Вопрос о «вхождении» Сибири в состав Российской империи является одной из спорных проблем исторической науки. В 1957 г. Якутская АССР впервые отмечала 325-летие «вхождения» Якутии в состав России, и в том же году республика была награждена орденом Ленина [Петров 2004: 83-84]. В 1992 г. лидеры Народного фронта Якутии и общества «Саха кэскилэ» («Будущее Якутии») добились отмены праздника по случаю «вхождения» Якутии в состав России. Первый мэр г. Якутска небезызвестный П. П. Бородин, идя навстречу народному движению, впервые провел юбилейные торжества в честь основания г. Якутска в 1632 г. Это была временная победа сторонников суверенитета Республики Саха (Якутия).
После ликвидации суверенитета и начала борьбы вокруг алмазных ресурсов руководители республики вернулись к советской концепции о «добровольном» принятии российского подданства. В этой ситуации многие историки предпочитают не затрагивать острых вопросов истории и пассивно ждут распоряжений сверху. Именно поэтому необходима здравая оценка специалистов, менее зависимых от официальной идеологии. Если коротко осветить суть проблемы, то она заключается в вопросе: была ли Якутия колониальной окраиной или сразу же в ходе освоения стала составной частью Российской империи?
Основатель теории «добровольного вхождения» Якутии в состав России Г. П. Башарин признавался в том, что он обозначил год основания Ленского острога в качестве условной даты принятия якутами русского подданства. Автор обвинял своего оппонента проф. Ф. Г. Сафронова в том, что последний выступает противником советской идеологии и трудового народа, и указывал, что под теорией «присоединения» скрывается концепция о завоевании Сибири казаками. Автор писал, что слово «добровольное» впервые применил С. А. Токарев .
Однако в указанном труде С. А. Токарев говорил о том, что после первых поражений якутские тойоны предпочитали добровольно покориться завоевателям . В памяти автора сохранились события 1986 г., когда произошли волнения студентов в Якутске, а затем в Алма-Ате. В разгар борьбы против «якутского национализма» проф. Г. П. Башарин громогласно заявил: «Я глубоко убежден, что не только Сибирь и Якутия, но и весь Казахстан, Средняя Азия и Кавказ присоединились к России добровольно!», но события 1990-х гг. показали полную несостоятельность его утверждения. Даже после ухода из жизни двух именитых историков вопрос о характере «вхождения» остается открытым. Об этом красноречиво свидетельствует фундаментальный атлас «Якутия», в котором термины «вхождение», «освоение», «включение» и «присоединение» употребляются одновременно .
Только в краткой справке о польском ссыльном Адаме Каменском мы читаем: «Служил в казачьих отрядах, покорявших коренных жителей северо-востока Азии» . Таким образом, атлас все же сохранил былое воспоминание о завоевании Сибири со времен Ермака.
Как этнограф, изучающий проблемы шаманизма народа саха, я осознаю свою недостаточную компетентность в вопросах отечественной историографии XVII столетия. Поэтому считаю нужным обратить внимание на некоторые ключевые моменты, которые очевидны и не требуют глубоких комментариев. На наш взгляд, сам факт «шертования» не может считаться моментом включения аборигенов Приленья в состав России по трем причинам.
Во-первых, содержание «шерти», насильно навязанной якутам, было строго определенным: не бунтовать против русских, не убивать промышленников, исправно платить ясак, быть под государевой высокой рукой, не уходить к монголам, бурятам, маньчжурам и не воевать в союзе с ними против казаков. Такую «клятву» могли сочинять люди, находившиеся в состоянии войны с аборигенным населением, о чем ярко свидетельствует и система аманатства (заложничества).
Во-вторых, ясачные саха, испытавшие открытый разбой, насилие и вымогательство, не раз восставали. Так, в 1634, 1636, 1642 гг. Ленский острог оказывался в осадном положении. В это же время начинается массовое бегство населения, в результате чего народ саха распространился от Охотского моря до Енисея, от Ледовитого океана до Китая.
В-третьих, в документах начала XVII - середины XVIII в. якуты нередко назывались «иноземцами». Следовательно, сами казаки рассматривали Ленский край как завоеванную «чужеземную» страну.
Таким образом, даннические отношения еще не свидетельствуют о том, что народы Сибири сразу стали подданными «Белого царя». Ведь подданные должны были обладать правами. Якуты в ХVII в. никаких прав не имели, и только отдельные родовые князцы, служившие в царской администрации, составляли исключение.
Скрытое сопротивление поработителям встречалось и гораздо позже. Участники Второй камчатской экспедиции писали, что за полгода до их приезда в Якутском остроге был насильственно убит кангаласский князец Кученяк Мазарин, который упорно не соглашался с господством русских . Кученяк был правнуком легендарного Дыгына, который в плену также подвергался издевательствам и умер в тюрьме. Предание гласит, что за оскорбление отца тыгыновичи Чаллаайы и Бёжёкё убили атамана Осипа Галкина и прибывших с ним 12 казаков. В описании тех же событий Я. И. Линденау упоминал, что самый старый
и уважаемый «Тынин» действительно испытал страшное унижение и восставшие саха уничтожили отряд «Осипа Чулкова» из 30 человек, а затем осадили острог .
Значит, даже через сто лет после восстания 1642 г. князцы пытались противостоять порочному порядку ясачной политики. На фоне крайнего обнищания в XVIII в., когда ради уплаты ясака якуты вынуждены были продавать в рабство русским и иностранцам своих детей, жен и матерей, это было вполне объяснимо. Сопротивление Кученяка имело и другое основание. Среди саха была свежа память о восстании 1682 г., когда кангаласцы во главе с Дженником несколько раз приступали к Якутской крепости. В ночь на 27 сентября воевода И. Приклонский внезапно напал на повстанцев. В честь этой победы он основал Покровскую пустынь, где ныне стоит г. Покровск .
Заведомо неверная трактовка истории Якутии XVII в. ведет и к ложной периодизации. Так, официальные историки утверждают, что уже в конце 1620-х гг. Якутия превратилась в составную часть России и якуты стали ее подданными . Но более правдивой кажется периодизация С. А. Токарева, по которой период завоевания Якутии продолжался около десяти лет и завершился подавлением восстания 1642 г. . С этим согласуется мнение проф. Ф. Г. Сафронова, который писал, что ссылка на Лену в XVII в. носила характер пополнения русских войск и стала ежегодной с 1642 г. . В то время границы с Китаем еще не были определены, а ясачные могли легко откочевать в Маньчжурию. Таким образом, оформление подданства среди аборигенов Сибири имело сложный и долговременный характер.
В свете этого мы предлагаем свою версию хода событий: окончательное включение народа саха в правовое поле Российской империи необходимо связать с крупными событиями XVIII столетия: появлением границы между Китаем и Россией на Амуре, в процессе которого, по преданию, принимали участие якутские князцы; проведением Первой ясачной комиссией земельной реформы, по которой земля становится государственной собствен-
ностью; началом массовой христианизации во второй половине XVIII в. В результате преобразований исчезает основание именовать жителей Лены «иноземцами» и «иноверцами», появляется основа для духовного сближения коренных и пришлых народов России.
Башарин 2002 - Башарин Г.П.
В составе свободной России. М., 2002.
Линденау 1983 - Линденау Я.И.
Описание народов Сибири (первая половина XVIII в.). Магадан, 1983.
Петров 2004 - Петров П.П.
К вопросу об историографии датировки вхождения Якутии в состав Российского государства // Якутия - форпост освоения Северо-Востока Сибири, Дальнего Востока и Русской Америки (XVII - XX вв.). Якутск, 2004.
Сафронов 2010 - Сафронов Ф.Г.
История Северо-Восточной Азии: XVII - начало XX в. Новосибирск, 2010.
Токарев 1940 - Токарев С.А.
Очерк истории якутского народа. Якутск, 1940.
Шишигина 2005 - Шишигина А.Н.
Научное изучение Якутии в XVIII веке (по материалам Второй Камчатской экспедиции). Якутск, 2005.
Якутия 2007 - Якутия: Историко-культурный атлас. М., 2007.
Воспроизводится по:
Сибирский сборник - 3: народы Евразии в составе двух империй: Российской и Монгольской: [материалы VIII Сибирских чтений / отв. ред.: к.и.н. П.О. Рыкин]. - Санкт-Петербург: МАЭ РАН, 2011, сс. 35 - 39.
Классовые противоречия в Сибири проявлялись повсеместно в процессе вхождения ее в состав России, заселения русскими переселенцами, распространения феодальных отношений и учреждения системы управления. Несмотря на известное своеобразие причин, вызывавших выступления местного ясачного и переселявшегося русского населения и отчасти форм их проявления, классовая борьба в Сибири в целом отражала протест широких народных масс против социального угнетения, осуществлявшегося царским правительством в интересах господствующего класса феодалов. Порожденная социальными противоречиями, свойственными феодальному обществу, классовая борьба в Сибири отражала антифеодальные устремления, присущие всем народам России того времени, и, усиливаясь по мере роста производительных сил, развития феодальных отношений, гнета и эксплуатации, была связана с крупнейшими народными движениями в европейской части России.
Поскольку частновладельческого крестьянства в Сибири было очень немного и оно играло незначительную роль в местной экономической и общественной жизни, феодальный гнет в Сибири осуществлялся непосредственно административным аппаратом. По отношению к ясачному населению феодальный гнет осуществлялся на основе системы так называемого ясачного режима.
Классовые противоречия между русским населением и правительством проявлялись уже в самом процессе переселения. Переселенческое движение в Сибирь, в равной степени как и на юг, в «дикое поле» и в Поволжье, порождалось антифеодальными устремлениями широких народных масс. Основная масса переселенцев уходила в Сибирь в надежде избавиться от феодального и крепостнического гнета, а официальные власти, с одной стороны, стремились ограничить это переселение, и, с другой стороны, поставить переселившихся в Сибирь в условия господствующих в России общественных отношений. Стремление русских переселенцев избавиться от вводимых царской администрацией феодальных повинностей вызывало внутри самой Сибири массовые народные передвижения в новые необжитые районы, главным образом на восток.
Общественный порядок в Сибири и его своеобразие основывались на закрепощении трудящихся масс государством, причем тяжесть правительственной политики испытывали все социальные группы постоянного русского населения. Классовые возмущения сибирского крестьянства были направлены против прикрепления к земле и против натуральных повинностей, выражавшихся прежде всего в отработке «десятинной пашни» (барщины). Посадское население испытывало непосильный для него тягловый гнет, усугубляемый, помимо оброка, натуральными повинностями (подводной, ямской, строительной и т. п.) и многочисленными выборными «службами».
Противоречивый характер имели выступления «приборного» служилого населения Сибири. Комплектуемые в основном из русских переселенцев, выходцев из крестьянства или посадской среды, приборные служилые люди - стрельцы и казаки - составляли в Сибири вооруженную опору правительства. На протяжении всего XVII в. в среде приборных служилых людей стойко сохранялись традиции и нормы казацкого самоуправления, занесенные в Сибирь, по-видимому, еще со времени похода Ермака
и сосуществовавшие наряду с порядками официального воинского устройства. Стрельцы и казаки составляли заметную, иногда даже преобладающую группу русского населения во всех сибирских городах и представляли существенную силу. Связанные с системой административного управления и непосредственно осуществляющие сбор ясака, служилые люди предъявляли известные претензии на участие в феодальном ограблении (в частности, на ясырь). Недостаточное материальное обеспечение, постепенное сокращение льгот (запрещение мелкой беспошлинной торговли и торговых операций в ясачных волостях и др.) вызывали раздражение приборных людей. На этой почве вспыхивали их бунты, в которых наряду с озлоблением против местной администрации проявлялись мотивы классового характера. Во второй половине XVII в., по мере того как служилые приборные люди в известной своей части становились земледельцами, правительство все более и более начинало сближать их с тяглыми слоями населения. Приборное служилое население получало все менее и менее выгод от своего положения «государевых служилых людей» и все сильнее испытывало гнет феодального государства. В силу своей воинской организации служилые люди становились наиболее действенной силой в антифеодальном протесте, охватывавшем трудовые слои русского населения.
Наконец, значительная группа непостоянного русского населения - промышленники - непрерывно испытывала фискальный гнет.
Выступления ясачных людей были направлены прежде всего против непосредственного усиления ясачного гнета и «насильств» воеводского управления. С постепенным уменьшением пушных ресурсов ясачные люди, будучи не в силах выполнять свои обязательства перед казной и погашать возраставшие недоимки, все более и более разорялись и попадали в кабалу к представителям своей родоплеменной знати или к русским ростовщикам. Уже в XVII в. были известны случаи, когда ясачные люди не только выступали против феодального управления, но и поднимались на борьбу против своей родоплеменной верхушки.
Таким образом, движения социального характера сибирского населения порождались многообразными противоречиями между широкими массами русских и ясачных людей и феодальной властью. Весьма существенную роль в обострении классовых противоречий играла деятельность административного аппарата, прежде всего воевод, а также приезжего купечества, местных монастырей, выделявшейся верхушки служилых и посадских людей, а отчасти и крестьянства. Несмотря на строжайшие правительственные запрещения, сибирские воеводы, а за ними и низшие чины местной администрации развивали в Сибири бурную ростовщическую, торговую и предпринимательскую деятельность, разоряли и опутывали местное население кабальными обязательствами, используя свое служебное положение в разного рода «насильствах», «нападках» и «великих накупах». Активность всех этих экономически сильных элементов отражалась на всех слоях сибирского населения.
Известное своеобразие народным движениям во второй половине XVII в. придавало участие в них раскольников и ссыльных. В Сибири они по-прежнему выступали против официальной церкви и светских властей. Выступления раскольников не ограничивались пассивными формами протеста - самосожжением. Идеи активной части раскольничества переплетались со стихийным стремлением русских переселенцев уйти в такие «крепи», где можно было бы жить вне тягостной опеки воевод. При всей пестроте состава ссыльных и их относительной малочисленности среди них было немало антифеодально настроенных элементов, которые и в ссылке обнаруживали готовность бороться, особенно в моменты обострения классовой борьбы.
Сложное переплетение противоречий отражалось на формах, движущих силах и побудительных причинах народных движении.
Весьма своеобразно проявился протест русских промышленников в 1600 г. против распространения воеводской власти на районы по р. Тазу и в низовьях Енисея. Они сумели организовать выступление местных самодийских племен, которые разбили в районе устья р. Таза отряд служилых людей, прибывших с воеводами М. М. Шаховским и Д. Хрипуновым. Это противодействие представителей промысловой колонизации феодальной власти в основе своей было вызвано социальными мотивами. Именно так это было понято и правительством, предписавшим новым, присланным в 1601 г. воеводам усмирять «всех московских городов торговых людей», если они и впредь будут препятствовать установлению административной власти. 110
Значительно определеннее проявился классовый характер движения тех же мангазейских промышленников в 1631 111 Внешним поводом к нему послужило весьма характерное для Сибири XVII в. столкновение местных воевод Г. И. Кокорева и А. Ф. Палицына. Когда между воеводами начались «вражда и брань большая», мирская организация промышленников, представлявшая их интересы в финансовых платежах, призвала воевод покончить «рознь». Эта позиция мангазейского «мира» объяснялась стремлением обезопасить себя от воеводской анархии. По мере того как вражда между воеводами перерастала в вооруженную борьбу, мангазейский «мир», скрепивший единство своих членов «одинашной записью» и призвавший к «единению» туруханский «мир», решительно принял сторону А. Ф. Палицына и осадил запершегося в Мангазейском остроге со служилыми людьми Г. И. Кокорева. Осада продолжалась с февраля по май (или июнь) 1631 г., после чего промышленники в связи с открывшейся навигацией уехали в Туруханское зимовье для сборов к очередному сезону охоты; с ними выехал из Мангазеи и А. Ф. Палицын. В этом движении особый интерес представляет политическая активность «мира». Возмущение мангазейских промышленников было направлено против феодального режима управления и «напрасного гонительства» местной администрации во главе с Г. И. Кокоревым. Предводитель мангазейской голытьбы Петр Ботев прямо заявил, что «им до государей далеко», 112 подчеркивая правомочность «мира» решать вопросы местного управления. Иные движущие силы проявились в конце 1620-х годов во время восстаний в Енисейске и Красноярске. Основную часть русского населения в этот период в названных острогах составляли служилые люди. Внешне их возмущение характеризовалось чертами казачьего своевольства. Восстание в Енисейском остроге вспыхнуло в мае 1626 г. 113 Служилые люди под начальством атамана Василия Алексеева уклонились от похода на «немирного» тунгусского князца Тасея. Они «круг завели и запись меж себя одиначную написали и руки к записи приложили и крест меж собою целовали, что им ево Ондрея (воеводу А. Ошанина, - Авт.) ни в чем не слушать и под суд не даватца» и «в съезжую избу приходили с шумом и ево лаяли и за бороду драли и хотели убить... и торговых и промышленных людей били не одно время и по дорогам ставили заставы, чтоб им не пропустить отписок в Тобольск». 114 9 мая 1626 г. казаки захватили острог и осадили двор воеводы А. Ошанина, в котором он отбивался вместе с торговыми людьми. Через три дня стороны пришли к соглашению, по которому А. Ошанин согласился «жесточи не чинить», а восставшие - слушаться воеводу. В ходе этих событий казаки то грозили бежать «неведомо куда», то действовать по «своему указу». Сыск, начатый прибывшим из Тобольска с отрядом служилых людей сыном боярским Б. Аршинским, показал, что возмущение выходило за рамки своеволия и было вызвано антагонизмом воеводского управления и приезжих торговцев не только с казаками, но и с русскими крестьянами, рядовыми промышленниками и ясачными людьми. Казаки обвиняли воеводу, тесно связанного с торговцами, в незаконных торговых операциях и в различных «насильствах». Их поддержали местные крестьяне, у которых воевода конфисковывал лошадей для перевоза товаров торговых людей. Промышленники жаловались на торговых людей, которые «податей никаких не тянут и изделий не делают»,. Ясачный князец Енея жаловался на воеводу за то, что он заставляет его людей перевозить товары купцов. 115 Чтобы не обострять отношений, Б. Аршинский увез в Тобольск только 10 казачьих «заводчиков», которые там были заключены в тюрьму. Вскоре под благовидным предлогом А. Ошанин был отозван из Енисейска; тем не менее в 1630 г. воевода С. Шаховской сообщал в Москву о «великой шатости» в Енисейске между служилыми людьми. 116 Приблизительно такая же картина имела место и в Красноярске. Самовольный поход на Ангару красноярских казаков в 1629 г., сопровождавшийся неповиновением воеводской власти, был типично казацким походом «за зипунами», облеченным самими казаками в форму привода «государевых непослушников брацких людей под великого государя». С другой стороны, это движение было связано с событиями в Енисейске. 117 По всей вероятности, краноярские казаки поддержали выступление атамана В. Алексеева, так как в 1627 г. они разгромили на р. Кети суда уплывавшего из Енисейска воеводы А. Ошанина, а также торговых и промышленных людей. 118 Столкновения служилых людей в Красноярске с воеводской властью произошли и в 1641 -1642 гг., когда атаман Д. Злобин «с товарищи» в съезжей избе «резал на смерть» воеводу А. Баскакова. 119
К 1620-1640-м годам относятся первые вспышки возмущения сибирского крестьянства против натуральных повинностей по обработке «государевых полей». В 1б26 г. на этой почве крестьяне западносибирской Ницынской слободы убили приказчика, а в 1632 г. туринские крестьяне отказались обрабатывать пашни, которые воевода Г. Волынский попытался прибавить к уже имевшимся десятинным полям. Тогда же крестьяне Тагильской слободы (Верхотурский уезд) отказались пахать прибавочную пашню, а в 1633 г. совместно с крестьянами Невьянской слободы воспрепятствовали сыску в своих слободах беглых крестьян. 120 В 1648 г. произошли выступления пашенных крестьян в Ирбитской слободе против местного подьячего-ростовщика и в Тагильской слободе - против приказчика. Столкновение служилых людей с воеводским управлением произошло в 1639 г. в Тобольске. Местные и березовские казаки, наряженные на службу в Якутию, добились выплаты жалованья, как полагалось в таких случаях, вперед на весь срок похода, т. е. на два года. 121
Отчетливо классовый, но своеобразный характер носило волнение в 1636 г. кодских хантов против своих угнетателей князей Алачевых, которые сохраняли известную автономию по управлению своими соплеменниками. Испытывая тяжесть двойного гнета, кодские ханты направили свой социальный протест именно против своих князей, побуждавших их исполнять государственные повинности и одновременно обиравших их в свою пользу. Собравшиеся в городке Кармыш-Юган «для мирского совета», ханты подали царю челобитную о том, что «за князем Дмитрием Алачевым в ясаку отнюдь. . . быть невозможно», и добились права уплаты ясака непосредственно в казну. 122 Это волнение свидетельствовало об углублении социальных противоречий в среде местных народов и о позиции широких народных масс в процессе ликвидации власти местной племенной верхушки.
Отдельные выступления служилых людей, крестьян, промышленников и ясачных людей по мере укрепления феодальной власти в Сибири и усиления феодальной эксплуатации стали перерастать в более сложные движения. На протяжении второй половины 1630-х и в 1640-х годах такие движения были особенно характерны для Томского уезда и Якутии. Еще в 1634 г. в Томском уезде был раскрыт «заговор» служилых людей (из числа ссыльных), холопов и пашенных крестьян, собиравшихся перебить местную администрацию и бежать в европейскую часть страны. Эта «шатость» привела через три года к открытому восстанию, в котором проявился протест приборного войска против системы феодального управления, причем этот протест вылился в совместную борьбу служилых и посадских людей и крестьян с экономически сильной городской верхушкой, группировавшейся около воеводы И. Ромодановского.
Сибирские воеводские власти неоднократно пытались сократить расходы на содержание ратных людей. Ромодановский начал сокращать, а частично и вовсе лишать казаков хлебного жалованья и заменять его земельным окладом. Раздражение служилых людей переросло в восстание, когда присланные из Тобольска хлебные запасы воевода не передал «войску», а отдал под контроль местных детей боярских и зажиточных казаков, которые к тому же держали в своих руках хлебную торговлю. Служилые люди отправили в Москву челобитную с просьбой сохранить прежний порядок их обеспечения и 12 апреля 1638 г. «отказали» воеводе Ромодановскому. Они создали свои органы управления - «круги и советы», призвали к объединению посадских людей, уездных крестьян и ясачных людей и попытались установить связь с тобольскими служилыми людьми. Правительство не рискнуло обострять отношения, отозвало воеводу, разослало его сторонников по другим сибирским городам и сохранило старый порядок обеспечения служилых людей. 123
Однако через 10 лет эти противоречия вновь привели к восстанию во главе с теми же руководителями, что и в 1637-1638 гг. Воевода О. Щербатов также попытался сократить оклады хлебного жалования служилым людям. Недовольство служилых людей усиливалось также ликвидацией их сословных привилегий (запрещение холопить ясачных людей, стеснение в торговле с ясачными людьми). 124 Недовольство местных крестьян в это же время было вызвано увеличением объема барщинных работ на десятинных полях и другими натуральными повинностями. Восстание в Томске началось в апреле 1648 г. Внешне оно напоминало «мангазейскую смуту» 1631 г., так как восставшее население, используя вражду между Щербатовым и другим воеводой Бунаковым, поставило последнего формально во главе управления, а Щербатова осадило в его дворе. Дворы зажиточных служилых людей были разгромлены, сторонники Щербатова посажены в тюрьму. Восставших служилых и посадских людей поддержали крестьяне и часть ясачных остяков. Томский «мир» объявил борьбу с хлебной спекуляцией и призвал население Кузнецка, Нарыма, Красноярска, Енисейска захватывать власть в свои руки. Известия о Московском восстании в июне 1648 г., полученные в Томске в декабре, еще более усилили движение. 125 Агитация томских повстанцев имела успех в Кузнецке, где «учинилась смута большая», и особенно в Нарыме, где служилые люди и местные крестьяне были резко настроены против ростовщика попа Якова Исакова. 126 Яков Исаков сбежал в Тобольск, а воевода хотя и не был низложен, но фактически властью не обладал. К весне 1649 г. инициативой в Томске овладели умеренные элементы из среды служилых людей, и восстание погасло.
Правительство только в 1650 г. применило репрессии в отношении наиболее активной части нарымских служилых людей, а в 1651 г. - к «заводчикам» томского восстания, которых в 1654 г. выслали в Якутск, где в 1690-х годах их дети приняли участие в заговоре против воеводы. 127
С усилением ясачного режима росло недовольство якутских, тунгусских и бурятских племен в Якутии и Прибайкалье. Защищая свои охотничьи угодья, они вступали в столкновения с русскими промышленниками. С конца 1620-х годов начались столкновения между тунгусскими племенами и промышленниками, а затем ясачными сборщиками на Нижней и Подкаменной Тунгуске. В 1639-1640 гг. в верховьях Лены и Илима и по Киренге ясачные тунгусские племена, поддерживаемые бурятами, отказались платить ясак и вступили в вооруженную борьбу с ясачными сборщиками; тогда же на Алдане произошло выступление беднейшей части якутских улусов и тунгусов против промышленников. 128
В марте 1641 г. началось крупное движение верхоленских тунгусов, опиравшихся на бурят. Якутский воевода П. П. Головин вынужден был послать против них отряд В. Власьева, насчитывавший 103 служилых человека. 129 Методы осуществления феодальной политики, применявшиеся П. П. Головиным, человеком жестоким и самовластным, еще более обострили определившиеся противоречия и вызвали крупнейшее за весь XVII в. восстание якутского населения. Поводом к нему послужила начатая воеводой перепись скота у якутов с целью усиления ясачного обложения и расширения круга плательщиков. Первоначально заранее подготовленное восстание имело успех. В феврале 1642 г. отряды русских ясачных сборщиков - Воина Шахова, Алексея Гнутого, Осипа Галкина, Остафия Михалевского, Григория Летнева были уничтожены. Одновременно уничтожались и русские промышленники, находившиеся на промыслах. Восстание охватило многие районы Якутии. В начале марта более 700 восставших попытались осадить Якутский острог. Неудача осады и проявившиеся к этому времени межплеменные разногласия привели к тому, что отдельные племена отказались примкнуть к восстанию (например, сильный борогонский князец Логуй, кангаласские тойоны); якутские князцы начали искать соглашения с Головиным. Наиболее активная часть восставших вынуждена была перейти к оборонительной тактике и к маю 1642 г., несмотря на героическое сопротивление, погибла в своих острожках в борьбе с перешедшими в наступление отрядами служилых людей. Головин беспощадно расправился с восставшими и после многочисленных изощренных пыток повесил 23 человека. 130 Разгром восстания, приведший к разорению многих якутских улусов, далеко не сразу подавил классовый протест ясачных людей.
Во время якутского восстания 1642 г. обострились отношения в среде русского населения, находившегося в Якутии. Помощники Головина воевода М. Глебов и дьяк Е. Филатов, по-видимому, не согласные с его методами утверждения ясачного режима, выступили против него, в результате чего в Якутске началась довольно обычная воеводская «смута». Головин обвинил Глебова и Филатова в «измене и в участии в подготовке восстания якутов. Конечно, это обвинение Головина было лишено оснований, но события, разгоревшиеся в самом Якутске, вряд ли объяснялись только враждой двух воеводских партий. Головин обвинил в «научении» якутов не только своих ближайших помощников, но и вообще русское население: «в русских... во многих людях измена большая и наученье иноземцам от русских людей на всякое дурно многое». 131 В обстановке напряженного положения в ясачных волостях Головин в самом остроге посадил в тюрьмы более сотни русских. 132 Можно думать, что наряду с борьбой внутри самого воеводского управления в Якутске назревало острое недовольство промышленников и торговых людей, вызванное не только «многим оскорблением и жесточью» Головина, но и усилением воеводской власти. Когда в Якутске стало известно о смене Головина, служилые люди готовы были убить воеводу, его людей и торговцев. 133 Приезд новых воевод В. И. Пушкина и К, О. Супонева ненадолго смягчил обстановку. Плохо и недостаточно обеспечивавшиеся продовольствием якутские служилые люди попали в кабалу к торговым людям и «не по одно время» готовы были уйти из Якутска. Летом 1647 г. 400 служилых людей пришли к съезжей избе и с «большим шумом» потребовали полной выдачи жалованья. Испуганные власти пошли им навстречу. Однако наиболее радикально настроенная часть казаков и присоединившиеся к ним промышленные и дворовые люди захватили у торговых людей суда и хлебные запасы и уплыли вниз по Лене. В дальнейшем они добрались до Анадыря, где и обосновались. 134
В середине XVII в. движения русского населения приобрели массовый характер в Прибайкалье. Характерной их особенностью была органическая связь классового протеста с переселенческими движениями. Слухи, распространившиеся после похода Е. Хабарова, об угожих амурских землях послужили толчком к массовым переселенческим движениям, особенно активно проявившимся в 1650-1660-х годах. Начало было положено в 1652-1653 гг. крестьянами и служилыми людьми Илимского и Верхоленского острогов. Наиболее ярким моментом в классовом протесте было восстание, начатое 25 апреля 1655 г. в Верхоленском остроге служилыми людьми во главе с атаманом М. Сорокиным. По казачьим традициям, восставшие целовали крест под знаменем в «кругу» и решили уйти на Амур от «насильств» илимского воеводы Б. Оладьина, чтобы там «служить особо, а у государевых воевод под начальством не быть». Чтобы воевода не узнал о начале восстания и не помешал подготовке судов к походу, они расставили караулы по дорогам и привлекли на свою сторону ясачных людей. В мае восставшие разорили Усть-Кутскую ярмарку, где захватили товары крупнейших купцов - О. Филатьева, К. Босого, Шорина. В то же время другой отряд служилых людей под руководством брата М. Сорокина - Якова осадил Илимск, а затем двинулся также на Амур. Главную массу восставших, насчитывавших более 300 человек, составляли местные крестьяне, промышленники, покрученики торговых людей и иные «многие бродящие люди». Якутский воевода М. Лодыженский писал в Москву в конце 1655 г., что в течение 1652-1653 гг. из Илимского уезда «мало не все» крестьяне ушли в Даурию. Илимский воевода Б. Оладьин тогда же писал, что «многие воровские русские люди пошли из сибирских городов в Даурскую землю и на Тунгуске реке дорогу заперли..., а на весну де в 164 г. (1656 г.) изо всех сибирских городов чают побегу многих людей в Даурскую землю». 135 Одновременно перед казаками, следовавшими с воеводой А. Ф. Пашковым в Нерчинск, выступал с бунтарскими проповедями знаменитый протопоп Аввакум, направлявшиися в даурскую ссылку. 136
Одновременно обострился протест ясачного бурятского населения против системы феодального управления. Разраставшееся недовольство ясачного населения к 1658 г. переросло в восстание, направленное против приказчика Братского острога И. Похабова, своими «мучительствами», издевательствами и прямым грабежом восстановившего против себя и ясачных людей, и русских крестьян, и казаков. Весьма показательным фактом было совместное челобитье 5 июня 1658 г. русских пашенных крестьян Братского острога и ясачных бурят (князца Бахайка и других со своими улусами) на Похабова. Однако до совместного вооруженного выступления против него дело не дошло. Еще зимой 1658 г. среди бурятского населения состоялась «дума лучших людей» относительно общего выступления против властей. Восстание начали буряты около Балаганского острога. В конце июня 1658 г. их поддержали окинские и осинские буряты. Слабость этого движения заключалась во внутренних классовых противоречиях. Бурятские князцы не рискнули вступать в вооруженную борьбу с русскими властями и решили уйти в Монголию, в то время как рядовые улусные люди опасались покидать свои «породные» земли и оказаться под властью монгольских феодалов, которые в свою очередь угрозами «подзывали» бурят перейти к ним. Поэтому восстание не приобрело широкого размаха, а ушедшие в Монголию буряты, несмотря на противодействие монгольских князей, в 60-х годах XVII в. стали возвращаться назад. 137
В тех же 1660-х годах движение русского населения на восток связано было с восстанием в Илимском уезде. Илимские крестьяне, промышленные люди, якутские и верхоленские казаки, возмущенные ростовщическими и торговыми операциями илимского воеводы Л. Обухова и его окружения, летом 1665 г. убили воеводу, следовавшего с Усть-Киренской ярмарки, и захватили товары гостя А. Гусельникова и других купцов. Восставшие под руководством ссыльного Н. Черниговского ушли на Амур, где основали Албазин; вслед за этим среди местного населения начались новые сборы к «даурским побегам». 138
Переселенческие движения внутри самой Сибири, столь ярко сочетавшиеся с активным классовым протестом в Прибайкалье, отражали общий процесс заселения русским народом Сибири. По материалам, относящимся к Енисейскому краю, можно судить, что особенно большой размах переселение в Сибирь приняло приблизительно с 1640-х годов и в годы, предшествующие Крестьянской войне 1670-1671 гг., в годы самой войны и в годы, последовавшие после нее. Именно в это время правительство начало препятствовать переселению, устанавливало заставы и запрещало сибирской администрации принимать переселенцев, не имевших «памятей» из «русских» городов. Но все эти меры успеха не имели. В самой Сибири бегство как форма протеста против феодального угнетения наблюдалось повсеместно. В Туринском уезде, например, из 170 крестьян - 49 человек в 1634 г. были «в бегах». В Ениеейском уезде к 1676 г. ушла половина крестьян, проживавших там в 1654 г. 139
На протяжении 1660-1680-х годов крупных восстаний в Сибири не было, но отдельные вспышки классовых движений, выступления ссыльных и бежавших в Сибирь раскольников, отказ населения исполнять феодальные повинности, бегство в еще необжитые районы Сибири, наконец, возмущения ясачных людей прослеживаются систематически. Воеводские власти в свою очередь разыскивали в Сибири «разинских воров» и «воровские письма» из лагеря восставших и внимательно следили за слухами о московских событиях 1680-х годов, носившимися среди сибирского населения.
В 1668 г. тобольскому воеводе П. И. Годунову пришлось столкнуться с шумным протестом служилых людей против их перевода на пашню. 140 В том же году якутские служилые люди выступили против своей верхушки - детей боярских и потребовали от воеводы И. П. Барятинского провести сыск об их предпринимательской деятельности. За этим выступлением на протяжении последующих двадцати с лишним лет в Якутске последовало еще три «заговора» (1677, 1683 и 1690 гг.) служилых, промышленных и отчасти посадских людей. Все эти «заговоры» были направлены против торговых людей, взвинчивавших цены на хлеб, и воеводского управления, тесно связанного с ними. Как правило, служилые и промышленные люди предполагали поднять восстание и, захватив имущество и товары «лутчих людей», уйти из-под воеводской власти на дальние «заморские» зимовья, как это было уже в 1647 г. 141 В 1676 и 1682-1683 гг. нерчинские и албазинские казаки упорно отстаивали право иметь самоуправление, с тем чтобы не зависеть от представителей воеводского управления, которое, помимо «насильств», ставило местное население в экономическую зависимость и принуждало его покупать у них «дорогою ценой» хлеб, вино и т. п. 142 В 1685 г. подняли «бунт» илимские крестьяне, измученные различными феодальными повинностями.
В 1670-1680-х годах заметную роль в выступлениях социального характера начали играть раскольники. В это время массовый характер приняли самосожжения. Одним из центров раскольничества был Тюменский уезд, где в 1687 г. на одной заимке собралось более 300 человек, некоторые из них приехали из «русских и понизовых» городов. Они соглашались разойтись только в случае, если сибирский митрополит их «в раскольном во всем деле простит». Окруженные сильным отрядом казаков, они почти все сожглись 24 октября 1687 г. 143 «Гарь», в которой погибло 128 человек, произошла в 1688 г. на Пышме в Другановой деревне; в 1689-1690 гг. в Томском уезде в ските сожглось 170 человек; тогда же горели «раскольщики» в Енисейском, Красноярском и других уездах. 144 Помимо самосожжения, раскольники прибегали к активной борьбе, к агитации среди местного населения, к демонстративным выступлениям против официальной церкви во время церковных служб (Енисейск, Красноярск, Тюмень). 145
Наибольшую активность в борьбе с ясачным режимом в это время проявляли тунгусские племена. В 1674 г. произошло восстание тунгусов Киндигирского и Челкагирского родов, пытавшихся захватить Баунтовский острог. 146 В 1677 г. охотские тунгусы, возмущенные грабежом приказчика Ю. Крыжановского, подняли одно из наиболее крупных восстаний ясачных людей. В январе 1678 г. более тысячи человек различных тунгусских родов пытались захватить острог и «пошли валом на приступ. .. и стрел на острог полетело со всех сторон что комаров». Спустя два года охотские тунгусы целиком уничтожили отряд из 39 казаков, шедший из Охотска в Якутск с ясачной казной. 147 Наконец, в 1683 г. восставшие тунгусы уничтожили служилых людей в Енисейском зимовье, а в 1686г. тунгусы осаждали Тонторское зимовье и уничтожили около него 37 служилых и промышленных людей. 148 Межплеменная рознь и капитуляция тойонов парализовали возможность крупного движения среди якутского народа. Между тем в 1680-х годах обстановка в Якутии была очень напряженной, и местные воеводы весьма опасались возмущения «великого множества» якутов, доведенных до отчаяния ясачными сборщиками. 149
Классовые противоречия в Сибири, с особой силой сказавшиеся в конце XVII в., были закономерным результатом укрепления аппарата государственной власти и феодальных отношений.
Уже в 1690-х годах тобольский воевода С. И. Салтыков посылал в Москву тревожные вести о масштабах бегства местных русских крестьян, принимавшего организованные формы под влиянием широко распространявшихся «воровских писем». В 1690-х годах из некоторых западносибирских слобод ушло до половины местного населения. В отдельных случаях пашенные крестьяне «отказывали» своим приказчикам и «учинялись сильны и непослушны». 150
Крупнейшие восстания охватили в это время всю Восточную Сибирь. Движения народных масс являлись продолжением классовых выступлений в центре страны (крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, событий в Москве и в южных областях в 1680-х годах). Наиболее активной силой были широкие слои русского населения; совместно с ним фактически впервые стали активно выступать и ясачные люди. Территориальная разобщенность русского сельского населения, .многочисленного, но разбросанного на огромной территории Восточной Сибири, не позволяла ему играть определяющую роль в этих восстаниях. Городское посадское население, экономически не сильное и далеко не всегда составлявшее большинство среди населения городов, также не могло возглавить движения. Поэтому, как правило, руководящее положение в восстаниях по-прежнему занимали служилые приборные люди, частично связанные с городскими торгами и промыслами, а частично с уездным земледельческим хозяйством. Несмотря на активные попытки восставших отдельных городов действовать согласованно и поддерживать между собой связь, разделявшие их пространства в сотни и тысячи верст были важнейшим фактором, препятствовавшим объединению всех сил этого народного движения. Оно охватило почти всю наиболее интенсивно заселенную русскими людьми часть Восточной Сибири. Как правило, движения повстанцев были направлены против представителей воеводского управления; идея бегства от воеводского гнета заменялась идеей его уничтожения и создания местных органов самоуправления. Специфической особенностью организации восставших было сочетание казачьего самоуправления и мирских сходов, контролировавших выборных представителей управления. Наиболее радикальные плебейские элементы объединялись в «войсковых советах» (или «кругах»), а служилая и посадская верхушка стремилась захватить руководство в приказных избах и сконцентрировать местное управление именно в них.
Открытое народное движение 1690-х годов в Восточной Сибири началось в Бирюльской слободе. В конце 1691 г. пашенные крестьяне вступили в борьбу с приказчиком П. Халецким и поддерживавшими его зажиточными крестьянами. В феврале 1692 г. они «отказали» ему, поставили нового приказчика, уничтожили найденные кабалы и добились победы; иркутские власти не рискнули применить против них военную силу. 151
В мае 1695 г. в Красноярске началось одно из самых крупных и длительных сибирских восстаний. Служилые люди, составлявшие безусловное большинство в городе и в уезде, после ряда «кругов», «дум» и «советов» «отказали» воеводе А. Башковскому, конфисковали его имущество в счет компенсации за не раз удерживавшееся жалованье, послали в Москву жалобу с изложением его «насильств» и организовали свое управление. Крестьянское, посадское и ясачное население поддержало казаков. Вплоть до 1700 г. восставшие упорно боролись против восстановления воеводской власти и выступали против всех присылаемых в Красноярск воевод. После свержения А. Башковского власть была передана двум выборным «судьям», находившимся под контролем «совета» служилых людей и «думы» всех восставших. В августе 1695 г. в Красноярск прибыл новый воевода - М. Башковский, родной брат предшествующего. Его попытка начать «сыск и расправу» привела в ноябре к новому вооруженному выступлению населения. М. Башковский заперся в крепости и на протяжении 10 месяцев находился в осаде. В феврале 1696 г. енисейский воевода М. И. Римский-Корсаков попытался прислать в Красноярск временного воеводу Ф. Тутолмина, но восставшие не передали ему власть. Воевод поддерживала только незначительная группа, слабо или вовсе не связанная с сибирским населением и возглавлявшаяся ссыльным украинским полковником В. Многогрешным, братом бывшего гетмана.
Во главе созданного управления в Красноярске встала местная служилая верхушка, которая сохранила это положение за собой и после того, когда население города и уезда выбрало вместо двух «судей» семь. Однако после начала осады М. Башковского отдельные участники восстания начали изменять «мирскому делу». В августе 1696 г. в Красноярск прибыл новый воевода - С. Дурново. Однако и его попытка восстановить воеводскую власть окончилась также неудачно. Уже в конце 1696 г. Дурново вместе с служилыми людьми из числа ссыльных, видя всеобщую «шатость», заперся в остроге, а возбужденное население обсуждало вопрос о том, чтобы «осадных людей всех вырубить». Приезд из Москвы в Енисейск думного дьяка Д. Полянского с широкими полномочиями для расследования дел, связанных с возмущением сибирского населения, не «утишил» красноярцев. Дурново бежал в Енисейск. Попытка самого Полянского прибыть в город окончилась неудачей. Восставшие остановили его судно на Енисее и заставили вернуться в Енисейск. Окончательно «утишил» восстание только новый воевода М. С. Мусин-Пушкин в 1700 г., предложивший возложить ответственность за «смятение» на «лихих» воевод, их окружение и ссыльных, роль которых в народных движениях казалась правительству особо опасной. 152 Как и в Бирюльской слободе, в Красноярске во время этих событий среди восставших не раз вспоминалось имя Степана Разина, служившее символом в борьбе с феодальными порядками и феодальным управлением.
Спустя полгода после начала событий в Красноярске, вспыхнуло восстание в Нерчинске. В этом восстании основную роль (в еще большей степени, чем в Красноярске) играли приборные служилые люди. 8 октября 1695 г. нерчинские служилые люди и «всяких чинов жители» арестовали воеводу - Антона Савелова и передали все управление в руки двух выборных - представителей служилой верхушки. Князь П. Гантимуров, возглавлявший местное тунгусское население, отказался признать нерчинское управление и препятствовал, по-видимому, объединению ясачного населения с восставшими. Однако ясачные тунгусские люди искали защиты от притеснения со стороны иркутской служилой верхушки именно у нерчинских казаков. Правительство было очень обеспокоено восстанием в пограничном Нерчинске. Вся ответственность за это восстание была возложена на воеводу Савелова. Новому воеводе С. Николеву далеко не сразу удалось обрести в городе всю полноту власти. Потерпев неудачу в борьбе против воеводского управления, нерчинские служилые, промышленные и гулящие люди в 1700 г. вновь собирались поднять восстание и, объединившись с удинскими и аргунскими казаками, уйти по Амуру на острова Тихого океана. 153
Красноярские и нерчинские повстанцы стремились установить связи с другими восточносибирскими городами. Вести о начале открытого движения имели решающее значение для начала других восстаний. В 1696 г. восстания охватили Прибайкалье и Забайкалье. В январе восстал Братский острог. Участники этого восстания прямо указывали на события в Красноярске и Нерчинске как на образец, которому они следовали. Незадолго до начала восстания, в острог прибыл из-за Байкала ссыльный крестьянин Т. Копытов. Он поддерживал связь между населением Братского острога и забайкальскими казаками. Оттуда он приплыл в Енисейск и надеялся попасть в Красноярск, но был задержан. 154 Братское восстание по составу своих участников было наиболее демократическим. В нем тесно объединялись местные служилые и посадские люди, пашенные крестьяне и окрестные ясачные буряты, представители которых скрепили своими подписями «выбор», т. е. документ, определявший круг обязанностей избранных «судеек» по административному управлению острогом. Служилая и ясачная верхушка в этом восстании участия не принимала. 155
Спустя месяц восстание началось в забайкальских острогах - Селенгинском, Удинском, Ильинском, Кабанском, Баргузинском. 156 Оно охватило главным образом приборных людей и характеризовалось сложной и острой борьбой в самом лагере повстанцев,. Она шла между «домовитыми» казаками, т. е. служилой верхушкой, и казачьей голытьбой. Забайкальцы были единственными, кто попытайся территориально расширить рамки восстания путем военного похода, но внутренняя борьба ослабила их и не позволила добиться успеха. В апреле 1696 г. служилые люди забайкальских острогов заключили между собой договор. Натерпевшись от воевод и приказчиков, они поставили своей задачей бороться «за одно вместе» против самоуправства и экономического давления начальных людей, за право «войскового совета» «чинить управу» при «всяких неправдах и ссорах». Казаков поддержало ясачное бурятское и тунгусское население, к ним присоединились холопы. В мае 1696 г. отряд забайкальцев (свыше 200 человек) под предлогом получения жалованья переплыл Байкал и подошел к Иркутску. Наиболее радикально настроенная часть казаков предполагала «заглянуть за пазуху» тем, кто заперся в Иркутске, т. е. поднять в городе восстание и свергнуть воеводу Афанасия Савелова. Сильная иркутская служилая верхушка сама предполагала «отказать» воеводе, но побоялась казачьей голытьбы и удержала городское население от выступления. К забайкальцам присоединились только отдельные бежавшие из города холопы и посадские люди. Штурмовать Иркутск забайкальцы не решились и ушли назад, разгромив по пути заимки детей боярских и зажиточных казаков. Эта неудача их не остановила; в марте 1697 г. их отряд появился в предбайкальских Илгинской и Тутурской волостях и поддержал восстание верхоленских казаков, крестьян и ясачных людей.
Между тем служилая верхушка Иркутска в 1697 г. отказала воеводе Савелову. Поводом к этому послужил приезд в Иркутск жены и малолетнего сына С. Полтева - нового воеводы, умершего по дороге. Провозгласив воеводой младенца, иркутское население избрало его «товарищем» пользовавшегося большим влиянием в городе сына боярского И. Перфильева. Он возглавлял управление Иркутска вплоть до приезда нового воеводы в октябре 1698 г.
Не менее сложно проходило восстание в Илимске. Оно началось в июне 1696 г. безусловно под влиянием красноярских событий. В нем принимали участие двое красноярцев, которые, по-видимому, были связующим звеном между восставшими Красноярска и Илимска. Движущими силами в восстании были «войско», «мир» посадских людей и уездное крестьянское население, но возглавила его местная служилая верхушка. Еще в конце 1695 г. местное население отправило своих представителей в Москву добиваться смены воеводы Б. Челищева, тесно связанного с предпринимателями-винокурами. Их хлопоты не привели к желаемому результату. В мае 1696 г. Б. Челищев прибыл «для своих прибытков» в Киренский острог, где население встретило его враждебно. 18 июня, как только Б. Челищев вернулся в Илимск, он был свергнут. Восставшие от имени всех служилых и посадских людей, крестьян и даже представителей местного управления составили «выбор» и назначили сына боярского И. Н. Качина и подьячего Г. С. Учюжникова «в приказную избу для государевых всяких приказных дел и для всякие ж градские и уездные расправы». «Расправы» они могли чинить только с ведома «илимских градских лутчих людей» и во всех своих действиях должны были отвечать перед «мирскими людьми». Восставшие уничтожили в уезде все винокуренные предприятия, конфисковали имущество и хлебные запасы Б. Челищева и раздали хлеб нуждающимся местным жителям. 158
К 1699-1700 гг. правительству Петра I удалось ликвидировать все эти восстания. Понимая невозможность массовых репрессий, оно проявило определенную гибкость и стремилось, с одной стороны, не обострять антифеодального протеста сибирского населения, а с другой стороны, усилить и упорядочить централизацию аппарата власти. Вся вина за восстания была возложена на «лихих» воевод и других представителей местного управления. В отношении восставших репрессии были применены только к «ведомым ворам и бунтовщикам», а среди них - особенно к ссыльным. Стремясь не озлобить местных служилых людей и предписывая новым воеводам чинить им «всякое удовольствие», правительство усиливало полицейско-административный надзор особенно за «гулящими» и промышленными людьми и крестьянством. 159
На Камчатке насильственное взимание ясака, жестокость приказчиков и ясачных сборщиков также вызвали в 1707 г. массовое волнение камчадалов, продолжавшееся несколько лет. В долине Авачи камчадалы убили сборщиков ясака и сожгли Большерецкий острог.
Из Якутска на подавление волнений на Камчатке был направлен отряд под начальством В. В. Атласова. Алчный, корыстолюбивый, самовластный и жестокий Атласов вызвал недовольство рядовых казаков. В челобитных, адресованных якутскому воеводе, казаки жаловались, что Атласов присваивает себе часть причитающегося им денежного жалования, выдает вместо денег холсты и табак. Казаки сняли его с должности руководителя отряда, избрали на его место приказчика Верхне-Камчатского острога Семена Ломаева. Арестованный казаками Атласов сумел бежать в Нижне-Камчатский острог.
Якутский воевода, получив сообщение о событиях на Камчатке, направил на место свергнутого казаками руководителя отряда сына боярского Петра Чирикова, а в 1709 г. - пятидесятника Осипа Миронова. Восставшие казаки убили Миронова на дороге из Нижне-Камчатского к Верхне-Камчатскому острогу, зарезали спящего Атласова в его доме, а Чирикова схватили при его возвращении в Якутск у Пенжинской губы, сковали железными кандалами и бросили в р. Камчатку. 160 Расправившись с ненавистными представителей воеводского правления, казаки подавили волнения большерецких камчадалов, восстановили разрушеннош ими Большерецкий острог, пытались наладить регулярные сборы ясака с местных жителей.
Ликвидация восстаний конца XVII в. облегчалась тем, что все восставшие, не исключая казачьей голытьбы Забайкалья, не выступали против правительства и даже в ходе восстаний искали в Москве удовлетворения своих требований. При всем своеобразии сибирские восстания отражали антифеодальный протест народных масс. Выступления сибирского населения против феодального гнета имели свои объективные результаты. Правительству не удалось полностью осуществить личное прикрепление сибирских крестьян к определенному участку земли; на протяжении всего XVII в. оно вынуждено было не увеличивать, а уменьшать у них объем барщинных работ и допускать право распоряжения занятой землей и даже полной сдачи тягла. В отдельных случаях правительство разрешало также уменьшать суммы оброчных платежей, вносимых посадскими людьми (например, годовой оброк в Енисейске в 90-х годах был сокращен наполовину). В известной степени в интересах ясачного населения правительство в 1684 г. запретило русским промышленникам вести соболиный промысел, стало устанавливать полный запрет любой охоты в «угодьях» ясачных людей и вырубки там лесов под пашню.
110 В. А. Александров. Русское население Сибири XVII-начала XVIII в., М., 1946, стр. 17, 18.
111 См.: С. В. Бахрушин: 1) Мангазейская мирская община в XVII в.; 2) Андрей Федорович Палицын. Научные труды, т. III, ч. 1, М., 1955 стр 175-197 297-330.
112 С. В. Бахрушин. Сибирские слободчики (из истории колонизации Сибири). Научные труды, т. III, ч. 1, М., 1955, стр. 323.
113 ЦГАДА, СП, стлб. 11, л. 64, 66; С. В. Бахрушин. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. Научные труды, т. IV, стр. 15-16.
114 ЦГАДА, СП, стлб. 12, лл. 18-35; стлб. 83, лл. 832-836.
115 Там же, стлб. 12, лл. 36-52, 61, 66, 481, 512.
116 Там же, стлб. 12, лл. 558-562.
117 А. П. Окладников. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII-XVIII вв.). Л., 1937, стр. 51, 52.
118 ЦГАДА, СП, стлб. 113, ч. II, лл. 342-344; стлб. 12, лл. 459, 470; стлб. 159, лл. 260-262.
119 Там же, стлб. 113, ч. II, лл. 342-344; стлб. 250, лл. 404-406.
120 В. И. Шунков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII-начале XVIII в., стр. 221-223.
121 ЦГАДА, СП, стлб. 75, лл. 13-17.
122 С. В. Бахрушин. Остяцкие и вогульские княжества в XVI и XVII вв. Научные труды, т. III, ч. 2, М., 1955, стр. 130, 131.
123 3. Я. Б о я р ш и н о в а. Волнения в Томске в XVII веке. Вопросы истории, 1956, № 6, стр. 112; Н. Н. Оглоблин. Томский бунт 1637-1638 годов (очерк из жизни XVII века). Исторический вестник, 1901, № 7, стр. 229-250.
124 ЦГАДА, СП, стлб. 377, лл. 272-275.
125 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в. Исторические записки, т. 59, 1957, стр. 271-273.
126 ЦГАДА, СП, стлб. 377, лл. 20-24.
127 Там же, стлб. 220, лл. 52, 53, 139-147.
128 Якутия в XVII в., Якутск, 1953, стр. 39.
129 ЦГАДА, СП, стлб. 75, лл. 460-465; стлб. 115, лл. 238, 239.
130 О. В. Ионова. Из истории якутского народа (первая половина XVII века). Якутск, 1945, стр. 79-91; Якутия в XVII веке, стр. 288-298.
131 ЦГАДА, СП, стлб. 258, л. 208.
132 Там же, стлб. 146, лл. 246, 401-415.
133 Якутия в XVII в., стр. 245, 246.
134 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 270; Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии. Сб. документов. Сост. В. С. Орлова. М 1951 стр. 26-30, 223-230; ЦГАДА, СП, стлб. 290, лл. 65, 66.
135 Н. Оглоблин. Бунт и побег на Амур «воровского полка» М. Сорокина. Русская старина, 1896, № 1; В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 274; ЦГАДА, СП, стлб. 471, ч. I, лл. 206-218, 223-226; ч. II, лл. 262-317, 337-351, 367-370, 376-378, 392.
136 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 275.
137 А. П. Окладников. Очерки по истории западных бурят-монголов, стр. 98-138.
138 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 275, 276.
139 В. И. Шунков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII-начале XVIII в., стр. 212 и ел.; В. А. Александров. Русское население Сибири XVII-начала XVIII вв., стр. 102.
140 С. В. Бахрушин. Воеводы Тобольского разряда в XVII в. Научные труды, т. III. ч. 1, М., 1955, стр. 290-293.
141 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 277, 278; Н. Оглобли н. Якутский розыск о розни боярских детей и казаков. Русская старина, 1897, № 8.
142 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 279.
143 ДАИ, т. X, СПб., 1867, № 3, XVI-XXV, стр. 15-23.
144 ЦГАДА, СП, кн. 958, л. 373 об.; стлб. 1052, ч. 1, лл. 200-206; кн. 1504, л. 133 об.; стлб. 1066, лл. 78-83; И. Т ы ж н о в. Заметки о городских летописях Сибири. СПб., 1898, стр. 54, 131. 142 и др. **
145 ЦГАДА, СП, стлб. 913, ч. 1, лл. 204, 205; стлб. 1035, ч. 2, лл. 370-377; ДАИ, т. X, № 3, I-V, стр. 8-10.
146 ДАИ, т. VI, СПб., 1857, № 122, стр. 367, 368.
147 Там же, т. VII, 1859, № 61, I-IV, X; т. X, 1867, № 78, V, VIII; т. XI. СПб., 1875, № 7.
148 Там же, т. X, № 78, VII, стр. 351-353.
149 Якутия в XVII в., стр. 298-303.
150 В. И. Шунков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII-начале XVIII в., стр. 215-219.
151 Ф. А. Кудрявцев. Восстания крестьян, посадских и казаков в Восточной Сибири в конце XVII в. Иркутск, 1939, стр. 38-85.
152 С. В. Бахрушин. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. Научные труды, IV, стр. 178-192; Н. Оглобли н. Красноярский бунт в 1695- 1698 гг. Журнал министерства народного просвещения, 1901, № 5, стр. 25-70.
153 В А Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 286, 287, 305.
154 Там же, стр. 285.
155 А. П. Окладников. Очерки по истории западных бурят-монголов, стр. 139 и ел.; В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 287-289; Ф. А. Кудрявцев. Восстания крестьян, посадских и казаков в Восточной Сибири в конце XVII в., стр. 69-77.
15б В. А. Александров. 1) Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 294-302; 2) Материалы о народных движениях в Сибири в конце XVII в. Археографический ежегодник за 1961 г. М., 1962, стр. 351-375.
157 В. А. Александров. Материалы о народных движениях в Сибири в конце XVII в., стр. 379-382.
158 В. А. Александров. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в., стр. 289-293.
159 Там же, стр. 306, 307.
160 Памятники Сибирской истории XVIII в., кн. I, стр. 412-419; С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. М., 1949, стр. 488, 489.
Большой период службы Семена Ивановича Дежнева прошел в Якутии. Он мало пребывал в самом Якутске, а основную часть этого периода провел на дальних реках: Яне, Индигирке, Колыме, Оленеке. Прежде чем повествовать о якутской службе Дежнева и его сотоварищей, постараемся рассказать о той исторической и этнографической обстановке, в которой протекала эта служба.
Обширный и малонаселенный край покрывали таежные просторы, переходившие на севере в безлесную тундру. Главной рекой и транспортной артерией края была Лена, достигавшая в нижнем течении в период весеннего половодья колоссальной ширины - десятков километров. Немалое значение имели и крупнейшие ленские притоки: левый - Вилюй и правые - Алдан, Олек-ма, Витим. На юге бассейн Лены отделялся Становым хребтом от амурского бассейна. А на юго-востоке хребет Джугджур служил водоразделом между реками ленской системы и реками, впадающими в Охотское море. К востоку от нижней Лены за Верхоянским хребтом протекала Яна, за ней Индигирка, а далее Колыма, впадавшие в Северный Ледовитый океан.
В Якутии Семену Ивановичу пришлось общаться с разными племенами и народами. Их обычаи, весь жизненный уклад были так непохожи на привычный поморский уклад. Чтобы наладить мирные, дружественные контакты с аборигенами, Дежнев пытливо присматривался к их жизни, привычкам, особенностям быта.
Этническая карта Восточной Сибири выглядела весьма пестрой. Наиболее древними жителями современной Якутии были предки нынешних тунгусов-эвенков, ламутов-эвенов и юкагиров-одулов. Языки первых двух, родственных между собой этносов относились к тунгусской ветви тунгусо-маньчжурских народов. Язык или языки юкагиров ученые относят к палеоазиатским языкам. Под термином «палеоазиатские» наука подразумевает наиболее древние местные языки, которые не могут быть классифицированы по известным языковым группам. В XVII веке к приходу русских юкагиры подразделялись на роды и племена - чуванцев, ходынцев, анаулов, алазеев и др. В них русские иногда ошибочно усматривали обособленные народы.
«С эпохи палеолита и неолита коренные жители Севера прошли в своей суровой стране длительный и сложный исторический путь», - писал академик А.П. Окладников. С незапамятных времен кочевые лесные и тундровые народы сумели приспособиться к условиям Севера. Они занимались, охотой, используя для этого лук со стрелами, а также разного рода хитроумные ловушки и силки. Для передвижения по целине использовались лыжи. Теплая и удобная одежда изготовлялась из звериных шкур, а жилищами служили легкие переносные чумы остроконечной формы. Они представляли собой каркас из жердей, обтянутый древесной корой или шкурами животных. Большую роль в хозяйстве эвенков, эвенов, юкагиров играл прирученный ими северный олень. Это полезное домашнее животное служило средством передвижения, а также давало мясо и теплый мех. Занимались эти народы и рыбной ловлей, и лесным собирательством (сбор ягод, грибов, кедровых шишек).
Своеобразная духовная культура этих народов была связана с анимистическими представлениями, обожествлением сил природы, развитой мифологией, в которой можно найти попытки высказать наивные космогонические представления, найти место человека во Вселенной В качестве посредника между человеком и сверхъестественными силами природы, заклинателя и знахаря выступал шаман. Он же был хранителем местных традиций. Шаман пользовался неограниченным влиянием среди соплеменников. Как пишет А.П. Окладников, со временем эти народы, о которых идет речь, «поднялись даже до создания зачаточной первобытной письменности в ее пиктографической и ранней идеографической форме».
Далеко не все северные племена научились выплавлять металл и пользоваться металлическими орудиями. А те, что вступили в железный век, еще долго наряду с железными пользовались и каменными и костяными орудиями груда и предметами вооружения.
Южными соседями этих народов были тюркские племена представлявшие в языковом отношении восточную ветвь тюркских языков. Они освоили скотоводство и земледелие, используя относительно благоприятные природные условия Прибайкалья, его плодородные почвы. Они также освоили выплавку железа и пользовались металлическими орудиями, вплотную подойдя, по выражению А.П. Окладникова, к высшей ступени варварства.
Среди тюркских племен Прибайкалья обитали с незапамятных времен и предки нынешних якутов. В XIV- XV веках происходит процесс перемещения этих протоякутов на север, на среднюю Лену. Причиной этого перемещения было, вероятно, наступление более многочисленных и сильных бурятских племен. Утвердившись на средней Лене и ее притоках, якуты, в свою очередь, оттеснили эвенков, эвенов, юкагиров на периферию ленского бассейна или за его пределы, а частично ассимилировались с ними.
В результате переселения на север якуты попали в менее благоприятные климатические условия. И эти перемены оказали существенное влияние на социально-экономическое развитие народа, затормозили его и даже отбросили назад. В якутских сказаниях и легендах сохранились воспоминания о южной земле, земле обетованной, теплой и плодородной, где «никогда не заходит солнце, месяц был без ущерба, кукушки не переставали куковать, трава не желтела, деревья никогда не валились…». Здесь мы видим безусловно опоэтизированный и гиперболизированный образ земли обетованной. Она невольно сравнивалась с нынешней северной землей, холодной, неласковой, слякотной, с ее зимними морозами и метелями.
Переместившись на север, якуты сохранили некоторые скотоводческие навыки и продолжали разводить лошадей и крупный рогатый скот. Развитию скотоводства в средней и южной Якутии способствовало наличие обширных сочных пойменных лугов. Якуты также принесли сюда уменье выплавлять железо и выковывать из него орудия труда и различные виды холодного оружия. Владели они и гончарным ремеслом, изготовляя разнообразную посуду из обожженной глины. Важным источником существования, особенно для бедняков, не имевших скота, была рыба. Ее замораживали на зиму и вялили. Принесли якуты и новый тип жилища - балаган из стоячих наклонных бревен, обложенных дерном, с плоской крышей и оконцами, затянутыми пузырем. Щели между бревнами замазывали глиной и навозом. Отапливался балаган открытым очагом - камельком. К жилищу пристраивался хлев для скота, который часто и не отделялся от жилого помещения. Вместе с тем пришельцы с юга многое позаимствовали у своих северных предшественников, например чум, который использовался в качестве летнего жилища, тип одежды из меха способы рыболовства и звериного лова. Впрочем у якутов-скотоводов охота и рыболовство играли в хозяйстве подсобную, второстепенную роль.
Но многое якуты, переселившись на север, и потеряли. Они перестали разводить верблюдов и овец, на сотни лет утратили навыки земледелия, позабыли о хлебе, прервали торговые связи с югом. Были ощутимые потери и в духовной сфере. Была утрачена письменность, которая, по предположению ученых, существовала у прибайкальских предков современных якутов. Хотя в социально-экономическом развитии якуты стояли выше своих соседей, перемещение на север, на Лену отбросило их назад в своем поступательном развитии. Тем не менее якуты сохранили свои основные скотоводческие навыки и сумели продвинуть главные виды скотоводства, распространенные в Прибайкалье (коневодство и разведение крупного рогатого скота), далеко на север. Скот был главным богатством якутов. На мясо забивали не только коров, но и лошадей. Из кобыльего молока изготовляли кумыс, подававшийся на праздниках. Летом устраивались «кумысные» праздники, сохранившиеся по национальной традиции до наших дней. Коровье молоко запасали на зиму в квашеном и замороженном виде. Якутские породы скота были хорошо приспособлены к суровым условиям севера. Летом скот пасли на лугах, на зиму заготовляли сено. Сенокошение было известно якутам еще до прихода русских.
Устное народное творчество якутов отличалось богатством и многообразием. Их эпические повествования олонхо были яркими самобытными образчиками народного искусства. Культура якутов оказала благотворное влияние на соседние лесные и тундровые народы, обогатила их. В свою очередь, якуты многое восприняли из культуры эвенков, эвенов, юкагиров, прежде всего все то рациональное в быту и хозяйстве, что помогло приспособиться к суровому северному климату. «В результате оформилось нечто совершенно новое, возникли новая культура и новый народ, представляющие, однако, не механическую смесь чужеродных элементов, а гармоническое целое, в основе которого лежал мощный пласт южного происхождения», - писал А.П. Окладников.
О широком развитии металлургии у якутов свидетельствует Столов, надзиратель железных заводов в первой половине XVIII века. Это интересное свидетельство приводит академик Окладников в написанном им первом томе истории Якутии (Якутск, 1949). «Якуты по Лене, почитай, все кузнецы. Каждый в своей юрте имеет горн и наковальню. Когда ему что надобно сделать, то, поехав на нартах, привезет руды железной, которой там везде много и очень хорошей, гольян или магнитную, положит в горн, так долго жжет, как железо сделается; из оного сделает что ему надобно. Но оного на продажу весьма мало делают… Они очень искусны сундуки оковывать, за которые им якутские жители довольно платят. Однако ж на Руси хорошо и чисто оковывать едва за тройную цену кто возьмется».
Кузнечное ремесло считалось в якутском обществе почетным, престижным, а искусные мастера кузнечного дела пользовались большим уважением. Нередко кузнец, подобно шаману, был и знахарем и предсказателем. В якутских эпических былинах - олонхо часто фигурируют богатыри кузнецы, наделенные чудесной, сверхъестественной силой.
Якутские воины пользовались металлическими шлемами, украшенными красивым орнаментом, и пластинчатыми доспехами. Железные пластины прямоугольной формы крепились поверх кожаной рубахи. Такой тип боевого доспеха был широко распространен в странах Востока. Очевидно, якуты познакомились с ним еще в Прибайкалье через торговые связи с народами Средней Азии, Монголии, Китая. В качестве боевого оружия употреблялись лук со стрелами и «пальмы» - остроконечные ножи, насаженные на древко и игравшие в таком виде роль копья или дротика. У якутов существовали небольшие «острожки» или «городки», укрепленные поселения сооружавшиеся из дерева и носившие обычно временный характер. Возводились они для того, чтобы выдержать нападение воинственных соседей, отсидеться за их стенами. До прихода русских кровавые межплеменные столкновения были обычным явлением.
К приходу русских у якутов происходил заметный процесс разложения первобытнообщинного строя. Наблюдалось имущественное расслоение якутского общества. В общей массе соплеменников выделялась родоплеменная знать - тойоны, захватившая лучшие пастбищные земли, владевшая большими стадами скота, заставлявшая трудиться на себя рядовых членов общины. Тойона окружали вооруженные дружинники из числа долговых рабов и доставшихся в качестве военной добычи, а также различный малоимущий зависимый люд. О богатстве отдельных тойонов могут свидетельствовать такие примеры. Намский князец Ника Мамыков имел не менее 150 голов скота. При дележе наследства умершего батурусского князца Молтого Огеева в 1690 году была выявлена 231 голова разного скота. По актам XVII века известно, что наиболее богатые тойоны имели по 300-400 голов скота и десятки рабов. По существу, речь идет о крупных рабовладельческих скотоводческих хозяйствах. По представлениям якутов тойоны вели свое происхождение от сверхъестественных небожителей, прославленных шаманов, легендарных прародителей якутского народа. Таким образом родоплеменная верхушка окружалась определенным ореолом святости и исключительности. И это представление всячески поддерживалось шаманами.
К XVII веку, к моменту появления русских в ленском бассейне, якуты уже сформировались в народность с единым языком и культурой. Но стадии государственности они не достигли. В XVII веке у якутов был уже развитый родоплеменной строй. Сохранялись некоторые пережитки матриархата, например в счете родства, пережитках своеобразных форм группового брака. О матриархате в прошлые времена напоминали рассказы о девушках-богатырях в якутском фольклоре.
Невесту жених умыкал и договаривался с ее родителями. В одних случаях за невесту выплачивался калым, в других случаях бралось с ней приданое. На этот счет у разных племен существовали свои обычаи. Практиковалась и такая форма брака, как брак обменом. Две семьи, заинтересованные в том, чтобы укрепить взаимные родственные связи, обменивались невестами. Эта форма иногда имела место при примирении враждующих сторон. Все зависело от договоренности и местных традиций.
Отдельные дворы находились обычно на большом расстоянии один от другого. Жили якуты большими семьями. Кроме своих лиц, связанных кровным родством, под одной крышей могли находиться пришлые зятья, воспитанники, работники, рабы. Глава семьи, отец или старший из братьев, располагал неограниченной властью над всеми домочадцами. В семье существовала строгая иерархия. Старшие стояли над младшими, жены находились в полном подчинении у мужчин, дети - у родителей. Работники и особенно рабы занимали самую низшую ступень в этой иерархии. Глава семьи был для них ага - отцом, а также тойоном - господином. Если у богатого якута было много рабов, то для них ставили специальное жилище. Рабы и работники прислуживали в доме, ухаживали за скотом, забивали животных, заготовляли дрова, выполняли всякие другие хозяйственные работы. Раб составлял собственность хозяина. Его можно было обменять на что-либо, подарить другому лицу, дать в приданое за дочерью. В целом положение рабов было тяжелым и бесправным, хотя и зависело от характера и нрава хозяина. Он мог быть и более человечным и мягким, а мог быть и более жестоким и деспотичным. В судебных документах XVII века можно найти немало свидетельств бесчеловечного обращения хозяев со своими рабами и работниками вроде вот этого: «хозяин иво нюрюптейский якут Деник Боков иво Овсея не поит и не кормит бьет и увечит…». В случае смерти богатого хозяина его любимых рабов убивали, чтобы они могли прислуживать ему и в загробной жизни.
Если между семьями возникали какие-либо конфликтные дела, тяжбы, например из-за угодий, в качестве единственного судьи выступал тойон. Хотя русские воеводы отнюдь не были носителями безупречной справедливости я никак не могут идеализироваться, якуты предпочитали обращаться с разными судейскими тяжбами в воеводскую избу, а не к своим тойонам. Это говорит об убежденности якутов в том, что тщетно искать какой-либо правды у своего тойона, еще большего мздоимца и деспота. Русская власть, феодальная по своему характеру, все же выступала носителем хоть какой-то законности. Не раз и Семену Ивановичу приходилось выступать в роли арбитра, примирителя враждующих сторон, вступаться за обиженных.
Если рядовые члены рода вели тяжелую трудовую жизнь, то тойоны жили в праздности и достатке, имели по многу рабов и слуг, которые трудились на них. Если они иногда и охотились, то только ради забавы и развлечения. Во времена столкновений с другими племенами или народами тойоны выступали в качестве военных предводителей. Их военную дружину составляли вооруженные родичи, занимавшие в ней привилегированное положение, а также рядовые соплеменники, слуги и рабы.
Иногда тойоны соседних родов с другими представителями богатой родовой верхушки, «лучшими людьми», съезжались на совет, заключали союзы с одними против других, решали межродовые тяжбы. Они постоянно нападали не только на своих соседей - якутов но и на эвенков, эвенов, юкагиров. Обращение с побежденными было исключительно жестоким. У побежденных отбирали скот, имущество, жен, детей, многих обращали в рабство или истребляли, а оставшихся на свободе облагали данью.
Острое социальное неравенство в якутском обществе не могло не привести к острой классовой борьбе. Как пишет А.П. Окладников: «Несмотря на связанность рядовых членов родовой общины патриархальными узами и зависимость их от знати, в якутском обществе еще до появления русских существовал поэтому классовый антагонизм, шла глухая классовая борьба». Наиболее распространенной формой социального протеста рабов и зависимых было их бегство от хозяина в другой род.
Между отдельными якутскими родами и племенами шло постоянное соперничество, выливавшееся нередко в кровавые усобицы. Более сильные и влиятельные тойоны стремились обратить более слабых соседей в своих данников и расширить сферу своей власти. Здесь уже просматриваются предпосылки создания крупных родоплеменных объединений. В начале XVII века одним из наиболее влиятельных и воинственных тойонов Якутии был кангаласский князец Тыгын, власть которого распространялась на левый берег Лены в центральной части расселения якутов. Из русских первым столкнулся с ним казачий атаман Иван Галкин в 1631 году. Позже он в своем донесении царю написал: «А те кангаласские князцы людны и всею землею владеют и многие князцы их боятся».
В якутском фольклоре встречается упоминание Тыгынова деда Баджея, или Дойдуха-Дархана, как о богатом и влиятельном тойоне, имевшем много рабов и воинов. В легендах якутов можно также найти рассказы о том, как Тыгын после смерти отца вел долгую борьбу за власть со старшими братьями и лишь под старость лет достигает над ними частичной победы. Образ Тыгына в фольклоре опоэтизирован и идеализирован Его могущество гиперболизировано. Создатели легенд представляли его как своего рода могущественного «царя» якутов.
Не был ли Тыгын предвестником объединения якутских родов и племен в раннее государственное образование? Можно ли рассматривать появление такой фигуры шагом к якутской государственности? Советские ученые в том числе и якутские, отвечают на этот вопрос сдержанно и по существу негативно. Приведем высказывание из такой авторитетной публикации, как книга очерков «Якутия в XVII веке», изданная в Якутске (1953) под редакцией С.В. Бахрушина и С.А. Токарева. «Наши источники не подтверждают этих представлений о межплеменных объединениях государственного типа якутов той эпохи. Более того, нет никаких оснований предполагать, что у якутов существовали какие-либо прочные, постоянные связи между отдельными племенами, связи, которые бы выходили за пределы упоминавшихся временных и эпизодических союзов.
По сравнению с соседними кочевыми народами, оленеводами и охотниками якуты располагали более сложными и развитыми религиозными представлениями. Духовные существа, которым они поклонялись, делились на светлые, или «верхние», божества и злые и темные, или «нижние». Был культ светлых божеств, покровителей плодородия и скотоводства. В их честь и устраивались «кумысные» праздники «ысыах». Изображения этих божеств-покровителей хранились в жилищах и хлевах. Очень долго у якутов сохранялись и элементы тотемизма. Каждый род имел свое почитаемое животное-тотем, например лебедя, гуся, ворона и т. п. Строго запрещалось употреблять его в пищу. С религиозно-мистическими представлениями якутов были связаны и обряды присяги или клятвы. Простейший вид присяги заключался в том, что присягаемый выпивал воду с солью. Если он при этом проливал воду на землю, то считался виновным.
С течением времени якуты, придя на Лену с юга, расселились тремя большими территориальными группами - по средней Лене и Алдану, по нижнему течению Вилюя и нижней Олекме. Вся остальная часть ленского бассейна оставалась заселенной эвенками. Четкой границы расселения между ними не было. Заселяя периферию Якутии, эвенки местами вклинивались в районы обитания якутов, кочевали по верховьям Яны, Индигирки и Колымы. К северу от места обитания их восточной ветви расселялись юкагиры, а к югу, охватывая и Охотское побережье, - эвены. С этими народами судьба также не раз сталкивала Семена Ивановича, всегда стремившегося к добрососедству и дружбе с ними.
Если якуты вели оседлый и отчасти полуоседлый образ жизни, эвенки, эвены и юкагиры, вытесненные из центральной Якутии, продолжали вести кочевой образ жизни. К этому предрасполагали поиски новых оленьих пастбищ и охотничьих угодий. Необычайная подвижность этих народов мало способствовала устойчивости общественных отношений. Они жили родами, происходившими от большой семьи, отделившейся от первоначального рода. Каждый род управлялся старейшиной - тайшей или тойоном, а по русской терминологии - князцом, который, впрочем, не имел такого влияния, как якутский тойон. Юкагирский родовой старшина был обычно и шаманом.
У всех этих народов разложение родоплеменного строя и имущественное расслоение еще не зашло так далеко, как у якутов, хотя и здесь имело место имущественное неравенство, выделялась своя родоплеменная верхушка. Племенная организация складывалась далеко не везде, тогда как у якутов она сложилась давно и повсеместно. У эвенков русские наблюдали в XVII веке существование рабства, хотя оно, по-видимому, и не получило у них столь широкого распространения, как у якутов, и носило более патриархальный характер. Известны случаи, когда эвенки давали рабов в качестве калыма за невесту, продавали, закладывали, выменивали за соболиные шкурки.
При мирных отношениях с соседними народами якуты вели с ними торговлю, выменивая у них соболиные шкурки и другие меха на скот, молочные продукты, а также металл и предметы ремесла. Этот обмен, принимавший архаичный вид «взаимных подарков», был обоюдовыгоден. Он сопровождался угощениями и плясками. Пушной промысел втягивал эвенков, а отчасти эвенов и юкагиров, в торговый обмен с якутами, а потом и русскими.
Но часто мирные отношения нарушались. Эвенкийские роды враждовали и воевали и между собой, и с юкагирами, и с якутами. Придя на Лену, русские служилые люди стали свидетелями вражды и столкновений эвенков с Нижней Тунгуски с верхнеленскими эвенками. Инициатива исходила от первых, и верхнеленские жили в вечном страхе, ожидая нашествия недругов. Частные военные столкновения заставляли эвенков совершенствовать свое наступательное и защитное вооружение. Они использовали луки, рогатины, щиты, металлические или костяные пластинчатые панцири и шлемы-шишаки.
Неспокойным застали русские Ленский край. Стали свидетелями яростных схваток кровавых усобиц между отрядами воинственных князцов, внезапных нападений враждебных племен на мирные поселения соседей, видели опустошенные, разграбленные и выжженные становища, встречали людей изувеченных, со шрамами на лицах - отметинами, оставленными вражескими пальмами во время кровопролитных схваток. Стоило русским появиться на Лене, как стали приходить к ним якуты, эвенки с жалобами на недругов, со слезными мольбами обуздать воинственных князцов, вызволить из неволи своих сородичей, навести мир и порядок. Именно в русских местное население увидело ту реальную силу, которая была способна покончить с межплеменными усобицами и войнами, обеспечить мирную жизнь.
Русские власти были заинтересованы в умиротворении края, прекращении кровавых стычек между племенами. Только мирные условия обеспечивали нормальную хозяйственную жизнь и бесперебойное поступление ясака. Поэтому русские администраторы на Лене видели одну из главных задач своей политики в поддержании мира, обуздании межплеменной вражды. Нередко приходилось вмешиваться в конфликтные ситуации, принимать меры, чтобы гасить их, а против наиболее задиристых князцов предпринимать военные походы. В этих операциях принимал участие и Семен Дежнев. Со становлением русской власти межплеменные усобицы в значительной мере свелись на нет. Удалось достичь этого далеко не сразу, особенно в окраинных районах. Меры властей в этом направлении встретили среди основной части аборигенного населения самую положительную реакцию.
Первоначальное место, выбранное сотником Бекетовым под Ленский (Якутский) острог, так называемое Чуково поле, оказалось неудачным. Весной его заливало вешними водами. Поэтому острог вскоре был перенесен на новое место, верст на десять выше по Лене. Его опоясывали бревенчатые стены длиной 333 сажени (свыше 700 м) с пятью башнями. Внутри острога находились воеводский двор, две церкви, амбары, помещение для гарнизона, тюрьма, изба для аманатов - заложников из числа местного населения.
Распространяя свою власть на просторы Восточной Сибири, русские ставили в качестве опорных пунктов на Лене и ее притоках остроги, острожки, зимовья. Еще в 1630 году был основан Киренск на верхней Лене у впадения в нее Киренги, а в следующем году - Усть-Кутский острог, в устье Куты. В 1632 году возникло Жиганское зимовье, или Жиганы, на нижней Лене. В 1634 году - Верхневилюйское зимовье в верховьях левого ленского притока Вилюя. В 1637 году отряд томских казаков во главе с атаманом Дмитрием Копыловым поднялся вверх по Алдану, правому притоку Лены, и заложил здесь в следующем году Бутальский острожек.
В 1638 году из этого острожка партия казаков, предводительствуемая Иваном Юрьевым Москвитиновым, отделившись от Копылова, поднялась вверх по Мае и Юдоме и вышла перевалами хребта Джугджур на побережье Охотского моря. Так русские впервые вышли на «Большое море-окиян», которое местные жители эвены и ламуты называли Ламским морем. Пункт, которого достиг Москвитин, - это устье реки Ульи, несколько южнее теперешнего Охотска. Здесь землепроходцы прожили два года. На основании экспедиции Москвитина Курбатом Ивановым были составлены первые чертежи Охотского побережья. Хотя чертежи эти, по-видимому, не сохранились до наших дней, о них есть упоминание в челобитной Курбата от 1642 года.
Якутия послужила исходным плацдармом для двух дальнейших мощных потоков землепроходцев и переселенцев. Первый поток, южный, имел своей целью достижение Охотского побережья и Амура. Вслед за экспедициями Копылова и Москвитина последовали походы на Амур Василия Пояркова (1643-1646) и Ерофея Хабарова (1647-1651), знаменитые исторические походы.
Письменный голова якутского воеводства Поярков поднялся с отрядом казаков по Алдану почти до самых истоков, а затем по речкам Учуру и Гонаму. Зимой он
перешел через Становой хребет и вышел к верховьям Зеи, а с открытием навигации спустился по Зее в Амур. Широкая полноводная река поразила землепроходцев величием и красотой. Приамурье представляло собой холмистую степь, которая со временем могла стать щедрой хлебной житницей. А речная пойма была покрыта буйной растительностью. По живописным берегам росли дуб, орех, тополь и еще какие-то неведомые русским деревья. Река изобиловала всякой рыбой.
Поярковцы спустились вниз по реке и зазимовали на нижнем Амуре. Следующим летом они вошли в Охотское море и шли вдоль побережья на север, до устья реки Ульи, где уже побывал Москвитинов. Это было первое плавание русских по Ламскому (Охотскому) морю. О своем путешествии Поярков составил «чертеж и роспись». С Ульи экспедиция возвратилась в Якутск. Поярков докладывал якутскому воеводе, что на Амуре живут независимые племена, не признающие ничьей чужеземной власти.
Экспедиция Пояркова положила начало русским исследователям и освоению Приамурья. Последующие экспедиции Ерофея Хабарова и Онуфрия Степанова привели к приведению приамурского населения в русское подданство. На Амуре создаются первые русские поселения и укрепленные пункты. Ни Поярков, ни Хабаров, ни Степанов никаких иноземцев из соседних стран здесь не встретили и убедились в том, что различные приамурские народы были независимы и никому не платили дани. Походы этих землепроходцев имели огромное историческое значение - южный поток русских на Восток достиг Амура и Тихого океана.
По пути, уже пройденному Москвитиным, прошел около 1646 года отряд казачьего десятника С.А. Шелковникова. Он вышел на Охотское побережье к устью реки Охоты. Оттуда он послал часть отряда во главе с А. Филипповым на кочах вдоль побережья. Филиппов за одни сутки прошел до «Каменного мысу» (полуострова Лисянского), у которого обнаружил большие моржовые лежбища. Затем он шел еще в течение нескольких суток до устья реки Мотыклеи, где, по словам местных эвенов, на прибрежных островах было много всякого зверя. В 1649 году он вернулся с Охотского побережья в Якутск. Наиболее ценным результатом этого путешествия была составленная с его слов лоция или «Роспись от Охоты реки морем итти подле земли до Ины и до Мотыклея реки и каковы те места, и сколько где ходу и где каковы реки и ручьи пали в море, и где морской зверь ложится и на которых островах» Поморские мореходы с давних пор составляли подобные лоции содержавшие описания берегов, приметных ориентиров и расстоянии между ними. Лоциями пользовались при отсутствии карт для ориентировки во время плавания.
Пытались русские достичь Охотского побережья и другим путем - через верхнюю Индигирку и Оймякон. В 1642 году этим путем ходил Андрей Горелый, но немного не дошел до цели, собрав интересные сведения о природе и жителях края.
Еще Семен Шелковников поставил близ общего устья Охоты и Кухтуя зимовье. В 1649 году рядом с уже существующим зимовьем был поставлен острог. Так было положено начало Охотску, который сыграл важную роль для морских путешествий по Охотскому морю, к берегам Камчатки и Курил.
Второй поток был устремлен на северо-восток - на Яну, Индигирку, Колыму, Анадырь, Чукотку и Камчатку. С этим потоком была связана деятельность Федота Алексеева, Семена Дежнева, Михаила Стадухина и других. О них пойдет речь в нашем дальнейшем повествовании.
В 1639 году в Ленском крае было учреждено воеводство. О задачах, которые ставились перед воеводами, можно судить по специальным инструкциям-наказам, которые выдавались именем царя Сибирским приказом. Воеводам предписывалось обеспечить оборону вверенного им города, наладить бесперебойный сбор ясака и исправное его поступление в казну, содействовать торговле, промыслам, контролировать деятельность таможенных голов, выполнять судебные функции как в отношении русского населения, так и туземного. Это был широкий круг полномочий и обязанностей, детально расписанных в наказах.
В чиновно-бюрократической иерархии Московского государства воеводы занимали видное место. Воеводами, как правило, назначались представители знатных и родовитых фамилий, боярских и княжеских. Воеводская должность считалась почетной и престижной, а главное, прибыльной, дававшей возможность обогащаться. В представлении тогдашнего русского общества образ воеводы неизменно связывался с образом безудержного корыстолюбца и казнокрада. Чем дальше от столицы находился центр воеводства, тем, естественно, слабее был контроль центральной власти, тем безнаказаннее чувствовали себя воеводы. Поэтому лица, назначавшиеся на воеводские должности в Сибирь, ехали туда охотно в надежде обогатиться. В Якутии они располагали неограниченной и бесконтрольной властью над населением края. Приезжали новые воеводы с пышной и многолюдной свитой, десятками слуг и приближенных. Так, например, второй якутский воевода Василий Пушкин (1644-1649) привез с собой свиту в пятьдесят человек. Воеводы вели образ жизни удельных князей, окружали себя полчищами слуг, устраивали многолюдные пиршества, от участия в которых не избавлялись все дети боярские, сотники, пятидесятники, торговые люди. Для развлечения воеводского устраивались всякие потешные зрелища, кулачные бои, медвежьи травли и т. п.
Удаленность Якутска от центральных районов страны, специфические условия края сводили на нет всякие попытки правительственного контроля над воеводами, которые и всячески пользовались своей бесконтрольностью, занимались казнокрадством, чинили произвол, злоупотребляли властью. Правительство отдавало себе отчет в том, чего можно ждать от своенравных и корыстолюбивых воевод. Заинтересованные в бесперебойном поступлении из Сибири мягкой рухляди, руководители Сибирского приказа посылали воеводам предписания не притеснять ясачных людей, своевременно и сполна выплачивать служилым людям жалованье. Правительство предлагало собирать ясак «с великим радением всякими мерами, ласкою, а не жесточью». Это важное требование преследовало цель не ожесточать ясачных люден, обеспечить нормальные условия для регулярного и бесперебойного поступления в казну мягкой рухляди.
Как видно из наказа воеводе Ивану Большому Голенищеву-Кутузову об отправлении им воеводской должности (1658), правительство требовало проявления максимального терпения и гибкости и в отношении немирных, необъясаченных аборигенов, воздействуя на них прежде всего уговорами - «и велети их прежде уговаривати всякими мерами ласкою, чтобы они в внах своих государю добили челом, и были под государевою высокою рукою и ясак с себя платили». И лишь в том случае, когда уговоры и увещания не могли достичь цели, допускалась «война небольшим разорением».
В наказах делалась попытка уберечь служилых людей от воеводского произвола, гарантировать их интересы. В том же наказе Голенищеву-Кутузову читаем: «Государь царь и великий князь Алексей Михайлович… их пожаловал, велел им давати свое государство жалованье по окладом их сполна, и велел их служилых и жилецких людей беречь и нуж их розсматривати, чтоб им ни от кого ни в чем нужи, и тесноты, и убытков, и продажи и налогов не было, и они б служилые и всякие люди, его царским милостивым призреньем и жалованьем, жили в тишине и покое безо всяки нужи, и промыслы своими всякими промышляли без опасенья». Давая подобное предписание воеводе, правительство надеялось удержать служилых людей от злоупотреблений.
Все эти наказы и предписания мало возымели действия. Служилые люди годами не получали установленного им жалованья и были вынуждены промышлять всякими дозволенными и недозволенными методами, чтобы как-то прокормиться и кое-что отложить себе на черный день. Воеводы облагали ясачных людей не только государевым ясаком, но и всяческими поборами в свою пользу, а сборщиков ясака принуждали привозить подарки - ценную пушнину.
На первых порах правительство придерживалось практики посылать в Якутск одновременно двух воевод. Расчет был на то, что двоевластие предотвратит неумеренную концентрацию власти в одних руках, ограничит возможность злоупотреблений и произвола, позволит использовать двоевластие как инструмент взаимного контроля. Такая практика применялась временами и в других воеводствах, а в Тобольске одно время было сразу несколько воевод. В Якутск в 1639 году наряду с воеводой стольником Петром Головиным был назначен еще и второй воевода, стольник Богдан Глебов. Вместо них в 1644 году были назначены Василий Пушкин и Кирилл Супонев.
Но при неопределенном разграничении обязанностей старшего и второго воевод между ними возникали постоянные конфликты, ссоры, а вокруг них складывались противоборствующие, соперничающие партии. Это нарушало нормальный ход жизни в воеводстве, парализовывало всю его административную систему. Нередко случались и драки между противниками в съезжей избе. Все это сполна испытал на себе Якутск. А бывало и другое. Воеводы находили общий язык и становились сообщниками в злоупотреблениях властью, покрывая друг друга. Все это заставило правительство в дальнейшем отказаться от практики одновременной посылки двух воевод. В 1649 году в Якутск был направлен из Москвы уже только один воевода, Дмитрий Андреевич Францбеков.
Ближайшими помощниками воевод были дьяки, государственные чиновники высокого ранга. Делопроизводством воеводства ведала приказная изба с довольно большим штатом подьячих. На основании документов известно, что в 1675 году она состояла из трех главных отделений, или «столов», - казначейского, ясачного и хлебного. Казначейский ведал казной и выдачей денежного жалованья, ясачный - сбором ясака и хранением пушнины, а хлебный - пополнением хлебных запасов и выдачей служилым людям хлебного жалованья. Кроме того, имелся еще разрядный стол, ведавший пополнением личного состава и его перемещениями. Был еще в составе штата приказной избы особый таможенный подьячий. Общее число чиновников этого ранга к началу 80-х годов достигало восьми. Во времена Дежнева их было, вероятно, меньше. Подьячий получал денежное жалованье от 6 до 15 рублей в год, а также хлебное (рожью и овсом) и соляное жалованье. Для сношения с аборигенными народами имелись штатные толмачи, число которых не было постоянным. Общаясь с коренным населением Восточной Сибири, многие русские служилые и промышленные люди усваивали языки якутов, эвенков, других народов. Этому способствовали и частые смешанные браки. Поэтому подобрать хороших толмачей не составляло труда. Общение с коренными народами давало возможность получать от них разнообразную географическую информацию, которая использовалась первопроходцами при определении последующих маршрутов.
Так, в новых воеводствах, по мере освоения Сибири, складывался феодально-бюрократический аппарат. Кроме штатных чиновников административной службы, при съезжей избе состояли выборные от русской части населения целовальники, привлекавшиеся к охране казны и запасов, а также заключенных. Судопроизводство вершилось по усмотрению воеводы.
Из всех якутских воевод заслужил наиболее отрицательную оценку современников самый первый из них по времени пребывания, Петр Петрович Головин, пробывший на Лене в течение пятилетнего периода. Источники характеризуют его как человека крутого, подозрительного, надменного и корыстолюбивого. От его жестокости пострадали многие служилые люди, ставшие жертвой его подозрительности и изведавшие застенок. Давая оценку жестокостям воеводы, авторы книги очерков «Якутия в XVII веке» пишут: «Головин, несомненно, отличался исключительной жестокостью, поражавшей даже современников, но и самый метод следствия и даже формы пыток были не им изобретены и являлись обычным в то время». Столь же жестоким было средневековое судопроизводство и в западноевропейских странах, а пытка служила обычным средством дознания. Особенно свирепствовали инквизиционные церковные суды в католических странах, перед которыми меркнут все жестокости якутского воеводы.
Не избежал воеводского гнева и пыточной избы даже будущий герой амурского похода Ерофей Павлович Хабаров. Дежнева сия горькая чаша миновала только потому, что он во время воеводства Головина находился преимущественно в походах вдалеке от Якутска и с воеводой непосредственно почти не сталкивался.
От преследований и тюрьмы не спасала и поповская ряса. Подозревая якутское духовенство в сговоре со своими противниками, мнительный Головин проникся к нему недоверием. Был схвачен и брошен в оковах в тюрьму иеромонах Симеон, личный духовник воеводы. Другого священника, Стефана, тоже держали в тюрьме. Воевода разрешал его отпускать на время лишь для отслужения треб. Отслужив панихиду или окрестив младенца, злополучный Стефан снова препровождался под конвоем в камеру. Священника Порфирия сковали в колоде большой нашейной цепью и водили в застенок, где подымали на дыбу. Церковные службы в городе почти прекратились.
В XVII веке православная церковь в Восточной Сибири обслуживала преимущественно русское население. Кроме Якутска, лишь в нескольких наиболее людных поселениях и острогах были церкви или часовни. Возводились они исключительно из дерева, повторяя выразительные черты деревянного зодчества русского Севера. Пока перед духовенством не ставилась цель широкой миссионерской деятельности. «Церковь в Сибири не была призвана в XVII в. воздействовать на туземное население путем принудительного крещения, - писали авторы работы «Якутия в XVII веке». - Более того, правительство неодобрительно смотрело на принятие туземцами христианства. Это объяснялось опасением, что крещение может привести к русификации ясачных люден и отказу их от охотничьих промыслов. В условиях Сибири церковь была необходима для царского правительства главным образом для воздействия на русских колонистов, в частности, на буйных служилых людей, которых не всегда было легко держать в узде одними средствами принуждения». Все же случаев обращения якутов в христианство было немало, особенно среди тех, кто оказывался в родстве с русскими или поступал на русскую службу. Обращение в христианство обычно носило внешний, формальный характер. Выкрест, то есть крещеный якут, продолжал придерживаться своих традиционных верований и обрядов, но при этом посещал церковь, желая извлечь из этого определенные для себя выгоды. Крестились, как правило, якутки, становившиеся женами русских. Но основная масса якутов продолжала в XVII веке придерживаться своих верований. Еще в большей мере это относилось к эвенкам, эвенам и юкагирам.
Служилые и торговые люди не намерены были молча сносить обиды и злоупотребления воеводы. Они писали на него жалобы, перечисляя все его лихости и прегрешения, и слали в Москву. Головин опасался жалоб и старался вылавливать жалобщиков и наказывать их лото. По повелению воеводы таможенные заставы досматривали караваны, трясли с пристрастием все грузы, чтобы обнаружить тайные грамоты, обличающие Петра Головина. И все же грамоты доходили до Москвы с купцами, со служилыми людьми, сопровождавшими соболиную казну. Беспредельна была всеобщая ненависть к жестокому воеводе. Рискуя многим, люди зашивали письма-жалобы в одежду, тайники и довозили. Сибирский приказ оказался осведомленным об обстановке в Якутске.
Поток жалоб встревожил московское правительство и заставил его поспешить с заменой Головина Василием Никитичем Пушкиным. Он не был прямым предком великого поэта, но представлял тот же старинный дворянский род. Колоритной в своем роде фигурой был третий якутский воевода Дмитрий Андреевич Францбеков (Ференсбах, 1649-1651), выходец из ливонских немцев, принявший православие. Человек деятельный, не лишенный организаторских способностей, он направлял экспедиции для открытия новых земель. Вместе с тем это был цепкий ростовщик, корыстный взяточник, изобретательность которого в изыскании новых источников личного обогащения поистине не знала предела. В целях вымогательства взяток у торговых и промышленных людей Францбеков практиковал под всякими предлогами задержку в выдаче разрешений на выезд на промыслы. Рискуя упустить сезон навигации и благоприятное время для охоты, купцы и начальники промысловых групп были вынуждены давать воеводе крупные взятки. Только после этого они могли выехать из Якутска. Таким путем Францбеков взял с Ивана Гурьева пятьдесят рублей деньгами и меду на сто рублей.
Среди документов XVII века сохранилось много жалоб на воевод и их приближенных. В 1646 году была подана коллективная жалоба. 400 служилых людей Якутского острога, среди которых был и Курбат Иванов, обратились с челобитной на царское имя. Они жаловались на свою судьбу на Лене и иных «сторонних реках», по острожкам и ясачным зимовьям. Им приходится покупать лошадей, лыжи и нарты и другое снаряжение по высокой цене у торговых людей. Приходится голодать, питаться травой, сосновой корой, кореньями, а иной раз и помирать голодной смертью. Они собирали ясак с большой прибылью, поставили новый Якутский острог и съезжую избу, церковь и амбары. А воевода Головин удерживает из их хлебного жалованья одну треть на содержание семьи, жены и детей, остававшихся в Якутске. Иной раз семья эту треть получала, а иной раз и не получала. Приходилось покупать хлеб также по дорогой цене - до 4 рублей за пуд. Челобитчики жаловались и на то, что воевода привлекает их к строительству кочей. Если же кто строить кочи не умеет, тот должен нанимать за свой счет плотника.
Торговые люди Матюшка Яковлев Воропаев и Стенько Семенов Самойлов жаловались в челобитной: «Нас, сирот твоих, задерживал и прикащиков наших и наемных людей и покручеников твой государев воевода Д.А. Францбеков в Якутском остроге, и мы, государь, сироты твои, в тех… худых местах, где соболей нет, и в том нам, сиротам твоим, становилась беспромыслица и мы, сироты твои, обнищали и одолжали великие долги».
Францбеков вымогал с якутов взятки и подарки, в частности, быками. Этих быков воевода потом раздавал служилым людям, отправлявшимся в дальние зимовья, и вынуждал их расплачиваться пушниной и деньгами. Судьба Дмитрия Францбекова едва не обернулась для него плачевно. Воевода затронул интересы влиятельных московских торговых людей, реквизировав хлебные запасы у их якутских приказчиков для экспедиции Хабарова. Один из приказчиков написал об этом в Москву, своему хозяину, главе крупного торгового дома Василию Федотову Гусельникову, и тот подал жалобу на имя царя. Пришел в движение громоздкий бюрократический механизм царских приказов, заскрипели перьями приказные, началось расследование злоупотреблении Францбекова. У него была конфискована мягкая рухлядь на огромную сумму. В конце концов воеводе, располагавшему влиятельными покровителями в столице, удалось выйти сухим из воды, хотя и пришлось испытать немало волнений и тревог. Но карьера корыстолюбца на том, кажется, и закончилась.
Было бы неверно утверждать, что местное население, да и русские безропотно сносили деспотизм и мздоимство воевод. Якуты не раз восставали. Русские служилые люди собирались в лихие ватаги и ударялись в бега, не признавая над собой никакой власти. В Москву, как мы видели, с оказиями посылались челобитные, в которых перечислялись злоупотребления воевод и их приближенных; и иногда жалобы доходили до столицы и находили там отклик. Нашелся в Якутске и свой сочинитель сатирических каламбуров, приказчик дьяка Михайлова Афонька, зло высмеивавший воевод: «Был де Головин, и то де головнею покатил, а приехал де с товарищами Василий Пушкин, так де стало пуще, а как де Дмитрий Францбеков приехал, так весь мир разбегал…»
Первостепенной задачей администрации воеводства был сбор ясака. Сперва его размеры не были строго определены. Собирали ясаки с якутов и других народов столько, сколько удавалось собрать. Выплатившие ясак приводились к присяге как подданные московского царя, а иногда одаривались подарками - бисером, слитками олова, медными котлами и т. п. Но случалось, что аборигены отказывались платить ясак и оказывали русским служилым людям сопротивление. И тогда сборщики ясака старались сломить сопротивление силой, забывая о царском наказе действовать ласками и увещаниями и лишь в крайнем случае прибегать к силе оружия. Они громили селения и острожки непокорных, захватывали у них меха, заложников-аманатов из числа «лучших мужиков», то есть наиболее знатных людей. Захваченную добычу участники похода делили между собой.
Создание по ленскому бассейну системы опорных пунктов острожков и ясачных Зиновьев, а также проведение по распоряжению воеводы Петра Головина переписи местного мужского населения позволили упорядочить систему ясачного сбора. Теперь размеры ясака зависели от семейного и имущественного положения ясачного человека. Имевший в семье больше работоспособных мужчин и больше скота вносил в государеву казну соответственно и больший ясак. Поэтому размер ясака колебался от одной красной лисицы до 30-40 соболей. Безлошадные якуты исключались из списка ясачных, так как, не имея лошади, невозможно было охотиться. За престарелых и нетрудоспособных ясак взыскивался с их детей и родственников. Примечательно, что князцы и другие богатые якуты, имевшие до 50 голов скота, а в отдельных случаях и по нескольку сот, платили ясак по более льготным нормам, чем малоимущие. Рядовой якут, имея одну-две головы скота, был обязан внести в казну одного соболя в год, а богатые - одного же соболя с четырех голов. Эта политика свидетельствовала о стремлении властей опереться на богатую часть коренного населения, поставить его в привилегированные условия. В некоторых случаях индивидуальная система обложения заменялась начислением ясака на весь род.
Поборы не ограничивались только официальным государственным ясаком. Ясачных плательщиков принуждали также вносить «поминки», то есть подарки, предназначавшиеся царю, воеводе, дьякам, подьячим. Не забывали о своей выгоде и предводители отрядов ясачных сборщиков. Время от времени воеводы старались увеличить размеры сбора.
В дальних землях ясак собирали отряды служилых люден, направленные туда воеводой. В роли сборщика ясака, как мы видим, выступал и Дежнев. Время от времени ясачная пушнина привозилась в Якутск. Туда же ее привозили сами якуты, проживавшие на средней Лене в непосредственной близости от города. В остроге пушнину принимали подьячие. Соболиные шкурки тщательно проверялись на качество и сортировались по категориям - отдельно соболи «добрые», то есть высшего качества, «соболи с хвосты», «соболи с пупки», соболи низшего качества («недособоли»), а затем упаковывались в тюки для отправки с очередной партией в Москву.
Кроме ясака и «поминок», на плечи якутского населения ложились и всякие другие повинности. Якутов заставляли поставлять служилым людям лошадей и оленей для разъездов по краю и перевозки пушнины, участвовать в военных походах. Нередко власти штрафовали неплательщиков ясака, налагая на них обременительную подводную повинность.
Помимо случаев вооруженного сопротивления, убийства и ограбления сборщиков ясака, якуты часто практиковали такую форму протеста против поборов, как уход в отдаленные и труднодоступные местности. При обширности и малонаселенности края еще можно было найти такие укромные места, куда долго не доходили руки ясачных сборщиков. Покидая свои насиженные места, якуты уходили в места расселения эвенков на Оленек, Индигирку, Колыму, Анбару. И это избавляло их от уплаты ясака по крайней мере на несколько лет. В ясачных книгах начиная с 40-х годов упоминается немало «сошлых и несыскных» якутов. Так, в конце 1649 года отмечено, что из 1497 зарегистрированных ясачных плательщиков 266 человек, или 17,7 процента, не явились для уплаты ясака и числились «сошлыми и несыскными».
На неплательщиков ясака обрушивались самые суровые меры наказания: конфискация скота, тюремное заключение. Практика взятия аманатов - заложников из числа детей и родственников князцов и «лучших мужиков» преследовала цель гарантировать, чтобы их сородичи исправно выплачивали ясак. В Якутске и других острогах и зимовьях имелись для содержания аманатов специальные аманатские избы. Наказы воеводам предписывали доброе, человечное обращение с аманатами, дабы не вызвать недовольства их сородичей. В наказе Голенищеву-Кутузову, выдержки из которого мы уже приводили, есть такое предписание: «а аманатов их в остроге велети кормити государевыми запасы и беречи накрепко… а в ясачной сбор, как из их землиц и из учусов и из волостей с государевым ясаком ясачные люди придут, и их аманатов тем ясачным людям оказывать, чтоб ясачным людем в том сумненья никакого не было».
Все же в Якутии система аманатов получила ограниченное распространение в сравнении с другими уездами Сибири. Аманатов старались брать у эвенкийских и юкагирских племен, кочевавших по окраинам Якутского края. Это объяснялось затруднениями в сборе ясака с этих народов, вызванными их кочевым образом жизни и удаленностью их стойбищ. Во второй половине XVII века среди якутов практики выплаты ясака под аманатов уже не было. В документах того времени, перечисляющих наличных аманатов, мы уже не встречаем ни одного якутского имени.
До выплаты ясака русским служилым, торговым и промышленным людям запрещалось вести какие-либо торги с ясачными людьми. Это запрещение фиксировалось в правительственных наказах воеводам. «И не взяв ясака государева полного ясаку, самому и служилым людям с иноземцы, мимо государевых товаров своими товарами на мягкую рухлядь на соболи и на лисицы не торговать. И торговцам и промышленным людям наказ о том учинить крепкий, чтоб у иноземцев до ясашного збору ни в которых волостях у тунгусов и у якутов соболей и шуб собольих и никакой мягкой рухляди не покупали». Этот запрет был продиктован интересами правительственной монополии на пушнину, стремлением максимально ограничить деятельность своих конкурентов, от воевод правительство требовало сурового наказания нарушителей этого предписания с непременной конфискацией в казну всей частной пушнины, собранной до ясачного сбора. На практике, однако, нарушений этого запрета было немало. Выявить их все в особенности в удаленных от воеводского центра землях было весьма затруднительно. Этим и пользовались многие начальники отрядов ясачных сборщиков и промышленники, нарушавшие предписания правительства в надежде на бесконтрольность и безнаказанность.
В течение XVII века в Москву стекались из Восточной Сибири огромные массы ценнейшей пушнины, обогащавшие государственную казну. Следствием этой выкачки «мягкой рухляди» стало значительное оскуднение к концу века пушных богатств края.
Численность русского населения Якутии росла медленно, но неуклонно. В 70-х годах в Якутском воеводстве можно было насчитать два острожка и 21 ясачное зимовье. Это были небольшие крепостцы, окруженные деревянным тыном, за которым можно было отсидеться при нападении. Внутри тына располагались изба (одна или несколько) для служилых людей, аманатская изба и амбар для хранения пушнины. Численность русских в одном острожке или зимовье колебалась от 5 до 20 человек. Лишь в Охотском зимовье находилось 44 служилых человека.
В 1649 году московское правительство установило штатную численность якутского гарнизона в 350 человек. Воеводы считали это число явно недостаточным, не отвечающим требованиям реальной жизни и постоянно настаивали на его увеличении. Францбеков самовольно поверстал «сверх государева указанного числа» 93 человека. Правительство было вынуждено посчитаться с настойчивыми просьбами воевод. К 70-м годам штатная численность гарнизона была определена в 644 человека, в том числе 25 детей боярских, 5 сотников, 3 атамана, 16 пятидесятников, 40 десятников, 533 рядовых казака, 2 пушкаря. Фактически же это число не удавалось заполнить целиком. На место выбывших ввиду смерти болезни или преклонного возраста верстались их сыновья, младшие братья, другие родственники. Так, стали впоследствии казаками сыновья Семена Ивановича Дежнева. Недостаток в людях заставлял администрацию принимать на службу и новокрешеных якутов, а также ссыльных и гулящих людей, преимущественно из числа промышленников. Если учитывать не только численность гарнизона, но и весь штат воеводской администрации с ее слугами, торговых и промышленных людей, ремесленников, всех членов их семей, а также якутов, то население города во второй половине XVII века достигало не менее полутора-двух тысяч человек. Оно отличалось нестабильностью и текучестью. Многие служилые и промышленные люди уходили на дальние зимовья, и на их место приходили другие. Воеводы и другие чиновные люди периодически менялись.
Основную массу якутского гарнизона составляли пешие казаки, образовывавшие десятки во главе с десятниками, которые за исполнение своей должности не получали никакого дополнительного вознаграждения. Десятники подчинялись своим пятидесятникам, а те - сотникам, атаманам. Дети боярские составляли высший разряд в чиновной иерархии, привилегированную верхушку гарнизона. Они обычно выполняли самые ответственные поручения воеводы, например, сопровождали ясачную казну в Москву, возглавляли гарнизоны в наиболее важных острожках и зимовьях. Только наиболее состоятельные служилые люди имели коня. Отправляясь в поход, в дальние зимовья, казаки были вынуждены приобретать за свой счет коня, снаряжение, запас продовольствия, одежды и обуви, топоры, орудия для ловли рыбы, запас пороха, подарки для ясачных людей. Все это можно было приобрести у торговых людей, располагавших запасами различных товаров.
Отправляясь для сбора ясака и для прииска новых земель, служилые люди получали вперед часть жалованья, которую и тратили на снаряжение в дальний путь, приобретение необходимых припасов. Часто этих средств не хватало для полного снаряжения, и тогда казак залезал в долги. Пользуясь дефицитом товаров первой необходимости и спросом на них, торговые люди устанавливали непомерно высокие цены. Они же давали служилым людям ссуды под высокие проценты. Челобитные казаков полны жалоб на материальные лишения, долговую кабалу. Не избежал этого и Семен Иванович Дежнев. И все-таки служилых людей не останавливала кабала заимодавцев. Они отправлялись в дальний путь, надеясь на успешный промысел, который позволит не только сполна рассчитаться с долгами, но еще и остаться с прибылью. В дальних походах и зимовьях казакам нередко приходилось оставаться сверх срока, до пяти лет и более без всякого государева жалованья и кормиться только за счет продуктов собственных промыслов, Семен Дежнев не получал ни хлебного, ни денежного жалованья в течение пятнадцати лет. Вообще служилые люди редко получали свой оклад сполна. Под разными предлогами воеводы задерживали выплату жалованья, удерживали ее часть в свою пользу.
Служба в отдаленных зимовьях была сопряжена со многими лишениями. Нередко служилые люди терпели голод и нужду, годами не видели хлеба. Особенно тяжела была служба на севере в приполярной полосе и на северо-востоке из-за суровых природных условий, лютых зимних морозов, отсутствия лесов, воинственности местных племен. Воеводы устанавливали своеобразную таксу взяток за назначения в разные зимовья. Возможность попасть в более близкое зимовье или на юг ленского бассейна стоила более высокой взятки. Малоимущие и худородные казаки обычно попадали в худшие и отдаленные северные зимовья.
Кроме служилых людей, делают Якутию полем своей деятельности также и промышленные люди. В 40-е годы через якутскую таможню ежегодно проходило до тысячи человек, направлявшихся на промыслы или возвращавшихся с промыслов. Это было время своего рода «пушной лихорадки». Привлекал промышленных людей в первую очередь соболь. Один сорок соболей ценился от 400 до 550 тогдашних рублей. А отдельные экземпляры оценивались в 20-30 рублей за штуку. Кроме соболя, ценились красная и черно-бурая лисица, горностаи, бобер. Остальная пушнина, например песец, белка, медведь считавшаяся дешевой, не привлекала промышленников так как расходы на ее транспортировку не окупались. Если ее и заготовляли, то только для собственных нужд.
В охоте на соболя применяли разные методы. Ставили ловушки там, где обнаруживали соболиные следы. У соболиной норы, которую обнаруживала собака, раскидывали сети и выкуривали зверька из норы дымом. Если же собака загоняла соболя на дерево, охотник убивал его стрелой из лука. Этот вид охоты требовал от охотника исключительной зоркости и меткости стрельбы. Важно было не повредить наконечником стрелы шкурку. Поэтому искусный охотник старался попасть в глаз зверьку. Русские промышленники заимствовали многие методы охоты у якутов, эвенков и других народов.
Пушной промысел вели не только отдельные промышленники и промысловые артели, но и представители крупных московских и других торговых домов. Среди них мы видим знаменитого Федота Алексеева. Мелкие промышленники, не имевшие достаточно средств для подъема, складывались в артели, либо поступали на службу к богатым дельцам, выговаривая себе долю добычи. Члены одной артели назывались «товарищами» или «складниками». Богатые предприниматели формировали «ватагу», нанимая всяких малоимущих людей, которые были не в состоянии обзавестись снаряжением и орудиями лова. С ними подписывалась «покрутная запись», в которой фиксировались срок службы «покрученика», круг его обязанностей и доля добычи, которую он получал от хозяина. Обычно добыча делилась на три части, из которых две доли доставалось хозяину и одна покрученику. Подписав «покрутную запись», покрученик попадал в полную зависимость к предпринимателю. Эта зависимость по своему характеру напоминала крепостную. Если покрученик намеревался прервать дальнейшее выполнение своих договорных обязательств, он обязан был выплатить хозяину большую неустойку. Хозяева и их приказчики нередко злоупотребляли властью над членами своей ватаги, заставляли их заниматься не только соболиным промыслом, но и разведывать дороги, строить суда и зимовья, перетаскивать поклажу через волоки, ловить рыбу и т. п. За непослушание покрученика могли подвергнуть физической расправе. В документах якутской приказной избы сохранилась жалоба Малафея Парфенова на своего хозяина Макара Семенова, что он его «бил и увечил обухом и голову испробил и хотел… топором засечь и неведомо за что».
Промышленные люди вели также оживленную меновую торговлю с местными жителями: якутами, эвенками, юкагирами. Русские предлагали в обмен на пушнину бисер, стеклянные разноцветные бусы (одекуй), металлическую утварь, топоры и слитки металла, которые могли пойти на выделку оружия. Пользовалась спросом и мука. Поэтому всякая экспедиция, отправлявшаяся и на промысел, брала с собой значительные запасы этих товаров для обмена. В торговле с якутами постепенно стала практиковаться и оплата деньгами, тогда как в торговле с кочевыми северными племенами сохранялся натуральный обмен. Он был выгоден промышленникам. Шкурку соболя можно было выменять за одну стрелу или нож, а за топор брали не менее двух шкурок.
Власти категорически запрещали продавать «иноземцам» всякого рода оружие, как холодное, так и огнестрельное, а также боеприпасы. Запрет распространялся на пищали, порох, свинец, сабли, копья, панциры и т. п.
Однако торговые и промышленные люди нередко нарушав этот запрет и рисковали ради выгоды. Оружие ценилось высоко, и за него можно было получить много
"Иногда в экспедицию промышленников вкладывались и государственные средства. И перед такими экспедициями ставилась двоякая цель - как открытие и присоединение новых земель с объясачиванием их населения, так и пушной промысел. Так, воевода Францбеков оказывал содействие и помощь в снаряжении амурской экспедиции Ерофея Хабарова. Он же снабдил хлебом и ссудил деньгами «на подъем» Юшка Селиверстова, отправившегося с экспедицией на северо-восток. Добыча таких экспедиций делилась между казной и промышленниками. Казне доставалось до 2/3 добычи. В роли организаторов промысловой экспедиции выступали и служилые люди. Среди таких можно назвать, например, Михаила Стадухина. Не получая государева жалованья, он в течение двенадцати лет возглавлял экспедицию, побывавшую на Индигирке, Колыме, Анадыри, Пенжине, Гижиге и Охотском побережье. Вообще фигуру промышленного человека подчас трудно отделить от служилого человека, как затруднительно четко разделить деятельность правительственных и частных промысловых экспедиций. К отрядам служилых людей, направлявшихся для сбора ясака и приискания новых земель, обычно приставали промышленники. Промыслами и меновой торговлей с аборигенами занимались и казаки, находившиеся на службе. Таким образом служилый человек становился одновременно и промышленником. В свою очередь, и начальники промысловых отрядов, особенно в том случае, если они получали от властей помощь и содействие, выполняли разные официальные поручения - доставляли почту в ясачные зимовья, ходили на непокорные племена, собирали сведения о новых землях и реках. Так промышленный человек становился и служилым.
Трудности с доставкой хлеба в Якутию заставили власти воеводства уделить внимание и развитию хлебопашества в самом крае. Первые русские крестьянские земледельческие хозяйства возникают в 40-50-е годы на верхней Лене. Одним из первых ленских хлебопашцев становится Ерофей Павлович Хабаров. В 1641 году имел в устье Куты около 26 десятин распаханной земли, а также соляные варницы, используя наемную рабочую силу. Затем началось освоение других сельскохозяйственных районов: в устье Киренги, по притоку Алдана Амге и в устьях ленских притоков Витима и Пеледуя. Земледелие обычно сочеталось с разведением крупного рогатого скота и домашней птицы. В окрестностях Якутска пашенных земель не было ввиду неблагоприятных природных условий, которые при тогдашней технике земледелия преодолеть не удавалось.
Однако на протяжении всего XVII века земледельческие хозяйства составляли на обширной территории Якутии лишь крохотные островки. К концу века за всеми крестьянскими дворами числилось менее одной тысячи десятин, а местный хлеб покрывал лишь около 30 процентов всех потребностей гарнизона. Но все же первый шаг к развитию земледелия на Лене был сделан. Выращивались овес, рожь, овощи. Во второй половине века к земледелию (особенно на Амге) начинают приобщаться и якуты. Заинтересованное в развитии сельского хозяйства в крае правительство оказывало крестьянам-переселенцам безвозмездную помощь, предоставляя лошадь, сошники для сохи. Иногда крестьянин получал и корову.
Техника земледелия была низкой. Повсеместно практиковалась двухпольная система - чередование пашни и пара. Крестьянам приходилось сталкиваться с непривычными и сложными природно-климатическими условиями, частыми наводнениями в речных долинах, поздними весенними и ранними осенними заморозками. Все это обусловливало низкую урожайность. Из-за частых неурожаев тяжести феодальных повинностей, положение основной части крестьянства было тяжелым. Хотя в его среде выделялась и небольшая прослойка зажиточных хозяев владевших десятками десятин пашни, десятками голов лошадей и рогатого скота. В таких хозяйствах широко применялся наемный труд.
Точную численность русского населения края на основании имеющихся документов определить трудно. Учету, да и то неполному, подвергались только мужчины. Авторы «Якутии в XVII веке» определяют численность мужчин на конец века (включая и детей) примерно в 1400-1500 человек. Эта весьма приблизительная цифра не учитывает не подлежавших регистрации гулящих и промышленных людей. Значительную массу русских людей составляли выходцы из Поморья, района Великого Устюга и Перми. Видимо, среди тех, кто указывался в документах, русскими, оказывалось и некоторое количество коми-зырян и коми-пермяков. Среди якутских служилых людей встречались казаки с прозвищами Зырян, Пермяк. Выходцев из других областей было значительно меньше. Попадали на Лену и ссыльные, осужденные за разные уголовные и политические преступления, а также военнопленные. Они либо устраивались на службу, либо занимались земледелием и ремеслом. Общая численность ссыльных на Лене в XVII веке была невелика, и они не оказывали какого-либо существенного влияния на развитие края.
Мы видели, что заметной особенностью демографии Сибири был малый процент женщин среди русской части населения. Здесь это проявлялось еще более отчетливо, чем в Сибири Западной. В Ленский край приезжали с женами и детьми лишь единицы. Поэтому распространенным явлением становятся связи русских с якутками и другими аборигенками. Очень часто такая связь переходила в узаконенный церковью брак. Предварительно жены принимали крещение и нарекались русскими именами. В одних случаях такой связи и браку предшествовало полюбовное соглашение с родными женской стороны, в других случаях родным выплачивался калым, в третьих - женщина попадала в дом сожителя или мужа в качестве ясырки - пленницы, военной добычи. Бывало и такое - не будем идеализировать тот век. Якутские, эвенкийские, юкагирские жены быстро усваивали русские обычаи и быт. Они рожали детей, «прижитков», которые уже рассматривались как русские. Так формировался характерный тип русского населения Восточной Сибири с аборигенной примесью в крови, физически выносливых коренастых людей с признаками монголоидности в чертах лица.
Семен Иванович был дважды женат. Обе его жены были якутками и оставили ему потомство. Был женат на якутке и Федот Алексеев. Эта отважная женщина сопровождала мужа в его опасном плавании вокруг Чукотки, стоившем в конце концов мореплавателю жизни.
Общаясь с коренным населением Восточной Сибири, русские, в свою очередь, переняли у него много полезного, например образцы зимней меховой одежды, навыки езды на оленях и собаках, орудия лова промысловых зверей, навыки охоты и рыбной ловли, элементы народной медицины и т. п. Освоение многовекового опыта аборигенов позволило русским приспособиться к суровым условиям северо-востока Сибири.
Как можно оценить вхождение Якутии, да и других областей Восточной Сибири в состав Русского государства?
Видный советский историк Н.Н. Молчанов решительно отвергает бытующее в зарубежной исторической литературе стремление отождествить связи России со странами Азии с традиционной колониальной политикой западноевропейских стран. Можно, безусловно, согласиться с этой точкой зрения исследователя, справедливо подчеркивавшего, что расширение России было процессом, аналогичным формированию национальных территорий таких стран, как, например, Франция. Ведь распространение ее центральной власти на Бретань, Прованс, Лангедок или Корсику никому не приходит в голову объявлять колониальной политикой. Шел естественный процесс формирования многонационального Российского государства. При этом нельзя забывать, что расширение его территории носило в основном не завоевательный, а мирный характер. Это происходило, например, как мы видим, в Сибири.
Территориальные присоединения России в Сибири были частью процесса формирования многонационального государства. Это присоединение облегчалось тем, что сибирские народы, за единичным исключением, еще не достигли стадии государственности. Как подчеркивают авторы «Якутии в XVII веке»: «В отличие от западноевропейских колонизаторов русские вообще никогда не истребляли покоренных народов, не порабощали их и не уничтожали их самобытности». Мы видели, что московское правительство, руководствуясь своими экономическими интересами, предписывало в своих наказах сибирским воеводам относиться к местному населению с «ласкою, а не жесточью» и лишь в самом крайнем случае прибегать к силе оружия.
Нет оснований идеализировать московскую политику в Сибири. Присоединение Якутии, как и других восточносибирских областей, принесло ее народам немало бедствий. Речь может идти и о тяжелом ясачном обложении и всяческих иных поборах, вымогательствах со стороны корыстолюбивых воевод и служилых людей. Но если подходить по большому счету и вглядываться в исторические перспективы развития, включение сибирских народов в состав Русского централизованного государства означало конец межплеменным усобицам и способствовало установлению элементарной (хотя бы феодальной) законности, вовлекало народы в систему общероссийского рынка, приобщало их к более современным, передовым для того времени методам хозяйствования, устраняло их самоизолированность. «Все это с избытком компенсировало те отрицательные стороны царского колониального режима, которые так болезненно ощущались на первых порах», - читаем мы в книге «Якутия в XVII веке».
Народы Восточной Сибири вступали в непосредственное общение с русскими, и между ними происходил взаимополезный, взаимообогащающий обмен элементами национальной культуры. Русские приносили сюда земледелие, более совершенные орудия труда, знание разнообразных ремесел, письменность. Происходил процесс приобщения народов к мировой цивилизации через посредство русской культуры. В XVII веке процесс этот еще только начинался, затронув в большей степени якутов.
Русские и народы Восточной Сибири оказались связанными общностью исторических судеб. Эта общность интересов в первую очередь связывала трудовые массы, выступавшие впоследствии совместно против общих угнетателей. В XVII веке складывались лишь зачатки классовой солидарности, которая с полной силой проявилась во время будущих революционных событий, участниками которых были и народы Сибири.
| |
История захвата Якутии. Первая военная экспедиция русских казаков в Якутию - 1628 - 1629 гг. из Мангазеи на восток отправились казачьи отряды А. Добрыньского и М. Васильева. Проплыв через Ниж. Тунгусску и Вилюй, они вышли к р. Лена, где встретили ожесточенное сопротивление 5 якутских князцев: Нарыкана, Керенея, Бурухая, Бойдона и Ногуя. В итоге, военная экспедиция вернулась обратно только в 1632 г., потеряв половину своего состава. В 1631 г. хорошо оснащенная казачья ватага атамана И. Галкина добралась из Енисейска до Лены. Здесь они встретили военное сопротивление якутских князей: Сергуя (Одейский князь), Буруха (Мегинский князь), Ижила (Борогонский князь), Ногуя (Боотулинский князь), Сэмэн Упта (Бетюнский князь). На обратном пути Галкин встретил Тыгын Дархана (Кангаласский князь) и Болтоно. Но, несмотря на это, отряду И. Галкина удалось вернуться обратно. На смену И. Галкину, в 1632 г. пришел еще один енисейский казак - Петр Бекетов.
К этому времени Тыгын Дархан погиб, и сопротивление возглавили его сыновья Челляй (як. Чаллаайы Бөҕө) и Бозеко (як. Бөдьөкө Бөҕө). Пройдя огнем и мечом, П. Бекетов 25 сентября 1632 г. поставил Ленский острог, собрал ясак и подчинил 31 князца. На следующий год, 12 марта П. Бекетов устроил карательный поход в Дюпсюнский улус, с целью подчинения местного князца и устрашения местного населения. 22 марта Петр Бекетов живьем сжег 100 человек Оспекской волости (як. Өспөх). Учитывая все эти обстоятельства, дюпсюнский князь вынужден был де-юре присягнуть русскому царю. В этот же, 1633 год произошло крупное восстание якутов. Повстанцы начали собирать войско. На что Галкин отправил карательные отряды, чтобы подавить восстание. Произошло сражение войск мегинских князей Дуруйа и Бодойа и казачьих отрядов Галкина. Якутские войска были разбиты, один из командующих якутских войск погиб. В начале января 1634 г. воевода Головин получил сообщение о готовящемся нападении якутов на Ленский острог. Не дожидаясь нападения, Галкин во главе отряда служилых людей двинулся на Мымаков улус, но был разбит. Объединенная армия армия якутов, численностью более чем 700 человек во главе с намским князем Мымаком подошла к Якутскому острогу. Так, с 9 января началась осада острога, которая продолжалась до 1 марта.
Осада острога была снята с приходом весны, так как появилась необходимость перевода хозяйства из зимнего стойбища к летнему. К тому же, во время осады, в тылу у якутов действовал мангазейский казак С. Корыто, действия которого сыграли немало важную роль в снятии осады.
Следующее крупное восстание произошло в 1636 г., ее возглавили кангаласские князья Бозеко (як. Бөдьөкө) и Откурай (як. Өлкөрөй) и нерюктяйский князь Кириней. Восставшие вновь осадили острог, но не добились успеха. Из-за этого якутские вожди вынуждены были отступить в свои земли, где они построили острожки и держали там оборону. Русским удалось с тяжелыми боями взять один такой острожек, чем восстание 1636 г. и закончилось. Следующее крупное восстание произошло только в 1642 г. и по мощности не уступало восстанию 1633 - 1634 гг. В феврале-марте восстание произошло в Кангаласской, Бетунской, Мегинской, Батулинской и других волостях. Были перебиты отряды Алексея Гнутого, Осипа Галкина, Воина Шахова. Восстание шло по заранее составленному плану и охватило всю Центральную Якутию. Вождь восстания Мымак собрал около 600 - 1000 боотуров и намеревался осадить острог. Узнав об этом, атаман Головин решил нанести упреждающий удар по намскому князю, но потерпел поражение и отступил к острогу.
После этого восставшие не решились осаждать острог. Решающую роль здесь сыграло отсутствие поддержки со стороны якутского князя Легоя (як. Лөгөй), который принял позицию примирения с русскими. Такое предательское поведение вызвало недовольство кангаласских и бетунских князей, которые были жестоко настроены против русских оккупантов. Далее, Мымак понял, что восстание не будет иметь успеха и вспомнил неудачное восстание 1634 г., из-за чего принял позицию Легоя (як. Лөгөй). Поэтому восстание было жестоко подавлено в течение марта. В 1642 г. произошло крупнейшее восстание якутов. Поводом к восстанию послужила информация о том, что будто русская администрация решила провести перепись населения и скота, чтобы потом его отобрать. Необходимо отметить тот факт, что приказчик Ленского острога П. Ходырев с охотой поддерживал эти слухи, тем самым провоцируя якутских князей на восстание. В феврале-марте восстание произошло в Кангаласской, Бетунской, Мегинской, Батулинской и других волостях. Были жестоко убиты ясачные сборщики и русские промысловики, перебиты отряды Алексея Гнутого, Осипа Галкина, Воина Шахова.
Восстание шло по заранее составленному плану и охватило всю Центральную Якутию. Начало восстания было успешным. Вождь восстания Мымак собрал около 600 - 1000 боотуров и намеревался осадить острог. Узнав об этом, атаман Головин решил нанести упреждающий удар по намскому князю, но потерпел поражение и отступил к острогу. После этого восставшие не решились осадить острог. Решающую роль здесь сыграло наличие огнестрельного оружия у служилых людей и отсутствие поддержки со стороны могущественного якутского князя Легоя (як. Лөгөй), который принял позицию примирения с русскими. Такое предательское поведение вызвало недовольство кангаласских и бетунских князей, которые были жестоко настроены против русских оккупантов. Далее, Мымак понял, что восстание не будет иметь успеха, из-за чего принял позицию Легоя (як. Лөгөй). Поэтому восстание было жестоко подавлено в течение марта. Например, в Бетюнской волости в результате карательного рейда Василия Пояркова погибло около 300 человек. Воевода Петр Головин вел следствие с жесточайшей беспощадностью, пытая обвиняемых и свидетелей огнем и мечом, добиваясь показаний против своих товарищей и их мнимых сообщников, и после многочисленных пыток повесил 23 якута, которые стали известны как боотуры Айыы.
90 лет назад тунгусы и якуты обратились в Лигу наций с просьбой спасти их от коммунизма
Статья Армана Марашеци с моими сокращениями, редактурой и добавлениями.
Ровно 90 лет назад, 13 февраля 1925 года состоялось забытое историческое событие - крупное сражение тунгусских повстанцев с советской властью. Вооружённое выступление коренных народов Севера под руководством якута Михаила Артемьева и тунгуса Павла Карамзина вошло в историю, как "Тунгусское восстание" и охватило на протяжении 1924—1928 гг. все Охотское побережье и восточные районы Якутии.
На левой фотографии - Михаил Артемьев. На правой - группа к омандиров тунгусских отрядов ( П.Г.Карамзин- второй слева в верхнем ряду). Биография Павла Гавриловича Карамзина почти неизвестна. Однако немногие сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что он происходил из эвенкийского княжеского рода, предположительно из Аяно-Майского района Хабаровского края.
Это восстание якутов и тунгусов (эвенков) против советской власти отнюдь не было первым.
Еще в В 1921 году в Аяно-Майском районе разгорелось восстание. Восстанием руководил якут Г. В. Ефимов, но в нём участвовали и русские белогвардейцы под руководством корнета Михаила Коробейникова. Восставшие организовали Якутское Областное Управление, была создана Якутская повстанческая армия. В 1922 году ЯОУ обратилось с просьбой о помощи к братьям Меркуловым, правившим во Владивостоке (до октября 1922 года Приморский край был последним анклавом непокоренной большевиками России), но помощь они не получили. Однако, когда Меркуловых сместил генерал М. К. Дитерихс, помиощь была послана: генерал-лейтенант Анатолий Пепеляев и генерал-майор Вишневский к лету 1922 года сформировали отряд, который осенью того же года прибыл на пароходах «Защитник» и «Батарея» в порт Аян (тогда еще Якутия имела выход к Охотскому морю).
Генералы М. Дитрихс (слева) и А. Пепеляев (справа)
После высадки отряд Пепеляева пошёл на Якутск. В результате своего поражения в марте 1923 Пепеляев был вынужден отступить по направлению к побережью. Летом 1923 года Пепеляев был разгромлен. Уцелели лишь части его войска во главе с полковниками Сивковым, Андерсом, Степаном и Леоновым. Часть войска (230 солдат и 103 офицера) во главе с Пепеляевым сдалась.
Кроме отряда Пепеляева, с 1920 года в Охотске находился восставший отряд под руководством капитана Яныгина. В 1921 году к ним пришло подкрепление — прибывший из Владивостока отряд Бочкарёва. Осенью 1922 года руководство отрядом взял на себя прибывший генерал Василий Ракитин. В том же году отряд Ракитина отправился на Якутск, за исключением отряда капитана Михайловского, оставшегося в городе. Летом того же года Охотск пал. Яныгину удалось спастись, генерал Ракитин погиб.
Теперь вернемся к Тунгусскому восстанию 1924-1925 гг.
Основными причинами восстания считается отделение Охотского края от Якутии в апреле 1922 г. с передачей в состав Приморской и Камчатской областей, а также - закрытие портов для иностранной торговли, перебои с завозом товаров с материка, конфискация оленей у частных владельцев, изъятие обширных пастбищ под промышленные новостройки и другой произвол советских властей. На Охотском побережье местное ОГПУ терроризировали местное население, заставляя платить непомерные налоги, беззастенчиво обирая буквально за все: за дичь, оружие, дрова, собак, ободранную кору деревьев и т.д. Дело дошло до того, что с них стали брать старые долги, установленные белогвардейцами в 1919-1923 гг. Кроме того, представители советской власти не знали языка тунгусов, быта, нравов. Отсутствовали национальные школы, не было ни одного аборигена в составе государственных учреждений.
В мае 1924 г. восставшие под руководством М.К. Артемьева заняли населенный пункт Нелькан. 6 июня повстанцы численностью 60 человек после 18-тичасового боя захватили порт Аян. Во время боя были убиты начальник ОГПУ Суворов и три красноармейца, а сдавшийся гарнизон был освобожден тунгусами и отправлен в Якутию.
В Нелькане был созван съезд аяно-нельканских, охотско-аянских и маймаканских тунгусов и якутов. На нем избрали Временное Центральное Тунгусское Национальное Управление, которое решило отделиться от Советской России и образовать самостоятельное государство. М.К. Артемьева выбрали начальником штаба вооруженных отрядов, а начальником всех отрядов тунгуса П. Карамзина.
14 июля 1924 г. в Аяне состоялся Всетунгусский съезд Охотского побережья с прилегающими к нему районами, объявивший о независимости тунгусского народа и о неприкосновенности ее территории с морскими, лесными, горными богатствами и ресурсами. Лидеры движения разных национальностей М.К.Артемьев, П. Карамзин, С. Канин, И. Кошелев, Г.Я. Федоров и др., всего 10 чел., составили “Обращение” к мировому сообществу. В нем речь шла о том, что отсталые “во всех отношениях от мирового прогресса науки и техники” тунгусы обращаются к иностранным государствам и к Лиге наций, “как к могучим защитникам мелких национальностей в мировом масштабе” по вопросу спасения их от “общего врага мирового национализма — русского коммунизма”.
Флаг Тунгусской республики
Повстанцы создали атрибутику своего национально-территориального образования. Приняли трехцветный флаг “Тунгусской республики”: белый цвет символизировал сибирский снег, зеленый - лес, тайгу, черный - землю. Был принят также свой гимн.
Все это опровергает утвержденеи советских авторов о том, что названное восстание являлось уголовным. Лидеры восстания представляли собой политических оппозиционеров, сплотившихся вокруг конкретных общественно-политических идей. Руководство повстанцев было хорошо знакомо с законодательными и философскими источниками.
Об этом свидетельствуют их требования о национальном самоопределении, правах личности, правах малочисленных этносов, создании самостоятельного национально-территориального образования и т.д. Причиной недовольства восставших являлось неравенство прав больших и малых народов при создании национально-территориальной федерации.
Тунгусы, оказавшись под властью уполномоченного В.А. Абрамова, на себе испытали политику террора эпохи “военного коммунизма”. Кроме политических, повстанцами были выдвинуты требования экономического и культурного характера. Например, они предложили восстановить старинные тракты: Якутск - Охотск, Нелькан - Аян и Нелькан - Усть-Мая. То есть они стремились к установлению прежних экономических связей с Якутией. Кроме того, был разработан комплекс мер по хозяйственному и культурному развитию зоны Охотского побережья.
Временное Центральное Тунгусское Национальное Управление предупредило ЦИК СССР о том, что: “В случае высадки военных частей советских войск на наших берегах Охотского моря и вторжения через границы соседних нам республик Дальвостока и Якутской автономии, мы, тунгусская нация, как поголовно восставшая из-за нетерпимой политики большевиков должны будем оказать вооруженное сопротивление как доказательство нашего глубокого возмущения и будем уверенными, что за могущие быть жертвы вся ответственность за пролитую безвинную кровь перед историей и общественным мнением падет на вас как на высший орган Советской власти, допустившей насилие”. Следовательно, участники движения вовсе не желали кровопролития и хотели решить назревший конфликт с помощью мирных переговоров. Об этом также свидетельствуют факты освобождения плененных красноармейцев и советских служащих".
Непосредственным поводом к восстанию послужил расстрел в сентябре 1924 г. отрядом Охотского ОГПУ в районе селения Улья трех русских рыбаков, двух тунгусов и одного якута. В ответ повсюду начали организовываться вооруженные отряды самообороны. Согласно различным исследованиям, группировка М.К. Артемьева без боя овладела расположенным в 315 км. от Якутска селом Петропавловск Усть-Майского района. Одновременно активизировались очаги повстанчества на Севере Якутской АССР: Оймяконском, Верхоянском, Абыйском (Эльгетском) и других улусах. 31 декабря 1924 г. восставшие захватили населенный пункт Арка, а затем — Новое Устье, находящееся в 7 км. от Охотска. К Нелькану устремилась группировка повстанцев под командованием Г. Рахматуллина-Боссоойки. Отряд Михайлова числом 40 человек отправился в Восточно-Кангаласский улус, читая на сельских сходах обращения к народу на якутском и русском языках.
10 августа в г. Охотске открылся съезд тунгусов Охотского побережья, на котором присутствовали представители 21 тунгусского рода и трех якутских районов. Они приняли постановление о торговле, охотничьем и рыбном промыслах, здравоохранении, народном образовании. Было обращено особое внимание на организацию родовых Советов.Тунгусский съезд через мирную делегацию представил в ЦИК Якутии требования об:
1) отделении Охотского побережья от Дальнего Востока и воссоединения его с Якутией;
2) предоставлении права тунгусам самим разрешать политические, экономические и культурные вопросы;
3) устранении от власти коммунистов, проводивших политику террора.
В целях борьбы с повстанцами была созвана III Чрезвычайная сессия Якутской ЦИК. На ней секретарём обкома Байкаловым К. К. повстанцы были названы бандитами, а их руководители — «одурманенными иллюзией элементами».
Сталин отправил инструкцию Байкалову, возглавлявшему операцию по "ликвидации тунгусского повстанчества" в которой говорилось: “ЦК считаясь находит целесообразным мирную ликвидацию восстания, применяя военные силы лишь в том случае, если это будет диктоваться необходимостью…”.
В мае 1925 г. в ходе мирных переговоров стороны сумели найти общий язык. М.К. Артемьев убедился в том, что во главе Якутской АССР стоят не те коммунисты, которые проводили политику террора; в республике осуществляется национальное возрождение и вопрос о присоединении Тунгусии к Якутской АССР находится на стадии обсуждения. В результате успешных переговоров 9 мая было заключено мирное соглашение и отряд М.К. Артемьева “единогласно решил сложить оружие”. 18 июля отряд П. Карамзина в местности Медвежья голова, находящемся в 50 км. от Охотска, присоединился к мирной сдаче. Всего сложили оружие 484 повстанца из отряда М.К. Артемьева и 35 повстанцев группы П. Карамзина. Считая, что основная цель "военной демонстрации" - пропаганда политической программы партии достигнута и, одновременно осознавая пассивность основной массы населения, П.Ксенофонтов сдался властям и был арестован в квартире К.Байкалова, поверив в данное коммунистами слово об амнистии.
25 августа 1925 г. “Главное Тунгусское Национальное Управление” посредством акта выразило пожелание о том, чтобы национальное самоопределение тунгусского народа было закреплено решениями, вынесенными ВЦИКом СССР, Советом Национальностей Верховного Совета СССР и ЦИКом РСФСР. Принятие такого постановления позволило бы прекратить дробление единого тунгусского этноса между различными административными образованиями, такими, как Якутская АССР, Приморская и Камчатская области. Свое раздробленное состояние они рассматривали как “продукт монархической политики”. Основной целью участников движения являлось объединение тунгусского народа и вхождение его в качестве самостоятельной национальной единицы в состав автономной Якутии.
Однако центр, и особенно органы ОГПУ-НКВД, не разделяли подобных взглядов и постоянно подозревали якутов и тунгусов в “японофильстве”. В 1925 г. М.К. Аммосов с тревогой сообщал в Якутск своим друзьям, что “в недрах ЦК (Сталин и другие) относятся крайне недоверчиво к нам, относя нас к категории коммунистов, перерождающихся в буржуазных революционеров”.
Последней попыткой якутов и тунгусов добиться самостоятельности явилось Восстание Конфедералистов 1927-1928 гг.
Восстание планировалось начать 15 сентября, но начало массовых репрессий, спровоцированных доносом П. Д. Яковлева (заместителя наркома внутренней торговли ЯАССР) помешало планам руководителей восстания. Несмотря на репрессии, многим видным повстанцам, включая Артемьева, удалось ускользнуть от чекистов. 16 сентября началось создание повстанческого отряда под руководством Павла Ксенофонтова, С. Михайлова и П. Оморусова.
Павел Васильевич Ксенофонтов
Родился в зажиточной якутской семье. Окончил юридический факультет Московского университета. Как и ряд других якутских интеллигентов, выступал за повышение статуса Якутской АССР до союзной республики, отделение компартии от государства, предоставление большего самоуправления местным органам власти. Протестовал против переселения в Якутию русских крестьян, которое приводило к лишению якутов земли для выпаса скота. Попытки Ксенофонтова и его сторонников в 1925—1927 годах вынести данные вопросы на обсуждение окружных и республиканских партийных съездов не имели успеха из-за противодействия партийных руководителей Якутии. На фоне вооружённых выступлений, начавшихся в Якутии с апреля 1927 года, Ксенофонтов 28 сентября 1927 года в селении Кудома заявил о создании «Младо-якутской национальной советской социалистической партии конфедералистов». В ответ на это якутское руководство объявило Ксенофонтова и его сторонников бандитами и взяло курс на вооружённое подавление мятежа.
28 сентября на первом собрании конфедералистов было решено в целях агитации провести «вооружённую демонстрацию» — поход по Якутии с призывом добиваться независимости.
В октябре отрядом конфедералистов под командованием Артемьева был занят посёлок Петропавловск. Там к конфедералистам примкнул отряд из 18 тунгусов, а вскоре в село пришел отряд Михайлова. Были проведены выборы, в результате которых Михайлов стал командиром, а Артемьев начальником штаба отряда. В то же время по всей Якутии начались бои: село Покровск занял отряд Олмарукова, велись бои в Якутском, а также Олёкминском округах, конфедералисты начали боевые действия в Усть-Майском, Мечинском и Амгинском улусах.
В целях борьбы с конфедералистами 6 октября была созвана III Чрезвычайная сессия ЯЦИК. На ней секретарём Якутского обкома Байкаловым К. К. конфедералисты были провозглашены бандитами, а их руководители — «одурманенными иллюзией элементами». Согласно указу из Политбюро ЦК ВКП(Б), вся ответственность за подавление восстания была возложена на Северо-Восточную экспедицию ОГПУ.
8 ноября отряд Артемьева попытался взять посёлок Абага, но встретил сопротивление пионеров; не желая проливать кровь, Артемьев приказал отступить. После этого отряд отправился в посёлок Табалах, где были выпущены на свободу ранее захваченные агенты ОГПУ. 18 ноября в посёлке Джарала в Западно-Кангаласском улусе произошла перестрелка между частью ОГПУ и отрядом Михайлова. 22 ноября в посёлке Мытатцы объединились отряды П. Оморусова и И. Кириллова численностью 30 и 26 человек.
4 декабря в селе Бор состоялось собрание конфедералистов, на этом собрании Ксенофонтов был избран генеральным секретарем ЦК партии. Членами ЦК были выбраны П. Оморусов, Г. Афанасьев и ещё шесть конфедералистов. Членами ЦКК (Центральной Контрольной Комиссии) стали двоюродный брат Ксенофонтова И. Кириллов, а также М. Артемьев и А. Оморусова. Затем конфедералисты начали отступление в посёлок Петропавловск. 16 декабря войска конфедералистов разделились. Отряд Михайлова числом 40 человек отправился в Восточно-Кангаласский улус. Отряд Артемьева и Кириллова из 70 человек выдвинулся в Дюпсинский улус через село Намцы.
Позже в декабре произошла перестрелка между конфедералистами и красноармейцами, один красноармеец погиб. В населённом пункте Харыялах, в Восточно-Кангаласском улусе, произошла ещё одна стычка, в результате которой конфедералисты потеряли 7 человек убитыми и отошли в посёлок Майя. Затем отряд Михайлова прошёл по пяти улусам, читая на сельских сходах обращения к народу на якутском и русском языках. Отряд Кириллова попал под атаку в посёлке Хатырык. Конфедералистов преследовали отряды ОГПУ под командованием Ивана Строда и других командиров. Соединившись в Дюпсинском улусе, отряды Михайлова и Кириллова дошли до устья реки Амги. Затем они снова разделились: отряд Михайлова пошел в направлении Горного улуса на соединение с Ксенофонтовым, а отряд Артемьева и Кириллова выдвинулся в населённый пункт Усть-Аим.
Конец восстания был трагичным.
1 января 1928 года,
принимая во внимание тот факт, что р
уководство ЯАССР не раз обращалось к Ксенофонтову и другим лидерам движения с предложением сдаться, обещая в этом случае амнистию, а также
полагая, что цель «вооружённой демонстрации», заключавшаяся в пропаганде программы партии, уже достигнута, а также поверив обещаниям коммунистов об амнистии, Ксенофонтов отправился на переговоры, где и был вероломно арестован.
Одновременно, получив письмо Ксенофонтова, отряд Михайлова сдался 27 января в Амгинском улусе.
6 февраля капитулировал отряд Артемьева и Кириллова. Шестимесячная «вооружённая демонстрация» закончилась.
Несмотря на обещание амнистии, Павел Ксенофонтов был расстрелян 28 марта 1928 года по внесудебному приговору, вынесенному 27 марта 1928 «тройкой» во главе с начальником Особого отдела ОГПУ С. В. Пузицким.
Палачи Якутии - Янис Стродс (слева) и Сергей Пузицкий (справа)... Один - бывший латыш, другой - бывший поляк.
Марксистские хозяева этих двух цепных псов оценили их службу соответственно; как и многие им подобные, оба были расстреляны в 1937 году.
В конце марта в Якутию прибыла специальная судебная комиссия ЦК ВКП(Б) под руководством Я. В. Полуяна. Были расстреляны 128 человек, 130 получили различные тюремные сроки, из них часть не была связана с восстанием. Среди репрессированных были видные представители интеллигенции, многие из которых ничего не знали о восстании, а некоторые - знали, но при этом осуждали его.
В частности, в июне были репрессированы члены общества «Саха омук»,
несмотря на то, что его члены не только осуждали восстание, но даже активно боролись против повстанческих отрядов П.Ксенофонтова и М.Артемьева.
Кроме того, постановлением ЦК ВКП(б) "О положении в Якутской организации ВКП(б), опубликованном в августе 1928 г. в газете "Правда" за подписью В.Молотова были сняты с
должностей: председатель ЯЦИК М. К. Аммосов, секретарь Якутского областного комитета И. Н. Барахов и многие другие
партийные и советские работники Якутии
.
Так в 20м веке закончилась вооруженая борьба Якутов за независимость и свободу
