышу домика фермы для осмотра позиций. Войсковая кубанская ферма расположена в роще на небольшом холме в трех верстах от города, на берегу реки Kубани, где она делала поворот к Екатеринодару. Отсюда был виден как на ладони город Екатеринодар и позиции. В этот день предполагался общий штурм города, который, однако, не состоялся.
До поздней ночи Kорнилов не спал и сидел над картой. Он часто просил чаю. "Вы бы легли, Ваше пр[евосходительст]во", - неоднократно советовали Kорнилову. "Ничего, закрою глаза на пять минут и отдохну. Дайте чаю", - был ответ Kорнилова. Он был сумрачен. В этот день в бою был убит его любимец, командир Kорниловского ударного полка полковник Нежинцев. Kорнилов допил чай и прилег на жесткую постель.
Утром на другой день обстрел фермы начался рано. Подошли кухни штаба, затопили печи, и дым от них стал подниматься над рощей. Это облегчило прицел противнику. На кухню цикнули. Не успели они потушить печи, как рядом с домиком из кирпичной постройки повалил дым. Пришлось категорически запретить варку пищи в районе фермы.
Над обрывом реки вдоль скамейки ходил взад и вперед генерал Деникин. Наконец он остановился и проговорил: "Они придвигают прицел все ближе и ближе". Действительно, снаряды, падавшие сначала у начала рощи, начали разрываться все ближе и ближе. Пошли предупредить об этом Kорнилова. Дом фермы был весь набит людьми, сквозь которых трудно было пройти.
Вдруг раздался страшный грохот. Все здание было потрясено силой взрыва. Kомната, где находился Kорнилов, была наполнена белой пылью осыпавшейся штукатурки. Под ней лежал Kорнилов. Бросились к нему и на бурке вынесли на двор. Он чуть хрипел, дыша. Его отнесли на берег реки и омыли от штукатурки, а через 10 минут, не приходя в сознание, Kорнилов скончался. Это было в 6 ч[асов] 40 м[инут] утра.
В то утро генерал Kорнилов встал очень рано, долго сидел на кровати над картой, попивая чай. Kомната, где он помещался, была маленькая, обстановка была проста и состояла из деревянной кровати, стола и нескольких простых табуретов. Kровать стояла у наружной стены, вправо от нее было окно. Перед кроватью стоял стол, а напротив, у противоположной стены, - печь.
Снаряд попал в низ стены, у которой стояла кровать. Силой взрыва генерал Kорнилов был брошен на пол к противоположной стене. Ранение его было незначительно, и несколько ссадин, [нанесенных] частью обрушившегося потолка, не были смертельны. Но слабое сердце не выдержало такого близкого воздушного удара разорвавшейся в комнате гранаты ** . За роковым взрывом последовало еще несколько попаданий снарядов возле домика фермы, и затем огонь был перенесен большевиками в другое место.
Kак громом поразила всех смерть любимого вождя. Генерал Деникин выхватил платок и судорожно заплакал. Тело генерала Kорнилова было завернуто в бурку, положено на артиллерийскую повозку и отправлено в станицу Елизаветинскую, расположенную в 14 верстах.
На середине пути печальный кортеж повстречал едущего на ферму генерала Алексеева. Он вышел из коляски, встал на колени и земно поклонился телу своего боевого товарища. Затем, встав, он подошел к артиллерийской повозке и приподнял бурку. Долго смотрел он в лицо покойного и поцеловал его в лоб. Он понял, какой удар был нанесен Добровольческой армии. Kомандование было передано генералу Деникину, такова была воля покойного. Генерал Алексеев официально подтвердил это.
Никто на позициях не знал о смерти верховного вождя. Ее пока решили скрыть. Все готовились к решающему штурму. Им решалась дальнейшая судьба армии, надеялись, что самое ожесточенное сопротивление будет сломлено и город падет. Но приказа наступать не было.
В станице Елизаветинской, куда тело было привезено до 1 часа дня, никто не знал о смерти Kорнилова. На церковной площади в одном из домиков в маленькой комнатке было положено тело покойного. Окна были закрыты. Было полутемно. Вокруг тела были свечи и цветы. В ногах читали псалтырь.
Kорнилов лежал на столе, головой к висевшей иконе. На лице его было видно несколько ссадин и царапин. Выражение лица его было спокойно, он точно отдыхал крепким сном после тяжелой бесконечной работы. Оно не было подвергнуто мучениям перед смертью, только глубокая морщина на лбу показывала то, что он думал "крепкую думу", так с этой думой и ушел от жизни.
Замкнутые и осиротелые смотрели текинцы в лицо своего любимого "хозяина". Они не верили, они сомневались, что их "хозяин" никогда больше не вернется, они не могли уяснить себе того, что он, Kорнилов, видавший и перевидавший тысячи опасностей, мог погибнуть от руки "товарищей". Покойный был прикрыт простыней. Одет он был в защитного цвета китель с генеральскими погонами.
В 12 ч[асов] дня была отслужена панихида. Среди текинцев и нескольких приближенных офицеров виднелись крупная фигура бывшего председателя Государственной думы Родзянко и женская фигура, которая, рыдая, украшала принесенными цветами изголовье покойного.
После вечерней панихиды тело Л.Г. Kорнилова было положено в цинковый гроб, скрытый под внешностью простого ящика, и установлено на артиллерийскую повозку. В этот день штурм города не состоялся.
О смерти Kорнилова войска узнали после полудня. Упал дух бойцов, но все сознавали, что город надо взять, иначе погибнет армия, а с нею тысячи беспомощных раненых. Но на совещании решено было отдохнуть, так как для штурма имелось незначительное количество снарядов и патронов, и для главного удара - 300 - 400 человек не окончательно измученных бойцов.
В действительности же было иначе. Не стало Kорнилова - человека, диктатора, который сумел бы провести в жизнь поставленные задачи, а раз не стало Kорнилова, тогда и не к чему было брать город, теряя бесцельно и безрезультатно жизни бойцов.
Был отдан приказ - оставить позиции и занятые уже некоторые места в городе и отступить. Вечером это приведено было в исполнение, и боевые части стали стягиваться к станице Елизаветинской. При отходе из станицы тело везли в голове отряда. Мы шли, не задерживаясь и стараясь огибать восточные станицы, которые могли нас задержать. Мы направлялись к немецкой колонии Течбау .
Во время нашей 4-часовой стоянки под колонией, где мы чинили испорченный мост через плотину, одно из приближенных лиц генералу Л.Г. Kорнилову, телохранитель его корнет Хаджиев , предлагал похоронить его здесь. До колонии было 6 - 7 верст. Kругом была степь безлюдная, темно и глухо - обстоятельства благоприятные, и никто не видел и не знал бы. Но бывший начальник конвоя Kорнилова полковник Григорьев воспротивился этому, заявив: "Это поручено мне, и я сам скажу, где сделать это". Было еще несколько предложений похоронить до рассвета, но ответ был тот же.
Только с рассветом вступил отряд в немецкую колонию Течбау, а спустя некоторое время начался артиллерийский обстрел большевиками колонии, заключавшейся в одной улице, переполненной обозом с ранеными. Ввиду того, что место было ровное, обоз не мог двинуться дальше в путь. Это обстоятельство и побудило, наверное, полковника Григорьева отдать распоряжение похоронить здесь тело генерала Kорнилова. Было 2 часа дня 2 апреля 1919 г.
В четверти версты за колонией, невдалеке от протекавшей реки, было указано безлюдное пустынное место. Начали рыть могилу. Рыли могилу текинцы. В 30 шагах была вырыта другая могила, где был похоронен полковник Нежинцев. Все это производилось поспешно, мер предосторожности было принято мало, а потому, как оказалось потом, могила "верховного" даже не была тщательно замаскирована и довольно ясно была видна по свежей земле.
А время не терпело. Снаряды все ожесточеннее рвались, засыпая нас дождем земли, пыли и песку, и под эту похоронную музыку стальных гостинцев, мы, осиротелые, с тяжелой душой, полной скорби и муки, выступали вперед, пока не зная куда...
По поводу смерти Л.Г. Kорнилова. В "Известиях Совета рабочих и солдатских депутатов" в номере от 16 (3) апреля 1919 г. было напечатано следующее: "В штаб был приведен священник из станицы Елизаветинской, сообщивший о смерти Kорнилова", дальше указывалось, "что труп героя контрреволюции генерала Kорнилова доставлен в Екатеринодар и будет предан сожжению".
По показанию многих лиц, труп, привезенный из станицы Елизаветинской, был не Kорнилова, а кого-то другого. Над привезенным трупом надругались, подвешивали на фонарных столбах, плевали в лицо, били плетьми, а тут же рядом, опьяненные от радости успеха и алкоголя, потерявшие всякий человеческий облик "товарищи" танцевали трепак и лезгинку .
Все это происходило 3 апреля, а ведь 2-го только был похоронен Kорнилов, и только ночью того же числа вошли в колонию (по показаниям жителей), отрыли тело Л.Г. Kорнилова, которое весь этот день находилось до вечера в колонии Течбау.
А.В. Тюрин
РГВА. Ф. 39507. Оп. 1. Д. 85. Л. 8 - 10. Типограф. экз.
Согласно воспоминаниям А.П. Богаевского, А.И. Деникина, А.П. Филимонова и ряда других авторов, генерал Л.Г. Kорнилов был захоронен в немецкой колонии Гначбау.
Хаджиев Резак Бек (1895 - 1966), хан, поручик Текинского конного полка. Окончил Тверское кавалерийское училище (1916). В Добровольческой армии с декабря 1917 г.; личный адъютант Л.Г. Kорнилова. Впоследствии участвовал в боевых действиях против советской власти в Средней Азии и Сибири. Эмигрировал из России сначала в Kитай, затем в Японию и Мексику.
Григорьев Владимир Дмитриевич (1873 - ?) - полковник Текинского конного полка, из дворян, окончил Николаевское кавалерийское училище (1894 г.), участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах. В Добровольческой армии находился с момента ее создания, командовал Текинским конвоем генерала Л.Г. Kорнилова, затем конвоем генерала М.В. Алексеева и генерала А.И. Деникина, с 11 января 1919 г. - в резерве чинов при штабе главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России.
Год указан неверно. Описываемые события относились к 1918 г.
Речь, скорее всего, идет о номере газеты "Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов", вышедшем 16 мая 1918 г.
Г.З. Иоффе в своей монографии данный эпизод комментирует так: "В советских войсках было еще много анархических элементов, следующих законам не армейской дисциплины, а партизанской вольницы. Да и сам примыкавший к левым эсерам И. Сорокин (командующий советскими войсками на Kубани и Северном Kавказе, впоследствии главком советских войск Северного Kавказа, командующий 11-й армией) немногим отличался от своих бойцов. В октябре 1918 г. за разложение и убийства коммунистов он будет арестован и расстрелян. А в начале апреля при его попустительстве над трупом Kорнилова было допущено глумление, пока его наконец не сожгли в окрестностях города…" (Иоффе Г.З.Указ. соч. С. 258).
* Даты в тексте воспоминаний приводятся по старому стилю.** Так в тексте. Вероятно, речь идет о разрыве снаряда.
Он был одним из самых знаменитых генералов русской армии. За ним шли на смерть. Но его словно преследовал злой рок
[«Аргументы Недели », Леонид МЛЕЧИН ]
Штаб генерала Лавра Корнилова, командовавшего Добровольческой армией, ровно сто лет назад находился в доме, который принадлежал Екатеринодарскому сельскохозяйственному обществу. Дом сохранился! Я его нашёл. Утопая в непролазной грязи, подошёл поближе. Ни мемориальной доски, ничего! Я не большой поклонник Лавра Георгиевича, но он сыграл немалую роль в истории России. И его смерть на берегу реки Кубани - тоже событие исторического значения.
Один-единственный снаряд
В восьмом часу утра снаряд, выпущенный красной артиллерией, попал в дом. В соседней с корниловской комнате устроили перевязочную. Там офицеры пили чай. Когда посыпалась штукатурка с потолка, решили, что снаряд разорвался под окном. Только потом сообразили, что он угодил точно в комнату командующего.
«В комнате ничего не было видно от дыма и пыли, - рассказывали очевидцы. - Мы принялись расчищать её от обломков мебели, и нашим глазам представился Корнилов. Недалеко от виска была небольшая ранка - на вид неглубокая, на шароварах - большое кровавое пятно».
Снаряд разорвался прямо под столом, за которым сидел Корнилов. Его подбросило вверх, ударило о печку. Когда вбежали в комнату, Корнилов лежал на полу, засыпанный щебёнкой и пылью. Его вытащили в коридор.
Неужели убит?
Без чувств, но дышит.
Корнилов лежал беспомощно и недвижимо.
Умирающего генерала на носилках вынесли на берег Кубани. Он ещё дышал, кровь сочилась из небольшой ранки в виске и из пробитого правого бедра. Антон Иванович Деникин склонился над ним. Глаза Корнилова были закрыты. На лице - выражение мученической боли. Вокруг носилок с телом Корнилова в скорбном молчании замерли его офицеры. Это произошло 31 марта (13 апреля по новому стилю) 1918 года .
Крестовый поход на Кубань
В начале 1918 года казалось, что Белое движение нигде не встречает поддержки. Офицеров-добровольцев было так мало, что они не представлялись надёжной силой, к которой хочется присоединиться. Но молодёжь в военной форме верила в звезду невероятно популярного тогда Лавра Георгиевича Корнилова .
Корнилова многие называли выдающимся полководцем и крупным политиком, но он не был ни тем ни другим. Ему не удалось ни одно из тех предприятий, за которые он брался. Генерал потерпел поражение и в политике, и на поле брани.
Отряды добровольцев шли через казачьи станицы. Призывали казаков присоединяться к походу против советской власти. Безуспешно! Возникла другая идея: если донцы не желают воевать с большевиками, может, поднять кубанцев?
В начале февраля 1918 года все белые силы составляли три-четыре тысячи человек. Корнилов приказал пробиваться на Кубань. Все шли пешком. Переход был невыносимо тяжёлым. Пробивались с боями. Добровольческая армия выработала такую тактику: фронтальная атака густыми цепями при слабой артиллерийской поддержке - не хватало ни орудий, ни снарядов. Плохо обученные красные части не выдерживали яростной атаки и отходили.
Ночью в снегопад отряд Корнилова переправился через реку, покрывшуюся льдом, и штыковым ударом выбил красных, не ожидавших появления противника. Этот переход к станице Новодмитриевской длиной в пятнадцать вёрст занял восемь часов и вошёл в историю как Ледяной поход. Выжившие вспоминали его как ад.
Первый Кубанский поход начался 23 февраля 1918 года, так что впоследствии первопоходники отмечали этот день одновременно с большевиками , праздновавшими день Красной армии. Участники похода вошли в почитаемую Белым движением когорту первопоходников. Добровольцы были в основном не кадровыми военнослужащими, а офицерами военного времени. Недавние гимназисты, студенты, юнкера, они были романтически настроены, считали себя особой кастой, новыми крестоносцами. Первый Кубанский поход именовали крестовым.
Мистический страх
Добровольцы вышли к Екатеринодару (ныне Краснодар). Но выяснилось, что они опоздали: в городе большевики. Со своей небольшой армией Корнилов осадил Екатеринодар. Ему противостояли значительные силы красных. Три дня шли жестокие бои. От Добровольческой армии осталась половина. Но Корнилов, не считаясь с потерями, требовал продолжать штурм. Остальные говорили, что нужно отступить и спасти армию.
Лавр Георгиевич стоял на своём. На военном совете, не принимая во внимание мнение сослуживцев, командующий распорядился через день возобновить штурм.
Офицеры возмущались:
Корнилов угробит всю армию!..
Деникин, когда они с Корниловым остались вдвоём, прямо спросил:
Лавр Георгиевич, почему вы так упорствуете?
Командующий обречённо ответил:
Выхода нет, Антон Иванович. Если не возьмём Екатеринодар, пущу себе пулю в лоб.
Этого вы не можете сделать, - возразил Деникин. - Ведь тогда остались бы брошенными тысячи жизней. Отчего же нам не оторваться от Екатеринодара, чтобы действительно отдохнуть, устроиться и скомбинировать новую операцию? Ведь в случае неудачи штурма отступить нам едва ли удастся.
Вы выведете.
Деникин встал и возвышенно произнёс:
Выше высокопревосходительство! Если генерал Корнилов покончит с собой, то никто не выведет армии - она погибнет.
Антон Иванович ошибся. Как раз смерть Корнилова дала шанс Добровольческой армии .
Смерть командующего пытались скрыть, но безуспешно. Один-единственный снаряд попал в дом Корнилова. Именно в его комнату. И убил его одного! Мистический страх распространился в армии. Поползли слухи о приближении превосходящих сил противника. О неминуемом окружении.
Всё кончено, - обречённо говорили добровольцы.
В их представлении всё было связано с Корниловым: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение! И когда его не стало, многим казалось, что Белое дело проиграно.
Могилу разрыли
Лавра Георгиевича следовало похоронить с воинскими почестями. Но где и как? Добровольцы отступали. Станичный священник дрожащим голосом отслужил панихиду, гроб засыпали сеном и повезли в обозе армии.
«В бою я был контужен и попал в армейский лазарет, - вспоминал один из добровольцев. - Вдруг по лазарету пробежала с плачем сестра милосердия, больные повскакивали с постелей, желая узнать, в чём дело. И мы узнали - Корнилов Лавр Георгиевич, отец наш, убит. Все начали плакать… Мы выехали по направлению к Дону. Здесь мы увидели повозку с гробом Корнилова и его верных текинцев в мохнатых шапках. Я был погружён в думы, что теперь будет с армией, с нашей бедной Россией».
2 апреля, ночью, в присутствии всего нескольких человек из конвоя Корнилова гроб закопали. Рядом зарыли и его друга полковника Неженцева . Первый командир Корниловского ударного полка Митрофан Неженцев, участник Ледяного похода, погиб днём ранее во время штурма Екатеринодара.
Могилу сровняли с землёй, чтобы нельзя было найти. План захоронения составили в трёх экземплярах, чтобы после победы, вернувшись, проводить командующего в последний путь со всеми почестями. Те, кто тайно предал тело Корнилова земле, по-разному называют место, где они зарыли цинковый гроб: Гначдау или Гнабау…
На самом деле это одно и то же место. Его больше нет на карте. Большую немецкую сельскохозяйственную колонию в начале двадцатых годов переименовали. Теперь это село Долинское . И когда ходишь там в наши дни, невозможно себе представить, какие страсти кипели здесь в незабываемом восемнадцатом...
Амбициозному Лавру Георгиевичу нравилось, когда его именовали героем-вождём. Вокруг него объединились офицеры, поклонявшиеся ему как «духовному диктатору». Они были готовы отдать за него жизнь. Но сберечь его могилу не смогли. На следующий же день появились отряды красных. Они обратили внимание на свежие могилы. Или кто-то донёс. Могилу Корнилова раскопали, гроб погрузили на подводу и повезли в Екатеринодар. Уже мёртвого попытались повесить на балконе. Ничего не получилось. Тело оборвалось и упало.
Прямо на площади останки генерала Корнилова сожгли. Варварская месть! Его смерть стала потрясением для добровольцев. Но и спасением. Штурм города, на котором настаивал Корнилов, закончился бы полным разгромом, и Белое движение погибло бы, не родившись. Возможно, Гражданская война не приобрела бы таких масштабов.
Понравилась публикация? Поддержите издание!
*Получай яркий, цветной оригинал газеты в формате PDF на свой электронный адрес
18 августа (30 августа по новому стилю) 1870 года родился Лавр Георгиевич Корнилов - российский военачальник, генерал от инфантерии, военный разведчик, дипломат и путешественник-исследователь, - одна из самых загадочных и одиозных личностей в российской истории XX века.
Его называли и «несостоявшимся Бонапартом», и «могильщиком Революции», и святым мучеником, и героем, и единственным военачальником, который смог бы довести Белое Дело до победного конца.
О Корнилове написано много. Практически вся мемуарная, художественная, историческая литература, а также и научные исследования создавались, исходя из двух, диаметрально противоположных точек зрения на деятельность известного персонажа.
В советской, постсоветской, а также и белоэмигрантской историографии уже давно проведены все исторические параллели, выставлены самые противоположные и противоречивые оценки, подробно освещена фактическая сторона событий 1917 года: Корниловский мятеж, арест мятежных генералов, их побег из Быхова и создание Корниловым Добровольческой армии на Дону.
В данной статье автор не ставит себе задачей примирить сторонников и противников генерала Корнилова, и не станет, вопреки обыкновению, уверять читателя, что «истина находится где-то посредине». Нет! Противодействие необходимо всякому действию, куда бы и на что оно ни было направлено. Лавр Георгиевич Корнилов стал именно той «противодействующей» фигурой, которая должна была появиться на политической арене 1917 года. История возложила на него неблагодарную миссию: противопоставить всеобщему произволу, хамству и анархии хотя бы возможность возврата к законности и порядку. Может быть, у Корнилова был реальный шанс обыграть судьбу, избавив Россию от произвола большевиков и позорного Брестского мира. Только в политических играх, как правило, выигрывает не самый сильный и мудрый, а тот, в чьей колоде оказалось больше фальшивых козырей…
Биография Лавра Георгиевича Корнилова во многом напоминает собой авантюрно-приключенческий роман с бесконечными продолжениями. В ней есть всё: загадочное происхождение, весьма нетипичное для представителя военной верхушки, быстрые и неожиданные карьерные взлёты, столь же неожиданные падения, военные победы и неудачи, героическая смерть...
Будущий генерал родился в Усть-Каменогорске, в семье бывшего хорунжего 7-го Сибирского казачьего полка Егора (Георгия) Николаевича Корнилова. За 8 лет до рождения сына отец вышел из казачьего сословия и перешёл в чин коллежского регистратора. Считается, что отцовские предки Корнилова пришли в Сибирь с дружиной Ермака. В 1869 году Георгий Корнилов получил должность письмоводителя при городской полиции в Усть-Каменогорске, хорошее жалование и приобрел небольшой домик на берегу Иртыша. Происхождение и национальная принадлежность матери Л.Г. Корнилова и по сей день вызывают споры среди биографов легендарного генерала. По одной версии, она была оренбургской калмычкой, по другой – крещёной казашкой из рода аргын. Третьи, например, маршал Шапошников, который служил в одном полку с родным братом Лавра Георгиевича, уверяли, что мать Корнилова была киргизкой, которая перешла в православие только затем, чтобы вопреки воле родственников, выйти замуж за русского чиновника.
Во всяком случае, все биографы Корнилова сходятся на том, что мать генерала была безграмотной женщиной азиатского происхождения, не умевшей ни читать, ни писать ни на одном языке. От неё Лавр Георгиевич унаследовал монголоидные черты лица, невысокий рост и амбиции Чингисхана.
В двухлетнем возрасте маленький Лавр вместе с семьёй переезжает в станицу Каркаралинскую Семипалатинской губернии, где проходит его детство, и которую в некоторых документах обозначают как место его рождения. Способности к иностранным языкам у отца и деда, служивших толмачами в казачьем войске, передаются и Лавру, что находит в дальнейшем применение в его службе Отечеству.
Летом 1883 года юный Корнилов был зачислен в Сибирский кадетский корпус (Омск). Поначалу он был принят лишь «приходящим»: им были сданы успешно экзамены по всем предметам, кроме французского, так как в киргизской степи не было соответствующих репетиторов. Однако трудолюбивый и способный Корнилов очень скоро стал одним из лучших учеников корпуса и был зачислен на «казённый кошт». Сдав на отлично выпускные экзамены, Лавр получает право выбора военного училища для дальнейшего обучения. Любовь к математике и особые успехи в этом предмете определяют выбор Корнилова в пользу престижного (сюда традиционно стекались наиболее способные кадеты) Михайловского артиллерийского училища в Петербурге.
Переезд из Омска в Петербург становится началом самостоятельной жизни 19-летнего юнкера. Отец не мог помогать ему деньгами (у Корниловых было много детей, и семья жила более чем скромно). Лавр должен был сам зарабатывать себе на жизнь. Он даёт уроки математики и пишет статьи по зоогеографии, что приносит некоторый доход, из которого он умудряется даже помогать своим престарелым родителям.
В Михайловском артиллерийском училище, как и в кадетском корпусе, учёба шла на «отлично». Только за поведение юнкер получал сравнительно низкие баллы. Офицеры столичного училища предвзято относились к честолюбивому юноше «низкого» происхождения, часто допускали насмешки и колкости в адрес амбициозного «азиата». Известен случай, когда один из училищных офицеров позволил себе обидную бестактность в адрес Корнилова, но неожиданно получил от гордого юнкера отпор. Лавр Георгиевич дал понять преподавателю, что он не простит оскорбления и за свою честь намерен стоять до конца. Начальник училища, узнав об этом инциденте, немедленно отозвал офицера и простил Корнилову его проступок. Юнкер поступил на дополнительный курс, закончив который имел право служить в гвардии или в столичном военном округе. Однако подпоручик Корнилов выбрал Туркестан.
В 1892 году он получает назначение в 5-ю батарею Туркестанской артиллерийской бригады. Это было не только возвращением на малую родину, но и передовое стратегическое направление при намечавшихся тогда конфликтах с Персией, Афганистаном и Великобританией.
В Туркестане Лавр Георгиевич занимался самообразованием, успешно изучал восточные языки. Вскоре подал рапорт на поступление в Академию Генерального штаба.
С 1895 по 1897 год Корнилов обучается в Академии. Во время учёбы он женится на дочери титулярного советника Таисии Владимировне Марковиной. Через год у супругов родилась дочь Наталья. В 1897-м, окончив Академию с малой серебряной медалью и «с занесением фамилии на мраморную доску с именами выдающихся выпускников Николаевской академии в конференц-зале Академии», Корнилов досрочно получает чин капитана. Он вновь отказывается от места в Петербурге и уезжает в Туркестан. Именно здесь раскрылись основные таланты Лавра Георгиевича как воина, разведчика, исследователя.
Кроме обязательных для выпускника Академии Генерального штаба немецкого и французского языков, Корнилов хорошо владел английским, персидским, китайским, казахским и урду.
С риском для жизни, переодевшись туркменом, Корнилов проводил рекогносцировки британских крепостей в Афганистане. Совершил ряд длительных исследовательских и разведывательных экспедиций в Кашгарии (Восточный Туркестан), Афганистане и Персии. Корнилов всерьёз изучал этот малоизвестный европейцам, загадочный край, встречался с китайскими чиновниками и предпринимателями, налаживал агентурную сеть. Итогом служебной командировки стала подготовленная Лавром Георгиевичем книга «Кашгария или Восточный Туркестан», ставшая весомым вкладом в географию, этнографию, военную и геополитическую науку. Книга принесла автору заслуженный успех и была замечена британскими специалистами. Как установил современный исследователь М. К. Басханов, картографический материал к английскому изданию «Военный отчёт по Кашгарии» 1907-го года представляет собой планы городов и укреплений Восточного Туркестана, опубликованные в работе Л. Г. Корнилова. За разведывательные экспедиции капитан Корнилов был награждён орденом Святого Станислава 3-й степени и вскоре направлен с новым заданием в малоизученные районы Восточной Персии.
С ноября 1903 по июнь 1904 года он находился в Индии с целью «изучения языков и нравов народов», а фактически - для анализа состояния британских колониальных войск. В 1905 году его секретный «Отчёт о поездке в Индию» был опубликован Генеральным штабом.
В 1904 году уникальный агент был произведён в подполковники и назначен столоначальником Главного штаба в Петербурге, но с началом Русско-японской войны добился перевода в действующую армию. С сентября 1904 по декабрь 1905 года Корнилов занимал должность штаб-офицера, затем - начальника штаба 1-й стрелковой бригады. Боевое крещение Лавра Георгиевича произошло во время сражения при Сандепу. В феврале 1905 года Корнилов находился со своей бригадой в арьергарде, прикрывая отход армии от Мукдена. Окруженный японцами в деревне Вазые, подполковник Корнилов дерзкой штыковой атакой прорвал окружение. Сохраняя полный боевой порядок, он вывел свою уже считавшуюся уничтоженной бригаду на соединение с армией. За храбрость был произведён в полковники, награждён орденом Святого Георгия 4-ой степени и Георгиевским оружием.
В 1907-1911 годах, имея репутацию специалиста-востоковеда, Корнилов занимался дипломатической и разведывательной деятельностью в Китае, затем - на приграничных территориях России (Монголия и Кашгария). Деятельность Корнилова-дипломата этого периода была высоко оценена не только на Родине, где он получил Орден Святой Анны 2-й степени и другие награды, но и у дипломатов Британии, Франции, Японии и Германии, награды которых также не обошли русского разведчика.
Первая мировая война
Первую мировую войну Лавр Георгиевич встретил в должности начальника 48-й пехотной дивизии (будущей «Стальной»). Она сражалась в Галиции и Карпатах в составе 8-й армии генерала Брусилова. Здесь опыт и знания востоковеда не слишком пригодились комдиву, а навыки разведчика и диверсанта часто мешали находить общий язык с вышестоящими штабистами. Командарма Брусилова раздражало неумение, а иногда и нежелание подчинённого генерала осуществлять необходимое в военных условиях взаимодействие с командованием и другими подразделениями армии. Корнилов, как и всякий диверсант-одиночка, держался независимо, любил принимать нестандартные, порой слишком отчаянные решения. Так, в ночном бою при Такошанах группа добровольцев под командованием Лавра Георгиевича прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила 1200 пленных, включая немецкого генерала Рафта. «Корнилов - не человек, стихия», - говорил Рафт, потрясённый этой дерзкой вылазкой. Однако «дерзкая вылазка», осуществлённая без прикрытия основных сил, могла бы закончиться плачевно. Командарм Брусилов неоднократно замечал, что Корнилов «не жалеет своих людей», но при этом всякий раз добавлял, что Лавр Георгиевич и сам себя не жалеет. Солдаты боготворили своего командира. Корнилов умел рисковать и считал, что «победителей не судят».
Подчинённая ему «Стальная» дивизия отличилась в самых опасных операциях Юго-Западного фронта. При взаимодействии с «Железной» дивизией генерала Деникина она совершала чудеса мужества и героизма, дошла до Карпат, заняла Крепну. Взятие Зборо - расположенного на «высоте 650» - защищённого проволочными заграждениями и линиями окопов с укреплёнными огневыми точками - стало одной из самых блестящих операций, проведённых Корниловым. Взятие «высоты 650» открывало русским армиям дорогу на Венгрию. В феврале 1915 года легендарный комдив был произведён в генерал-лейтенанты, и его имя получило широкую известность в армейской среде.
Однако боевой путь «Стальной» дивизии оказался недолгим. Военная удача отвернулась от генерала Корнилова уже в апреле 1915 года. Прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат, дивизия попала в окружение и почти полностью погибла. Генерал Корнилов, взявший на себя в момент гибели дивизии личное командование батальоном, был дважды ранен в руку и ногу. Бывший комдив с семью уцелевшими бойцами в течение четырёх суток прорывался к своим, но попал в плен к австрийцам.
Командир корпуса генерал Цуриков считал именно Корнилова ответственным за гибель 48-й дивизии. По его мнению, только самонадеянные действия её командира не позволили дивизии избежать окружения и полного разгрома. Цуриков требовал суда над комдивом, однако генерал Иванов, командующий Юго-Западным фронтом, придерживался иной точки зрения. Он направил Верховному Главнокомандующему Великому князю Николаю Николаевичу ходатайство «о примерном награждении остатков доблестно пробившихся частей 48-й дивизии, и особенно её героя, начальника дивизии генерала Корнилова».
Николай II также встал на сторону комфронта. 28 апреля 1915 года император подписал Указ о награждении пленённого генерала Корнилова за эти бои, и дело было закрыто.
О пленении Корнилова весной 1915 г. А. И. Верховский, последний Военный министр Временного правительства, в своих мемуарах писал:
«Сам Корнилов с группой штабных офицеров бежал в горы, но через несколько дней, изголодавшись, спустился вниз и был захвачен в плен австрийским разъездом. Генерал Иванов пытался найти хоть что-нибудь, что было бы похоже на подвиг и могло бы поддержать дух войск. Сознательно искажая правду, он прославил Корнилова и его дивизию за их мужественное поведение в бою. Из Корнилова сделали героя на смех и удивление тем, кто знал, в чем заключался этот «подвиг»… (А. И. Верховский. На трудном перевале, М., Воениздат, 1959, стр. 65).
Из австрийского плена во времена Великой войны не бегал разве что ленивый. Генерал Корнилов был помещён в лагерь для высших офицеров неподалеку от Вены. Залечив раны, он дважды пытался бежать, но первые попытки побега закончились неудачей. Корнилов сбежал лишь в июле 1916 года, переодевшись австро-венгерским солдатом. Его «азиатская» внешность в сочетании с австрийской формой почему-то никого не смутила.
Газетная шумиха вокруг дерзкого побега Корнилова возвела генерала в статус несомненного героя и мученика за Отечество. Уже в сентябре 1916 года Лавр Георгиевич, восстановив силы после пережитых событий, снова отбыл на фронт и был назначен командиром XXV армейского корпуса Особой армии генерала В.И. Гурко.
Командующий войсками Петроградского ВО
Вопрос о назначении генерала Корнилова на должность командующего войсками Петроградского военного округа был решён ещё императором Николаем II. Кандидатура популярного боевого генерала, совершившего к тому же легендарный побег из австрийского плена, могла умерить пыл противников императора. 2 марта 1917 года, на первом заседании самопровозглашённого Временного правительства Корнилов был назначен на ключевой пост Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа.
По приказу Временного правительства и военного министра Гучкова именно Корнилов объявил об аресте императрице и её семье. Он пошёл на это, чтобы попытаться в дальнейшем облегчить участь арестованных. Фактически в те страшные дни командующий округа взял цесаревен, царицу и наследника под свою личную охрану, дабы спасти семью Николая II от бессудных действий и самочинных решений Петроградского Совета. Императрице очень понравилось, что её арестовал сам легендарный генерал Корнилов, а не кто-то из новоявленного правительства. Корнилову Александра Фёдоровна почему-то доверяла.
После ареста императрицы за Корниловым закрепилась репутация революционного генерала. Ортодоксальные монархисты так и не смогли простить ему ни этого шага, ни весьма «демократичного» происхождения. В должности начальника Петроградского округа Корнилов делает несколько безуспешных попыток договориться с Петроградским Советом, вывести из состава гарнизона разложившиеся части, отменить печально знаменитый «Приказ №1». Однако генерал быстро понял, что обрести реальную силу в этих переговорах он сможет лишь опираясь на фронтовые части. В апреле 1917 года Корнилов сложил с себя полномочия и стал проситься на фронт. Военный министр Гучков предложил его кандидатуру на должность командующего Северным фронтом. Репутация «революционного генерала» сыграла против назначения Корнилова в Ставке. Верховный Главнокомандующий Алексеев заявил, что он сам подаст в отставку, если Корнилов возглавит фронт. Впоследствии этот конфликт станет во главу угла взаимоотношений двух генералов и после Корниловского мятежа, и на первом этапе создания Добровольческой армии.
Верховный Главнокомандующий
Весной 1917 года Корнилов получил под своё командование 8-ю армию. Ознакомившись с положением на фронте, генерал первым поднял вопрос об уничтожении солдатских комитетов и запрещении политической агитации. 19 мая 1917 года приказом по 8-й армии он разрешает сформировать Первый Ударный отряд из добровольцев (первая добровольческая часть в Русской армии). За короткий срок трехтысячный отряд был сформирован. Капитан Неженцев блестяще провёл боевое крещение своего отряда. 26 июня 1917 г. добровольцы прорвали австрийские позиции под деревней Ямшицы, благодаря чему был взят Калущ. 11 августа приказом Корнилова отряд был переформирован в Корниловский полк. Форма полка включала в себя букву «К» на погонах и нарукавный знак с надписью «Корниловцы». Личной охраной Корнилова стал конный Текинский полк. В ходе июльского наступления армия генерала Корнилова прорвала австрийский фронт на протяжении 30 вёрст, взяла в плен 10 тыс. солдат и около 100 орудий. Корнилов был произведён Временным правительством в чин генерала от инфантерии и назначен Верховным Главнокомандующим.
Лавр Георгиевич сразу оговорил условия, на которых он согласился принять эту должность: невмешательство правительства в назначения на высшие командные должности, скорейшая реализация программы реорганизации армии, назначение генерала Деникина командующим Юго-Западным фронтом. Корнилов стал вторым человеком в государстве, крупной политической фигурой, способной влиять на происходящие в стране события. Это назначение было встречено большой радостью в среде офицеров и консервативной публики. У консервативного лагеря появился лидер, в котором видели надежду на спасение армии и России.
По требованию генерала Корнилова для восстановления дисциплины в армии Временное правительство вводит смертную казнь. Решительными, суровыми методами генерал Корнилов возвращает армии боеспособность и восстанавливает фронт. В глазах многих офицеров-фронтовиков он становится народным героем. От него ждали спасения страны и в буквальном смысле слова носили на руках.
Воспользовавшись своим положением Верховного Главнокомандующего и поддержкой высших офицеров, на Государственном Совещании в Москве генерал Корнилов предъявляет Временному правительству требования, известные как «Корниловская военная программа». Он решительно потребовал от Временного правительства «ликвидации анархии в стране» и восстановления порядка в армии. Временное правительство ничего не сделало в этом направлении. Напротив, оно сочло популярность Корнилова слишком опасной для «революции».
Корниловский мятеж
28 августа 1917 года Корнилов отказался выполнить требование Керенского об остановке 3-го кавалерийского корпуса генерала Крымова, который двигался на Петроград. Совсем недавно Керенский сам требовал от Корнилова введения верных частей в столицу, дабы избежать дальнейших провокаций большевиков. Но теперь Керенский почувствовал за Корниловым настоящую, опасную для него силу. Как показал октябрь 1917 года, у Временного правительства в столице не было никаких верных ему сторонников, способных отразить покушение на власть. В этих условиях Председатель Правительства сам решился на политическую провокацию. Корнилову было предложено телеграммой сдать должность Верховного Главнокомандующего. Корнилов отказался и решил:
29 августа Керенский объявляет Корнилова и его сподвижников мятежниками. Корпус Крымова был остановлен в районе Луги. Его командир покончил с собой после личной аудиенции у Председателя Правительства. Корпус был тут же разагитирован большевиками и утратил свою боеспособность. Корниловский полк, готовый в любую минуту вступить в бой, так и не получил соответствующего приказа от своего генерала. Корнилов ещё надеялся договориться с Керенским, но последний вновь переиграл его. Шумиха вокруг «мятежного» генерала была выгодна не столько Временному правительству, сколько тем политическим авантюристам, которые надеялись с его помощью бесславно вывести Россию из Великой войны. Керенский сам назначил себя на пост Главнокомандующего. Он приказал Начштаба Главкома генералу Алексееву арестовать Корнилова и всю верхушку генералитета, лояльно настроенную к его действиям. Алексеев, который и сам с большой симпатией относился к корниловцам, решил взять этот позор на себя. 1 сентября 1917 года Л.Г. Корнилов был арестован в Ставке и отправлен в Быховскую тюрьму.
Туда же из Бердичева были этапированы генералы Деникин, Марков, Орлов, Ванновский, Эрдели и другие военные чины, так или иначе поддержавшие Корниловское выступление. Через неделю после мятежа генерал Алексеев подал в отставку с поста Начальника штаба Главнокомандующего. На его место был назначен генерал Духонин. Одновременно с устранением наиболее активной и государственно мыслящей группы генералитета Временным правительством из тюрьмы были выпущены большевики (в том числе Троцкий), арестованные за попытку июльского переворота.
Многие либерально-демократические историки и политические деятели уже в эмиграции активно старались налепить на Л.Г. Корнилова ярлык главного виновника и поджигателя Гражданской войны, агрессора и организатора сопротивления большевистской власти, «могильщика революции».
На наш взгляд, Корниловское выступление было лишь отчаянной, во многом политически наивной и неподготовленной попыткой воспротивиться незаконным действиям Временного правительства и его заграничных «подельников». Попытки, продиктованные не умом, а сердцем, редко приводят к чему-нибудь, кроме поражения.
Последующее сопротивление верных верховной власти законопослушных генералов, которые всегда старались держаться «вне политики», было лишь отчаянным шагом загнанных в угол, обречённых людей. Стоит только вспомнить те унижения, которым подверглись боевые, заслуженные офицеры во время заключения в Бердичеве, и уже отпадёт всякая необходимость разыскивать истинных виновников эскалации последующего насилия. При этапировании в Быхов «мятежников» едва не растерзала агрессивно настроенная толпа, науськанная комиссарами Временного правительства. Следствие и суд по Корниловскому выступлению были не выгодны ни обречённому правительству, ни лично А.Ф. Керенскому. Только человеческая порядочность и верность своему долгу офицеров конвоя спасли Деникина, Маркова, Ванновского и других генералов от мученической гибели.
Во второй раз «быховских узников» спас ценой своей жизни Начальник штаба Главнокомандующего генерал Духонин. После Октябрьского переворота он своей волей освободил пленников, но сам был растерзан за это революционной толпой.
Насилие и провокацию к расколу общества, к кровопролитию и гражданской войне, вне сомнения, начало правительство Керенского, продолжили большевики. Корнилов, Алексеев, Деникин, Марков и все остальные жертвы политического произвола нашли в себе силы, чтобы организовать сопротивление и возглавить его.
Генерал И.П. Романовский - один из арестованных вместе с генералом Корниловым - говорил впоследствии: «Могут расстрелять Корнилова, отправить на каторгу его соучастников, но „корниловщина“ в России не погибнет, так как „корниловщина“ - это любовь к Родине, желание спасти Россию, а эти высокие побуждения не забросать никакой грязью, не втоптать никаким ненавистникам России…»
Добровольческая армия
После побега из Быхова Корнилов двинулся с верными ему текинцами на Дон. Все остальные «быховские узники» пробирались в Новочеркасск нелегально, по поддельным документам. Корнилов решил идти открыто. По дороге он едва не погиб, нарвавшись со своим конвоем на превосходящие силы большевиков. Опытному разведчику лишь чудом удалось уйти. В Новочеркасске генерал Корнилов стал соорганизатором Добровольческой армии. После переговоров с генералом Алексеевым и приехавшими на Дон представителями московского Национального центра было решено, что Алексеев примет на себя заведование финансовыми делами и вопросами внешней и внутренней политики, Корнилов - организацию и командование Добровольческой армией, донской атаман Каледин - формирование Донской армии и все дела, касающиеся казаков.
На первом этапе разработки стратегических планов белых сил Корнилов вновь проявил себя, как опытный диверсант, но не слишком дальновидный военачальник. Он по-прежнему мыслил категориями командира партизанского отряда, предлагая Добровольческой армии проводить диверсионно-партизанские рейды по большевистским тылам, скрываясь в удалённых районах Верхнего Дона и Кубанских степях. Против такой стратегии категорически возразили генералы Алексеев и Деникин. Добровольческая армия, несмотря на её малочисленность, мало напоминала собой мобильный диверсионный отряд. В зимних условиях, со всеми обозами, больными, ранеными, семьями и родственниками военнослужащих она бы просто погибла в степи. В руководстве армии вновь назревал конфликт, но Л.Г. Корнилов нашёл в себе силы уступить. Отставив в сторону свои амбиции, он согласился с единственно приемлемым планом Деникина о походе на Екатеринодар.
9 (22) февраля 1918 года Добровольческая армия выступила в первый Кубанский поход, который впоследствии будет назван его участниками «Ледяным». Целью похода был захват столицы кубанского казачества – Екатеринодара. У добровольцев в тот момент не было практически ничего: ни оружия, ни боеприпасов, ни денег, на которые можно было бы организовать боеспособную армию, ни чёткой политической программы. У них была только вера в своего Главнокомандующего Л.Г. Корнилова, его порядочность, офицерскую честь и горячее желание спасти Россию.
Гибель
31 марта (13 апреля) 1918 года командующий Добрармией генерал Корнилов был убит при штурме Екатеринодара.
«Неприятельская граната, - писал генерал А. И. Деникин, - попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли... »
Гроб с телом Корнилова был тайно захоронен при отступлении из немецкой колонии Гначбау. Добровольцы тщательно замаскировали могилу, сровняв холм с землёй, но это не помогло. Уже на следующий день большевики, занявшие Гначбау, первым делом бросились искать якобы «зарытые кадетами кассы и драгоценности». Случайно они отрыли могилу и отвезли тело генерала Корнилова в Екатеринодар, где оно, после длительного глумления, было публично сожжено. Добровольцы ничего об этом не знали. Лишь после взятия Екатеринодара в августе 1918 года была назначена комиссия по перезахоронению останков Корнилова, которая и выяснила страшную правду.
В документе Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков говорилось:
| «Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами». |
Семья генерала была потрясена случившимся. Супруга Корнилова, Таисья Владимировна, отказалась присутствовать на панихиде, организованной Деникиным в Екатеринодаре. Она скончалась через несколько месяцев после смерти мужа и похоронена неподалёку от места его гибели.
3 октября 1918 года командующий Добровольческой армией генерал Деникин учредил «Знак отличия Первого Кубанского похода». Было зарегистрировано 3689 его участников. Знак № 1 по праву принадлежал генералу Лавру Георгиевичу Корнилову и был торжественно вручен его дочери.
Лавр Георгиевич Корнилов - уникальный специалист, востоковед, храбрый боевой генерал и разведчик, всего в своей жизни добился сам. Не задумываясь, по велению сердца он встал во главе Белого движения, движения обречённых. Как и большинство своих соратников, он не видел для себя иного выхода, не имел никаких личных желаний, кроме служения Отчизне. Его имя стало знаменем и символом для воинов белых армий на долгие годы.
