Страшная катастрофа в Чернобыле стала беспрецедентным случаем в исторической хронике атомной энергетики. В первые дни после аварии оценить реальные масштабы происшествия не было возможности, и только спустя некоторое время в радиусе 30 км была создана зона отчуждения Чернобыльской АЭС. Что происходило и до сих пор происходит на закрытой территории? Мир полон разных слухов, часть из которых — плод воспаленной фантазии, а часть — истинная правда. И далеко не всегда самые очевидные и реалистичные вещи оказываются реальностью. Ведь речь идёт о Чернобыле - одной из самых опасных и загадочных территорий Украины.

История строительства ЧАЭС

Участок земли в 4 км от села Копачи и 15 км от города Чернобыль в 1967 году был выбран для строительства новой атомной станции, призванной компенсировать дефицит энергии в Центральном энергетическом районе. Будущая станция получила название Чернобыльской.

Первые 4 энергоблока были построены и запущены в работу уже к 1983 году, в 1981 началось строительство 5 и 6 энергоблоков, длившееся вплоть до печальноизвестного 1986 года. Рядом со станцией за несколько лет возник городок энергетиков — Припять .

Первая авария накрыла ЧАЭС в 1982 году - после планового ремонта произошел взрыв на 1 энергоблоке. Последствия поломки удалось ликвидировать в течение трех месяцев, после чего были введены дополнительные меры безопасности для предупреждения подобных случаев в будущем.

Но, видимо, судьба решила закончить начатое, ЧАЭС не должна была работать. Поэтому в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года на 4 энергоблоке прогремел ещё один взрыв. На этот раз происшествие вылилось в катастрофу мирового масштаба. Никто до сих пор не может точно сказать, что же именно стало причиной взрыва реактора, повлекшего за собой тысячи поломанных судеб, искореженных жизней и преждевременных смертей. Катастрофа, Чернобыль, зона отчуждения - история этого происшествия вызывает споры по сей день, хотя само время аварии установлено с точностью до секунд.

За несколько минут до взрыва 4-го энергоблока

В ночь с 25 на 26 апреля 1986 года было назначено экспериментальное испытание 8 турбогенератора. Эксперимент стартовал в 1:23:10 26 апреля, а уже спустя 30 секунд в результате падения давления прогремел мощный взрыв.

Авария на ЧАЭС

4 энергоблок погряз в огне, пожарным удалось полностью ликвидировать пожар к 5 часам утра. А ещё спустя несколько часов стало известно, насколько мощный произошел выброс радиации в окружающую среду. Спустя пару недель власти приняли решение накрыть разрушенный энергоблок бетонным саркофагом, но было уже поздно. Радиоактивное облако разнеслось на довольно большое расстояние.

Большую беду принесла Чернобыльская катастрофа: зона отчуждения, созданная вскоре после события, запретила свободный доступ к огромной территории, принадлежащей Украине и Белоруссии.

Площадь Чернобыльской зоны отчуждения

В радиусе 30 километров от эпицентра аварии - заброшенность и тишина. Именно эти территории советские власти посчитали опасными для постоянного проживания людей. Все жители зоны отчуждения были эвакуированы в другие населенные пункты. На запретной территории дополнительно были определены ещё несколько зон:

особая зона, которую занимала непосредственно сама АЭС и стройплощадка 5 и 6 энергоблоков;
зона 10 км;
зона 30 км.

Границы зоны отчуждения Чернобыльской АЭС обнесли забором, установив предупреждающие значки о повышенном уровне радиации. Украинские земли, попавшие в запретную территорию — непосредственно Припять, село Северовка Житомирской области, деревни Киевской области Новошепелевичи, Полесское, Вильча, Янов, Копачи.

Cело Копачи расположено на расстоянии 3800 метров от 4 энергоблока. Оно так сильно пострадало от радиоактивных веществ, что властями было принято решение о его физическом уничтожении. Самые массивные сельские постройки были разрушены и захоронены под землёй. Процветающие ранее Копачи были просто напросто стёрты с лица земли. В настоящее время здесь нет даже самосёлов.

Авария также затронула большой участок белорусских земель. Под запрет попала значительная часть Гомельской области, около 90 населенных пунктов попали в радиус зоны отчуждения и были покинуты местными жителями.

Мутанты Чернобыля

Покинутые людьми территории в скором времени облюбовали дикие животные. А люди, в свою очередь, пустились в пространные рассуждения о монстрах, в которых радиация превратила весь животный мир зоны отчуждения. Ходили слухи о мышах с пятью лапами, трёхглазых зайцах, светящихся кабанах и многих других фантастических преображениях. Одни слухи подкреплялись другими, множились, распространялись и обретали новых поклонников. Доходило до того, что некоторые «сказочники» пускали слухи о существовании в закрытой зоне музея животных-мутантов. Конечно, найти этот удивительный музей не удалось никому. Да и с фантастическими животными оказался полный облом.

Животные в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС действительно подвергаются воздействию радиации. Радиоактивные пары оседают на растения, которыми питаются некоторые виды. Зону отчуждения населяют волки, лисы, медведи, дикие кабаны, зайцы, выдры, рыси, олени, барсуки, летучие мыши. Их организмы успешно справляются с загрязнениями и повышенным радиоактивным фоном. Поэтому невольно запретная зона стала чем-то вроде заповедника для многих видов редких животных, обитающих на территории Украины.

И всё же в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС мутанты были. Этот термин можно применить к растениям. Радиация стала своеобразным удобрением для флоры, и в первые годы после аварии размеры растений поражали воображение. Огромными вырастали как дикие, так и хозяйственные культуры. Особо пострадал лес в 2 км от АЭС. Деревья - единственные, кто не смог убежать от радиоактивного взрыва, поэтому они полностью впитали все пары и стали рыжими. Рыжий лес мог бы обернуться ещё более страшной трагедией, если бы загорелся. К счастью, этого не произошло.

Рыжий лес - самый опасный лес на планете, и в то же время, самый стойкий. Радиация как бы законсервировала его, замедлив все естественные процессы. Так, Рыжий лес погружает в какую-то параллельную реальность, где мерилом всего является вечность.

Жители Чернобыльской зоны отчуждения

После аварии на территории зоны отчуждения остались только работники станции и спасатели, ликвидирующие последствия аварии. Всё гражданское население было эвакуировано. Но шли годы, и значительное количество людей вернулось в свои дома в зоне отчуждения, несмотря на запреты законодательства. Этих отчаянных ребят стали называть самосёлами. Ещё в 1986 году количество жителей Чернобыльской зоны отчуждения насчитывало 1200 человек. Что самое интересное, многие из них уже тогда находились в пенсионном возрасте и прожили дольше, чем те, кто покинул радиоактивную зону.

Сейчас количество самосёлов в Украине не превышает 200 человек. Все они рассредоточены по 11 населенным пунктам, находящимся в зоне отчуждения. В Белоруссии оплот жителей Чернобыльской зоны отчуждения - д. Заелица, академгородок в Могилевской области.

В основном, самосёлы — люди преклонного возраста, которые не смогли смириться с потерей дома и всего имущества, нажитого непосильным трудом. Они вернулись в зараженные жилища доживать свой недолгий век. Так как экономика и какая-либо инфраструктура в зоне отчуждения отсутствует, люди, живущие в Чернобыльской зоне отчуждения, занимаются приусадебным хозяйством, собирательством, иногда охотой. В общем, занимались привычным для себя видом деятельности в родных стенах. Так и никакая радиация не страшна. Так и проходит жизнь в Чернобыльской зоне отчуждения.

Чернобыльская зона отчуждения сегодня

ЧАЭС окончательно прекратила работу только в 2000 году. С тех пор в зоне отчуждения стало совсем тихо и мрачно. Заброшенные города деревни вызывают мороз по коже и желание убежать отсюда как можно дальше. Но есть и отважные смельчаки, для которых мертвая зона — обитель увлекательных приключений. Несмотря на все физические и юридические запреты сталкеры-авантюристы постоянно исследуют заброшенные поселения зоны, и находят там немало интересного.

Сегодня даже существует специальное направление в туризме — Припять и окрестности ЧАЭС. Экскурсии в мертвый город вызывают большое любопытство не только у жителей Украины, но и у гостей из зарубежья. Туры в Чернобыль длятся до 5 дней — именно столько официально разрешено пребывать одному человеку на зараженной территории. Но обычно походы ограничиваются одним днем. Группа под предводительством опытных экскурсоводов ходит по специально составленным маршрутом, не причиняющим здоровью вреда.

Когда посетить

	май	июн	июл	авг	сен	окт	ноя	дек	янв	фев	мар	апр
Макс./мин. температура
Вероятность осадков

Виртуальная прогулка по Припяти

А для тех любопытных, кто никак не рискнёт воочию познакомиться с Припятью, существует виртуальная прогулка по Чернобыльской зоне отчуждения - увлекательно и уж точно абсолютно безопасно!

Чернобыльская зона отчуждения: карта со спутника

Для тех, кто всё же не побоится отправиться в путешествие, станет очень полезна подробная карта зоны отчуждения Чернобыльской АЭС. На ней отмечены границы 30-километровой зоны с указанием населенных пунктов, зданий станции и другие местные достопримечательности. С таким путеводителем не страшно заблудиться.

«Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она притаилась на время…
…
Кто сказал, что земля не поет,
Что она замолчала навеки?»
В.С.Высоцкий

Продолжение исследования последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Предыдущие части: , В этот раз в отчет попала деревня Бартоломеевка, находящаяся в крупнейшей в Беларуси закрытой зоне - в Ветковской зоне отчуждения.

Нет деревни Бартоломеевка на современных картах, да и современный навигатор не покажет дорогу как туда добраться. Если ехать по дороге Светиловичи - Ветка, то и здесь деревушка будет прятаться от глаз. Летом остовы домов закрывает пышная зелень, зимой серо-песочные постройки сливаются с высокой порослью молодых деревьев.

Деревня Бартоломеевка, расположенная в Ветковском районе, была выселена только через пять лет после взрыва четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС.
Ветковский район - один из многих районов Гомельщины, пострадавший от последствий аварии на ЧАЭС. Большое количество сёл и деревень оказались в зоне обязательного выселения. Некоторые из них позже восстановились, но большинство так и остались жутким памятником трагедии. По данным департамента по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС Министерства по чрезвычайным ситуациям Республики Беларусь за 2011 год, плотность загрязнения цезием-137 отселённой территории в Ветковском районе составляет от 15 до 70 кюри на квадратный километр.
Территории и окрестности Бартоломеевки являются памятниками археологии: это была стоянка людей в эпоху мезолита, были здесь и поселения в период каменного и бронзового веков. Более современные упоминания деревни встречаются в письменных источниках (Л.А. Виноградов называет бартоломеевскую церковь "варфоломеевской" - одной из форм названия деревни), датированных 1737 годом. После этого велась летопись населения. Численность населения варьировалась, но вплоть до аварии на Чернобыльской АЭС оставалась достаточно крупным сельским пунктом: 1775 год - 392 жителя; 1909 год - 197 дворов, 1350 жителей; 1959 год - 844 жителя; 1992 год - 340 семей (переселены).

1. Карта плотности загрязнения территории Ветковского района цезием-137
по состоянию на 2010 год

2. В нескольких километрах от Бартоломеевки находится деревня Громыки, так же выселенная в 1992 году в результате Чернобыльской катастрофы. Громыки утоплены в лес и соединены с трассой проселочной дорогой, по которой в зимнее время проехать можно только на тракторе или на грузовике типа Урал или Камазе. Река Беседь (приток реки Сож) делит деревню на две части: Старые и Новые Громыки. Деревня известна в первую очередь тем, что здесь родился Андрей Андреевич Громыко - в 1957-1985 годах - Министр иностранных дел СССР, в 1985-1988 годах - Председатель Президиума Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда, доктор экономических наук.

3. Бартоломеевка.

6. Чья-то "чумазая" от радиации малая Родина.

7. Традицонным ремеслом в деревне было токарное производство.

10. "Небо задыхалось от смертельного яда, вырывавшегося из кратера разбуренного реактора. А в Бартоломеевке тем временем прошел проливной дождь. На улицах появились лужи. Вода в лужах выглядела не такой, как обычно – у краев желтоватой." - вспоминает житель бывшей деревни Наталья Николаевна Старинская.

11. На обочине дороги странным образом повел себя парктроник. Он стал писчать.

12. Скорее всего помещение использовалось под склад-холодильник.

15. Штраф за проникновение на зараженную территорию составляет 350 000 белорусских рублей.

17. На многих дорогах, ведущих в чернобыльское никуда, сохранились старые памятники воинам, павшим в годы войны. Во время Великой Отечественной войны в боях за деревню и окрестность 28 сентября 1943 года погибли 50 советских солдат (похоронены в братской могиле в центре деревни), 210 жителей погибли на фронте. Источник фотографии - vetka.by

18. После выселения Бартоломеевки периодически сюда возвращались самосёлы. Жили тут Иван и Елена Музыченко. Последнее упоминание о бабе Лене встречается на сайте газеты Комсомольской Правды.
- Все старые, которые переселились, уже давно на кладбище. А мы живем и больниц не знаем. Тоска по родине съедает быстрей радиации.
- Да и где та радиация, ее ж не видно! А значит, не страшно, - перебивает старушку муж. - Японцы приезжали, мерили фон у колодца. Сказали, больше, чем в Хиросиме после взрыва. А мы оттуда воду пьем - и что?
Живут люди натуральным хозяйством, иногда добираются до автобусной остановки на трассе - ездят в райцентр за хлебом и вином.
- Тут весело: волки, косули, кабаны дикие, - не унывает дед. - В реке рыбы полно, всего хватает!
На аборигенов уже махнули рукой: никто их отсюда не выгоняет. А вот несколько лет назад с одной женщиной милиция, говорят, долго боролась. Вывезли ее из зоны, а она опять вернулась самосёлом в родную деревню. И так несколько раз. Пока не сожгли дом, чтобы некуда уже было возвращаться. Источник фотографии: AP Photo/Sergei Grits.

19. Лес - источник наибольшего радиоактивного загрязнения, так как деревья «поднимают» из земли радиоизотопы, создающие приличный радиационный фон. Из-за этого лесной массив в зоне получил прозвище "звенящего" леса.

Бартоломеевку загубила Чернобыльская трагедия. Деревня эта – один из примеров, сотен таких же деревень, которые вымерли; жители которых вынуждены были оставить привычную жизнь.

Другие репортажи о Чернобыльских местах:
1.
2.
3.
4.

После Чернобыльской аварии прошло тридцать лет, но ее тень по-прежнему нависает над Белоруссией. Она пострадала, как ни одна другая страна: 70% радиоактивных осадков выпали над белорусской территорией, каждый пятый житель вдруг оказался на отравленной земле. Целые деревни зарывали в землю, чтобы не дать людям вернуться туда. Катастрофа уничтожила крестьянскую культуру.

Надо искать яблони. Где яблони — там были дома. Теперь они похоронены под толщей земли, они поросли орешником и недавно высаженными соснами. Единственное, что еще стоит прямо в этой бывшей деревне — покрашенный серебристой краской памятник советскому солдату, несущий караул на въезде, как абсурдный символ того прошлого, что ныне покоится под сухими прошлогодними листьями и молодыми сосенками.

Иногда видны небольшие холмы. Это захороненные остатки домов, или, как их называют в здешних местах, хуторов — белорусских крестьянских изб с просторным крыльцом, разбитыми лестницами и резными оконными рамами.

Контекст

30 лет после чернобыльской аварии: жизнь в зоне отчуждения

Deutsche Welle 24.04.2016

Светлана Алексиевич: где бессильно оружие

«Нихон кэйдзай» 13.04.2016

Кто хуже: люди или Чернобыльская катастрофа?

Project Syndicate 22.12.2015

Пытаюсь представить себе, как все это выглядело прежде. Избы, амбары, скотные дворы. Песчаная деревенская дорога, которая приводит на кладбище в отдалении. Могилы никуда не делись, и жители Старинки по-прежнему собираются на кладбище каждый год в начале мая, чтобы отпраздновать Радуницу, православный праздник, когда люди чествуют умерших близких трапезой у могил. Иногда даже поют и пляшут. Бывают и драки. В этом краю отношение к предкам и их земле прямолинейно и недвусмысленно. Считается, что и у земли, и у деревьев есть душа. Бросить их — все равно что бросить человека. Не говоря о том, чтобы захоронить.

«Хочу рассказать, как прощалась с нашим домом моя бабушка. Она поклонилась сараю. Обошла и поклонилась каждой яблоньке. А дедушка, когда мы уходили, снял шапку…» (Светлана Алексиевич, «Чернобыльская молитва»).

В сотнях белорусских деревень старое крестьянское общество сохранялось вплоть до 1980-х годов, несмотря на насильственную коллективизацию. Многие никогда не покидали родного дома, а среди стариков нередко встречались неграмотные. 26 апреля 1986 года это архаичное общество швырнули в атомную эпоху, когда в 200 километрах отсюда взорвалась Чернобыльская АЭС. Дул северный ветер, и 70% радиоактивных осадков выпали над Белоруссией, страной, в которой живут немногим более десяти миллионов человек. Осадки затронули более двух миллионов жителей, а более 20% территории страны оказались заражены. Никакая страна не пострадала от Чернобыльской аварии так, как Белоруссия.

Мы находимся в захороненной деревне Старинка, оборудование — так называемые дозиметры — показывает 3,2 микрозиверт в час. Для сравнения, в Японии после Фукусимской аварии люди эвакуировались из всех областей, где радиация достигала 3,8 микрозиверт в час. В Швеции нормальным радиационным фоном считаются 0,1-0,3 микрозиверт в час. В Белоруссии обычный уровень — 0,2-0,4 микрозиверт, согласно путеводителю.

Старинка находится в так называемой «зоне», то есть 600-километровой области, попавшей в радиус радиоактивных осадков после Чернобыльской катастрофы. Большая часть зоны находится на территории Белоруссии. Всего захоронены 70 деревень.

Область поделена, в свою очередь, на несколько зон, которые на карте выглядят, как лоскутное одеяло. В той ее части, что закрашена красным, вообще нельзя находиться из-за очень высокого радиационного фона. В средней части фон достаточно высок, чтобы там не рекомендовалось жить, но многие все равно вернулись. Третью зону власти объявили безопасной, несмотря на то, что радиационный фон и там повышен. Считается, что специальные учреждения следят за ситуацией. В четвертой и самой дальней зоне показатели радиоактивности превышены лишь слегка.

«В войну погиб каждый четвертый белорус, сегодня каждый пятый живет на зараженной земле» (Светлана Алексиевич, «Чернобыльская молитва»).

Вскоре после катастрофы тысячи эвакуированных предпочли вернуться в зону. Они просто не могли бросить свои дома и деревни. Среди тех, кто с самого начала отказался уезжать — 63-летняя Нина Перевалова, с которой мы встретились в покинутой деревне Дубна. Как и многие другие пожилые люди, оставшиеся в опустевших деревнях, она считает, что в эвакуации не было необходимости.

«Все, кто уехал из этих краев, умерли. Им пообещали компенсацию, и они уехали с большим шумом. Для них это был способ заработать. Но они не стали счастливее в своих новых домах, теперь большинство умерли. А мы остались, мы все еще живем».

Нина Перевалова бегает от дома к курятнику, свинарнику, овчарне. Она одета в практичные галоши, шерстяную кофту и зеленую рабочую куртку. Юбка в красную клетку, фиолетовый платок на голове. Собственно говоря, у нее нет времени на разговоры, у нее много дел, поэтому она заглядывает в избу и отправляет к нам мужа.

«Коля! Выходи, у нас гости»

Николаю Никитенко 58 лет, он бывший тракторист, а ныне безработный. Иногда подрабатывает на стройке, но по большей части живет тем, что дают сад, скотина и пенсия жены. Но и он не жалеет, что остался, хотя все остальные жители деревни уезжали.

«До аварии здесь жили семей пятьдесят. У нас был магазин, а поблизости располагался колхоз, где работала большая часть жителей. Вон там проходила дорога… А там был соседский сад», — говорит Никитенко, показывая на заросшее поле.

Из пятидесяти хозяйств остались всего три. Четыре-пять строений стоят еще крепко, остальные медленно, но верно приходят в упадок. Серые накренившиеся остовы высятся по обе стороны деревенской дороги, как старики, опирающиеся на палки. Бревна посерели от старости, у многих домов нет крыш. Некоторые уже рухнули и беспомощно лежат на земле, потихоньку превращаясь в кучи досок, пригодных лишь на дрова.

Крыши уцелевших домов покрыты жестью, которая спускается почти до земли. Они выглядят древними, как естественная часть пейзажа. Коричневые или серые, с резными оконными рамами, крашенными в ярко-зеленый или небесно-голубой цвет. Дом Нины Переваловой и Николая Никитенко очень простой и бедный, но идеально ухоженный. В избе, курятнике, овчарне и свинарнике царит порядок, каждая вещь на своем месте.

Слышится пение птиц. Покачиваются крупные зеленые листья орешника. На телефонном столбе пара аистов свила гнездо. Весна, поздняя весна. Вокруг одного из рухнувших домов скачут маленькие серые и белые козлята, они запрыгивают на остатки бревенчатой стены. Нина Перевалова с ними болтает. Она постоянно разговаривает со всеми животными, каждого называет по имени: поросенка зовут Васька, бесстрашную серую курицу — Сивка, а любимого козленка — Горка.

«Вот мой любимец Горка, мой маленький, мой хорошенький», — приговаривает Нина Перевалова и чешет козленка за ухом.

Смотрит на меня.

«Я пью козье молоко, собираю грибы и ягоды в лесу, выращиваю овощи и травы в саду. У нас куры и свиньи. У нас все хорошо. Конечно, ноги болят. Может, и из-за Чернобыля, откуда мне знать? Было лучше, все были счастливее, когда не знали об этой радиации!»

Она приглашает нас на крыльцо и наливает козьего молока в жестяную кружку. Отпиваю глоток, молоко вкусное. Отставляю кружку на стол. В этой деревне оборудование показало нормальный радиационный фон, но я не могу заставить себя допить. Я читала, как местным жителям надоели чужаки с их мерами предосторожности, и мне стыдно перед Ниной Переваловой, но она ничего не говорит. Похоже, она привыкла.

«Когда в последний раз приезжали и измеряли радиацию у нас в организме, норма у меня была превышена. Но у мужа уровень был совершенно обычный. Он пьет горилку (самогон). Говорят, хорошо от облучения».

«Я бы хотела уехать. Но мой муж лесоруб, и он отказывается»

В десятке километров от Дубны находится деревня Сычин. Ее жителей тоже эвакуировали после катастрофы. Через некоторое время люди стали возвращаться, за пару лет деревня снова ожила. Потом опустела во второй раз — люди уезжали из-за безработицы. Сейчас все дома брошены, кроме одного — с кобальтово-синим фасадом и березовыми перилами. Там живет безработный почтальон Наталья Кривошеева, ей 40 лет.

«Мне было десять, когда нас эвакуировали в соседний поселок Максимовский. Но мы там не прижились. Хуже всего были даже не гадкие сырые квартиры, а то, что местные нас избегали. Звали нас „чернобыльцами“ и считали, что мы угрожаем их здоровью. Не хотели с нами разговаривать. У нас в Белоруссии тогда был дефицит продуктов, и они были в ярости от того, что приходилось делить хлеб с пришельцами. Никогда не забуду их презрения», — рассказывает Наталья Кривошеева, смахивая слезу.

Через восемь лет после эвакуации она вышла замуж и вернулась в Сычин. Голый каменный фундамент — вот все, что осталось от дома ее семьи.

«Мы только построили тот дом, он был дорогой. Его попросту украли, разобрали по частям. Так что мы вселились в пустую библиотеку, и я устроилась работать почтальоном в соседнюю деревню. Но сейчас меня сократили, и мы последняя семья в этой деревне. Печально, когда молодому человеку не с кем поговорить! Я бы хотела уехать. Но мой муж лесоруб, и он отказывается», — жалуется Наталья.

Она злится на себя, что они с мужем так долго тянули с отъездом.

«Все остальные возвращенцы уехали из нашей деревни. Сюда больше не ходят автобусы, маршрут совсем перестал окупаться. У нас нет денег на машину, даже на поросенка нет денег, его же надо кормить! Нет электричества и воды, я стираю вручную. Смотрите на мои руки!» — говорит Наталья и вытягивает свои грубые, шелушащиеся рабочие руки.

Но и Наталья не слишком задумывается о радиации. Они с мужем живут огородом и натуральным хозяйством, как почти все в зоне. Рядом с домом дозиметр показывает нормальный фон, но уже через пару километров уровень радиации подскакивает. Районы, где разрешено проживание, вплотную граничат с зараженными землями.

«Нам сказали, что можно пить молоко от наших коров и есть наши овощи. Три года мы так и делали. А потом нам внезапно сообщили, что нельзя ничего есть и пить»

Примерно в 60 километрах лежит маленький населенный пункт с оптимистичным названием Майск — «майская деревня». Дома сильно отличаются от старинных белорусских изб. Белые современные двухэтажные дома выстроились по линейке, вокруг — квадратные, обнесенные заборчиками сады. Майск — одна из деревень, которые были отстроены заново в так называемых безопасных районах. Жители только фыркают, услышав эти слова.

«Видите огонь на другой стороне поля? Там зараженный участок, туда ходить нельзя. Но каждую весну и каждое лето там пожары, и радиация распространяется. Нельзя ходить в лес и собирать грибы и ягоды. Все опасно. Мы окружены радиоактивными землями, мы будто на острове. Что это за жизнь?» — взрывается Ольга, учитель рисования немного за тридцать. Она сгребает листья в саду.

Ее мать смотрит на нас с негодованием.

«Нам приказали не говорить с журналистами! Держать рот на замке. После катастрофы я четыре года работала в колхозе. Сеяла на поле, в пыли, вдыхала все, что поднималось с земли. А потом оказалось, что там один из самых загрязненных районов, и мы переехали сюда. Компенсация? Нет. Мы же теперь живем в безопасном районе!»

Вне себя, Ольга отбрасывает грабли и торопится к картофельным грядкам за домом.

Все жители Майска прибыли из деревни Чудяны, которую советские власти сначала признали безопасной. После первой эвакуации людей отправили по домам, а через четыре года снова эвакуировали в свежеотстроенный городок Майск, который оказался окружен радиоактивными территориями.

«Нам сказали, что можно пить молоко от наших коров и есть наши овощи. Три года мы так и делали. А потом нам внезапно сообщили, что нельзя ничего есть и пить. Многие были возмущены, но что тут сделаешь? А теперь мы живем в на редкость плохо выбранном месте, и что мы можем? Куда нам уезжать? Чернобыль разрушил наши жизни», — констатирует Ольга тем же измученным тоном, какой я слышала у многих здесь.

Люди даже не жалеют о случившемся, просто констатируют факт.

Ольга рассказывает, что у нее не все хорошо со здоровьем, ее мучает боль в суставах. Этот симптом типичен для жителей зоны и соседних областей.

«Но связь с Чернобылем никак не докажешь. Мои дети учатся в местной школе, им там дают йод в таблетках и бесплатные путевки в санаторий два раза в год. Вот наша единственная компенсация за жизнь рядом с чернобыльской зоной», — говорит Ольга.

Она не хочет фотографироваться и не называет своего настоящего имени.

На другой стороне поля высится памятник с небольшой табличкой: «Здесь была деревня Чудяны, в ней жили 137 семей, всего 323 человека. Захоронена в 1999 году».

«Наш институт совершенно не заинтересован в том, чтобы скрывать происхождение рака, наоборот. Нам нужны все возможные ресурсы»

Число случаев рака щитовидной железы в Белоруссии резко увеличилось после Чернобыльской аварии. По мнению Павла Моисеева, директора государственного Института онкологии и радиологии в Минске, цифры говорят сами за себя. В 1990 году рак щитовидной железы встречался в 1,2 случаях на 100 тысяч человек, в 2014 году — в 18,3 случаях. В зоне риска находятся дети, особенно девочки.

«После катастрофы в атмосферу попали большие объемы радиоактивного йода. Он влияет на щитовидную железу. Почему-то эта железа более восприимчива к радиации у девочек и женщин. Мы не нашли этому никаких объяснений. Хорошая новость в том, что рак щитовидной железы поддается лечению, если его вовремя обнаружить», — говорит Павел Моисеев.

Он приглашает нас в белорусский национальный центр исследования рака в Лесном — зеленом пригороде Минска. Там находится крупнейшая в стране онкологическая больница со стационаром на 832 места. Когда мы приезжаем в центр, все койки заняты. В Белоруссии растет распространение не только рака щитовидной железы, но и всех остальных видов онкологических заболеваний. Павел Моисеев говорит, что связь с Чернобылем научно не доказана, за исключением рака щитовидной железы, который считается особым случаем.

Моисеев в курсе, что в вопросе Чернобыля многие белорусы перестали верить властям. Он вскидывает руки.

«Представьте себе, я слышу об этом постоянно. Но я говорю лишь о том, чему мы можем дать научное объяснение! Наш институт совершенно не заинтересован в том, чтобы скрывать происхождение рака, наоборот. Нам нужны все возможные ресурсы. В Белоруссии экономический кризис, но мы только что построили два новых исследовательских центра и возводим клинику. И она будет достроена, хотя у государства сейчас намного меньше средств. Сегодня мы получаем ресурсы по-другому, нежели прежде. Наш научно-исследовательский институт — лучший из того, что есть во всех бывших советских республиках».

При этом Моисеев признает, что еще не известны все болезни, возникающие в результате Чернобыля. Тридцать лет — слишком малый срок для таких металлов, как цезий и стронций.

«Высвободились огромные объемы радиоактивного йода, цезия и стронция. Мы все еще не знаем всех последствий, которые, вероятно, возникнут через 20, 30 или 50 лет. Время покажет»

Юрий Бандажевский посвятил всю свою жизнь исследованию последствий Чернобыля. В 1989 году он основал первый в стране Чернобыльский институт в Гомеле. Гомель — один из крупнейших городов вблизи так называемой зоны заражения. Бандажевский критиковал власти за их легкомысленное отношение к последствиям аварии и в 2001 году попал в тюрьму по обвинению во взяточничестве. Amnesty International сочла обвинение сфабрикованным и назвала Бандажевского узником совести.

Его выпустили через четыре года, после чего Бандажевский получил временное убежище во Франции. Сегодня он ведет исследовательскую работу на Украине. Я беседую с ним по скайпу.

«С 2014 года мы обследуем детей в двух районах под Киевом, где выпадали радиоактивные осадки — в Ивановском и Полесском. Каждый год обследуем четыре тысячи детей в возрасте от 3 до 17 лет. В целом их здоровье плохое, у 80% разного рода проблемы с сердцем. Смертность от сердечных заболеваний и рака очень высока в этих районах, в особенности среди молодых трудоспособных людей», — рассказывает Бандажевский.

Он не хочет комментировать ситуацию в Белоруссии, поскольку больше не может там работать. Зато он подчеркивает, что Евросоюз, который, само собой, финансирует его научный проект, также отнесся к последствиям аварии на Чернобыльской АЭС с легкомыслием. У Украины недостаточно ресурсов для проведения исследований, а Белоруссия — диктатура, в которой ученые, критикующие власти, могут столкнуться с серьезными проблемами.

«Надо выделять средства на исследования в каждом отдельном регионе, а не вываливать все в одной куче. Собственно говоря, в тех районах вообще не должны жить дети. Мы можем только предполагать, каково будет долгосрочное влияние на их здоровье. Необходимо расширить научную работу, а это, в свою очередь, потребует больше ресурсов, чтобы индивидуально обследовать каждого ребенка и понять, какие факторы с чем связаны», — поясняет Юрий Бондажевский.

Как именно соотносятся разные факторы, — над этой темой много размышляли жертвы Чернобыльской катастрофы в последние тридцать лет. Сперва они верили государству, но оказалось, что власти систематически лгут. Потом они начали делать собственные выводы, что приводило к распространению истерических слухов.

Сегодня многие жертвы по-прежнему чувствуют, что их обвели вокруг пальца

Никто еще точно не знает, насколько заражена земля и насколько в действительности ухудшилось здоровье. Есть только подозрения и догадки.

Николаю Расюку было тридцать лет, когда он проехал по дороге, которую сейчас зовут «Дорогой смерти». Эта дорога ведет прочь из образцового советского города Припяти рядом с Чернобыльской АЭС. Он ехал мимо атомной станции в огне, над которой плыло малиновое облако. Люди распахивали окна, выглядывали, восхищались.

«Когда мы подъехали к парому, то увидели множество рыб, которые не могли плыть, и их вынесло на берег. Люди собирали рыбу голыми руками… никто не понимал, насколько это опасно. Мы поехали дальше, на дачу, и тут у меня резко заболела голова. Я вышел из машины, меня стошнило, а когда мы приехали, я выпил литр водки. Так что я жив. Но многие мои родственники и знакомые заболели или умерли», — рассказывает Николай Расюк.

Его жена Валентина Расюк работала на фабрике радиоприемников в Припяти. Сам Николай был электриком. Город Припять построили вплотную к новой с иголочки АЭС, которую возвели в 1977 году и считали самой безопасной в мире. Когда случилась авария, очень немногие понимали, что теперь весь район стал опасным для жизни.

«Я беспокоилась о моих родственниках и друзьях, которые работали на атомной станции, боялась, что их ранило. Но ни на секунду не задумалась о радиации. Только приехав к родственникам в Киев, мы поняли, о чем шла речь. Они сказали, что мы должны принимать йод — прежде мы ничего такого не слышали. Нас даже не предупредили, что нельзя выпускать детей играть на улице!» — говорит Валентина Расюк.

Семья Расюк решила переехать из Украины на прежнюю родину — в Белоруссию.

«Мы приехали в Могилев, и нам там говорили, что нам осталось жить лет пять. Как мы должны были к этому отнестись? В основном, я думала о детях, я так хотела, чтобы они выросли», — рассказывает Валентина.

Дети выжили. Супруги Расюк прожили в Могилеве более двадцати лет. Но родители обоих остались в так называемой «зоне» и быстро умерли.

«В каждую годовщину Чернобыля городские власти говорят памятные речи. Всегда одно и то же — о героях, которые спасли нас от опасности. Никогда не упоминают о множестве людей, которые заболели или чьи жизни были разрушены. Я несколько раз пытался взять слово, раздавал „Чернобыльскую молитву“ Светланы Алексиевич, но они применяли силу против меня и теперь вообще не допускают на памятные мероприятия», — говорит Николай Расюк.

Институт исследования рака в Минске утверждает, что нельзя определить научную связь между аварией на Чернобыльской АЭС и какими-либо формами рака, помимо рака щитовидной железы. Расюк скептически хмыкает.

«У нас, людей из зоны, своя статистика. Каждый год на Радуницу мы едем в наш родной город, чтобы вспомнить предков. Встречаемся, едим и пьем вместе, делимся воспоминаниями. Считаем, сколько нас умерло и сколько осталось. Мы и так видим, что происходит».

В конце нашего интервью Расюк наливает в маленькие хрустальные рюмки белорусский бальзам на травах. Поднимает свою рюмку.

«За нас, кто все еще жив».

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Приближается 30-летие Чернобыльской катастрофы. В эти дни корреспондент Медиа-Полесья побывал в местах, потерпевших от радиации: в дважды отселённой белорусской деревне Гдень, украинских городах Чернобыль и Припять. Читателям нашего портала представляем репортажи из этого путешествия.

Деревня Гдень находится в Брагинском районе на Гомельщине. До Чернобыля от неё около 30 км. Несмотря на близость к ЧАЭС, здесь живут люди, которые не боятся радиации. Гденцев дважды отселяли, но они упорно возвращались на родину. Сейчас в деревне живёт более 90 самосёлов, в том числе около 30 детей.

Детского сада, школы, клуба, почты, столовой, сельсовета давно нет. Детей в садики и в школу отвозят за 20 км в городской посёлок Комарин на специальном автобусе. Рейсовый автобус Комарин - Гдень ходит два раза в неделю.

СПРАВКА “МП”

До Чернобыля в Гдени проживало 600 человек. Деревню пересекала оживленная автомобильная дорога Чернигов - Чернобыль. Тогда Гдень имела детский сад, школу, клуб, несколько магазинов. До аварии на ЧАЭС гденцы за крупными покупками ездили в магазины Чернобыля и Припяти - это было гораздо ближе, чем до райцентра Брагина. Теперь ближайшая дорога в Украину закрыта, там начинается государственная граница а за ней зона отчуждения.

Первое отселение после аварии на ЧАЭС произошло в мае 1986 года. Гденцев отселили в различные деревни Брагинского района. Правда, оказалось, что радиоактивное облако обошло деревню стороной, но окрестности Гдени были загрязнены. К осени гденцы вернулись назад в свои дома. Вскоре здесь построили новый детский сад, столовую, провели водопровод.

В 1991 году Гдень решили отселить повторно, не трогали только стариков. Государство давало на переселение деньги и жильё в разных частях Беларуси. И вновь, через несколько месяцев, многие гденцы вернулись назад.

Сегодня Гдень постепенно умирает. Жилые дома перемежаются с протяжёнными пустырями (на их месте раньше стояли деревенские хаты). Некоторые сохранившиеся дома в ужасном состоянии.

Как живут стойкие гденцы, узнавал корреспондент Медиа-Полесья

Анатол ий Левченко – местный философ, который пишет советы президенту и посадил парк, вспоминает, как их отселяли.

Насильно нас не заставляли переселяться. Но очень сильная была психологическая обработка. Зомбировали, что большая радиация – люди и поехали. Я думаю, что выделяли большие средства для переселения и их нужно было освоить, поэтому людей и тасовали. Я понимаю так: если нельзя жить, то нельзя никому, а не так, что кто-то может остаться.

Вот будешь выступать – тебя посадят, – послышался голос матери Анатолия.

Матери Анатолия Антонине 84 года, женщина почти не видит. Она жила в Гомеле у второго сына, но, как говорит, не смогла там долго выдержать. Высокие дома, чужие люди. Бабушка считает, что радиация есть везде и что зря их отселяли. В Гдени хорошо, есть соседи, соцработники, есть электричество, автолавка. Когда становится скучно, Антонина поёт.

- А я не боюсь, жизнь – это испытание, – отвечает Анатолий и продолжает: - В сентябре мы вернулись всем колхозом. Я не могу жить в другом месте, там люди другие, природа другая, тут могилы предков. Я бы там не смог свой сад посадить. Здесь у нас спокойно, как в скиту монастырском.

- Не скучно? – спрашиваю.

Нет, есть чем заняться. Например, свой телевизор я брату отдал, там хорошего мало показывают. Здесь можно слушать радио белорусское и украинское, книги и журналы читать.

- А не страшно жить в умирающей деревне?

Да нет. Тут есть соседние деревни Савичи, Просмычи, Грушево так там можно фильмы Хичкока снимать. Даже декорации строить не надо.

- Радиация не страшна?

Радиацию я не чувствую, её нельзя увидеть, пощупать, понюхать. А здоровье - это наследственность и образ жизни. И ещё надо хотеть жить – тогда и проживёшь долго. Я живу одним днём, учитываю свои ошибки и надеюсь, что дальше лучше будет. Ни на кого зла не держу, даже на наших правителей.

- А что правители?

Никто нас не слышит. Исполком и депутаты ничего не решают, только отписки дают. Природа сама по себе, люди сами по себе, а власти тоже сами себе. А это очень плохо. Что делать – не знаю, революции и майдана с горящими покрышками нам не надо. Надо не молчать и в Бога верить.

Льгот не осталось никаких. Их и раньше было не так уж много: путёвка в санаторий, дополнительный отпуск, небольшая доплата. Сейчас всё отменили, говорят, что денег нет.

А я не верю, думаю, что деньги есть, просто они нам не достаются, а идут на неосуществимые проекты,- констатирует герой репортажа.

- Говорят, Вы пишете письма президенту Лукашенко?

У меня есть много предложений, и об этом пишу президенту. Мне из Брагинского райисполкома звонили и просили не писать в администрацию президента, мол, всё можно решить на месте, а я им показатели порчу. Но разве могут они решить вопросы о материнском капитале, о запрете абортов и отмене смертной казни, о производстве алкоголя? У меня даже слово брали, что я перестану писать, но тут поднялась тема о повышении пенсионного возраста – отправил свои предложения.

Анатолий считает, что смертную казнь надо отменить не потому, что этого требует ЕС, а потому, что жизнь человеку дарована Богом. Материнский капитал должен быть больше и раньше выдаваться родителям. Пенсионный возраст надо повышать не всем, а тем, кто легко работал. Президенту пенсионный возраст повышать не надо.

- Почему Вы решили посадить парк?

Все люди чем-то занимаются: охотой, рыбалкой. Я выбрал парк – человек должен быть маленьким творцом. Тем более, что у нас ведётся бесконтрольная вырубка леса. А у меня мой один гектар останется. В 1996 году заказал экскаватор и выкопал две сажалки. Посадил более 20 деревьев: кедры, ели, лиственницы, можжевельники. У меня есть растения из киевского ботанического сада, из Бреста, Гомеля, Липецка (Россия).

Наталья Мацапура родилась в Чернобыле, после аварии переехала сначала в Днепропетровск (Украина), а потом в Гдень. Семья Мацапур в день нашего визита перебирала картофель во дворе, им помогали кум и дети.

Я сама из Чернобыля. А отсюда у меня мама. Нас из Чернобыля эвакуировали в Днепропетровск. Но потом я сюда замуж вышла. Муж работает в лесхозе, а я – соцработник, на моём попечении 10 бабушек. Есть автобусы: и рейсовый, и школьный. Автолавка 3 раза в неделю приезжает. Так что жить можно, - говорит собеседница.

- А из животрепещущих проблем что можете назвать?

Нет мобильной связи и скоростного интернета. Обещали, что проведут. Каждый год приезжает начальство и информационные группы, но изменений в этом плане нет, говорят, что нецелесообразно. Сын у меня в 11 классе учится, ему надо работать с интернетом, а у нас только медленный можно подключить.

Белорусские мобильные операторы действительно недоступны в Гдени. Но, говорят, что на местном кладбище можно поймать украинского оператора мобильной связи «Киевстар».

- Как с медициной?

В райпо цены высокие. Больница в Комарине неукомплектована, например, нет гинеколога, окулист из Гомеля приезжает. У сына в школе долго не было учителей физики и английского. Теперь, чтобы наверстать знания, возим сына к репетитору, парню скоро поступать в институт. А так, свет на улице есть, дороги поправили, бесхозные дома закопали.

- Радиации не боитесь?

От радиации никуда не убежишь, она везде. Я тут живу 18 лет, вроде сильно не болеем. Молоко чистое, земля чистая, в рыбе немного есть превышение. Мы садим всё: овёс и пшеницу, картошку, свеклу другие овощи. Это и для семейного бюджета плюс, и земля не должна пустовать.

Семья Натальи держит в хозяйстве корову. Оказалось, что осеменить корову большая проблема. Её или надо везти за 20 км до места, где содержатся бычки, либо везти семенную жидкость в Гдень. А у ветврача нет специального термоса для перевозки семени. Ветеринар нагревает колбу с семенем до определённой температуры, а потом под мышкой везёт колбу к месту осеменения. Семя остывает и становится негодным, поэтому ветврача приходится несколько раз привозить в деревню.

- Каким видите будущее своих детей?

Перспективы нет - сплошная глушь. Если бы была перспектива, то хотелось бы, чтобы дети с нами жили. Но для молодёжи работы нет. А у меня на попечении 10 бабушек, но они не вечные… Где потом работать, неизвестно. А тут ещё этот закон о тунеядстве…

Светлана и Евгений Шпетные

Светлана Шпетная работала в колхозе бригадиром, её муж Евгений отработал 43 года трактористом. Живут они таким своеобразным хутором – ведут совместное хозяйство с семьями дочки и сына. Светлана возилась с богатым уловом рыбы, а муж с сыновьями красил недавно купленный трактор.

- Как тут живёте?

Светлана:

Живём мы тут нормально, никто не помер из молодых. Умирают в основном старики за 90 лет. А вот те, кто уехал, – то их много умерло, их в Гдень хоронить привозят.

Евгений:

С нами дети живут, у них отдельные дома. Внуков много, например, у сына моего пятеро детей, у дочки трое. Хозяйство держим: 9 коров, свиньи, куры. Сыну предлагали в Комарин переехать, жильё там давали, не захотел. Дочка под Минск отселялась, но вернулась.

- Так радиации не боитесь?

Светлана:

Радиация везде - местами есть, местами нет. Я в колхозе бригадиром работала, так меряли радиацию и в земле, и везде. В кормах было превышение. Мой дядька из подмосковья приезжал, брал сухие грибы, ягоды, проверял всё – нормальный уровень.

Евгений:

Кругом этот атом. От радиации никуда не денешься. Здоровье, как у всех: болеем иногда, а отчего эти болячки неизвестно. Может, от радиации, а, может, от работы.

Евгений считает, что строить белорусскую АЭС - правильное решение. Сейчас 21 век. Только станция должна быть самая современная и безопасная и обслуживаться профессионалами, а не разгильдяями.

- Власти помогают?

Светлана:

Помогают, если попросишь. Главное не запрещают брать землю, держать скотину. А денег у государства на всё не хватает, так нужны средства на медицину, на оборону. Я считаю, что надо всех заставлять работать, нет государственной работы – занимайся хозяйством. Тогда и деньги будут.

Светлана знает, что рядом работа есть только в лесхозе и заповеднике, но говорит, что такая ситуация по всей Беларуси – деревни вымирают.

- Не жалеете, что не уехали из Гдени?

Евген ий:

- Нет. Я отсюда родом. Нас первый раз отселили в деревну Ковпень, Лоевский район, так я там за два месяца весь извёлся: не спал, не ел, всё о доме своём думал. Если бы всё разрушили и захоронили, то, может быть, и смирился с переездом. А так мне тут хорошо – бери землю, веди хозяйство. Технику вот купили. Большинство гденцев скучают по родине. У нас одна многодетная семья переехала в Комарин, так жене там нравится, а муж страдает. Хорошо, что он тут лесником работает, каждый день приезджает на хату посмотреть, с матерью поговорить.

Евгений рассказал, как его односельчане во время отселения тайно пробирались на свои огороды. Через милицейские кордоны, лесами шли в деревню. Провели коня и по очереди окучивали картошку. Иногда оставались ночевать. Их ловила милиция, вывозила, а они опять возвращались.

- Ну, а перспективы есть у Гдени?

Евгений:

Наверное,нет. Ферму тут новую строить не будут, земли списанные. Людей мало. Работы нет, только на себя. Внуки, скорее всего, уедут. Со временем, может тут ничего не останется и всё лесом засеют.

Братья Сергей и Андрей. Сергей зашёл в гости по дороге на рыбалку, Андрей хозяйничал в огороде.

Я считаю, что нам мало помогают, – начал жаловаться Андрей. Вот мне дом дали от сельсовета, так не хотят его ремонтировать, а там пол, крыша и стены прогнили. Забор не хотят ставить. Говорят, что я это должен за свои деньги делать. А я считаю, что мне государство должно помогать.

Живу один, радиации не боюсь – она даже силу мужскую укрепляет. Думаю, скоро деревни этой не будет.

Вот такие они, жители деревни Гдень. Одни романтики, другие крепкие хозяева, а третьи ждут помощи от государства. Но все они любят свою малую Родину.

Как я попал в Зону.

Есть такой сайт - chernobylzone.com.ua. Это сайт организации, которая занимается организацией поездок в Чернобыльскую зону отчуждения. Если на сайте зарегистрироваться и оплатить стоимость - то без проблем можно попасть в Чернобыль, Припять, побывать на ЧАЭС и увидеть там много интересного. Школьников не пускают. Меня пустили.

Выезд - из Киева. Между Киевом и началом Зоны фотографировать особо нечего. Поэтому я сфотографировал только автобус на заправке где-то в Киевской области:

КПП Дитятки. Деревья за этой табличкой - уже Зона.

Паспортный контроль, к счастью, прошли все без проблем.

После аварии из Зоны отселили более 900 населенных пунктов. Небольшую часть домов закопали (зря, об этом дальше), а большая так и стоит. Вот, например, один из домов покинутой деревни Черевач (снимал из автобуса на ходу).

ЧЕРНОБЫЛЬ

Чернобыль - очень старый город, ему около 1000 лет.
До аварии он представлял из себя обычный райцентр, такой же, как сотни других на Украине (да и вообще в бывшем СССР).
После аварии жителей отселили, и сейчас там временно проживают только работники зоны. Обычно они приезжают на 4 дня, работают, а на 3 дня уезжают домой. Город режимный, просто так поехать посмотреть не получится. Чернобыль - административный центр Зоны.

Знак на въезде в г. Чернобыль.

Чернобыль - наверное, самый чистый город Украины. Не знаю, кто там убирает - скорее всего, просто не сорят.
Дороги тут тоже одни из лучших в стране. Несмотря на мизерный автомобилепоток, присутствует правильная и полная дорожная разметка. Вот уж чего, а такого даже в Киеве нет.
Сегодня суббота, поэтому людей на улицах почти нет.

Аллея, построенная в 25-летнюю годовщину аварии. На ней представлены таблички с наименованиями всех отселенных городов и деревень.
С одной стороны:

И с другой:

Центральная улица:

Большинство домов в Чернобыле - не жилые:

Встречаются и совсем развалины:

В городе есть почта. Если бы не выходной - можно было бы отправить домой открытку со штампом Чернобыля...

На здании почтамта висит табло, которое по очереди показывает уровни радиации во всех населенных пунктах Зоны. Вот, например, Припять:

Чернобыль - самый советский населенный пункт Украины:

И транспорт тоже советский:

Уже успели построить памятник аварии на Фукусиме:

Физкультурно-оздоровительный комплекс "Дозвілля" ("Отдых"):

Билетные автобусные кассы (не работают):

Автовокзал, кстати, работает. Хотя, конечно, билеты там не продают, но какой-то автобус для работников ходит. В автовокзале даже есть магазин с бухлом.

Еще дома:

Этот вроде бы жилой:

Есть даже церковный музей:

В Чернобыле функционирует храм. Ему лет 300 или около того. Иконам столько же. К сожалению, внутри фотосъемка запрещена.

Памятник пожарным, которые первыми погибли от лучевой болезни при тушении пожара на ЧАЭС. Он находится возле пожарной части:

ВЫСТАВКА РОБОТОТЕХНИКИ

На окраине Чернобыля - выставка техники, принимавшей участие в ликвидации последствий аварии. Самые интересные экспонаты - роботы, которых пытались заставить сбрасывать радиоактивный графит обратно в разрушенный реактор. Роботы заказывались за границей, в т.ч. в Японии и в Германии. Ни один робот не проработал более двух минут - радиация-с. Работал только советский робот, спроектированный на базе советского же лунохода.
На площадке - ТЕ САМЫЕ роботы, которые реально работали на месте взрыва. Не макеты и не "точно такие же". Поэтому радиационный фон возле площадки значительно выше, чем во всем городе.

Японец:

Другие буржуазные роботы:

Наш:

Колеса, между прочим, титановые. Одно где-то потеряли.

ДЕСЯТИКИЛОМЕТРОВАЯ ЗОНА

Десятикилометровая зона начинается на КПП "Лелёв" (укр. "Лелів"). Кстати, названия для КПП взяты не с потолка, а от имен близлежащих сёл. Дитятки - живое село, Лелёв - нет.
Вот КПП:

Заброшенная ферма:

Недостроенная градирня ЧАЭС:

Хранилище отработанного ядерного топлива (ХОЯТ-2)

Когда едешь по зоне - дорога и местность не отличаются от таких же дорог и мест в Киевской области. Такая же трава, деревья... Только через каждые 100-200 метров в траве - вот такие знаки:

Мост над железной дорогой. Он же "Мост смерти" - после аварии уровень радиации на нем достигал 17Р/час.

Пути на станцию Янов:

ЧАЭС

ЧАЭС, по проекту, должна была стать крупнейшей в СССР и в мире атомной станцией. Запроектировано было 12 энергоблоков. Запустить успели только четыре и начали строительство пятого и шестого. После аварии, понятно, строительство было остановлено навсегда.
Сама ЧАЭС работала до 2000 года, после чего ее остановили навсегда. Даже если захотеть, запустить ее сейчас будет уже невозможно.

Вот строящийся пятый энергоблок:

Краны и прочая техника вокруг него стоят с 1986 года.

Вид на ЧАЭС. Возле самой левой трубы - тот самый "саркофаг". Вообще-то правильно он называется "Объект "Укрытие".

Белые краны слева строят новый "саркофаг". Сфотографировать строительство не получилось, ибо нельзя - большой секрет (на то, что в зоне постоянно бывают туристы, в т. ч. иностранные, которые видят все своими глазами, всем, как обычно...)
Вода справа - это пруд-охладитель, откуда бралась вода для охлаждения реакторов.

Чуть дальше - железнодорожный мост, с которого можно покормить знаменитых чернобыльских сомов. Рыбка выросла уже метра в полтора и никак не желает умирать от радиации. Приспособились. Их все любят и кормят. Сомов не удалось уговорить показать личико, поэтому фотография будет вот такая:

Белая фигня, плавающая в воде - буханка хлеба размеров примерно в половину белого "кирпича". Можете оценить размер рыбки. Та, что побольше - сом, та, что поменьше... да-да, йазь!

Вот еще:

Круг на воде - это сом только что хлебушка схавал. Кстати, там уже и целый "кирпич" плавает.

А вот инструкция, как правильно кормить сомов:

Вот сам мост:

Прометей, символ Припяти:

Возле него даже есть фонтаны, которые включают, чтобы периодически понаезжающим сюда президентам было не жарко. Среди нас президентов не было, потому не включили.

Смотровая площадка совсем рядом с объектом "Укрытие". Все фотографируют. Как метко заметил один из организаторов, большинство делает фото "Я на фоне саркофага и вокруг меня рентгены". Я, конечно же, оригинален, потому у меня такой фотографии нет:)

Кстати, насчет рентгенов: уровень радиации на этой площадке - 300 - 400 мкР/час.

ПРИПЯТЬ

Про город Припять в интернете написано много, поэтому повторяться не буду. Лучше просто покажу фотографии. Скажу лишь, что за 26 лет после аварии город очень сильно зарос. Город полностью разграблен быдлом и частично "сталкерами". Быдло воровало для получения денег от продажи ворованного, "сталкеры" разбирали "артефакты" на сувениры.

Стела на въезде в Припять:

Знак на въезде в Припять (снято из автобуса):

Первое заснятое мной Припятское здание:

Знаменитый Ковш. Точнее, это грейфер, но все привыкли, что это ковш. Знаменит уровнем радиации - он "светит" на уровне 3000 мкР/час. Долго стоять рядом не стоит.
Как он там оказался и почему он настолько радиоактивен, никто не знает, но ходят слухи, что он использовался при сбросе "фонящего" графита обратно в реактор. Очень даже может быть...

Разный мусор. Есть куски роботов. Тоже фонит будь здоров...

Это ни разу лес. Это - типичная улица Припяти.

Вон дом торчит:

Пробитая каска:

16-тиэтажка, даже половина стёкол еще целая:

Перекрёсток:

Еще дом:

И еще:

И еще дома:

Старый знак на въезде в Припять. Где именно там въезд, уже понять сложно, но знак еще стоит.

Еще 16-тиэтажка:

И вот тоже интересная:

Центр города

ДК "Энергетик"

Это не заросли, это центральная площадь города, если что.

Отель "Полесье"

За деревьями - дом для тогдашней Припятской "элиты".

Он же с другой стороны:

На первом этаже - магазин, где продавались недоступные стране дефициты. Кое что продавалось только в Припяти.

Белый дом Горисполком:

Дом с гербом:

Да, я знаю, что против солнца снимать - дурной тон.

Дом быта "Юбилейный".

Почтовый ящик в лесу на улице:

Внезапно - дорожный знак:

Советская символика:

ПРИПЯТЬ ИЗНУТРИ

Разграбленные квартиры:

Белые пятна - это побелка с потолка. Дом протекает сверху донизу.

Обои:

Чудом уцелевшая розетка:

Почтовые ящики:

Список жильцов:

БАССЕЙН

На стене - секундомер:

Вышка:

Спортзал:

БОЛЬНИЦА:

Лекарства:

Чей-то кабинет:

Операционная:

Освещение:

Для новорожденных:

Регистратура, наверное... Комбинезоны белые видно? Оставлены малолетними (и/или малоумными) "исследователями зоны". Их в зоне называют "самоходы". Это одаренные личности, которые нелегально пробираются в зону для "исследования".

ДК "Энергетик"

Зал, где проводились дискотеки:

"Диджейский пульт"

Холл отделан мрамором:

Спортзал в ДК:

Сильные, смелые, ловкие:

Вид из окна спортзала:

Кафе "Припять"

Автоматы с газировкой:

Вход сзади:

Вид сзади:

Внутри:

Витражи:

Тоже витражи, только выбиты и лежат на полу:

Речной порт

Вид на реку:

Спуск:

Лилии:

Просто общий вид:

Школа № 1.
Первое рухнувшее в городе здание:

Парк культуры и отдыха

Автодром:

Качели:

Карусель:

Еще один символ современной Припяти - чёртово колесо.

Пульт управления колесом:

Кабинки прекрасно сохранились, даже краска почти вся целая.

Организаторы говорят, что его просто хорошо покрасили в 1986 году. Но на самом деле все знают, что колесо специально подкрашивают пойманные милицией "самоходы". Они же художественно раскладывают противогазы, игрушки, лекарства и прочие мелочи в зданиях. Рабство пожизненное, поэтому никто об это не знает.

Школы

Школа № 2
Фойе:

Противогазы. Детского размера. Серьёзно.

Они хранились в школах на случай атомной войны или аварии на АЭС. Детей учили ими пользоваться. Только когда авария все-таки случилась, про них как-то забыли.

Школьный звонок:

Раздевалка:

Мастерские:

Коридор:

Перечень отличников:

Столовая. Зелень на полу - это не линолеум и не ковер. Это МОХ.

Школа № 3

Холл:

Тоже много противогазов:

Класс:

Книга - источник знаний:

Плакат:

Советская бутылка с широким горлышком. Из школьной столовой, наверное. Сейчас таких не делают...

Еще источники знаний:

Класс:

КОПАЧИ

Одна из деревень, которую расселили после аварии. Все дома разрушили и закопали. Сделано это было совершенно напрасно, т.к. радиация из закопанных обломков никуда не делась - просто ушла в землю. А рядом растут деревья у которых есть корни. А корни впитывают влагу из земли. Вместе с радиацией. На деревьях вырастут листья, тоже с радиацией. Наступит осень - и радиоактивные листья упадут на землю. Такой вот получится круговорот радиации в природе... От деревни осталось два дома, которые разрушать не стали - побоялись, что поднимется радиоактивная пыль. Это административный дом и детский сад. В детском саду удалось побывать:

Шкафчики:

"Сталкеры" развлекаются:

Игрушки и пр.:

Группа, наверное:

Спальня:

Учительская (или как такое место в детсаду называется?):

Правила ГРАММАТИКИ. В детском саду. В деревне. Сейчас это учат в третьем классе.

Вот так и съездили.
На выезде - интересная процедура дозконтроля. Нужно встать в аппарат, чем-то напоминающий флюорограф, только не закрывающийся полностью. Аппарат тебя просканит и выдаст вердикт: "чисто" или "грязно". У меня было чисто.

На выезде из Зоны, когда все уже прошли дозконтроль и залезли в автобус, в переднюю дверь влетел один из организаторов и сообщил, что впереди на трассе сидит лисица. Пол-автобуса схватили фотоаппараты, телевики и стали вылезать, чтобы сфотографировать настоящее чернобыльское животное. Но - увы. Лисицей оказался тощий драный кот, который при виде толпы сразу же куда-то скрылся.

Еще меня в Припяти укусил комар -мутант.

Для школьников и одаренной молодежи, которые осилили столько букв и картинок, сообщаю: слепых собак, плотей, снорков, бюреров, контролеров и прочей нечисти не видели. Отряды Долга и Свободы нас не пасли. Монолит выключили. Увы.

Огромное спасибо МОО "Припять.ком" и лично Александру Сироте и Антону Юхименко за организацию поездки.