Это не обычная “скорая помощь“. Это MERT – медицинская команда быстрого реагирования. Отличить военных парамедиков от солдат крайне сложно – на них та же форма и оружие. Только их задача спасать жизни. С теми кто её отнимает они встречаются уже на борту вертолета.
Говорить внутри вертолета невозможно от грохота двигателей и шума разгоняемого лопастями воздуха. У них есть собственные знаки – если показывают на нашивку британского флага, значит ранен британский солдат, если кладут руки на бедро – значит ранен ребенок, если подносят руку к голове (как бы отдавая честь) – это значит американский солдат. У них нет пациентов с простудой, насморком или гипертонией, их пациенты находятся на грани жизни и смерти.
Вернувшись с задания, MERT (medical emergency response team) передает своих пациентов в руки врачей мобильного госпиталя MASH (Mobile Army Surgical Hospital) с многонациональным контингентом.
Согласно данным министерств обороны США и Великобритании, а также независимого интернет-сайта iCasualties.org , по состоянию на 27 апреля 2012 года потери международной коалиции в ходе операции «Несокрушимая свобода» (главным образом в Афганистане) составляли 2 958 военнослужащих погибшими. Наибольшие потери понесли США (1 943), Великобритания (410), Канада (158), Франция (82).
Большинство военнослужащих НАТО гибнет от самодельных взрывных устройств (англ. Improvised Explosive Device — IED). По данным сайта iCasualties.org, в Афганистане, потери от применения противником минно-взрывных устройств за 2010 год составили 58 % (368 из 630 военнослужащих) общих потерь от враждебных действий противника, за 2011 год - 51 % (252 из 492 военнослужащих).
Точное число убитых и раненых боевиков остаётся неизвестным, хотя, по оценкам западных военных экспертов, только во время боевых действий «Северного альянса» и вооружённых сил США и Великобритании против Исламского движения «Талибан» осенью 2001 года было убито до 5000-6000 боевиков. В марте 2002 года журнал «Зарубежное военное обозрение» утверждал, со слов западных военных экспертов, что из 35-40 тысяч талибов от 5 до 10 тысяч были уничтожены, ранены или взяты в плен «Северным альянсом» и англо-американскими коалиционными войсками в ходе боевых действий осени 2001 года.
Официальных данных относительно потерь гражданского населения в Афганистане нет, а оценки независимых организаций сильно расходятся.
За девять лет войны в Ираке с 2003 по 2012 год силы коалиции потеряли 4804 солдата убитыми в числе которых было 18 украинцев.
Сестра службы MERT Фиона МакГлин из госпиталя Селли Оак, Бирмингем на борту вертолета Chinook CH-47. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Команда MERT несет носилки с раненым британским солдатом с борта вертолета в госпиталь Кэмп Бастион.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Афганский ребенок закрывает уши от шума вертолета. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Группа хирургов готовится к операции, американский солдат с множественными ранениями и оторванной рукой.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Перевозка раненого из автомобиля “скорой помощи“ в госпиталь.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Фиона МакГлинн проверяет свой пистолет.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Разговор на борту CH-47 Chinook между членами команды MERT.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Перевозка раненого из автомобиля «скорой помощи» в госпиталь. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Врачи оказывают помощь девятилетнему раненому афганскому мальчику.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
MERT спасает жизнь боевику Талибана.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Медперсонал несет от вертолета носилки с раненым британским солдатом.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
За ширмой хирурги собирают по частям раненого датского солдата. Фотограф не стал его снимать из уважения. Солдат потерял обе ноги и левую руку.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Раненый британский солдат. До службы в армии активно участвовал на форуме Forex и был неплохим трейдером.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Окровавленные носилки.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Получен новый вызов.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Остановка сердца…Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Медсестра Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Солдат британской армии зажимает кровоточащие раны датского солдата, который при взрыве лишился гениталий.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Американские морпех успокаивает товарища, младшего капрала В.Х.Сальгадо, перенеся его в медицинский вертолет, после того как он получил огнестрельное ранение в ногу в Сангине, провинция Гильменд. (AP Photo/Anja Niedringhaus)
Офицеры национальной афганской полиции и американские морпехи с тяжело раненым афганским полицейским бегут к медицинскому вертолету отряда «Даст Офф» после перестрелки на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлялся, чтобы забрать раненых, а итоге было повреждено лобовое стекло и лопасти.
Младший капрал Блас Тревино из первого батальона кричит из вертолета. Бласа ранили в живот у Сангина. Медикам вертолета понадобилось две попытки, чтобы вытащить его из-под пуль боевиков.
Семилетняя афганская девочка Персия на борту медицинского вертолета на пути в полевой госпиталь у Сангина в провинции Гильменд. Персия получила травму головы, упав с грузовика, и ее отец отнес ее к ближайшей базе американских военных в поисках медицинской помощи.
Провизия для морпехов на парашютах падает с самолета у оперативной базы Эди в провинции Гильменд.
Младший капрал Блас Тревино (слева) держится за живот по пути к медицинскому вертолету. Тревино получил ранение в брюшную полость.
Морпехи несут раненого товарища младшего капрала В.Х.Сальгадо в ожидающий медицинский вертолет после ранения в ногу у Сангина.
Младший капрал Дэвид Ричваслки на борту вертолета после ранения осколком гранаты в голову у Сангина.
Сержант-медик Хосе Ривера помогает двум тяжело раненым афганским полицейским на борту вертолета после обстрела на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлился, чтобы забрать раненых.
Раненый морпех Джошуа Баррон на борту медицинского вертолета недалеко от Сангина.
Медик сержант Хосе Ривера машет карете скорой помощи в лагере «Бастион» после спасения младшего капрала Дэвида Ричваслки с поля боя в Сангине.
Младший капрал Блас Тревино (в центре) садится в медицинский вертолет, получив ранение в живот, во время перестрелки в Сангине.
Раненый младший капрал В.Х.Сальгадо показывает знак Виктори на борту медицинского вертолета после ранения в ногу в Сангине.
Морпехи эвакуируют раненого товарища в вертолет у Сангина, после того как он наступил на самодельное взрывное устройство.
Главный военный специалист Дженни мартинез (слева) разговаривает с раненым младшим капралом Дэвидом Ричваслки на борту вертолета на пути в госпиталь. Дэвид получил ранение в голову.
Младший капрал Блас Тревино не выпускает из рук четки во время перелета в полевой госпиталь после ранения в живот в Сангине. Тревино получил огнестрельное ранение в живот, и экипажу медиков понадобилось два захода, чтобы вытащить его с поля боя под обстрелом.
Специалист-медик Дженни Мартинез (в центре) и сержан-медик Хосе Ривера оказывают помощь двум раненым морпехам на борту вертолета недалеко от Сангина. Справа морпех Вашингтон Брэдли, также получивший легкое ранение.
Пилот вертолета «Черный ястреб» Роберт А. Кэмпбелл успешно приземлился на посту у Сангина, под обстрелом боевиков.
Кинолог с раненой собакой-ищейкой, спасенной вертолетом, у Сангина.
Вертолет с американскими морпехами пытается приземлится во время песчаной бури недалеко от медицинского вертолета у Сангина.
Отверстие от пули рядом с топливным баком в хвосте вертолета «Черный ястреб». после того как вертолет обстреляли во время операции по спасению младшего капрала Бласа Тревино.
Военный врач капитан Джон Вудс, сидя в вертолете, сжимает капельницу. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из солдат прячется от песка, поднявшегося во время взлета медицинского вертолета с ранеными на борту. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Американские солдаты на носилках несут раненого афганца к вертолету, который уже ждет. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Сержант Джонатан Дюральде (справа) и сержант Луис Гамарра держат друг друга за руки и пытаются бороться с болью, которую доставляют им ранения, получения в результате взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Сержант Коул Рис вытирает пот со лба, после того как оказал первую помощь раненому в результате взрыва сержанту Джонатану Дюральде. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
У сержанта Чада Орозко выдалась свободная минутка для отдыха, после того как на вертолете они доставили в госпиталь раненого человека. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из санитаров отмывает пол от крови и медицинских препаратов в операционной. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
После того, как в госпитале была проведена операция одному из серьезно раненых солдат, капитан канадской армии Микила Клепач (слева) и врач войск США офицер Роджер Ноттингем прибирают операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадских войск Дэвид Кокер осматривает тяжело раненого в результате взрыва солдата. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Командир флота США Джозеф Штраус (слева) и майор Энтон Лекап проводят операцию на ноге афганцу, который пострадал в результате автомобильной аварии. Красный Крест призывает вооруженную оппозицию, Афганскую национальную армию, полицию и международные вооруженные силы принять все меры для того, чтобы боевые операции не препятствовали доступу мирных жителей к медицинской помощи. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан военно-морского флота США Энн Лир (слева) помогает сержанту Джеймсу Шилдсу, у которого, после того как он доставил раненого в больницу, появились признаки теплового удара. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Врач госпиталя Дэвид Кобери в перерывах между операциями спит прямо на рабочем месте. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капрал голландской армии Анита Ван Грештейн наблюдает за ходом операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадской армии Микила Клепач стоит рядом с доской, на которой видны имена двух солдат, которые пострадали и были доставлены в госпиталь после взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Офицер Патрик Гилард (слева) и офицер Шарни Андерсон (в центре) выглядывают за дверь приемного покоя, в ожидании новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадской армии Микила Клепач в ожидании прибытия новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из военных врачей стоит в лужи крови, образовавшейся во время операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Командир военно-морского флота США Кевин Бисли торопится с необходимыми медикаментами в операционную, где его бригада проводит операцию. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Лейтенант военно-морского флота США Родолфо Мадрид торопится принять пациента, который был изувечен во время взрыва (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Офицер Корианн Манваринг наблюдает за раненым солдатом, которого только что привезли в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Санитар использует хирургические ножницы для того, чтобы срезать шнурки и снять ботинки с раненого солдата, поступившего в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан Энн Лир (в центре), старшая медсестра госпиталя, поддерживает одного из раненых солдат, только что доставленного в госпиталь. (Photo by Chris Hondros/Getty Images)
Рана афганской войны еще долго не заживет. За 10 лет активной фазы вооруженного конфликта потери со сто-роны СССР составили более 15 тыс. человек. Специалисты говорят, они могли бы оказаться намного больши-ми, если бы не самоотверженность военных медиков. Мы нашли такого человека: Глафира Гордюнина впервые увидела войну своими глазами в 19 лет и за время службы хрупкой девушке удалось спасти десятки раненых бойцов. Впрочем, обо всем по порядку…
Глафира (справа) с коллегой в редкий спокойный момент между операциями.
Лаборант Глафира Гордюнина увидела афганскую войну своими глазами в 19 лет. За время пребывания в этой чужой стране не произвела ни одного выстрела по врагу, но смогла помочь многим. Афганистан отпечатался на ее судьбе солнечным ожогом, но ее так и не сломал.
Внезапный вызов
Родилась в Клецке в дружной простой семье. Она и ее сестра-близнец - старшие из семерых детей. Родители прививали трудолюбие, честность, справедливость, уважение к старшим.
Глафира в детстве часто болела. И ее восхищали люди в белых халатах, не раз возвращавшие ей здоровье. Выросла и сама окончила минское медицинское училище № 1 по специальности «фельдшер-лаборант». В Витебской центральной районной больнице ее после училища встретили радушно. Помогли с общежитием, дали возможность трудиться дополнительно. Глафира думала, пройдет год и она поступит в мединститут, но внезапный вызов в военкомат изменил планы.
- Предложили военную службу по специальности в отдельном медицинском санитарном батальоне 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, - вспоминает Глафира Анатольевна. - В октябре 1980 года меня призвали в добровольном порядке на военную службу. Знала, что дивизия уже находилась в Афганистане. Но часть отдельных подразделений, в том числе и медсанбата, еще была в Витебске. На душе неспокойно. Начали привозить первых погибших и раненых. Через месяц нас, пять девушек, назначили на должности медсестер в подразделения медсанбата дивизии и объявили о командировке в Демократическую Республику Афганистан. Нас убедили, что там мы будем временно. Все успокоится, и возвратимся обратно. Отказаться не смогла, мне было тогда всего 19 лет. Особенно переживала за мать, боялась, что мой патриотический поступок может сократить годы ее жизни. После такого решения в нашей большой семье происходило что-то очень похожее на улей...
Награды хоть и не боевые, но вполне заслуженные.
«Девочки, в операционную!»
И вот 13 ноября 1980 года перед строем медсанбата, сжимая автомат в руках, Глафира приняла военную присягу. Медсанбат, где она служила, размещался в санитарных палатках на кабульском аэродроме. Первые три месяца отсутствовали элементарные бытовые условия. Кроватей не было, спали на брезенте и укрывались им. Понемногу распространялись инфекционные заболевания. Потом появились убитые и раненые. Словом, работы медикам было предостаточно.
У нее сохранились не самые радужные воспоминания о начале военной службы:
- В палатке жить раньше не приходилось, а тут - проблемы с пресной водой, обогревом, с помывкой, плохое продовольственное обеспечение. Мой вес незаметно «таял». Выручали посылки с продуктами, которые присылали родные. Но это все ушло на другой план, когда первый раз увидела раненых солдат и провела на ногах в операционной более четырех часов. У меня все смешалось в голове, как будто очутилась там, среди героев книг о Великой Отечественной войне, о которой много читала. Надо было сохранить свое здоровье, чтобы потом спасти его раненым. На войне человек ко всему быстро привыкает и адаптируется. Личные проблемы уходят на задний план.
Главной задачей было своевременно, в короткие сроки, днем и ночью оказывать помощь раненым, больным и возвращать их в строй. Боевые действия набирали обороты с каждым месяцем. И медики днем и ночью были в операционной.
- Звонок с аэродрома и кричащий голос дежурного или дневального: «Девочки, в операционную!» - стали настолько привычными, как будто тебя приглашают на какое-то зрелище. Нередко возникали сложнейшие ситуации, когда жизнь молодого офицера или солдата решалась за считаные минуты. И надо было вставать, открывать глаза, идти, ползти в операционную. Одна хирургическая бригада за сутки проводила 10-12 сложных операций, не считая мелких. Бывало, к сожалению, умирал тот, кто, казалось бы, должен выжить, и наоборот, чудом выживал обреченный.
Ей приходилось часто сопровождать тяжелораненых и больных в Кабульский госпиталь. На санитарных машинах с вооруженной охраной передвигались по чужой земле. А в госпитале было еще жарче. Раненых туда доставляли вертолетами с мест всех боев, которые вели соединения и части 40-й армии.
А сколько «грузов 200» она видела своими глазами, когда их загружали в «черные тюльпаны» для отправки в Союз! Это было молчаливое последнее прощание с теми, кому ничем уже не поможешь.
Сейчас Глафира ГОРДЮНИНА – старший фельдшер-лаборант высшей категории клинико-гематологической лаборатории.
Путь к миру в душе
Глафира Анатольевна прослужила в Афганистане год. После возвращения долго не могла прийти в себя. Война не отпускала. Снились ребята на больничных койках, глаза, которые так просили милосердия и помощи. Бойцы хотели жить и вернуться домой. Она понимала и осознавала, что война продолжалась, жестоко ломала и крушила судьбы. Эти пережитые дни и ночи, как осколки гранат, болят порой в ее душе. Боль притихшая, но не отступившая. Это просто незаживающая рана…
Немножко успокоившись и отдохнув, начала учиться на дневном подготовительном отделении БГУ, чтобы поступить на химический факультет. Закончить не смогла, привыкла быть с больными людьми. Работала процедурной сестрой в Сновском военном госпитале. В 1986 году ее направили в один из военных госпиталей в Южную группу войск в Венгрию. Там была медсестрой приемного отделения и старшей медсестрой инфекционного отделения. Там встретила свою половину, вышла замуж за лейтенанта Александра Гордюнина. У них уже взрослые дети. А муж стал в итоге полковником, сейчас он в запасе, преподает в Военной академии.
Начальник отдела клинической лабораторной диагностики 432-го ордена Красной Звезды главного военного клинического медицинского центра Вооруженных Сил полковник в отставке Владимир Доронин так рассуждает о старшем фельдшере-лаборанте гематологической лаборатории:
- Глафира Анатольевна очень ответственный и квалифицированный специалист. Замечательная женщина. Очень добрая, неравнодушная. Никогда не пройдет мимо чужой беды, всегда протянет руку помощи, посодействует словом и делом. Встречаешь ее в любой ситуации всегда неизменно доброжелательную и приветливую. Видишь улыбку на ее мужественном и одухотворенном лице - и становится легко на душе, что есть всем яркий пример, как надо жить и относиться к людям.
Леонид ПРИЩЕПА, полковник в отставке, член Белорусского союза журналистов
Эльмира Аксариева вернулась из Кабула в декабре 1988 года.
15 февраля – официальная дата вывода советского контингента из Афганистана. Несколько сотен казахстанцев пропали или погибли с 1979 по 1989 год в этой стране. Их – простых мальчишек, навсегда оставшихся в горах Афгана –называют "героями чужой войны".
Об этом вспоминают редко, но кроме военных-мужчин там были и женщины. Маленькие русские (тогда всех выходцев из Советского Союза называли русскими – Прим. автора) девчонки с испуганными глазами, которым приходилось вытаскивать бойцов буквально с того света.
О том, как променять мирный Ташкент на разодранный войной Кабул, вернуться обратно и не забыть себя на Афганской войне, корреспонденту рассказала медсестра Эльмира Аксариева.
"Мне было 28 лет. Я хотела поработать за границей. В то время я была сотрудницей КГБ в Ташкенте. Вызвали в военкомат меня только в июле 1987 года, оттуда распределили в центральный госпиталь Кабула – медсестрой. Так и проработала полтора года до первого вывода войск в декабре 88-го…", – вспоминает Эльмира.
Только в самолете из Ташкента в Кабул к девушке наконец пришло осознание того, что она летит на войну.
"Попала на пересылку со всеми. Мы вылетели ночью. Летели 45 минут на военном самолете и были в Кабуле уже под утро. Из-за переживаний я сразу уснула. На следующий день в 10:00 нас построили и распределили, кто куда. Мы были женщинами и мужчинами разных профессий, гражданские. Привезли в госпиталь и распределили по модулям, сейчас это называют казармами. Там и жили", – говорит женщина.
Работа в афганской терапии явно отличалась от ташкентской. Людей сюда привозили в самом разном состоянии. Иногда и по частям…
"Больных много – самых разных. Привозили в тяжелом состоянии… Много анализов, консультаций по всему госпиталю. Работали сутками, по двое на ногах. Спать ночью было нельзя. Госпиталь в войсковой части был закрытым. Выезжать было нельзя: охраняемая зона", – говорит Эльмира.
На нервах были все.
Госпиталь находился недалеко от домов, где как-то пытались выживать афганцы: люди, обозленные на войну, разруху и чужаков, почти десять лет живших в их городе.
"Я как раз задержалась в отделении: засиделась с землячкой. Вышла на улицу после дежурства. Что-то взорвалось. Сильно. Машину возле стен госпиталя начинили взрывчаткой со стороны нашей лаборатории. Никто не пострадал, но оглушило караульного. Испуг был, шок был у людей. Мы успокаивали больных. Все начали бежать… Было страшно! Это центральный госпиталь, душманы сильно к нему не подходили, но такими способами пугали советских граждан", –рассказывает женщина.
В одиночку выходить на улицы Кабула врачи и медсестры не решались. А соблазн был: уж слишком много иностранного товара лежало на прилавках для неискушенного советского взгляда.
"Мы выезжали с разрешения начальства. Обычно с сопровождением. А так страшно было ходить. Такие случаи рассказывали, что могут и зарезать, и еще что похуже сделать. Когда я в первый раз вышла в город, запомнилось, что он делился на бедные, средние и более богатые районы. Страшно было выходить одной, хотя не могу сказать, что Кабул был разрушен. Он был бедный. Не сравнить с нашими городами: я сравнивала его с Ташкентом – небо и земля. Но там были иностранные товары, и на рынке можно было найти все", – вспоминает Эльмира.
Жители Кабула смотрели на приезжих с опаской, но постепенно к приезжим врачам они стали привыкать.
"Шурави. Они называли нас "шурави" – русские. Простой народ, живший рядом, ничего плохого нам не делал. Агрессии не было. Они просто смотрели на нас с интересом. Маленькие дети уже знали русский язык, потому что наши военные находились там не первый год. Подходили, могли заговорить. Но я местный язык не выучила", – рассказывает женщина.
Летом в Кабуле жарко, и Эльмира с непониманием и сожалением смотрела на укрытых с ног до головы афганских женщин.
Пока не встретилась с ними на волейбольной площадке.
"Я волейболистка, и нас собралась целая команда, потому что мы должны были соревноваться с командой афганок. Я была капитаном команды. Они приходили к нам на территорию госпиталя, у нас был площадка, и там мы вместе играли. Меня удивило, что у них вообще есть волейболистки. В городе женщины ходят в основном закрытые. Редко когда увидишь непокрытую девушку. Даже молодые девочки закрыты черным платком, а на глазах – сеточка. Лица почти не видно. А на волейбол они пришли как обычные девчонки: в спортивной форме и шортиках, с непокрытыми волосами", – с улыбкой вспоминает Эльмира.
Кстати, там же, на работе в военном госпитале она встретила будущего мужа – военного, попавшего на операционный стол в хирургию.
Они поженились.
"После выздоровления он вернулся в часть. Когда мы выезжали домой, во время первого вывода войск, 22 декабря – такой зимы, говорили афганцы, не было. Холодно. Но я бы так не сказала: зима в те дни стояла как в Алма-Ате. Шел снег, это был 1988 год", – говорит Эльмира Аксариева.
Они приехали в Ташкент, а оттуда уехали в Казахстан.
Потом с ее мужем начало происходить то, что сейчас принято называть модным словом "посттравматический синдром", или "ПТСР".
Он не полностью "вернулся" из Афгана.
"Его контузило. Человек становится нервный, дерганный. Но не такой, как остальные, о ком рассказывали. Но по нему было видно, что он пережил", – поделилась женщина.
А потом началась водка.
"Да. Была водка. Не у меня – я вообще не пила. Я сейчас в разводе с ним больше 15 лет, и все "благодаря" этой водке. Он много пил. Не сильно, но пил. Часто. Человек меняется абсолютно, теряет здравое мышление", – с горечью сказала женщина.
Сейчас у нее две взрослые дочери и внуки. Никто из их семьи не пошел в медицину.
Эльмира боится даже думать о том, что однажды ее дети окажутся в зоне вооруженного конфликта.
"Страшно об этом подумать, честно говоря. Когда я уезжала, оформляла документы, я ничего своим родителям не говорила и поставила их перед фактом, когда мне уже пришел вызов из военкомата. Семь месяцев они ничего не знали. Папа взял мне, маме и братишке путевку на Иссык-Куль. Я должна была уехать с ними. И в этот момент мне пришел вызов. Пришлось сдать путевку и рассказать все маме. 17 июля я отправила маму на Иссык-Куль, а сама уехала 23 числа. Помню, как в первый раз приехала в отпуск и увидела маму абсолютно седой. Я никому этого не желаю... ", – сказала со слезами в голосе женщина.
Советским военным врачам и медицинским сестрам в афганистане посвящается! - страница №1/1
СОВЕТСКИМ ВОЕННЫМ ВРАЧАМ И МЕДИЦИНСКИМ СЕСТРАМ В АФГАНИСТАНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ!
Военная медицина зародилась в те далекие времена, когда человечество начало решать спорные вопросы вооруженным путем. Ведя бесчисленные войны каждое из воюющих государств, понимало, что людские ресурсы не безграничны, и воин из покоренных народов не является надежным солдатом, гораздо важнее излечить раненых, имеющих травмы воинов своей армии и поставить их в строй. Поэтому военные врачи, и медицинские работники стали частью регулярных армий, они сопровождали воюющие армии. И после сражений, именно на те далекие от современных медицинских пунктов, сносились раненые солдаты и офицеры и тогдашние врачи оказывали медицинскую помощь, облегчали муки умирающих от травм воинов. Профессия военного врача и медицинского работника ценилась всегда. Во времена средневековья пираты, захватив корабль и построив его команду говорили: «врач и плотник два шага вперед, а остальные за борт».
Воюющие государства договаривались, врачей и санитаров, оказывающих помощь раненым, не обстреливать и не убивать, они и нужны любой воюющей стороне.
Святой обязанностью врач было лечить с одинаковым усердием, как победителей, так и побежденных. И клятва Гиппократа, пожалуй единственная и надежная во всем мире клятва, несущая в себе высокую заботу о человеческой жизни. Советская военная медицина, являлась продолжением славных традиций, опыта, знаний русской военной медицины, возникшей на рубеже 17-18 веков, большое влияние на развитие русской военной медицины оказали научные и практическая деятельность крупного русского ученого Н.И. Пирогова, основоположника военно-полевой хирургии. С развитием средств вооруженной борьбы, стало необходимым совершенствовать всю систему военной медицины.
Особенно остро стал вопрос в 20 столетии, в котором человечество перенесло две мировые войны, а наша страна гражданскую и Великую Отечественную войны.
Во время Великой Отечественной войны советские военный медики своим талантом, знаниями и организованностью, вернули в строй вооруженных сил СССР 72% раненых, 90% больных солдат и офицеров. В вооруженных силах СССР была построена структура медицинского обеспечения как в мирное так и военное время. Располагала современной материально-технической базой, сетью научно-исследовательских, клинических, специальных учреждений, учебных заведений, квалифицированными кадрами специалистов. Афганистан исторически относился к тем регионам мира, где были распространены такие заболевания: тиф, дизентерия, болезнь Боткина, холера, чума. Именно с обеспечением военной гигиены, санитарии пришлось столкнуться нашим военным медикам в первую очередь.
Предотвращению массовых заболеваний советских солдат и офицеров 40 - общевойсковой армии способствовала своевременно проведенная медицинская разведка. Наши военные врачи, медицинские работники были готовы к санитарно-эпидемиологическому и санитарно-гигиеничес¬кому обеспечению войск, так как в первую очередь вводилась части и соединения граничащих с Афганистаном туркестанского и Средне¬азиатского военных округов.
Медицинские пункты частей, военных госпиталей были укомплектованы офицерами закончившими военно-медицинские учебные заведения, врачами окончившими гражданские медицинские вузы, проходившими двух годичную военную службу.
Специалист, окончивший Советское военно-медицинское учебное заведение, помимо специальных медицинских знаний, опыта лечения тех или иных заболеваний обладал высоким знанием тактики действий войск, умением организовать как оказание помощи во время ведения боевых действий, так и своевременную эвакуацию раненых, а при необходимости и оборону медицинского пункта, в случае угрозы прорыва к нему душманов.
Уходящий в горы батальон, всегда сопровождал военный врач, он ничем внешне не выделялся от других солдат и офицеров, такая же форма и оружие.
Он значительно меньше нес боеприпасов, зато в его ранце, вещевом мешке было все самое необходимое для оказания помощи раненым и пострадавшим.
Он одинаково переносил все тяготы рейда, грязь, бездорожье, холод, отсутствие воды, он наравне со всеми мог быть убит или ранен.
И те награды, которые они имеют, заработаны тяжелым трудом, потом и подчас их личной кровью.
Остающиеся в лагере медицинские работники были в постоянном напряжении и готовности к проведению операций в случае доставки раненых.
Медицинские пункты были оборудованы громкоговорящей связью. Для того что бы объявить всему лагерю, раненые, нужна кровью. И никого уговаривать не надо было, к медпункту бежали солдаты сдать свою кровь раненым товарищам. В горы уходили без документов, а группа крови каждого были записаны в них, поэтому наколки с обозначением группы крови, это было не подражанием войскам «СС» гитлеровской Германии, а суровая необходимость на войне.
Наколки с обозначением группы крови делали сами на руках или на груди, и поэтому медицинский работник мог уже из летящего вертолета сообщить какие группы крови необходимы.
Так что Афганское братство выстрадано той кровью, которой делились со своими товарищами, и эта кровь не делилась по национальному признаку, ее одинаково сда¬вали русские, и украинцы, казахи и таджики, армяне и азербайджанцы, татары и грузины и многие другие.
Солдатская кровь - была интернациональна.
Оказание медицинской помощи раненым существенно отличается от оказания помощи больному в мирных условиях, прибывает человек в грязном, про¬питанном потом и кровью обмундировании и белье.
Осколок или пуля помимо травмы и боли, в организм человека уже внесли заразу, которая в условиях жаркого климата, начала свое разрушающее действие.
И плохо когда между ранением и доставкой в медпункт прошло несколько часов или сутки.
Военные врачи сортировали раненых на тех, кто нуждается в первую очередь в операции и на тех кому можно пока обработать рану.
Хирургическая операция в полевых условиях требует знания, умения и выносливости.
Именно выносливости. Так как хирургические были оборудованы в таких же прорезиненных, прокаленных солнцем палатках. Военные медики, работая по несколь¬ко часов в душной, пропитанной запахом крови и медикаментами атмосфере палаток, под час теряли сознание, их выносили укладывали на земляные брустверы окружавшие палатки, и даже находясь без сознания они держали руки в перчатках на весу, к операционному столу становился уже немного отдохнувшей.
Медицинские сестры, эти хрупкие женщины своими руками вынуждены были переворачивать и переносить раненых, часами во время операций стояли рядом с врачами. Они терпеливо переносили грубый мат оперируемых, оказываемым помощь, также терпеливо переносили вею грязь и вонь войны, тот скромный быт походной жизни, отсутствие того что было доступно другой женщине в Союзе.
Повернется ли сейчас у кого-то язык сказать о них, что-то грязное.
Мы все были молоды, и афганская война не могла лишить нас житейских радостей присущих молодости.
Когда кто-нибудь подсчитает, сколько семей было создано медицинскими работниками в Афганистане, в госпиталях, сколько медсестер связало свою судьбу с теми, кого оперировали и лечили.
Наши советские военные медики лечили и простых афганцев, проводили медицинские обследования, оперировали их детей, оказывали помощь пострадавшим в результате боевых действий в населенных пунктах.
Конечно, на первый взгляд было смешно смотреть, когда афганский Ромео привозил свою афганскую Джульетту в парандже на медосмотр, и, волнуясь за свою дорогую половину, пытается с нею войти в палатку, но не взирая на строгие мусульманские традиции, получал от родимой, как и принято у нас на Украине, нежно коленом под зад, или тычок в шею.
Сидел как верный пес в пыли у палатки ждал, что же ей ответит советский врач, и какую помощь оказал.
Наши советские военные медицинские работники оставили о себе самую хорошую память у простых граждан Афганистана.
Во время ведения боевых действий в плен попадали и медицинские работники душманов, те которые оказывали помощь и лечили душманов, это в основном были пакистанцы.
В соответствии с традициями войны их отпускали, наши врачи могли на коротке переговорить с ними.
Не взирая на то, что душманский врач лечил наших противников, таково его призвание, его долг оказывать помощь всем, независимо от того за какие идеи или цели воюет солдат.
В годы Великой Отечественной войны наши санитары гибли, прикрывая собой раненых, которых эвакуировали с поля боя.
Примерно так было и в Афганистане, во время крупной операции наших войск, медицинский пункт, на который сносились раненые, стал вроде бы лакомым кусочком для душманов, не получилось.
Военный врач организовал оборону, за что и был награжден боевой наградой.
Они живут скромно, как и положено медицинским работникам, терпеливо переносят невзгоды жизни, растят и учат детей, лечат больных, переносят молчаливо наносимые ими обиды, в условиях сложившийся в последние годы нищеты здравоохранения, пытаются накормить и обогреть своих пациентов.
Их забыли всевозможные территориальные громады, им забыли, особенно в селах, выделить клочок земли, что бы они могли своим детям построить дом. И это сделали те, кто должен быть по гроб жизни благодарен медицинскому работнику, проследившему его путь от зародыша до появления на свет Божий будущего деляги.
Они на праздники не одевают наград потому, что скромные и может быть за чаркой в кругу родных и близких вспомнят, что дважды запускали сердце раненому солдату, но смерть оказалась сильнее, и до конца жизни он чувствует как бы свою вину за это.
Ведь мало кто видел, что после почти суток борьбы за солдатскую жизнь, они в изнеможении буквально вповалку лежали в палатке.
Мало кто видел прапорщика, у которого автоматной очередью кости черепа перемешались с мозгом, ранение смертельное, но врачи делали все возможное, долг обязывает.
О том, что страна ведет войну, может быть, первыми узнали врачи и медсестры 340-го окружного военного госпиталя в Ташкенте. Именно их подняли по тревоге, когда из Кабула пришел Ил-76, транспортник, и по госпиталю стали разносить раненых в чужой армейской форме с азиатской внешностью. И лишь по мату, который раздался от случайного удара носилок об стенку, поняли – наши. Это были раненые солдаты-офицеры, так называемого мусульманского батальона, штурмовавшего дворец Амина. Кто бывал в госпитале в те годы видели эти человеческие обрубки обожженных и подорванных, кто в каких войсках служил, можно было опознать лишь по армейским головным уборам. Однорукий катил коляску с безногим, двое калек помогают друг другу выйти на улицу, что бы подышать свежим воздухом, другого безногого, безрукого, слепого, человеческий обрубок, родители забирают домой, врачи сделали все, что могли, что бы хоть немного пожил. Транспортники приходили ночью, что бы не смущать общественность видом того, что может оставить война от здорового нормального человека. И лишь по шуму лифтов, топоту медперсонала можно было догадаться, что из кабульского госпиталя прибыла очередная партия раненых. Памятник должны поставить девчатам-медсестрам госпиталей, которые насмотрелись в те годы такого, что не всякий здоровый мужик выдержит. Это они, ухаживая за ранеными и калеками, насмотревшись на чужие боль и страдания, шли учиться в медицинские институты, каждодневный вид этого пушечного мяса не оттолкнул у них желания стать медиком. Выходили замуж за своих бывших пациентов и разъезжались с ними к новым местам службы. У нас в городе проживает семья Хицковых Александра и Галины. Она служила медсестрой в Шинданте, он ходил с колонами по сопровождению грузов 40-й армии. Там и познакомились. Среди нас живет семья Вдовиченко Василия и Анны. Всегда вместе – где муж, там и супруга. Более десяти гарнизонов поменяли. Он награжден и она награждена.
Боевая медсестра
Кто бы мог подумать об этой скромной, не стремящейся быть на виду женщине - Алле Ивановне Буравлевой, что в своей жизни она совершила подвиг? Медсестра военного санатория, ныне - детского дома-инвалидов... Но 30 с лишним лет мирного стажа не идет ни в какое сравнение с боевым. Два года и четыре месяца в Афганистане - это целая жизнь.
Они были первыми
То, что когда-нибудь станет героической женщиной, Алле и в голову не приходило. Работала. Одна растила дочь. Денег катастрофически не хватало, и решила она, как делали тогда многие, съездить за границу: написала заявление в военкомат.
Слышала, что контрактникам создают хорошие условия. Когда ей в январе 1980-го предложили Афганистан, не испугалась, хоть знала, что там - война. То ли в шутку, то ли, заманивая, всерьез, ей и повару Шуре Семеновой из Саперного (из района отобрали только двоих, подходивших по всем статьям) сказали, что едут они в Афган по линии международного Красного Креста и жить будут в люксе, по два человека в номере...
Формировался Ленинградский центральный военный госпиталь № 650, в состав которого набирали медиков и обслуживающий персонал со всего Ленинградского военного округа.
Алла отправила четырехлетнюю дочь к бабушке в Рязань, а сама вместе с другими, такими же отчаянными девчонками и парнями, отправилась в тридцатиградусный мороз на перевалочную базу Углово, что под Ленинградом. Двухъярусные койки в казармах: холод, неуют. Им сказали: ничего особого с собой не брать, и настрадались они первое время, как, впрочем, и потом, очень сильно. После их посадили в вагоны и повезли в Термез.
Ночью едем - днем стоим, - вспоминает Алла Ивановна. - Мороз, ветер. Две недели ехали параллельно с эшелоном, в котором были танки и пушки - как в войну. Хотел ли кто-то обратно домой? Конечно. Но мы были военнообязанными, знали: если посылают, значит, надо! Хотя узнали потом, что оформили нас вольнонаемными, без предоставления каких-либо льгот...
Два месяца отстояли в Термезе. Палатки на двадцать человек, все те же двухъярусные койки, «голые» одеяла и матрацы. По одной наволочке девчатам выдали лишь к 8 марта...
25 марта на огромном самолете АН-22 вместе с машинами отправили в Афганистан и высадили в Кабуле, где на окраине шло строительство госпиталя. Сразу включились в работу: шли боевые действия, врачи и медсестры оказывали помощь раненым. Наиболее тяжелых отправляли в Союз, а «легких» и нетранспортабельных как могли, лечили на месте.
Мороз в тот год в Афгане был не меньше, чем в России, шел снег, дул сильный ветер. От холода спасали печки-буржуйки, а чтобы не сгореть ночью, дежурили по два человека. Летом стояла 60-градусная жара и остро не хватало кислорода: 2 тысячи метров над уровнем моря - не шутка.
Как голодали первое время! Воды в их стороне не было вовсе, и ребята с риском для жизни ездили на источник в другой конец Кабула. Сколько раз возвращались ни с чем... Обстреливали постоянно. Оружия у них не было - взвод охраны, и все. Риск быть вырезанными прямо в палатке - огромный.
Страшно ли было? Очень. Хирургия и инфекционное отделение - переполнены. Вместо 40 человек в палатке раненых было по нескольку тысяч. Кровь, гной, ожоги, гепатит, лихорадка, брюшной тиф... А каких истощенных, обезвоженных бойцов привозили с гор! Одни скелеты... Раненые нередко умирали. Госпиталь обстреливали, закидывали гранатами...
Но самым жутким было другое. Рядом находился медсанбат, куда привозили трупы погибших в бою ребят. Вечером - штабеля оцинкованных гробов, а утром - ни одного... И так - каждый день.
Тяжело было сознавать, что на Родине - мир, а здесь - такое месиво. Но им говорили: Родина не забудет, вас ждут заслуженные награды.
Друг за друга - стеной
Как ни странно, но горе сближает больше, чем радость.
Ребята там были хорошие, друг за друга стояли стеной, - на глазах Аллы Ивановны - слезы. - Каждый на виду: сразу понимаешь, кто из них друг, а кто - враг. И трусливые были, и те, кто последнее у товарища воровал и продавал на рынке. Но таких попадалось немного.
Через восемь месяцев всех переселили в бывшие английские конюшни - по 60 человек в казарму: один - со смены, другой - на смену, третий отдыхает... Стали выдавать теплую одежду, полегче стало с провиантом, хотя полноценной пищу назвать было трудно...
Алла сначала работала терапевтической, затем инфекционной сестрой. Все девчонки переболели - кто «брюшняком», кто гепатитом, а кто тем и другим. Донорами были все, беря для раненых кровь друг у друга. Только и слышалось: «Вторая, третья группа - на выход!»
Дел было много, спать удавалось два-три часа в сутки, а позже Аллу перевели в диетсестры. Сопротивлялась:
Как работать? Я же не знаю ничего!
Научим, поможем! - подбадривала Шура Семенова. И получилось.
Алла Ивановна вспоминает такой случай:
Одного настолько истощенного с гор привезли - кости, обтянутые кожей. Пошли струпья по всему телу. Живой, а не понимает ничего. У нас - плесневелые консервы в банках, старая тушенка... Как его поднять? Забрали мы его к себе, отмочили струпья, капельницы ставили без конца. На свои деньги на рынке продукты покупали. На поправку пошел, сказал: »Курочки бы поел». Где ее взять? Пока через штаб округа доставали, он уже расхотел. А как встал на ноги, все спрашивал: «Чем помочь?» Стала я потом за диетпитание как следует бороться, добилась для нуждающихся особого рациона...
«Афганистан болит в моей душе...»
Как бы ни было трудно, уезжать из Афганистана не хотела, да и командир не отпускал. Но дочери надо было идти в школу, и Алла вернулась на Родину.
Года три вскакивала по ночам, от малейшего шума, не было покоя днем. Все это сказывалось на здоровье, болело сердце. Даром ничего не прошло: уже 18 лет Алла Ивановна живет с кардиостимулятором...
Постепенно все налаживалось, дочь росла и радовала маму успехами в школе. А в 1989 году судьба свела Аллу с человеком, с которым они связаны все тем же Афганистаном. В прошлом военный танкист, а ныне рабочий ДОЗа Николай Буравлев тоже служил в Термезе и не раз бывал в командировках в афганских горах. Он стал ее мужем и верным, понимающим другом. Лучшая подруга Аллы Ивановны Людмила Клименко тоже служила в Афганистане...
Выросла, выучилась, стала учителем, затем вышла замуж, родив двоих детей, дочь Марина. Казалось бы - живи и радуйся, расти внуков. Но радость не может быть безмятежной после того, что довелось испытать. Афганистан болит в душе. Перед глазами те, с кем довелось служить и кого спасла от смерти. Как бы ни было трудно, считает - жили интересно.
Хоть нас не поощрили ничем, остались добрыми людьми. Раз в пять лет встречаемся всем госпиталем - роднее родных. Только половины нет уже в живых...
Немного подумав, Алла Ивановна произносит:
Говорят, та война неправедной была. А не войди в Афганистан мы, вошла бы Америка, что и происходит сейчас... Сколько вбухано в эту страну денег, сколько всего понастроено там! Что бы ни было, а мы благородную миссию выполняли: лечили раненых. Чтобы понять все это, надо самим в горячей точке побывать, испытать все на собственной шкуре...
Поступила бы она по-другому сейчас? Отвечает:
Однажды ребят контуженных в госпиталь привезли из боя - в одних трусах. Они переживали: «Как там наши?» Обратно рвались, но врачи не пускали. «Все равно сбежим!» - говорили. Сели однажды в машину: как были в трусах, так и уехали на передовую... Разве забудешь это? Если надо и позволило бы здоровье - поехала бы опять. Отец был военным, мама в 18 лет в партизаны пошла, а я разве могу иначе?
Афганистан - это не только горе и боль, это огромная школа жизни не для одного поколения наших людей. Как сказал поэт?
«Лишь тот достоин
чести и свободы,
Кто каждый день идет
за них на бой».
Этот бой не обязательно должен быть кровавым. В такой мирной профессии, как медицинская сестра, есть место подвигу.
Слабый пол, представительницы прекрасного пола - так обычно говорят о женщинах. Наш рассказ тоже о прекрасной женщине, но отнюдь не слабой, а мужественной и сильной, о женщине, которой в день 8 Марта мужчины дарят красивые цветы, будто знают, что там, в Афганистане, на выжженной земле, цветов не было…
…И Бог был ранен под Шиндандом
В одной из долин, образовавшейся в южной гряде Гиндукуша (это на западе Афганистана), расположилась Шиндандская долина - "Мёртвая долина", потому что безводная. Здесь воевали наши ребята, и здесь же был расположен один из самых крупных госпиталей Афганской войны. И хотя война всегда остается мужским делом, рядом с шурави (так называли всех советских) воевали женщины. Их мужество, стойкость и великое терпение поражают и сегодня.
Два года служила медсестрой в Шиндандском госпитале наша землячка Лидия Бараник, награжденная тремя солдатскими медалями. Она согласилась рассказать об Афганистане, друзьях-товарищах и о душе, которая и сегодня болит, как незаживающая рана.
Эту войну, - говорит афганская медсестра, - мы приняли по призыву Родины, помня о героизме своих отцов и дедов в Великой Отечественной войне. Только наша война очень отличалась от той, освободительной, в которой участвовал весь народ огромной страны. Советские воины-афганцы участвовали в чужой войне и в чужой стране, поддерживая мало кому известную Саурскую революцию, против которой были многие жители Афганистана. Но долг перед своей Родиной наши ребята выполнили честно. То, что они пережили там, многие сегодня вслух предпочитают не вспоминать. Больно….
Я служила в госпитале, видела десятки смертей. Воспоминания об Афгане теснят душу, но все же на сайте «Одноклассники» много места отдано именно друзьям-афганцам.
В Афганистан меня призвали в 1986 году. Я работала тогда, представьте себе, медсестрой в запорожской детской больнице. Можно было, наверное, отказаться, но я решила, что буду там нужна. Помню, как плакала моя мама, как хотела поехать в Москву на Красную площадь, встать на колени и умолять всех, от кого это зависело, не отправлять девчонок на далекую войну. Отец был немногословен: «Раз решила - поезжай». И мы поехали, вместе с подружкой Валентиной, с которой учились, работали, вместе и вернулись с той войны.
…Честно говоря, мы не ожидали, что война будет такой, какой мы ее увидели. Когда прилетели в Кабул, - самолеты, вертолеты, другая военная техника. Тогда, что скрывать - впервые страшно стало. Домой захотелось…. В Кабуле были три дня на пересылке, а затем отправились в шиндандский госпиталь. Работала сначала медсестрой в инфекционном отделении, после - старшей медсестрой в спецотделении, где лечили ранения головы. Там работать стало как будто легче, потому что в инфекционном мне приходилось обслуживать до 400 больных. Практику медицинскую прошла там отменную, хотя порой хотелось зарыться в подушку и выплакаться. Теперь удивляюсь: со мной ли это было, как хватало сил? Когда первый раз дали задание, думала, что разыгрывают, как новенькую. И поначалу, чтобы успеть, будила солдат на процедуры в 3.00 утра. У нас лечились и местные жители, но не от гепатита, конечно, для них это заболевание, как для нас насморк. Когда после «зачистки» привозили раненых на танках, бэтээрах и вертушках, - выходили к раненым все медсестры и врачи, сортировали по отделениям, в операционных помогали даже санитарки. Мы оказывали раненым первую помощь, а долечивали их в ташкентском госпитале.
Труднее всего было видеть тяжелораненных ребят, без рук и ног. Однажды привезли парня с 98% ожоговым поражением тела. А он еще что-то пытался сказать...
Тяжело было привыкать к чужой стране, ее климату, сильной жаре. Мы переболели многими местными инфекционными болезнями. Условия были жуткие, их можно было выдержать только при особых отношениях. Фальшивой дружбы быть не могло. День-два - и человек виден, как на ладони. Мы жили там, как одна семья. Если у кого-то было горе, горевали все, радость тоже была одна на всех. Помню хирурга Михаила, очень хорошего специалиста. Вызвали его домой на похороны погибшего брата. Возвращаясь в Афганистан, он летел в Шинданд одним рейсом с сестрой-хозяйкой из нашего госпиталя Олей Кутницкой. Тогда действовало строгое правило - в самолет садилось столько людей, сколько было парашютов. Ольгу зачислили в список пассажиров, а хирурга нет. Он и предложил ей остаться на следующий рейс, объяснив, что в госпитале хирург нужнее. Оля отдала парашют, а когда самолет взлетел, он был сбит стингером…. Сегодня Оля живет в Тернополе, вышла замуж, родила сына и, конечно, помнит обо всем.
Та, особая дружба, и сегодня нас объединяет. Как ни странно, но если бы встречу организовали в Шинданде, многие бы поехали, чтобы увидеть друг друга, вспомнить, поговорить. По большому счету, я не жалею, что прошла ту войну. Конечно, утрачено здоровье, но зато я знаю, что такое настоящая дружба, настоящие человеческие отношения, - и без них просто тоскую.
Практика войны, ее повседневность… Хирурги сутками не отходили от операционного стола. Бывало, госпиталь бомбили, но в каждой операционной стоял генератор, и операции никогда не прекращались. В Афгане тыла не было, война шла вокруг нас.
Для раненых в госпитале, особенно для молодых солдат, каждая из женщин была мамой, сестрой и другом - мы понимали, что каждый раненый был чьим-то сыном. Ведрами пекли пирожки, подкармливали, согревали разговорами, успокаивали. Жаль, что психологи в госпитале не были предусмотрены. Ранения разные были, тем, кто после операции не находил у себя рук и ног, помогали осознать, что и калекой жить можно и нужно. У нас в госпитале даже три семьи образовались. Солдаты с медсестрами поженились, расписались в Кабуле. Хорошие, прочные семьи оказались.
Помню однажды, когда я ехала к родителям домой в Бердянск, на запорожской станции из отъезжающего автобуса выбежал парень. Как мы обрадовались встрече! Это был Сергей, в госпитале он очень переживал, как придет к маме без ноги? Спрашивал, есть ли такие протезы, чтобы не заметно было в ходьбе? Все у него в жизни сложилось - невеста дождалась, поженились, растут дети.
И еще вот такие воспоминания. В комнате барака, где мы жили, в шкафу на тарелке лежали три лимонки, чтобы не попасть в плен к душманам. Конечно, психика будет нарушена, ведь почти два года нормально не спали, боясь проспать нападение на госпиталь.
За два года моей службы бомбы в госпиталь не попадали, но мы знали, когда надо опасаться бомбежки. Если оконные стекла дребезжат, значит, бомбят далеко, а уж когда вылетают, - значит, рядом. Страшнее была ночная тишина. Духи тихо вырезали сонную охрану, однажды так из госпиталя пропали две медсестры. Модуль, где я работала, находился рядом с постом часового, но я все равно была начеку. Всю ночь считала его шаги в одну и другую сторону. Если они затихали, выходила и будила уставшего часового, притулившегося к стене. У нас, слава Богу, было спокойно. А вот другие охранные точки, особенно на дорогах, по которым двигались «наливники», - духи вырезали…. Потом подрывали первую, среднюю и последнюю машины, везущие горючее для военной техники. Тогда загоралась вся колонна, и солдаты погибали или в огне, или под пулями….
Домой я вернулась в августе 1988 года. Очень сложно было привыкать к казавшейся теперь чужой жизни, где было мало искренности, где каждый жил, во-первых, для себя. Хоть возвращайся назад в госпиталь, где совесть и честь были превыше всего.
Там, где рядом была смерть, ценности, оставленные в обычной жизни, то есть деньги, слава и власть, не значили ничего. Люди в «топке» Афгана очищались настолько, что, вернувшись с войны, реагировали на все изъяны человеческой души оголенными нервами. А тут еще перестройка произошла - еще больше все обострила. Но постепенно острота сгладилась, человек ведь ко всему адаптируется.
А у меня в «Одноклассниках», кроме того, что посвящено ребятам из Афгана, больше ничего нет. Ролики, стихи, песни - только о нем. И вывод наших войск из Афгана по мосту через Аму-Дарью постоянно просматриваю. Их выводил командарм сороковой армии генерал Борис Громов. Он шел в конце колонны, прикрывая своей спиной последнего солдата….
Прошло уже 25 лет, а годы, прошедшие в Афганистане, до сих пор вспоминаются со слезами и дружба афганская тоже останется с нами на всю жизнь. Раньше мы встречались чаще, а сейчас нам помогает общаться Интернет. Нашли друг друга не только на территории бывшего Советского Союза, но и за границей. А 5 мая надеемся увидеться на Поклонной горе в Москве, где ежегодно проходят встречи афганцев.
В Никополе из медицинских работников, служивших в Афганистане, остались я и Валерий Самойленко, исполняющий сейчас обязанности начальника горздравотдела, до этого он работал в нашем отделении. Была еще Ирина Демченко, которая работала на скорой помощи, а теперь живет в Италии.
***
Людмила Бараник и сегодня осталась веселым и открытым человеком, привлекая этим к себе людей. Уже 23 года она работает медсестрой в реанимации кардиологического отделения больницы №4. Вышла замуж за врача, который 30 лет отработал на скорой помощи и хорошо понимает жену.
Встречи с братьями и сестрами по Афгану поднимают эмоции на невиданную высоту, добавляя немало грусти и затаенной боли. Прошлое как будто проверяет афганцев на прочность. Они ведь знают, где та черта, которую Бог когда-то провел между жизнью и бессмертием, как отроги Гиндукуша, протянувшиеся через весь Афганистан. И сегодня медсестре Людмиле Бараник кажется, что и Господь был ранен под Шиндандом, но выжил вместе с теми, кто живет сегодня.
А еще одна из встреч подарила Людмиле такие стихи, автор которых наш земляк Герой Советского Союза Александр Стовба:
…Но жизнь пройдет, развеявшись как дым.
Предсмертный миг оставив мне в подарок
Для мужества - примера молодым.
И памяти оставшийся огарок
Осветит мне секунду бытия -
Границу между жизнию и смертью.
И вот тогда лишь буду вправе я
На равных разговаривать с бессмертьем…
Монолог афганской медсестры записала Елена Сафонова
