Титти обвела взглядом лагерь и сразу почувствовала, что что-то не так. Под деревьями стояли две палатки, а потерпевшему кораблекрушение и живущему на необитаемом острове моряку было положено жить в одной палатке. На несколько секунд Титти задумалась, не снять ли ей капитанскую палатку, но затем она вспомнила, что время от времени ей придется быть не потерпевшим крушение моряком, а часовым, охраняющим лагерь отважных исследователей, которые отправились в опасную экспедицию, а ее оставили на страже. И пока она остается часовым, то, чем больше палаток ей нужно будет охранять, тем лучше. Поэтому Титти решила оставить капитанскую палатку как она есть.

– Это палатка Пятницы, – сказала девочка сама себе. – Конечно, я его еще не нашла. Но к тому времени, как он появится, палатка для него уже будет готова.

Затем она залезла в другую палатку, где жили они с боцманом. Чувствовалось, что эта палатка принадлежит Сьюзен. Старшая сестра забрала свои одеяла, но оставила свой тюфяк. Было совершенно ясно, что в этой палатке обитают два человека, а вовсе не одинокий моряк, выживший после кораблекрушения. Поэтому матрос Титти взяла тюфяк Сьюзен, положила его поверх своего тюфяка и накрыла эту стопку сверху своими одеялами. Сейчас палатка принадлежала ей, и только ей одной. А когда придет время превращаться в часового, охраняющего весь лагерь, то легко можно будет положить матрас Сьюзен на место.

Титти улеглась на тюфяки поверх одеял. Сквозь белое полотно палатки просвечивало солнце, а в открытый входной проем Титти видела дымок, поднимающийся над тлеющим костром, который боцман перед отплытием засыпала землей. Девочка наконец почувствовала, что она действительно одна на острове. Даже жужжание пчел над вереском, растущим за палаткой, лишь усиливало ощущение того, что на всем этом клочке суши больше нет ни одной живой души. Титти прислушалась к другим звукам, доносившимся до нее. Птиц было почти не слышно, лишь где-то неподалеку посвистывал кулик. О западный берег озера с мягким плеском разбивались волны, время от времени под срывами ветра начинала негромко шелестеть листва. Однако ни малейшего звука, сопровождающего человеческую деятельность, не долетало до слуха Титти. Никто не вскрывал консервные банки, не мыл посуду и не подбрасывал дрова в костер. На острове не было Роджера, за которым должна была присматривать Титти. На острове не было Сьюзен, которая бы присматривала за ними обоими. Джон не торчал на Дозорной высоте и не сращивал канаты на «Ласточке» в гавани по другую сторону острова. Никто ничего не делал на этом забытом острове. Никто ничего не будет делать, если этого не сделает сама Титти. Как будто она осталась единственным человеком во всем мире.

Неожиданно она услышала приглушенное «чух-чух-чух» – это по озеру с севера на юг шел пароход. Обычно никто, кроме Роджера, не обращал особого внимания на пароходы, но сегодня, услышав пыхтение, матрос Титти вскочила на ноги и выбежала из палатки навстречу полуденному солнцу. В просветы между деревьями на западном берегу она видела, как мимо острова деловито проплывает пароход. Она посмотрела на него в подзорную трубу. На палубе было множество людей, а за рулевым колесом стоял матрос в форме. Быть может, эти люди на пароходе тоже смотрят на остров и даже не подозревают о том, что на острове нет никого, кроме одинокого моряка, закинутого сюда кораблекрушением двадцать пять лет назад. Конечно, она живет здесь так долго потому, что не стала махать флагом проходящим мимо кораблям, никому не давала знать, что она живет здесь, и уж подавно не жаждала спасения. Кто стал бы искать спасения и размахивать флагом, если бы в его распоряжении оказался целый остров? Именно это портило всю книгу «Робинзон Крузо». В конце концов Робинзон вернулся домой. Такая книга не должна кончаться подобным образом.

Пароход умчался на юг, и Титти смотрела ему вслед с высокого западного побережья, поросшего лесом. Тропинка, ведущая в гавань, уже превратилась в хорошо утоптанную широкую дорожку.

– Это действительно выглядит так, словно я живу здесь уже долгие годы, – сказала Титти. – Жалко только, что здесь не водятся козы и я не могу их приручить. Козы очень быстро общипали бы все эти ветки, которые нависают над тропой и хватают тебя за волосы всякий раз, когда тебе нужно спешить. – Титти вынула нож и принялась срезать ветки, чтобы хоть немного расчистить дорогу. Видя ветку, кото-рая протягивалась поперек тропинки достаточно низко, чтобы помешать человеку свободно пройти здесь, девочка старалась сломать или, перепилить ее. Наконец после долгой утомительной работы она расчистила весь путь от лагеря до гавани. Потом она пробежала по нему туда-сюда: из гавани в лагерь, а затем снова в гавань. Теперь тропа превратилась в нормальную дорогу. Забавно, что никто прежде не подумал расчистить путь. Почему-то, когда остаешься один, у тебя находится гораздо больше времени на то, чтобы переделать все дела.

Вновь придя в гавань, Титти попыталась дотронуться до гвоздя, вбитого в раздвоенное дерево, дабы убедиться, что она сумеет повесить на него лампу. Она на несколько сантиметров не дотягивалась до него, но это не имело значения: ведь она будет держать лампу за низ, а кольцо, которое нужно будет набросить на гвоздь, расположено на самом верху лампы. Гвоздь, вбитый в центр белого креста на высоком пне, находился намного ближе к земле. С ним вообще не будет никаких трудностей.

Титти подумалось, что остается еще очень много времени до наступления темноты и куда больше – до возвращения «Ласточки» с экипажем. Но если им удастся захватить «Амазонку» и привести ее с собой в качестве приза, то это будет стоить потерянного времени. Тогда пираты поймут, что почем! А завтра Ласточки вновь поплывут к устью реки Амазонки и объявят пираткам, что те проиграли войну, и привезут Нэнси и Пегги на остров Дикой Кошки в качестве побежденных и униженных пленников. На несколько секунд Титти страшно захотелось оказаться вместе с остальными на борту «Ласточки». Теперь они, должно быть, уже ведут поиски у островов Рио, зорко поглядывая по сторонам и ожидая сумерек, когда можно будет войти в устье реки. Титти пыталась представить, как выглядит эта река. Однако нельзя получить, все одновременно, и, если бы ее не оставили охранять лагерь и зажигать маяк и бакены, она так никогда и не узнала бы, каково это – иметь в своем распоряжении целый остров.

Титти сняла обувь и побрела по воде к высокой скале, ограждавшей гавань. Вскарабкавшись на скалу, девочка улеглась там, глядя на юг, туда, где далеко у берегов озера пароход уже причаливал к едва различимому отсюда пирсу. И в этот момент она увидела оляпку. Кругленькая маленькая птичка с коротким, как у крапивника, хвостом, бурой спинкой и широким белым «галстучком» на грудке стояла на камне, торчащем из воды примерно в десяти шагах от Титти. Оляпка покачивалась взад-вперед, словно бы непрестанно кланяясь или же наскоро и неуклюже пытаясь изобразить придворный реверанс.

– Что за манеры, – негромко пробормотала Титти. Девочка лежала неподвижно, а птичка с коричнево-белым оперением продолжала покачиваться на камне.

Неожиданно оляпка прыгнула в воду лапками вперед. Она ныряла совсем не так, как это Делали бакланы: она просто прыгала в воду, словно человек, который не умеет нырять головой вперед или боится, что там, где он погружается в воду, недостаточно глубоко. Несколько мгновений спустя оляпка вновь вылетела из воды, уселась на камень и принялась покачиваться взад-вперед, как будто благодаря невидимых зрителей за аплодисменты.

Потом она снова взлетела с камня и погрузилась в озеро. На этот раз оляпка ныряла в спокойную воду; заслоненную от ветра скалой, на которой лежала Титти. Глядя вниз, девочка различила, как оляпка передвигается под водой, взмахивая крыльями. Птица как будто летала в воде, не отличая ее от воздуха. Она быстро перемещалась вдоль дна у самого подножия скалы. И выныривала оляпка тоже совсем не так, как это делает утка, решившая после нырка покачаться на поверхности воды. Оляпка же просто взлетала в воздух, словно не замечая перехода из одной стихии в другую – разве что в воздухе приходилось гораздо, чаще взмахивать крыльями, чем в воде.

– Ого, я никогда раньше не видела, чтобы птицы делали так, – прошептала Титти, когда оляпка снова вернулась на камень и отвесила два-три поклона. – Это самая умная птица, которую я когда-либо видела, И вдобавок самая вежливая. Вот бы она еще раз нырнула здесь.

Девочка приподнялась на локте, чтобы поклониться оляпке, когда та принялась кланяться в сторону скалы. Если оляпка кланяется тебе, очень трудно не поклониться ей в ответ. Но оляпке, похоже, это не понравилось – она снялась с камня и полетела прочь, быстро взмахивая крыльями и держась у самой воды, а потом скрылась из виду за другими скалами.

Титти долго ждала, чтобы оляпка вернулась обратно, но та так и не появилась. Быть может, она вернулась в свое гнездо. Неожиданно Титти вспомнила, что она должна охранять остров от любых посягательств. Ей следовало находиться на наблюдательном пункте с подзорной трубой в руках, а не лежать здесь на солнышке. Девочка слезла со скалы, вылезла на берег и обулась. Вместо того чтобы возвращаться в лагерь по дорожке, она решила прогуляться по другой тропинке, которую и тропинкой-то трудно назвать – иногда по ней ходили из бухты Первой Высадки в гавань и обратно. Подлесок здесь был особенно густым, а ветви кустарника опутаны побегами жимолости. Это было все равно что торить путь сквозь дикие джунгли. Титти снова превратилась в Робинзона Крузо, живущего на необитаемом острове. Титти подошла уже совсем близко к бухте и вдруг резко остановилась. Что-то произошло на острове, пока она глазела на пароход и на вежливую оляпку. Титти больше не была единственным человеком на острове. В бухте лежала весельная лодка, вытащенная носом на пляж. Миг спустя Титти поняла, что это за лодка. Это было туземное «каноэ» из Холли-Хоув. Титти со всех ног бросилась в лагерь и застала там мать, в удивлении оглядывающую пустые палатки.

– Привет, Пятница, – радостно воскликнула Титти.

– Привет, Робинзон Крузо, – ответила мать. Она поистине была самой лучшей матерью на свете. И она была не такой, как все туземцы. Всегда можно было рассчитывать, что она поймет тебя в подобных вопросах.

Робинзон Крузо и Пятница поцеловали друг друга, притворяясь, что они – не они, а Титти и ее мать.

– Вы наверняка не ждали увидеть мёня так скоро после вчерашнего визита, – сказала мать, – но мне нужно кое о чем поговорить с Джоном. Полагаю, он и остальной ваш экипаж сейчас находятся в этой вашей секретной гавани, в которую нельзя заглядывать несчастным туземцам.

– Нет. Сейчас его вообще нет на острове, – сообщила Титти. – Нет никого, кроме меня… а теперь и тебя тоже.

– Значит, ты действительно Робинзон Крузо, – кивнула мама, – а я всерьез могу считаться Пятницей. Если бы я об этом знала, я бы позаботилась оставить на песке глубокий отпечаток ступни. Но где остальные?

– С ними все в порядке, – заверила Титти. – Они скоро вернутся. Они ушли на «Ласточке» в поход за добычей, – Больше Титти ничего не могла сказать, потому что, в конце концов, Пятница был еще и мамой, а она вдобавок была туземкой, пусть даже лучшей туземкой во всем мире.

– Полагаю, они уплыли, чтобы встретиться с девочками Блэккет, – промолвила мать.

– Пятница ничего не должен знать об этом, – возразила Титти.

– Отлично, я и не буду узнавать, – согласилась мать. – Но что ты делаешь здесь в полном одиночестве?

– Вообще-то мне полагается охранять лагерь, – пояснила Титти. – Но пока здесь никого нет, то я вместо этого спокойно могу побыть Робинзоном Крузо, и ничего от этого не изменится.

– Да, действительно, какая разница? – пожала плечами мама. – Позволишь ли ты Пятнице подложить немного дров в костер и вскипятить чай? Я не могу остаться надолго, но, может быть, они вернутся еще до того, как я уеду.

– Думаю, они вряд ли успеют вернуться, – вздохнула Титти. – Они собирались пересечь Тихий океан. По сравнению с этим расстояние до Тимбукту – просто сущий пустяк.

– Ну что ж, я все равно сделаю чай, – сказала мать. – Посмотрим, какие запасы продовольствия они оставили тебе.

Титти принесла свой паек – большой кусок пеммикана, немного ржаного хлеба, немного бисквитов и изрядный кусок кекса. Пятница отнесся ко всему этому скептически.

– И все же я думаю, что нам удастся приготовить из этого обед, – промолвил он. – Как насчет масла и картошки? Что, если мы сделаем котлеты с пеммиканом?

Пятница порылся в продуктовой коробке и нашел подтаявший кусок масла. Мать понюхала масло и сказала, что его в любом случае нужно съесть, а завтра можно будет взять у миссис Диксон очередную порцию. Еще она нашла несколько картофелин и соль. В пайке Робинзона Крузо обнаружилась чайная заварка – в кулечке, свернутом из бумаги. Еще там была жестянка из-под табака, полная сахара.

Пятница отбросил земляной слой с костра и положил на угли несколько веточек. Вскоре на огне уже булькал большой чайник. Мать почистила картошку, положила ее в кастрюлю с водой и пристроила с краю очага. Потом порезала пеммикан на мелкие кусочки – теперь он больше напоминал фарш. Когда картошка сварилась, туземка вытащила ее из воды, размяла, смещала с пеммикановым фаршем и сделала из этой смеси шесть круглых плоских лепешек. Потом растопила на сковороде кусок масла и обжарила в нем картофельно-пеммикановые котлеты – они быстро покрылись золотистой пузырчатой корочкой. Робинзон Крузо тем временем приготовил чай.

Когда с невероятно вкусным обедом было покончено, Робинзон Крузо сказал:

– А теперь, Пятница, не хочешь ли ты мне поведать о том, как ты жил до того, как попал на этот остров?

Пятница начал рассказывать о том, как его едва не съели дикари и как он спасся в последнюю минуту, выскочив из котла и удрав в джунгли.

– А ты не обжегся? – спросил Робинзон.

– Ужасно, – ответил Пятница, – но я натер больные места маслом.

После этого Пятница забыл, что он Пятница, и снова стал мамой. А мама рассказала Титти о своем детстве на овцеводческой ферме в Австралии, о том, как страусы эму откладывают яйца величиной с детскую голову, и как опоссумы таскают своих малышей в сумке на брюхе, и еще о кенгуру, которые могут убить взрослого человека ударом задних лап, и о змеях, прячущихся в пыли. Тут Робинзон Крузо тоже позабыл о том, что он Робинзон Крузо, и сделался Титти. А Титти взахлеб поведала маме о той змее, которую она видела своими глазами, и что эта змея живет в ящичке из-под сигар, а ящичек хранится в вигваме у угольщиков. Потом девочка рассказала маме об оляпке и как эта удивительная птица летала под водой, а потом кланялась ей, Титти. А мама повествовала об ужасной засухе в краю овцеводов, когда долго-долго не было дождя, и вода во всех колодцах пересохла, и овец пришлось перегонять за много миль, чтобы можно было напоить их, а по дороге целые тысячи их умирали от жажды. Еще она вспомнила о пони, который жил у нее, когда она была совсем маленькой, и о бурых медвежатах, которых ее отец поймал в зарослях, и она макала пальцы в мед, а медвежата их облизывали…

Время пролетело быстро, гораздо быстрее, чем когда Робинзон Крузо был на острове один. Но неожиданно Пятница поднялся и сказал, что ему пора уезжать.

– Я не могу больше ждать, – промолвила мать, – мне нужно возвращаться к Викки. Жалко, однако, что я не поговорила с Джоном. Я видела, что вчера он был расстроен тем, что ему сказал мистер Тернер. Я хотела спросить Джона – быть может, он хочет, чтобы я написала миссис Блэккет и попросила ее сообщить брату, что Джон не трогал его баржу.

Титти не знала, что сказать. Не следовало забывать о пиратах-Амазонках. И нельзя было вмешивать туземцев в такие дела. Так что девочка лишь пообещала, что, как только Джон вернется, она передаст ему слова матери.

– Интересно, почему их нет так долго? – спросила мама. – Ты уверена, что с тобой все будет в порядке, если ты останешься здесь одна? Быть может, тебе стоит вернуться вместе со мной в Холли-Хоув? Ты можешь смотреть с берега и покричать им, когда они будут проплывать мимо. Или просто погостишь у меня, проведешь на ферме ночь, а утром доберешься по суше до миссис Диксон и присоединишься к остальным, когда они приедут к ней за молоком. Мы можем оставить здесь записку Джону, чтобы он знал, куда ты уехала.

На несколько секунд это предложение показалось Титти очень заманчивым. Когда мать собралась уезжать, то остров почему-то стал выглядеть куда более пустынным, чем до ее приезда. Но затем девочка вспомнила о маяке и бакенах и о том, что она оставлена здесь на страже лагеря.

– Нет, спасибо, – отказалась она. – Я лучше останусь здесь.

Мать отнесла сковородку, кастрюли, кружки и тарелки к бухте и вымыла их, а Титти вытерла чистую посуду полотенцем. Мама отнесла посуду в лагерь, аккуратно отставила в сторону, наполнила чайник свежей водой и поставила его к очагу, одним боком в огонь.

– Он сейчас нагреется, – сказала мать, – и его можно будет быстро вскипятить, когда остальные вернутся на остров и захотят чаю.

– Думаю, они вернутся еще не скоро, – отозвалась Титти.

Мать пристально посмотрела на нее.

– Пожалуй, тебе лучше поехать со мной, – повторила она. – Лагерь будет в полном порядке и без всякой охраны.

– Нет, спасибо, – твердо отказалась Титти.

– Ну ладно, – согласилась мама, – если ты так уверена, что с тобой ничего не случится. Но если они будут опаздывать к чаю, не жди их слишком долго. Блэккеты могли пригласить их остаться и попить чаю на ферме.

Титти ничего не ответила. Мать вошла в лодку и оттолкнулась от берега веслом.

– До свиданья, Робинзон Крузо,- промолвила она.

– До свиданья, Пятница, – откликнулась Титти. – Было очень здорово, что ты погостил у меня. Надеюсь, тебе понравился мой остров.

– Очень понравился, – заверила мать.

Она медленно погребла прочь. Титти взбежала на Дозорную высоту, чтобы помахать вслед. Лодка проплыла мимо, и остров неожиданно сделался действительно очень необитаемым. Титти вдруг передумала и позвала:

Мать остановила лодку.

– Хочешь поехать со мной? – спросила она.

Но в этот момент Титти снова вспомнила, что она не просто Робинзон Крузо, который был рад, когда его подобрал проходящий мимо корабль, но еще и матрос Титти, которая должна поднять лампу на высокое дерево, стоящее у нее за спиной. Она должна это сделать, чтобы остальные могли найти остров в темноте. А еще нужно было зажечь бакены, чтобы отважные мореплаватели могли ввести свой корабль и захваченное ими судно в тайную гавань.

– Нет, – отозвалась Титти. – Я просто хочу еще раз сказать «до свиданья».

– До свиданья! – крикнула в ответ мать.

– До свиданья, – повторила Титти. Она улеглась на землю и посмотрела вслед лодке в подзорную трубу. Неожиданно она обнаружила, что ничего не может разглядеть. Титти моргнула, вытащила из кармана носовой платок и протерла сперва окуляр трубы, а потом собственный глаз.

– Тупица, – пробормотала она. – Это из-за того, что ты слишком пристально вглядываешься. Попробуй смотреть другим глазом.

Роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» был впервые опубликован в апреле 1719 года. Произведение дало начало развитию классического английского романа, сделало популярным псевдодокументальное направление художественной прозы.

Сюжет «Приключений Робинзона Крузо» основан на реальной истории боцмана Александра Селькира, который четыре года прожил на необитаемом острове. Дефо много раз переписывал книгу, придав ее окончательному варианту философский смысл – история Робинзона стала аллегорическим изображением человеческой жизни как таковой.

Главные герои

Робинзон Крузо – главный герой произведения, бредивший морскими приключениями. Провел на необитаемом острове 28 лет.

Пятница – дикарь, которого спас Робинзон. Крузо обучил его английскому языку и забрал с собой.

Другие персонажи

Капитан корабля – Робинзон спас его из плена и помог вернуть корабль, за что капитан отвез Крузо домой.

Ксури – мальчик, пленник турецких разбойников, с которым Робинзон бежал от пиратов.

Глава 1

С раннего детства Робинзон больше всего на свете любил море, мечтал о дальних плаваньях. Родителям мальчика это очень не нравилось, так как они желали более спокойной счастливой жизни для своего сына. Отец хотел, чтобы он стал важным чиновником.

Однако тяга к приключениям была сильнее, поэтому 1 сентября 1651 года Робинзон, которому на тот момент было восемнадцать лет, не спросив разрешения у родителей, вместе с приятелем сел на корабль, отправлявшийся из Гулля в Лондон.

Глава 2

В первый же день корабль попал в сильный шторм. Робинзону было плохо и страшно от сильной качки. Он тысячу раз клялся, что если все обойдется, то он вернется к отцу и больше никогда не будет плавать в море. Однако наступивший штиль и стакан пунша помогли Робинзону быстро забыть обо всех «благих намерениях» .

Моряки были уверены в надежности своего судна, поэтому все дни проводили в развлечениях. На девятый день плавания с утра разыгрался страшный шторм, корабль дал течь. Проходившее мимо судно бросило им шлюпку и к вечеру им удалось спастись. Робинзону было стыдно вернуться домой, поэтому он решил снова отправиться в плаванье.

Глава 3

В Лондоне Робинзон познакомился с почтенным пожилым капитаном. Новый знакомый предложил Крузо отправиться вместе с ним в Гвинею. Во время пути капитан обучал Робинзона корабельному делу, что очень пригодилось герою в дальнейшем. В Гвинее Крузо удалось выгодно выменять привезенные побрякушки на золотой песок.

После смерти капитана Робинзон снова отправился в Африку. На этот раз путешествие было менее удачным, по дороге на их корабль напали пираты – турки из Салеха. Робинзон попал в плен к капитану разбойничьего судна, где пробыл почти три года. Наконец ему представился шанс бежать – разбойник отправил Крузо, мальчика Ксури и мавра рыбачить в море. Робинзон взял с собой все необходимое для долгого плаванья и по дороге сбросил мавра в море.

Робинзон держал путь на Зеленый мыс, надеясь встретить европейский корабль.

Глава 4

Через много дней плавания Робинзону пришлось сойти на берег и попросить у дикарей еды. Мужчина отблагодарил их тем, что убил из ружья леопарда. Дикари отдали ему шкуру животного.

Вскоре путешественникам встретился португальский корабль. На нем Робинзон добрался в Бразилию.

Глава 5

Капитан португальского корабля оставил Ксури у себя, пообещав сделать его моряком. Робинзон четыре года прожил в Бразилии, занимаясь выращиванием сахарного тростника и производством сахара. Как-то знакомые купцы предложили Робинзону снова совершить путешествие в Гвинею.

«В недобрый час» – 1 сентября 1659 года он ступил на палубу корабля. «Это был тот самый день, в который восемь лет назад я убежал из отцовского дома и так безумно загубил свою молодость» .

На двенадцатый день на корабль налетел сильный шквал. Непогода длилась двенадцать дней, их судно плыло, куда его гнали волны. Когда корабль сел на мель, матросам пришлось пересесть на шлюпку. Однако через четыре мили «разъяренный вал» перевернул их судно.

Робинзона волной выбросило на берег. Он единственный из экипажа остался в живых. Ночь герой провел на высоком дереве.

Глава 6

Утром Робинзон увидел, что их корабль прибило ближе к берегу. Используя запасные мачты, стеньги и реи, герой сделал плот, на котором переправил на берег доски, сундуки, съестные припасы, ящик с плотничьими инструментами, оружие, порох и другие необходимые вещи.

Вернувшись на сушу, Робинзон понял, что находится на необитаемом острове. Он построил себе палатку из паруса и жердей, окружив ее пустыми ящиками и сундуками для защиты от диких зверей. Каждый день Робинзон плавал к кораблю, забирая вещи, которые могут ему понадобиться. Найденные деньги Крузо сначала хотел выбросить, но затем, подумав, оставил. После того как Робинзон посетил корабль двенадцатый раз, буря унесла судно в море.

Вскоре Крузо нашел удобное место для жилья – на небольшой гладкой полянке на скате высокого холма. Здесь герой поставил палатку, окружив ее оградой из высоких кольев, преодолеть которую можно было только с помощью лестницы.

Глава 7

За палаткой Робинзон выкопал в холме пещеру, которая служила ему погребом. Как-то во время сильной грозы герой испугался, что один удар молнии может уничтожить весь его порох и после этого разложил его по разным мешочкам и хранил отдельно. Робинзон обнаруживает, что на острове водятся козы и начал на них охотиться.

Глава 8

Чтобы не потерять счет времени, Крузо создал имитированный календарь – вбил в песок большое бревно, на котором отмечал зарубками дни. Вместе с вещами герой с корабля перевез двух кошек и собаку, которые жили с ним.

Кроме всего прочего, Робинзон нашел чернила и бумагу и некоторое время делал записи. «Порою на меня нападало отчаяние, я испытывал смертельную тоску, чтобы побороть эти горькие чувства, я взял перо и попытался доказать себе самому, что в моем бедственном положении есть все же немало хорошего» .

Со временем Крузо вырыл в холме черный ход, смастерил себе мебель.

Глава 9

С 30 сентября 1659 года Робинзон вел дневник, описывая все, что случилось с ним на острове после кораблекрушения, своих опасениях и переживаниях.

Для копания погреба герой сделал из «железного» дерева лопату. В один из дней в его «погребе» случился обвал, и Робинзон начал прочно укреплять стены и потолок углубления.

Вскоре Крузо удалось приручить козленка. Во время скитаний по острову герой обнаружил диких голубей. Он пытался их приручить, но как только у птенцов окрепли крылья, они улетели. Из козьего жира Робинзон сделал светильник, который, к сожалению, горел очень тускло.

После дождей Крузо обнаружил всходы ячменя и риса (вытряхивая птичий корм на землю, он думал, что все зерна поедены крысами). Герой тщательно собрал урожай, решив оставить его на посев. Только на четвертый год он смог позволить себе отделить часть зерна на еду.

После сильного землетрясения Робинзон понимает, что нужно найти другое место для жилья, подальше от утеса.

Глава 10

Волнами к острову прибило обломки корабля, Робинзон получил доступ к его трюму. На берегу герой обнаружил большую черепаху, мясо которой пополнило его рацион.

С началом дождей Крузо заболел, у него началась сильная лихорадка. Вылечиться удалось табачной настойкой с ромом.

Изучая остров, герой находит сахарный тростник, дыни, дикие лимоны, виноград. Последний он сушил на солнце, чтобы заготавливать изюм впрок. В цветущей зеленой долине Робинзон устраивает для себя второе жилье – «дачу в лесу» . Вскоре одна из кошек привела трех котят.

Робинзон научился точно разделять времена года на дождливые и сухие. Дождливые периоды он старался просиживать дома.

Глава 11

В один из дождливых периодов Робинзон научился плести корзины, которых ему очень не хватало. Крузо решил обследовать весь остров и обнаружил на горизонте полоску суши. Он понял, что это часть Южной Америки, на которой вероятно живут дикие людоеды и был рад, что оказался на необитаемом острове. По пути Крузо поймал молодого попугая, которого впоследствии научил говорить некоторые слова. На острове было много черепах и птиц, здесь водились даже пингвины.

Глава 12

Глава 13

Робинзон раздобыл хорошей гончарной глины, из которой делал посуду и сушил ее на солнце. Как-то герой обнаружил, что горшки можно обжигать в огне – это стало для него приятным открытием, так как теперь он мог хранить в посуде воду и варить в ней еду.

Чтобы испечь хлеб, Робинзон сделал деревянную ступку и импровизированную печь из глиняных дощечек. Так прошел его третий год на острове.

Глава 14

Все это время Робинзона не покидали мысли о земле, которую он видел с берега. Герой решает починить шлюпку, которую выбросило на берег еще во время крушения корабля. Обновленная лодка стала на дно, однако он не смог спустить ее на воду. Тогда Робинзон принялся за изготовление пироги из ствола кедрового дерева. Ему удалось сделать отличную лодку, однако, так же как и шлюпку, он не смог спустить ее к воде.

Закончился четвертый год пребывания Крузо на острове. У него закончились чернила, износилась одежда. Робинзон пошил из матросских бушлатов три куртки, из шкур убитых животных – шапку, куртку и штаны, смастерил зонтик от солнца и дождя.

Глава 15

Робинзон построил небольшую лодку, чтобы объехать остров по морю. Огибая подводные скалы, Крузо отплыл далеко от берега и попал в струю морского течения, уносившего его все дальше. Однако вскоре течение ослабело и Робинзону удалось вернуться на остров, чему он был бесконечно рад.

Глава 16

На одиннадцатом году пребывания Робинзона на острове начали истощаться его запасы пороха. Не желая отказываться от мяса, герой решил придумать способ ловить диких коз живьем. С помощью «волчьих ям» Крузо удалось поймать старого козла и трех козлят. С тех пор он начал разводить коз.

«Я жил настоящим королем, ни в чем не нуждаясь; подле меня всегда был целый штат преданных мне придворных [прирученных животных] – не было только людей» .

Глава 17

Как-то Робинзон обнаружил на берегу след человеческой ноги. «В страшной тревоге, не чувствуя земли под ногами, поспешил я домой, в свою крепость» . Крузо спрятался дома и всю ночь провел в мыслях о том, как на острове оказался человек. Успокаивая себя, Робинзон даже начал думать, что это был его собственный след. Однако вернувшись на то же место, он увидел, что отпечаток ноги был намного больше его ступни.

В страхе Крузо хотел распустить весь скот и перекопать оба поля, но после успокоился и передумал. Робинзон понял, что дикари приезжают на остров лишь иногда, поэтому ему важно просто не попадаться им на глаза. Для дополнительной безопасности Крузо вбил колья в промежутки между густо посаженными ранее деревьями, создав таким образом вторую стену вокруг своего жилья. Всю площадь за наружной стеной он засадил деревьями, похожими на иву. Через два года вокруг его дома зазеленела роща.

Глава 18

Через два года на западной части острова Робинзон обнаружил, что сюда регулярно приплывают дикари и устраивают жестокие пиры, поедая людей. Опасаясь, что его могут обнаружить, Крузо старался не стрелять, начал с осторожностью разводить огонь, обзавелся древесным углем, который почти не дает при горении дыма.

В поисках угля Робинзон нашел обширный грот, который сделал своей новой кладовой. «Шел уже двадцать третий год моего пребывания на острове» .

Глава 19

В один из дней декабря, выйдя из дому на рассвете, Робинзон заметил на берегу пламя костра – дикари устроили кровавое пиршество. Наблюдая за людоедами из подзорной трубы, он увидел, что с приливом те отплыли с острова.

Через пятнадцать месяцев недалеко от острова проплывал корабль. Робинзон всю ночь жег костер, но утром обнаружил, что судно потерпело крушение.

Глава 20

Робинзон на лодке отправился к разбитому кораблю, где нашел собаку, порох и некоторые нужные вещи.

Крузо прожил еще два года «в полном довольстве, не зная лишений» . «Но все эти два года я думал только о том, как бы мне покинуть мой остров» . Робинзон решил спасти одного из тех, кого людоеды привозили на остров в качестве жертвы, чтобы вдвоем выбраться на свободу. Однако дикари появились снова только спустя полтора года.

Глава 21

К острову причалило шесть индейских пирог. Дикари привезли с собой двоих пленников. Пока они занимались первым, второй бросился убегать. За беглецом гналось три человека, двоих Робинзон застрелил из ружья, третьего – саблей убил сам убегающий. Крузо знаками подозвал испуганного беглеца к себе.

Робинзон отвел дикаря в грот и накормил его. «Это был миловидный молодой человек, высокого роста, отлично сложенный, руки и ноги были мускулистые, сильные и в то же время чрезвычайно изящные; на вид ему было лет двадцать шесть» . Дикарь всеми возможными знаками показал Робинзону, что с этого дня будет служить ему всю жизнь.

Крузо начал постепенно учить его нужным словам. Прежде всего – сообщил, что будет называть его Пятницей (в память дня, в который спас ему жизнь), обучил словам «да» и «нет» . Дикарь предложил съесть убитых врагов, однако Крузо показал, что ужасно рассержен этим его желанием.

Пятница стал для Робинзона настоящим товарищем – «никогда ни один человек не имел такого любящего, такого верного и преданного друга» .

Глава 22

Робинзон брал Пятницу с собой на охоту в качестве помощника, приучал дикаря питаться мясом животных. Пятница начал помогать Крузо по хозяйству. Когда дикарь обучился основам английского языка, он рассказал Робинзону о своем племени. Индейцы, от которых ему удалось сбежать, победили родное племя Пятницы.

Крузо расспрашивал товарища об окружающих землях и их обитателях – народах, которые живут на соседних островах. Как оказалось, соседняя земля – это остров Тринидад, где живут дикие племена карибов. Дикарь объяснил, что к «белым людям» можно добраться на большой шлюпке, это подарило Крузо надежду.

Глава 23

Робинзон научил Пятницу стрелять из ружья. Когда дикарь хорошо освоил английский, Крузо поделился с ним своей историей.

Пятница рассказал, что как то у их острова разбился корабль с «белыми людьми» . Они были спасены туземцами и остались жить на острове, став для дикарей «братьями» .

Крузо начинает подозревать Пятницу в желании сбежать с острова, однако туземец доказывает свою преданность Робинзону. Дикарь сам предлагает помочь Крузо вернуться домой. Мужчины за месяц сделали пирогу из ствола дерева. Крузо поставил в лодке мачту с парусом.

«Наступил двадцать седьмой год моего заключения в этой тюрьме» .

Глава 24

Переждав сезон дождей, Робинзон и Пятница начали готовиться к предстоящему плаванью. В один из дней к берегу причалили дикари с очередными пленниками. Робинзон и Пятница расправились с людоедами. Спасенными пленниками оказались испанец и отец Пятницы.

Специально для ослабших европейца и отца дикаря мужчины соорудили парусиновую палатку.

Глава 25

Испанец рассказал, что дикари приютили у себя семнадцать испанцев, корабль которых потерпел крушение у соседнего острова, однако спасенные испытывают крайнюю нужду. Робинзон договаривается с испанцем, что его товарищи помогут ему с постройкой корабля.

Мужчины заготовили все необходимые припасы для «белых людей» , и испанец с отцом Пятницы отправились за европейцами. Пока Крузо и Пятница ожидали гостей, к острову приблизился английский корабль. Англичане на шлюпке причалили к берегу, Крузо насчитал одиннадцать человек, трое из которых были пленниками.

Глава 26

Лодка разбойников с отливом села на мель, поэтому моряки отправились гулять по острову. В это время Робинзон готовил ружья. Ночью, когда матросы заснули, Крузо подошел к их пленникам. Один из них – капитан корабля, рассказал, что его экипаж взбунтовался и перешел на сторону «шайки негодяев» . Он и два его товарища едва убедили разбойников не убивать их, а высадить на пустынном берегу. Крузо и Пятница помогли убить зачинщиков бунта, а остальных матросов связали.

Глава 27

Чтобы захватить корабль, мужчины пробили дно в баркасе и подготовились к встрече следующей шлюпки с разбойниками. Пираты, увидев, продырявленное судно и то, что их товарищи пропали, испугались и собирались вернуться на корабль. Тогда Робинзон придумал хитрость – Пятница и помощник капитана заманили восьмерых пиратов вглубь острова. Двое разбойников, которые оставались ждать товарищей, безоговорочно сдались в плен. Ночью капитан убивает понявшего бунт боцмана. Пятеро разбойников сдаются.

Глава 28

Робинзон распоряжается посадить бунтовщиков в подземелье и взять корабль с помощью вставших на сторону капитана матросов. Ночью экипаж подплыл к судну, и матросы разбили находившихся на нем разбойников. Утром капитан искренне благодарил Робинзона за то, что тот помог вернуть корабль.

По распоряжению Крузо бунтовщиков развязали и отправили вглубь острова. Робинзон пообещал, что им оставят все необходимое, чтобы прожить на острове.

«Как я установил впоследствии по корабельному журналу, мой отъезд состоялся 19 декабря 1686 года. Таким образом, я прожил на острове двадцать восемь лет два месяца и девятнадцать дней» .

Вскоре Робинзон вернулся на родину. К тому времени его родители умерли, дома его встретили сестры с детьми и другие родственники. Все с большим увлечением слушали невероятную историю Робинзона, которую он рассказывал с утра до самого вечера.

Заключение

Роман Д. Дефо «Приключения Робинзона Крузо» оказал огромное влияние на мировую литературу, положив начало целому литературному жанру – «робинзонаде» (приключенческие произведения, описывающие жизнь людей на незаселенных землях). Роман стал настоящим открытием в культуре эпохи Просвещения. Книга Дефо была переведена на множество языков, более двадцати раз экранизирована. Предлагаемый краткий пересказ «Робинзона Крузо» по главам будет полезен школьникам, а также всем, кто хочет ознакомиться с сюжетом известного произведения.

Тест по роману

После прочтения краткого содержания попробуйте ответить на вопросы теста:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.1 . Всего получено оценок: 1818.

Дня через два или три после того как Пятница поселился в моей крепости, мне пришло в голову, что, если я хочу, чтобы он не ел человечьего мяса, я должен приучить его к мясу животных. "Пусть он попробует мясо козы", - сказал я себе и решил взять его с собой на охоту. Рано утром мы пошли с ним в лес и, отойдя дветри мили от дому, увидели под деревом дикую козу с двумя козлятами. Я схватил Пятницу за руку и сделал ему знак, чтобы он не шелохнулся. Потом на большом расстоянии я прицелился, выстрелил и убил одного из козлят. Бедный дикарь, не понимая, как можно убить живое существо, не приближаясь к нему (хоть он и видел раньше, как я убил его врага), был совершенно ошеломлен. Он задрожал, зашатался, и мне даже показалось, что он сейчас упадет. Он не заметил убитого мною козленка и, вообразив, что я хотел убить его, Пятницу, принялся ощупывать себя, не идет ли где кровь. Потом он приподнял даже полу своей куртки, чтобы посмотреть, не ранен ли он, и, убедившись, что остался цел и невредим, упал передо мной на колени, обнял мои ноги и долго толковал мне о чем-то на своем языке. Речи его были непонятны, но легко можно было догадаться, что он просит меня не убивать его. Желая внушить ему, что я не имею намерения причинять ему зло, я взял его за руку, засмеялся и, указав на убитого козленка, велел ему сбегать за ним. Пятница исполнил мое приказание. Покуда он разглядывал козленка, пытаясь дознаться, почему же тот оказался убитым, я снова зарядил ружье. Вскоре после этого я увидел на дереве, на расстоянии ружейного выстрела от меня, крупную птицу, похожую на нашего ястреба. Желая объяснить Пятнице, что такое стрельба из ружья, я подозвал моего дикаря к себе, показал ему пальцем сперва на птицу, потом на ружье, потом на землю под тем деревом, на котором сидела птица, как бы говоря: "Вот смотри: сейчас я сделаю так, что она упадет", и вслед за тем выстрелил. Птица упала и оказалась не ястребом, а большим попугаем. Пятница и на этот раз оцепенел от испуга, несмотря на все мои объяснения. Тут только я догадался, что особенно поражало его, когда я стрелял из ружья: он до сих пор еще ни разу не видел, как я заряжаю ружье, и, вероятно, думал, что в этой железной палке сидит какая-то злая волшебная сила, приносящая смерть на любом расстоянии человеку, зверю, птице, вообще всякому живому существу, где бы оно ни находилось, вблизи или вдали. Впоследствии еще долгое время не мог победить в себе изумления, в которое повергал его каждый мой выстрел. Мне кажется, если б я только позволил ему, он стал бы поклоняться мне и моему ружью как богам. Первое время он не решался дотронуться до ружья, но зато разговаривал с ним, как с живым существом, когда думал, что я не слышу. При этом ему чудилось, что ружье отвечает ему. Впоследствии он признался, что умолял ружье, чтобы оно пощадило его. Когда Пятница чуть-чуть пришел в себя, я предложил ему принести мне убитую дичь. Он сейчас же побежал за нею, но вернулся не сразу, так как ему пришлось долго отыскивать птицу: оказалось, я не убил ее, а только ранил, и она отлетела довольно далеко. В конце концов он нашел ее и принес; я же воспользовался его отсутствием, чтобы снова зарядить ружье. Я считал, что до поры до времени будет лучше не открывать ему, как это делается. Я надеялся, что нам попадется еще какая-нибудь дичь, но больше ничего не попадалось, и мы вернулись домой. В тот же вечер я снял шкуру с убитого козленка и тщательно выпотрошил его; потом развел костер и, отрезав кусок козлятины, сварил его в глиняном горшке. Получился очень хороший мясной суп. Отведав этого супу, я предложил его Пятнице. Вареная пища ему очень понравилась, только он удивился, зачем я ее посолил. Он стал показывать мне знаками, что, по его мнению, соль - тошнотворная, противная еда. Взяв в рот щепотку соли, он принялся сплевывать и сделал вид, будто у него начинается рвота, а потом прополоскал рот водой. Чтобы возразить ему, я, со своей стороны, положил в рот кусочек мяса без соли и начал плевать, показывая, что мне противно есть без соли. Но Пятница упрямо стоял на своем. Мне так и не удалось приучить его к соли. Лишь долгое время спустя он начал приправлять ею свои кушанья, да и то в очень малом количестве. Накормив моего дикаря вареной козлятиной и бульоном, я решил угостить его на другой день той же козлятиной в виде жаркого. Изжарил я ее над костром, как это нередко делается у нас в Англии. По бокам костра втыкают в землю две жерди, сверху укрепляют между ними поперечную жердь, вешают на нее кусок мяса и поворачивают его над огнем до тех пор, пока не изжарится. Все это сооружение Пятнице очень понравилось. Когда же он отведал жаркого, восторгу его не было границ. Самыми красноречивыми жестами он дал мне понять, как полюбилась ему эта еда, и наконец заявил, что никогда больше не станет есть человечьего мяса, чему я, конечно, чрезвычайно обрадовался. На следующий день я поручил ему молоть и веять зерно, предварительно показав, как это делается. Он быстро понял, в чем дело, и стал очень энергично работать, особенно когда узнал, ради чего производится такая работа. А узнал он это в тот же день, потому что я накормил его хлебом, испеченным из нашей муки. В скором времени Пятница научился работать не хуже меня. Так как теперь я должен был прокормить двух человек, следовало подумать о будущем. Прежде всего необходимо было увеличить пашню и сеять больше зерна. Я выбрал большой участок земли и принялся огораживать его. Пятница не только старательно, но очень весело и с явным удовольствием помогал мне в работе. Я объяснил ему, что это будет новое поле для хлебных колосьев, потому что нас теперь двое и нужно будет запастись хлебом не только для меня, но и для него. Его очень тронуло, что я так забочусь о нем: он всячески старался мне объяснить при помощи знаков, что он понимает, как много мне прибавилось дела теперь, и просит, чтобы я скорее научил его всякой полезной работе, а уж он будет стараться изо всех сил. То был самый счастливый год моей жизни на острове. Пятница научился довольно хорошо говорить поанглийски: он узнал названия почти всех предметов, окружавших его, и тех мест, куда я мог посылать его, благодаря чему весьма толково исполнял все мои поручения. Он был общителен, любил поболтать, и я мог теперь с избытком вознаградить себя за долгие годы вынужденного молчания. Но Пятница нравился мне не только потому, что у меня была возможность разговаривать с ним. С каждым днем я все больше ценил его честность, его сердечную простоту, его искренность. Мало-помалу я привязался к нему, да и он, со своей стороны, так полюбил меня, как, должно быть, не любил до сих пор никого. Однажды мне вздумалось расспросить его о прошлой жизни; я хотел узнать, не тоскует ли он по родине и не хочет ли вернуться домой. В то время я уже так хорошо научил его говорить по-английски, что он мог отвечать чуть не на каждый мой вопрос. И вот я спросил его о родном его племени: - А что, Пятница, храброе это племя? Случалось ли когда-нибудь, чтоб оно побеждало врагов? Он улыбнулся и ответил: - О да, мы очень храбрые, мы всегда побеждаем в бою. - Вы всегда побеждаете в бою, говоришь ты? Как же это вышло, что тебя взяли в плен? - А наши все-таки побили тех, много побили. - Как же ты тогда говорил, что те побили вас? Ведь взяли же они в плен тебя и других? - В том месте, где я дрался, неприятелей было много больше. Они схватили нас - один, два, три и меня. А наши побили их в другом месте, где меня не было. В том месте наши схватили их - один, два, три, много, большую тысячу. - Отчего же ваши не пришли вам на помощь? - Враги схватили один, два, три и меня и увезли нас в лодке, а у наших в то время не было лодки. - А скажи-ка мне, Пятница, что делают ваши с темп, кто попадется к ним в плен? Тоже увозят их в какое-нибудь отдаленное место и там съедают их, как те людоеды, которых я видел? - Да, наши тоже едят человека… все едят. - А куда они увозят их, когда собираются съесть? - Разные места, куда вздумают. - А сюда они приезжают? - Да, да, и сюда приезжают. И в другие разные места. - А ты здесь бывал с ними? - Да. Был. Там был… И он указал на северо-западную оконечность острова, где, очевидно, всегда собирались его соплеменники. Таким образом, оказалось, что мой друг и приятель Пятница был в числе дикарей, посещавших дальние берега острова, и не раз уже ел людей в тех же местах, где потом хотели съесть его самого. Когда некоторое время спустя я собрался с духом и повел его на берег (туда, где я впервые увидел груды человеческих костей), Пятница тотчас же узнал эти места. Он рассказал мне, что один раз, когда он приезжал на мой остров со своими соплеменниками, они убили и съели здесь двадцать мужчин, двух женщин и одного ребенка. Он не знал, как сказать по-английски "двадцать", и, чтобы объяснить мне, сколько человек они съели, положил двадцать камешков один подле другого. Продолжая беседовать с Пятницей, я спросил у него, далеко ли от моего острова до той земли, где живут дикари, и часто ли погибают их лодки, переплывая это расстояние. Оказалось, плавание здесь вполне безопасное: он, Пятница, не знает ни одного случая, чтобы кто-нибудь здесь тонул, но неподалеку от нашего острова проходит морское течение: по утрам оно направляется в одну сторону и всегда при попутном ветре, а к вечеру и ветер и течение поворачивают в противоположную сторону. Вначале мне пришло в голову, что это течение зависит от прилива и отлива, и лишь значительно позже я обнаружил, что оно составляет продолжение могучей реки Ориноко, впадающей в море неподалеку от моего острова, который, таким образом, находится прямо против дельты этой реки. Полоса же земли на западе и на северо-западе, которую я принимал за материк, оказалась большим островом Тринидадом, лежащим против северной части устья той же реки. Я задавал Пятнице тысячу всяких вопросов об этой земле и ее обитателях: спрашивал, опасны ли тамошние берега, бурно ли там море, очень ли свирепы там люди и какие народы живут по соседству. Он охотно отвечал мне на каждый вопрос и без всякой утайки сообщил все, что ему было известно. Спрашивал я также, как называются различные племена дикарей, живущих в тех местах, но он твердил только одно: "Карибэ, карибэ". Конечно, я без труда догадался, что он говорит о карибах, которые, судя по нашим географическим картам, обитают именно в этой части Америки, занимая всю береговую полосу от устья реки Ориноко до Гвианы и до города Санта-Марта. Кроме того, он рассказал мне, что далеко "за луной", то есть в той стороне, где садится луна, или, другими словами, к западу от его родины, живут такие же, как я, белые бородатые люди (тут он показал на мои длинные усы). По его словам, эти люди "убили много, много человеков". Я понял, что он говорит об испанских завоевателях, которые прославились в Америке своей жестокостью ". Я спросил его, не знает ли он, есть ли у меня какаянибудь возможность переправиться через море к белым людям. Он отвечал: - Да, да, это можно: надо плыть на двух лодках. Я долго не понимал, что он хочет сказать, но наконец с великим трудом догадался, что на его языке это означает большую шлюпку, по крайней мере вдвое больше обыкновенной пироги. Слова Пятницы доставили мне великую радость: с этого дня у меня явилась надежда, что рано или поздно я вырвусь отсюда и что своей свободой я буду обязан моему дикарю.

Имя: Робинзон Крузо (Robinson Crusoe)

Страна: Великобритания

Деятельность: моряк, житель необитаемого острова

Семейное положение: не женат

Робинзон Крузо: история персонажа

Книга в мгновение ока стала бестселлером и положила начало классическому английскому роману. Произведение автора дало толчок новому литературному направлению и кинематографу, а имя Робинзона Крузо стало нарицательным. Несмотря на то, что рукопись Дефо от корки до корки пропитана философскими рассуждениями, она прочно обосновалась среди юных читателей: «Приключения Робинзона Крузо» принято относить к детской литературе, хотя и взрослые любители нетривиальных сюжетов готовы окунуться в невиданные приключения на необитаемом острове вместе с главным героем.

История создания

Писатель Даниель Дефо обессмертил собственное имя, выпустив в свет философско-приключенческий роман «Робинзон Крузо» в 1719 году. Хотя писатель написал далеко не одну книгу, именно произведение о несчастном путешественнике крепко засело в сознании литературного мира. Мало кто знает, что Даниель не только порадовал завсегдатаев книжных лавок, но и познакомил жителей туманного Альбиона с таким литературным жанром, как роман.


Литератор называл свою рукопись аллегорией, взяв за основу философские учения, прототипы людей и невероятные истории. Таким образом, читатель не только наблюдает за страданиями и силой воли Робинзона, выброшенного на обочину жизни, но и за человеком, который нравственно возрождается в общении с природой.

Дефо придумал это основополагающее произведение неспроста; дело в том, что мастера слова вдохновили рассказы боцмана Александра Селькирка, который провел четыре года на необитаемом острове Мас-а-Тьерра в Тихом Океане.


Когда моряку было 27 лет, он в составе корабельного экипажа отправился в мореплавание к берегам Южной Америки. Селькирк был человеком строптивым и колким: искатель приключений не умел держать рот на замке и не соблюдал субординацию, поэтому малейшее замечание Страдлинга, капитана судна, провоцировало бурный конфликт. Однажды после очередной ссоры Александр потребовал остановить судно и высадить его на сушу.

Возможно, боцман хотел припугнуть своего начальника, однако тот немедленно удовлетворил требования моряка. Когда корабль начал приближаться к необитаемому острову, Селькирк тут же передумал, но Страдлинг оказался неумолим. Моряк, поплатившийся за острый язык, провел в «зоне отчуждения» четыре года, а затем, когда сумел вернуться к жизни в обществе, стал расхаживать по барам и рассказывать истории своих приключений местным зевакам.


Остров, на котором жил Александр Селькирк. Сейчас называется островом Робинзона Крузо

Александр оказался на острове с небольшим запасом вещей, при нем были порох, топор, ружье и другие принадлежности. Первоначально моряк страдал от одиночества, но со временем смог адаптироваться к суровым реалиям бытия. Поговаривают, что, вернувшись на городские мощеные улочки с каменными домами, любитель мореплавания скучал по пребыванию на необитаемом кусочке земли. Журналист Ричард Стиль, который обожал слушать рассказы путешественника, приводил слова Селькирка:

«У меня есть теперь 800 фунтов, но никогда не буду я столь счастлив, сколь был тогда, когда не имел за душою ни фартинга».

Ричард Стиль опубликовал истории Александра в «Англичанине», косвенно познакомив Великобританию с человеком, которого в наше время назвали бы . Но не исключено, что газетчик взял изречения из собственной головы, поэтому является данная публикация чистой правдой или вымыслом – остается только гадать.

Даниель Дефо никогда не раскрывал тайны собственного романа публике, поэтому гипотезы среди литераторов продолжают развиваться до сих пор. Так как Александр был необразованным пьяницей, он не был похож на свое книжное воплощение в лице Робинзона Крузо. Поэтому некоторые исследователи склоняются к тому, что прообразом послужил Генри Питмен.


Этот доктор был отправлен в ссылку в Вест-Индию, однако не смирился со своей участью и вместе с товарищами по несчастью предпринял побег. Сложно сказать, была ли удача на стороне Генри. После кораблекрушения тот оказался на необитаемом острове Солт-Тортуга, хотя в любом случае все могло закончиться гораздо хуже.

Другие любители романов склоняются к тому, что писатель отталкивался от образа жизни некоего капитана корабля Ричарда Нокса, который 20 лет прожил в плену в Шри-Ланке. Не стоит исключать и то, что Дефо перевоплотил в Робинзона Крузо себя. У мастера слова была насыщенная жизнь, он не только макал перо в чернильницу, но также занимался журналистикой и даже шпионажем.

Биография

Робинзон Крузо был третьим сыном в семье и с раннего детства мечтал о морских приключениях. Родители мальчика желали отпрыску счастливого будущего и не хотели, чтобы его жизнь была похожа на биографию или . К тому же старший брат Робинзона погиб на войне во Фландрии, а средний пропал без вести.


Поэтому отец видел в главном герое единственную опору в будущем. Он слезно умолял отпрыска взяться за ум и стремиться к размеренной и спокойной жизни чиновника. Но мальчик не готовился ни к какому ремеслу, а проводил дни праздно, мечтая покорять водное пространство Земли.

Наставления главы семейства ненадолго утихомирили его бурный пыл, но, когда молодому человеку исполнилось 18 лет, он втайне от родителей собрал свои пожитки и соблазнился бесплатным путешествием, которое предоставил отец его приятеля. Уже первый день на судне стал предвестьем грядущих испытаний: разыгравшийся шторм пробудил в душе Робинзона раскаяние, которое прошло вместе с ненастной погодой и окончательно было развеяно спиртными напитками.


Стоит сказать, что это была далеко не последняя черная полоса в жизни Робинзона Крузо. Молодой человек умудрился превратиться из купца в жалкого раба разбойничьего судна после захвата оного турецкими корсарами, а также побывал в Бразилии после того, как его спас португальский корабль. Правда, условия спасения были суровыми: капитан пообещал молодому человеку свободу только через 10 лет.

В Бразилии Робинзон Крузо трудился не покладая рук на плантациях табака и сахарного тростника. Главный герой произведения продолжал сокрушаться по поводу наставлений своего отца, но страсть к приключениям перевесила спокойный образ жизни, поэтому Крузо вновь ввязался в авантюры. Коллеги Робинзона по цеху наслушались его рассказов о поездках к берегам Гвинеи, поэтому неудивительно, что плантаторы решили соорудить корабль, дабы тайно перевезти в Бразилию невольников.


Перевозка рабов из Африки была сопряжена с опасностями морского перехода и трудностями с юридической стороны. Робинзон участвовал в этой нелегальной экспедиции в качестве судового приказчика. Корабль отплыл 1 сентября 1659 года, то есть ровно через восемь лет после его побега из дома.

Блудный сын не придал значения предзнаменованию судьбы, а зря: команда пережила сильнейший шторм, а корабль дал течь. В конечном итоге оставшиеся участники экипажа отправились в путь на лодке, которая опрокинулась из-за огромного вала величиною с гору. Обессиленный Робинзон оказался единственным выжившим из команды: главному герою удалось выбраться на сушу, где и начались его многолетние приключения.

Сюжет

Когда Робинзон Крузо понял, что оказался на необитаемом острове, им овладело отчаяние и скорбь по погибшим товарищам. К тому же выброшенные на берег шляпы, фуражки и башмаки напоминали о минувших событиях. Преодолев депрессию, протагонист начал размышлять о способе выживания в этом злачном и забытым Богом местечке. Герой находит на корабле припасы и инструменты, а также занимается строительством шалаша и частокола вокруг него.


Самой необходимой вещью для Робинзона стал ящик плотника, который в то время он не променял бы на целый корабль, наполненный золотом. Крузо понял, что пребывать на необитаемом острове ему придется далеко не один месяц и даже не один год, поэтому стал обустраивать территорию: Робинзон засеял поля крупами, а прирученные дикие козы стали источником мяса и молока.

Этот несчастный путешественник чувствовал себя первобытным человеком. Отрезанному от цивилизации герою приходилось проявлять смекалку и трудолюбие: он научился выпекать хлеб, изготавливать одежду и обжигать посуду из глины.


Помимо прочего, Робинзон прихватил с корабля перья, бумагу, чернила, Библию, а также собаку, кошку и разговорчивого попугая, которые скрашивали его одинокое существование. Чтобы «хоть сколько-нибудь облегчить свою душу», протагонист вел личный дневник, куда записывал и примечательные, и незначительные события, например: «Сегодня шел дождь».

Исследуя остров, Крузо обнаружил следы каннибалов-дикарей, которые путешествуют по суше и устраивают пиршества, где главное блюдо – человеческое мясо. Однажды Робинзон спасает пленного дикаря, который должен был попасть к людоедам на стол. Крузо обучает нового знакомого английскому языку и называет его Пятницей, так как в этот день недели состоялось их судьбоносное знакомство.

При следующем каннибальском рейде Крузо вместе с Пятницей нападают на дикарей и спасают еще двух пленных: отца Пятницы и испанца, чей корабль потерпел крушение.


Наконец-таки Робинзон поймал удачу за хвост: к острову приплывает корабль, захваченный мятежниками. Герои произведения освобождают капитана и помогают ему вернуть контроль над судном. Таким образом, Робинзон Крузо после 28 лет жизни на необитаемом острове возвращается в цивилизованный мир к родственникам, которые считали его давно погибшим. У книги Даниеля Дефо счастливый конец: в Лиссабоне Крузо получает прибыль с бразильской плантации, что делает его сказочно богатым.

Робинзон не желает больше путешествовать по морю, поэтому перевозит свое богатство в Англию по суше. Там его с Пятницей ждет последнее испытание: при пересечении Пиренеев героям преграждают путь голодный медведь и стая волков, с которыми им приходится бороться.

  • Роман о путешественнике, обжившемся на необитаемом острове, имеет продолжение. Книга «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» вышла в 1719 году вместе с первой частью произведения. Правда, она не нашла признания и славы среди читающей публики. В России этот роман не издавался на русском языке с 1935 по 1992 годы. Третья книга «Серьезные размышления Робинзона Крузо» до сих пор не переведена на русский язык.
  • В фильме «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» (1972) главная роль досталась , который разделил съемочную площадку с , Владимиром Маренковым и Валентином Куликом. Эту картину в СССР посмотрело 26,3 млн. зрителей.

  • Полное название произведения Дефо звучит так: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим».
  • «Робинзонада» – это новый жанр в приключенческой литературе и кинематографе, который описывает выживание человека или группы лиц на необитаемом острове. Количество произведений, отснятых и написанных в подобном стиле, не перечесть, но можно выделить популярные телевизионные сериалы, например, «Остаться в живых», где сыграли , Терри О’Куинн, Навин Эндрюс и другие актеры.
  • Главный герой из произведения Дефо перекочевал не только в киноленты, но и мультипликационные работы. В 2016 году зрители увидели семейную комедию «Робинзон Крузо: Очень обитаемый остров».

Прошло ещё несколько месяцев.

К этому времени Пятница научился понимать почти всё, что я говорил ему. Сам он изъяснялся по-английски довольно бойко, хотя очень неправильно. Мало-помалу я рассказал ему всю свою жизнь: как я попал на мой остров, сколько лет прожил на нём и как провёл эти годы.

Ещё раньше я открыл Пятнице тайну стрельбы из ружья (потому что для него это была действительно тайна): я показал ему пули, объяснил действие пороха и научил его стрелять. Я отдал в полное его распоряжение одно из своих ружей. Я подарил ему нож и этим подарком буквально осчастливил его. Я смастерил для него портупею , вроде тех, на каких у нас в Англии носят кортики; только вместо кортика я дал ему топор, который был, в сущности, таким же хорошим оружием и, кроме того, мог пригодиться для всяких хозяйственных надобностей.

Я много рассказывал Пятнице о европейских странах, особенно о моей родине. Я описал ему нашу жизнь, наши обычаи, нравы, рассказал, как мы путешествуем по всем частям света и плаваем на больших кораблях. Я объяснил ему устройство большого парусного судна и рассказал кстати о том, как я ездил на корабль, потерпевший крушение, и показал ему издали место, где корабль наскочил на подводные камни. Конечно, я мог показать его весьма приблизительно, так как корабль давно разбило в щепки и все обломки унесло в море. Показал я ему также ту полусгнившую лодку, в которой мы хотели спастись, когда буря пригнала нас к этому берегу.

Увидев эту лодку, Пятница задумался и долго молчал.

Я спросил его, о чём он думает, и он через некоторое время ответил:

– Я видал одна такая лодка, как эта.

Она плавала то место, где живёт мой народ.

Я долго не понимал, что он хочет сказать: то ли, что в их местах дикари плавают на таких лодках, то ли, что такая лодка прошла мимо их берегов.

Наконец, после долгих расспросов, мне удалось выяснить, что точно такую же лодку прибило к берегам той земли, где живёт его племя.

– Её пригнала к нам злая погода, – объяснил Пятница и снова надолго умолк.

«Должно быть, – подумал я, – какой-нибудь европейский корабль потерпел крушение у тех берегов. Бушующие волны могли смыть у него лодку и пригнать сё туда, где живут дикари». Но, по моей недогадливости, мне и в голову не пришло, что в этой лодке могли быть люди, и, продолжая расспрашивать Пятницу, я думал только о лодке.

– Расскажи мне, какова она с виду.

Пятница описал мне её очень подробно и вдруг совершенно неожиданно прибавил с горячим чувством:

Белые человеки не потонули, мы их спасли!

А разве в лодке были белые люди? – поспешил я спросить.

– Да, – отвечал он, – полная лодка людей!

– Сколько их было?

Он показал мне сначала десять пальцев, потом ещё семь.

– Где же они? Что с ними сталось?

Он отвечал:

– Они живут. Они живут у наших.

Тут меня осенила внезапная мысль: не с того ли самого корабля, что разбился в ту бурную ночь неподалёку от моего острова, были эти семнадцать человек белых?

Возможно, что, когда корабль наскочил на скалу и они увидели, что его не спасти, они пересели в шлюпку, а потом их прибило к земле дикарей, среди которых им и пришлось поселиться.

– Они живы! Им хорошо!

И прибавил, что скоро четыре года, как эти белые люди живут у его земляков, и что те не обижают, не трогают их, но предоставляют им полную волю и дают им всякую еду.

Я спросил его:

– Каким образом могло случиться, что дикари не убили и не съели белых людей?

Он ответил:

– Белые человеки стали нам братья. Наши едят только тех, кого побеждают в бою.

Прошло ещё несколько месяцев. Как-то, гуляя по острову, забрели мы с Пятницей в восточную сторону и поднялись на вершину холма. Оттуда, как уже было сказано, я много лет назад увидел полосу земли, которую принял за материк Южной Америки.

Впрочем, первым взошёл на вершину один только Пятница, а я немного отстал, так как холм был высокий и довольно крутой.

Как и тогда, день был необыкновенно ясный.

Пятница долго вглядывался в даль и вдруг вскрикнул от неожиданности, запрыгал, заплясал как безумный и стал кричать мне, чтобы я скорее взобрался на холм.

Я с удивлением глядел на него.

Никогда не случалось мне видеть его таким возбуждённым. Наконец он прекратил свою пляску и крикнул:

– Скорее, скорее сюда!

Я спросил его:

– В чём дело? Чему ты так рад?

– Да, да, – отвечал он, – я счастлив! Вон там, смотри... отсюда видно... там моя земля, мой народ!

Необыкновенное выражение счастья появилось у него на лице, глаза сверкали; казалось, всем своим существом он рвётся туда, в тот край, где его родные и близкие.

Увидев, как он ликует и радуется, я был весьма огорчён.

«Напрасно я отнёсся к этому человеку с таким безграничным доверием, – сказал я себе. – Он притворяется моим преданным другом, а сам только и думает о том, как бы ему убежать».

И я недоверчиво взглянул на него.

«Теперь он покорён и кроток, – думал я, – но стоит ему только очутиться среди других дикарей, он, конечно, сейчас же забудет, что я спас ему жизнь, и выдаст меня своим соплеменникам, он приведёт их сюда, на мой остров. Они убьют и съедят меня, и он будет пировать вместе с ними так же весело и беззаботно, как прежде, когда они приезжали сюда праздновать свои победы над дикарями враждебных племён».

Моя подозрительность с той поры все росла.

Я стал чуждаться вчерашнего друга, моё обращение с ним стало сухим и холодным.

Так продолжалось несколько недель. К счастью, я очень скоро обнаружил, что был жестоко несправедлив к этому простосердечному юноше.

Пока я подозревал его в коварных и предательских замыслах, он продолжал относиться ко мне с прежней преданностью; в каждом слове его было столько беззлобия и детской доверчивости, что в конце концов мне стало стыдно своих подозрений. Я вновь почувствовал в нём верного друга и попытался всячески загладить свою вину перед ним. А он даже не заметил моего охлаждения к нему, и это было для меня явным свидетельством душевной его простоты.

Однажды, когда мы с Пятницей вновь поднимались на холм (в этот раз над морем стоял туман и противоположного берега не было видно), я спросил его:

– А что, Пятница, хотелось бы тебе вернуться на родину, к своим?

– Да, – отвечал он, – я был бы ох как рад воротиться туда!

– Что бы ты там делал? – продолжал я. – Стал бы опять кровожадным и принялся бы, как прежде, есть человечье мясо?

Мои слова, видимо, взволновали его. Он покачал головой и ответил:

– Нет, нет! Пятница сказал бы всем своим: живите как надо; кушайте хлеб из зерна, молоко, козье мясо, не кушайте человека.

– Ну, если ты скажешь им это, они тебя убьют.

Он взглянул на меня и сказал:

– Нет, не убьют. Они будут рады учиться добру.

Затем он прибавил:

– Они много учились от бородатых человеков, что приехали в лодке.

– Так тебе хочется воротиться домой? – повторил я свой вопрос.

Он усмехнулся и сказал:

– Я не могу плыть так далеко.

– Ну, а если бы я дал тебе лодку, – спросил я его, – ты поехал бы на родину, к своим?

– Поехал бы! – ответил он пылко. – Но и ты должен поехать со мною.

– Как же мне ехать? – возразил я. – Ведь они меня сейчас же съедят.

– Нет-нет, не съедят! – проговорил он с жаром. – Я сделаю так, что не съедят! Я сделаю, что они будут тебя много любить.

Пятница хотел этим сказать, что он расскажет своим землякам, как я убил его врагов и спас ему жизнь. Он был уверен, что за это они крепко полюбят меня.

После того он рассказал мне, с какой добротой отнеслись они к семнадцати белым бородатым людям, которых прибило бурей к берегам его родины. С того времени у меня появилось страстное желание попытаться во что бы то ни стало переправиться в страну дикарей и разыскать там тех белых «бородатых человеков», о которых говорил Пятница.

Не могло быть никакого сомнения, что это испанцы или португальцы, и я был уверен, что, если только мне удастся увидеться и побеседовать с ними, мы сообща придумаем способ вырваться отсюда на свободу. «Во всяком случае, – думал я, – на это будет больше надежды, когда нас будет восемнадцать человек и мы станем дружно действовать для общего блага. А что могу я сделать один, без помощников, на моём островке, за сорок миль от их берега?»

Этот план крепко засел у меня в голове, и через несколько дней я заговорил о нём снова.

Я сказал Пятнице, что дам ему лодку, чтобы он мог вернуться на родину, и в тот же день повёл его к той бухточке, где была моя лодка. Вычерпав из неё воду, я подвёл её к берегу и показал Пятнице. Мы оба сели в лодку, чтобы испытать её ход. Пятница оказался отличным гребцом и работал вёслами не хуже меня. Лодка быстро неслась по воде. Когда мы отошли от берега, я сказал ему:

– Ну что же, Пятница, поедем к твоим землякам?

Он посмотрел на меня уныло и хмуро: очевидно, по его мнению, лодка была слишком мала для такого далёкого плавания. Тогда я сказал ему, что у меня есть другая, побольше, и на следующий день мы с ним отправились в лес на то место, где я оставил свою первую лодку, которую не мог спустить на воду. Пятнице эта лодка понравилась.

– Такая годится, годится, – твердил он. – Тут можно много класть хлеба, воды и всего.

Но со дня постройки этой лодки прошло двадцать три года. Всё это время она провалялась без всякого присмотра, под открытым небом, её припекало солнце и мочили дожди, вся она рассохлась и сгнила. Однако это не поколебало моего решения предпринять поездку на материк.

– Ничего, не горюй! – сказал я Пятнице. – Мы построим точно такую же лодку, и ты поедешь домой.

Он не ответил ни слова, но стал очень печальным и мрачным. Когда я спросил, что с ним, он сказал:

– За что Робин Крузо сердится на Пятницу? Что я сделал?

– Откуда ты взял, что я сержусь на тебя? Я нисколько не сержусь, – сказал я.

– «Не сержусь, не сержусь»! – повторил он раз шесть или семь. – А зачем отсылаешь Пятницу домой, к его землякам и родным?

– Да ты ведь сам говорил, что тебе хочется домой, – заметил я.

– Да, хочется, – отвечал он, – но только с тобою. Чтобы и ты и я. Робин не поедет – Пятница не поедет! Пятница не хочет без Робина!

Он и слышать не хотел о том, чтобы покинуть меня.

– Но, посуди сам, – сказал я, – зачем я поеду туда? Что я там буду делать?

Он горячо возразил мне:

– Что ты там будешь делать? Много делать, хорошо делать: учить диких человеков быть добрыми, умными.

– Милый Пятница, – сказал я со вздохом, – ты сам не знаешь, о чём говоришь. Куда уж такому жалкому невежде, как я, учить других!

– Неправда! – возразил он запальчиво. – Меня учил – будешь учить и других человеков.

– Нет, Пятница, – сказал я, – поезжай без меня, а я останусь здесь один, без людей. Ведь жил же я один до сих пор!

Эти слова, по всей видимости, показались ему очень обидными. Он порывисто бросился к лежавшему невдалеке топору, схватил его, принёс и протянул мне.

– Зачем ты даёшь мне топор? – спросил я.

Он отвечал:

– Убей Пятницу!

– Зачем же мне тебя убивать? Ты ничего мне не сделал.

– А зачем гонишь Пятницу прочь? – страстно воскликнул он. – Убей Пятницу, не гони его прочь!

Он был потрясён до глубины души. Я заметил на глазах у него слезы. Словом, привязанность его ко мне была так сильна, что, если бы даже я хотел, я не мог бы прогнать его. Я тут же сказал ему и часто повторял потом, что никогда больше не буду говорить об его отъезде на родину, пока он хочет оставаться со мной.

Таким образом, я окончательно убедился, что Пятница навеки предан мне.

Если он и хотел воротиться на родину, то лишь потому, что от всего сердца любил своих соплеменников: он надеялся, что я поеду с ним и научу их добру.

Но я хорошо сознавал, что это мне, конечно, не под силу.

И всё же я страстно желал возможно скорее отправиться на родину Пятницы, чтобы увидеть «бородатых» людей, которые живут в той стране. Наконец я решил, не откладывая долее, приступить к постройке большой лодки, в которой можно было бы пуститься в открытое море.

Прежде всего надо было выбрать подходящее дерево, с достаточно толстым стволом.

За этим не могло быть остановки: на острове росло столько гигантских деревьев, что из них можно было выстроить не то что лодку, а, пожалуй, целый флот. Но я хорошо помнил, какую сделал ошибку, когда строил свою большую пирогу в лесу, далеко от моря, и потом не мог протащить к берегу. Чтобы эта ошибка не повторилась, я решил найти такое дерево, которое растёт поближе к морю, чтобы можно было без особого труда спустить лодку на воду.

Но у самого берега росли по большей части чахлые и мелкие деревья. Я обошёл почти все побережье и не отыскал ничего подходящего. Выручил меня Пятница: оказалось, что в этом деле он понимает больше меня. Я и по сей день не знаю, какой породы было то дерево, из которого мы тогда построили лодку.

Пятница настаивал, чтобы мы выжгли огнём внутренность дерева, как поступают при постройке своих пирог дикари. Но я сказал ему, что лучше выдолбить её долотом и другими плотничьими инструментами, и, когда я показал ему, как это делается, он охотно признал, что мой способ вернее и лучше. Пятница живо научился и этой работе.

Мы с увлечением принялись за дело, и через месяц лодка была готова.

Мы потратили на неё много труда, обтесали её снаружи топорами, и у нас получилась настоящая морская лодка, с высоким килем и крепкими бортами; она была вполне пригодна для нашей цели, так как смело могла поднять двадцать человек.

После того потребовалось ещё около двух недель, чтобы сдвинуть наше судно в воду. Мы приспособили для этой цели деревянные катки, но лодка была так тяжела, а рабочих рук было так мало, что и на катках она подвигалась вперёд страшно медленно, дюйм за дюймом.

Когда лодка была спущена на воду, я с удивлением увидел, как ловко управляется с ней Пятница, как быстро он заставляет её поворачиваться вправо и влево и как хорошо гребёт.

Я спросил его, безопасно ли, по его мнению, пускаться в море в такой лодке.

– О да, – отвечал он, – такая лодка не страшно плыть, пусть дует большой ветер!

Но, прежде чем отправляться в море, я был намерен сделать ещё одно дело, о котором Пятница пока не знал, а именно: поставить в лодке мачту с парусом, а также смастерить якорь и корабельный канат. Изготовить мачту было нетрудно: на острове росло много удивительно прямых и стройных кедров. Я выбрал одно молоденькое деревцо – оно росло неподалёку от бухты, где стояла наша новая лодка, – и приказал Пятнице срубить его. Затем он под моим руководством очистил ствол от ветвей и тщательно обтесал его. Мачта была готова.

Над парусом мне пришлось потрудиться самому. У меня в кладовой хранились старые паруса, или, лучше сказать, куски парусины. Но эта парусина лежала уже более двадцати шести лет. А так как я никогда не надеялся, что мне придётся шить из неё паруса, я не придавал ей особой цены и нисколько не заботился о том, чтобы сохранить её в целости. Я был уверен, что вся эта парусина давно сгнила. Так оно и было: большая её часть оказалась гнилою. Всё же кое-что могло и сейчас пригодиться. Я выбрал два куска покрепче и принялся за шитье.

Много труда потратил я на эту работу: у меня даже иголок не было! Но в конце концов я соорудил довольно жалкое подобие большого треугольного паруса, вроде тех, какие употребляются в Англии (там такой парус называется «баранья нога») и, кроме того, маленький парус, так называемый блинд.

Парусами этого рода я умел управлять лучше всего, потому что точно такие же паруса были на той шлюпке, на которой я когда-то совершал мой побег из Африки.

Около двух месяцев прилаживал я к лодке мачту и паруса, но зато вся работа была сделана самым тщательным образом. Кроме двух парусов, я смастерил ещё третий. Этот парус я укрепил на носу. Он должен был помогать нам поворачивать лодку при перемене галса , для того чтобы идти против ветра. А затем я сделал отличный руль и приладил его к корме, что должно было значительно облегчить управление лодкой.

В деле постройки морских судов я был невежда и неуч, но я хорошо понимал всю пользу такого приспособления, как руль, и потому не пожалел труда на эту работу. Но она далась мне нелегко: на один этот руль у меня ушло почти столько же времени, сколько на постройку и оснастку всей лодки.

Когда всё было готово, я стал учить Пятницу управлять моей лодкой, потому что ни о руле, ни о парусе он не имел никакого понятия. В первое время, когда он увидел, как я поворачиваю лодку рулём и как парус надувается то с одной, то с другой стороны, он был так ошеломлён, словно ему показали какое-то чудо.

Тем не менее под моим руководством он скоро научился управлять лодкой и сделался искусным моряком. Одно только дело осталось ему почти недоступным – употребление компаса. Но так как в тех местах туманы бывают только во время дождей, компас был не особенно нужен. Днём мы могли править на побережье, которое виднелось вдали, а ночью держать курс по звёздам. Другое дело – в дождливый период, но тогда всё равно нельзя было путешествовать ни по морю, ни по земле.

Наступил двадцать седьмой год моего заключения в этой тюрьме. Впрочем, три последних года можно было смело скинуть со счёта, так как с появлением на острове верного Пятницы моя жизнь совершенно изменилась. Приближался период дождей, когда большую часть дня приходится просиживать дома. Необходимо было переждать это время и принять меры к тому, чтобы дожди не повредили нашу лодку. Мы привели её в ту бухточку, куда я приставал со своими плотами, и, дождавшись прилива, подтянули её к самому берегу. Потом мы выкопали на том месте, где стояла лодка, довольно глубокую яму таких размеров, что лодка поместилась в ней, как в доке. От моря мы отгородили её крепкой плотиной, оставив для воды только узкий проход. Когда со следующим приливом наш маленький док наполнился водой, мы наглухо заделали плотину, так что лодка оставалась на воде, но волны морские не могли доплеснуть до неё и прилив не мог унести её прочь. Чтобы предохранить лодку от дождей, мы прикрыли её толстым слоем веток, и таким образом она очутилась под крышей.

Теперь мы могли спокойно дожидаться хорошей погоды, чтобы в ноябре или декабре пуститься под парусом в море.