С кем был распят иисус христос. Почему иудеи распяли Иисуса Христа (Радомира)

РАСПЯТИЕ ХРИСТА

(Матфей, 27:33-56; Марк, 15:22-41; Лука, 23:33-49; Иоанн, 19:17-37)

(33) И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место, (34) дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. (35) Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; (36) и, сидя, стерегли Его там; (37) и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. (38) Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую. (39) Проходящие же злословили Его, кивая головами своими (40) и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. (41) Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: (42) других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; (43) уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын. (44) Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. (45) От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахвани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; (49) а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. (50) Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. (51) И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; (52) и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли (53) и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим. (54) Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину, Он был Сын Божий. (55) Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему; (56) между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых.

(Мф. 27:33-56)

Распятие Иисуса Христа на кресте, имевшее место на Голгофе, описывают все четыре евангелиста - их рассказы отличаются лишь некоторыми деталями. Но прежде чем охарактеризовать живописные интерпретации этих рассказов, необходимо восстановить последовательность событий, происшедших на Голго­фе, иными словами, сопоставить эти свидетельства, поскольку в данном случае, как и при описании других эпизодов из жизни Христа, они дополняют друг друга.

1. Появление Иисуса на Голгофе (Мф. 27:33; Мк. 15:22; Лк. 23:33; Ин. 19:17).

2.Отказ Иисуса пить уксус, смешанный с желчью (Мф. 27:34; Мк. 15:23).

3.Пригвождение Иисуса к кресту между двумя разбойниками (Мф., 27:35- 38; Мк. 15:24-28; Лк. 23:33-38; Ин. 19:18).

4.Первое «слово» Иисуса с креста: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).

5.Воины, распявшие Иисуса, делят Его одежды (Мф. 27:35; Мк.15:24; Лк. 23:34; Ин.19:23).

6.Иудеи злословят Иисуса и насмехаются над Ним (Мф. 27:39-43; Мк. 15:29-32; Лк. 23:35-37).

7.Иисус вступает в разговор с двумя разбойниками (Лк. 23:39-43).

8.СловаИисуса,обращенныек разбойникускреста(второе«слово»): «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43).

9.Третья фраза,провозглашеннаяСпасителем с креста (третье«слово»): «Жено! се, сын Твой» (Ин.19:26-27).

10.Темнота опустилась на землю с трех часов пополудни (Мф. 27:45; Мк., 15:33; Лк. 23:44).

11.Вопль Иисуса, обращенный к Отцу (четвертое «слово»): «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46-47; Мк.15:34-36).

12.Пятое «слово» Иисуса с креста: «Жажду» (Ин.19:82).

13.Он пьет «винный уксус» (Мф. 27:48; Ин.19:29).

14.Шестое «слово» Иисуса с креста: «Совершилось!» (Ин.19:30).

15.Последний вопль Иисуса (седьмое «слово»): «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46).

16.Смерть на кресте - акт собственной воли Иисуса (Мф. 27:37; Мк.15:37; Лк. 23:46; Ин.19:30).

17.Завеса в храме разрывается надвое (Мф. 27:51; Мк.15:38; Лк. 23:45).

18.Признание римских воинов: «Воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54; Мк., 15:39).

Смерть Иисуса Христа на кресте - центральный образ христианского искусства. Значение крестной казни Христа изъяснял еще Иустин Мученик в своем «Диалоге с Трифоном»: «Он (Христос. - A . M .) снизошел быть рожден­ным и распятым не потому, чтобы имел в этом нужду, но Он совершил это за род человеческий, который от Адама подпал смерти и обольщению змия, потому что каждый по своей собственной вине творил зло» (88). И далее: «(...) если это (осуществление пророчеств о Христе. - A . M .) характеризует и указы­вает Его всем, то как можем и мы не веровать в Него смело? И все, кто принял слова пророка, что это - Он, а не другой, если только они услышат, что Он был распят» (Иустин Мученик . Диалог с Трифоном, 89).

В том, как по-разному изображалось Распятие - поначалу один лишь крест, а впоследствии и фигура Христа на нем, - отразились господствовавшие в разные эпохи доктрины христианского вероучения. В искусстве Средневековья догматы христианства выражались посредством разветвленной системы символов и аллегорий (впоследствии Лютер высмеивал эту страсть во всем видеть символическое значение и все толковать аллегорически). Картины художников итальянского Возрождения, например, вмещали в себя едва ли не все элемен­ты, иллюстрирующие евангельское повествование о крестных муках Христа. В живописи Контрреформации образом, которому поклонялись, чаще был один лишь крест с распятым на нем Христом.

В течение первых веков христианства в западной живописи, следовавшей в тот период византийской традиции, избегалось изображение самого распятого Христа. В эпоху, когда христианство было запрещенной религией, Распятие изображалось символически несколькими разными способами: во-первых, по­средством изображения Агнца, стоящего рядом с крестом; во-вторых, с помощью crux invicta (триумфального креста) - креста, соединяющего в себе латинский крест с греческой монограммой Христа - наложенными друг на друга первыми двумя буквами X (хи) и Р (ро) греческого написания слова «Христос». Этот символ обрамлялся лавровым венком. Первый такой crux invicta изображен на одном из римских саркофагов, датируемым примерно 340 годом. Этот символ Страстей Господних держался вплоть до времени правления императора Феодосия (379-395).

В эпоху каролингов можно встретить уже значительное число изображений распятого на кресте Христа; мы находим их в произведениях резьбы по слоновой кости, чеканки, в иллюминированных манускриптах того времени. Тогда же начинают изображаться многие из тех персонажей, которым суждено будет стать главными действующими лицами на картинах с этим сюжетом в живописи Западной Европы последующего времени. Это в первую очередь Дева Мария, Евангелист Иоанн, Св. Жены, два разбойника, римское ополчение, центурион и воин с губкой на иссопе. Ниже подробно анализируется, как было принято изображать эти персонажи.

Своей смертью на кресте Иисус искупил первородный грех, унаследованный родом человеческим от Адама. Средневековые теологи особенно подчеркивали, что крест был сооружен из того же дерева, от которого Адам вкусил запретный плод в Раю, или, согласно другой концепции, из дерева, произросшего от семени райского дерева. Более того, Голгофа, что значит «череп» (это название дано холму, который по форме своей напоминал череп), по убеждению средневековых богословов, была именно тем местом, где покоились останки Адама. Таким образом, череп, часто фигурирующий на картинах с этим сюжетом - это не просто указание на Лобное место, а конкретная аллюзия на Адама; иногда изображаются несколько черепов (Вёнзам), и тогда намек конкретно на Адама несколько вуалируется.

Порой на картинах старых мастеров Адама можно видеть спасенным (воскре­шенным) благодаря искупительной жертве Христа на кресте. В таком случае Адам символизирует весь грешный человеческий род. Это символическое значе­ниеАдамаподтверждалосьзначениембукв,изкоторыхсостоитегоимя, символизирующее четыре стороны света: буквы эти (по-гречески) являются аббревиатурой слов Antole (Восток), Dysis (Запад), Arktos (Север), Mesembria (Юг). Иногда Адам изображается воскресшим, и тогда он собирает в чашу кровь из раны Христа (см. ниже: Св. Кровь).

Распятие на кресте в Древнем Риме было распространенной формой нака­зания, на которое обрекались рабы и самые отъявленные преступники. По мучительности своей это наказание стоит последним в ряду самых ужасных пыток. Крестная казнь была отменена императором Константином Великим в IV веке. У евреев казни посредством распятия на кресте не было.

Необходимо напомнить, что сама казнь производилась не так, как это изображали старые европейские мастера. Характеризуя изображения шествий на Голгофу (см. ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ ), мы уже отмечали, что осужден­ный на крестную казнь в действительности нес не весь крест, а только его верхнюю перекладину - patibulum , - которая уже на месте казни укреплялась тем или иным способом (об этом речь ниже) к врытому заранее на нужном месте столбу. Причем и перекладина креста, и сам столб использовались не один раз.

Из ряда известных фигур креста в изображении распятого Христа наиболь­шее распространение на Западе получили две: так называемый «тау»-крест (от названия греческой буквы Т, которую такой крест напоминает своей конфигу­рацией); другое его название - crux /64.Golgofa/64.Shestvie_na_Golgofu.htm> commissa (лат. - крест соединенный), поскольку его поперечина клалась на вершину вертикального столба, как бы соединялась с ним (Рогир ван дер Вейден, Вёнзам, неизвестный будапештский мастер), и так называемый латинский крест, у которого поперечина крепилась несколько ниже вершины столба; он называется crux immissa (лат. - крест пересеченный); именно такой крест чаще всего изображался в западноевропей­ской живописи (Мазолино, Антонелла да Мессина , ).

Альбрехт Альтдорфер. Распятие Христа (после 1520). Будапешт. Музей изобразитель­ных искусств.

Уже упоминавшийся нами не раз Св. Иустин, не упускающий ни одного случая найти в Новом Завете осуществление пророчеств Ветхого Завета, сравнивает такой крест с фигурой рога, поскольку о ней говорится у Моисея: «(33) крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола» (Втор. 33:17). Комментируя этот текст, Св. Иустин говорит: «(...) никто не скажет и не докажет, чтобы рога единорога находились в какой-нибудь другой вещи или фигуре, кроме образа, выражающего крест» (Иустин Мученик . Диалог с Трифоном, 91). Отцы Церкви сравнивали крест также с птицею, которая летит с распростертыми крыльями, а также с плывущим или молящимся с распростертыми руками человеком и даже с мачтою и реем корабля.

Известны и другие разновидности креста, изображавшиеся художниками. Так, на протяжении многих столетий, начиная с VI века и вплоть до XIV века, обычный латинский крест превращался, особенно в XII - XIII веках, в ветви живого дерева (лат. - lingum vitae ). Согласно утверждению Бонавентуры, средневекового теолога и философа, одного из пяти величайших Учителей Церкви, это было Дерево Познания добра и зла, вновь расцветшее благодаря животворной Св. Крови Спасителя. Такой крест именовался по-латински crux floricla . Эта концепция - еще один пример выражения тесной связи, мыслив­шейся средневековыми теологами, между Грехопадением Адама и Распятием Христа.

Известна еще одна фигура креста - Y -образный крест, указывающий своими «руками» ввысь. Он встречается главным образом в немецком искусстве, поначалу - в XII веке - в книжных миниатюрах, а примерно с 1300-х годов и в монументальных Распятиях.

Хотя обычно крест делался невысоким, и в случае с Иисусом не было оснований отходить от традиции, свидетельство Иоанна: «(29) Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19:29) - доказывает, что губку нужно было довольно высоко поднять, чтобы достать до губ Христа. Именно это свидетельство побудило художников часто изображать Христа на высоком кресте ( , Хемскерк).

Ганс Мемлинг. Распятие Христа (1491). Будапешт. Музей изобразительных искусств.

На память приходит свидетельство Светония: «Опекуна, который извел ядом сироту, чтобы получить после него наследство, он распял на кресте; а когда тот стал взывать к законам, заверяя, что он - римский гражданин (по римскому праву римских граждан нельзя было распинать. - A . M . ), то Гальба, словно облегчая ему наказание, велел ради утешения и почета перенести его на другой крест, выше других и беленый» (Светоний . Жизнь двенадцати цезарей, 7 (Гальба): 8).

Выше уже отмечалось, что искусство Средневековья прошло под знаком изображения Иисуса на кресте живым и как бы сверху беседующим с предсто­ящими у креста - Его глаза открыты, нет никаких следов страданий, как будто Он утверждает победу над смертью (ср. с таким изображением Христа на кресте изображения сцены шествия на Голгофу, относящиеся к той же эпохе; см. ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ ). В эпоху Возрождения и Контрреформации Христа на кресте изображали, однако, уже мертвым. Иоанн свидетельствует: «(30) (...) И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19:30). Потому Христа изображают с поникшей - обычно на правое плечо - головой (в соответствии с утвердив­шимся символическим значением стороны по правую руку Христа как места праведников).

Начиная с середины XIII века Христа все чаще изображают на кресте в терновом венце. Молчание евангелистов по поводу тернового венца у Христа в момент распятия не позволяет с уверенностью утверждать ни о его наличии, ни об отсутствии. В Евангелии Никодима, однако, об этом говорится определенно: «И венец терновый на Его голову возложили» (10) (Энгельбрехтсен, Грюне­вальд ). Импульсом к такому изображению послужило обретение этой ев.релик­вии французским королем Людовиком IX в ходе VII Крестового похода на Ближний Восток (1248-1254). Изображение Христа в терновом венце имеет еще и то оправдание, что венец этот, по мысли палачей Христа, выражает то же самое, что и прибитая к кресту надпись о вине Христа, то есть подтвержде­ние - на издевательский лад - царственной природы Христа.

Средневековые теологи страстно дискутировали на тему, был ли Христос обнажен на кресте или Его распяли одетым. Евангелисты рассказывают, что солдаты разыграли Его одежды. Следовательно, на кресте он не был одетым, Он не был и полностью обнажен, как выглядели распинавшиеся преступники в Древнем Риме. Изображать Христа полностью обнаженным было не принято. С начала V века Христос изображался на кресте в одной набедренной повязке (лат. - perizonium ), что согласуется со свидетельством Евангелия Никодима (10) ( , Перуджино, Андреа дель Кастаньо). В начале следующего столетия распространение получил образ Христа на кресте в длинной тунике или колобиуме (лат. - colobium ), и эта триумфальная фигура, одежда которой скрывает все следы физического поругания, оставалась таковой почти на всех западных Распятиях вплоть до конца XII века, а порой изображалась так и позже.

В IX веке Византийская Церковь ввела более реалистическое изображение распятого Христа, на котором только набедренная повязка; Его глаза закры­ты, и из раны на груди изливается кровь. Этот образ подчеркивал человечес­кую уязвимость Христа и тем самым реальность Его воплощения. Образ умершего на кресте Христа к XI веку стал господствующим в византийском искусстве, на Западе, однако, он распространился не ранее XIII века - несколько исключений можно отметить лишь в памятниках, созданных под влиянием византийского искусства (например, мозаика Церкви Сан Марко в Венеции).

В XIII веке в Италии нашла выражение еще более натуралистическая концепция распятого Христа. Она была создана под влиянием проповедей Св. Франциска Ассизского. Согласно этой концепции, Христос уже не был безучастен к физическим страданиям. Таким - страдающим - он предстает на «Распятии» (1260) Чимабуе в Верхней церкви в Ассизи. Этот образ страждущего Христа становится доминирующим во всем западном искусстве: Христос пред­стает жертвой, Его агония есть искупительная плата за грех человечества. «Изенхеймский алтарь» Грюневальда демонстрирует крайнюю степень физичес­кого страдания Христа (Грюневальд).

Маттиас Грюневальд, Изенхеймский алтарь (1513-1515). Кольмар. Музей Унтерлинден.

Кровь Христа, излившаяся из Его ран на крест, обладает, согласно христи­анской доктрине, искупительной силой. Потому обычным было изображать ее обильно льющейся. Она может течь на череп (Адама), лежащий у основания креста. Череп иногда изображается перевернутым, и тогда Св. Кровь собирается в нем как в чаше. Иногда кровь в чашу собирает, как уже отмечалось выше, воскресший Адам, но чаще это делают парящие у креста Ангелы. Усиление этого образа в живописи Возрождения шло параллельно с все большим распространением культа Св. Крови. Кровь Спасителя, как считали средневеко­вые теологи, - реальное вещество, одной капли которого было бы достаточно для спасения мира, а она лилась, утверждал Бернард Клервоский, в преизбыт­ке. Фома Аквинский выразил ту же мысль Бернарда Клервоского в одном из своих гимнов (об упоминаемом им символе пеликана см. ниже):

Pie Pelicane, Jesu domine,

Me immundum munda Tuo sanguine,

Cuiusn und Stilla Salvum facere

Totum mundum quit ab omni scclere.

Верный Пеликан, Христос, Боже мой,

Мя нечистого от грехов омой

Кровию честною, коей мало.сти

Дабы целый мир спасти.

(Пер. с лат. Д.Сильвестрова)

Ещеодно яркое свидетельство распространенностикульта Св. Крови- монолог Фауста в «Трагической истории доктора Фауста» К. Марло:

Смотри, смотри!

Вот кровь Христа по небесам струится.

Одной лишь каплей был бы я спасен. Христос!

Не рвите грудь за то, что звал Христа!

Я воззову к Нему! Пощады, Люцифер!

Где кровь Христа? Исчезла.

(Пер. с англ. Е.Бируковой)

На картинах старых мастеров часто можно видеть Ангелов,парящих над Распятием и собирающих в кубки обильно льющуюся из ран Кровь Христа.

В композиционном плане фигура Распятия побуждала художников к такой трактовке темы, при которой господствовало симметричное расположение персонажей и отдельных эпизодов в этой сцене. Особенно это характерно для памятников средневекового искусства (Неизвестный мастер Пэхльского алтаря ; Неизвестный чешский мастер ).

Неизвестный мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Евангелистом (с Иоанном Крестителем и Св. Варварой на боковых створках) (Пэхльский алтарь) (ок. 1400). Мюнхен. Баварский национальный музей.

Неизвестный чешский мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Еванге­листом; (1413). Брно. Библиотека Св. Иакова (миниатюра из Оломоуцкого служебника).

Когда же Распятие превращается в многофигур­ную композицию, как это было в живописи Возрождения, то становится традиционным по правую руку Христа (левая от зрителя сторона картины) помещать праведников, а по левую - грешников (ср. с таким же расположе­нием персонажей на картине Страшного Суда; см. СТРАШНЫЙ СУД ). Именно так по сторонам Христа устанавливаются кресты с разбойниками - раскаяв­шимся и нераскаявшимся (подробнее о них см. ниже), стоят аллегорические фигуры Церкви (по правую руку Христа) и Синагоги (по левую руку); по «хорошую» сторону от Христа стоят Дева Мария и другие Св. Жены и так далее (о символическом значении фигур Девы Марии и Св. Иоанна и их местополо­жении у креста см. ниже).

О двух разбойниках, распятых вместе с Христом, с большими или меньши­ми подробностями говорят все четыре евангелиста. Их имена Гестас и Дисмас - сообщаются в апокрифическом Евангелии Никодима (9). «Золотая легенда», источник, из которого скорее, нежели из Евангелия Никодима, западные художники черпали сведения для своих живописных трактовок христианских сюжетов, дает для злонравного (нераскаявшегося) разбойника несколько иной, хотя и близкий никодимовскому, вариант имени - Гесмас (Gesmas ) (в греческих и русских источниках имеются еще и другие варианты имен разбойников). Один из разбойников - Дисмас - по свидетельству Луки (и только Луки, который особенно подчеркивал все, что касалось раскаяния грешников), раскаялся. Уже первые христиане задавались вопросом, что заставило его в момент предельного унижения Христа, когда все от Него отвернулись, признать в Нем Спасителя? «Какою силою вразумлен ты, разбойник? Кто научил тебя поклоняться презираемому и вместе с тобою Распятому?» - вопрошал Кирилл Иерусалимский (13-е огласительное слово, 31). «От какого наставления родилась сия вера? Какое учение произвело ее? Какой проповедник возбудил оную в сердце?» - задавался вопросами Св. Лев. «У него (разбойника. - A . M .) оставались только сердце и уста свободны; и он принес Богу в дар все, что имел: сердцем уверовал в правду, а устами исповедовал во спасение».

Существует предание, что это именно он спас жизнь Деве Марии и Младенцу Иисусу, когда Св. Семейство бежало в Египет и по дороге встретило разбойников.

Те художники, которые брали за основу рассказ Луки, стремились как можно ярче передать различие в душевном состоянии разбойников: раскаявшегося непременно изображали с «хорошей» стороны от Христа (по Его правую руку), на его лице умиротворение (ГауденциоФеррари );

Гауденцио Феррари. Распятие Христа. (1515). Варалло Сезия (Верчелли).

Церковь Санта Мария делла Грацие.

нераскаявшийся всегда по левую руку Спасителя, и его лицо обезображено мукой физического страдания, его может терзать дьявол ( , ).

Конрад фон Сест. Распятие Христа (1404 или 1414). Бад-Вильдунген. Приходская церковь

Робер Кампен. Злой разбойник на кресте (1430-1432).

Франкфурт-на-Майне. Штеделевский институт

В искусстве Раннего итальянского Возрождения разбойники изобража­лись, как и Христос, пригвожденными к своим крестам. При этой одинаковой форме казни Христос выделяется, во-первых, своим центральным положени­ем, во-вторых, тем, что Его крест было принято изображать большим по размеру. Но дабы сделать еще более наглядным отличие разбойников от Христа, поздние мастера стали изображать разбойников не прибитыми гвоз­дями к их крестам, а привязанными (Мантенья, , , , Энгельбрехтсен, ).

Более того, разбойников порой изображали не на крестах, а на каком-нибудь засохшем стволе дерева (Антонелло да Мессина , Хемскерк).

Антонеллода Мессина. Распятие. (Ок. 1475 - 1476). Антверпен. Музей изящныхискусств .

Иногда мы видим их с завязанными глазами (Ван Эйк). Этим они тоже противопоставлялись Христу, отвергшему все предложения облегчения Его страданий на кресте.

Рассказ Иоанна о том, что пришли воины и, чтобы ускорить смерть осужденных, перебили им ноги, также находит выражение в живописи. ().

Порденоне. Распятие Христа. (1520 – 1522). Кремона. Кафедральный собор.

.

Такова была практика в Древнем Риме; называлось это crurifragium ; Иисус избежал этой участи, поскольку к этому моменту Он уже испустил дух), нашел отражение в живописи ( , , ). Мы видим разбойников с ранами на ногах. Особенно часто этот эпизод изображался в немецком искусстве ( ).

Антон Вёнзам. Распятие Христа (1500-1541). Будапешт. Музей изобразительных искусств .

Имена разбойников (по Евангелию Никодима) порой можно видеть напи­санными на их крестах. Нередко старые мастера, особенно художники Раннего Возрождения, изображали Ангелов и демонов, которые уносят души соответ­ственно раскаявшегося и нераскаявшегося разбойников. Душа, согласно старин­ному поверью, отлетает от умершего через рот.

Дева Мария и любимый ученик Христа Иоанн, стоящие в скорбных позах у креста, - излюбленный сюжет западной живописи. Основанием для него является свидетельство Иоанна: «(25) При кресте стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. (26) Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. (27) Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:25-27).

На разработку художниками темы скорбящей у креста Девы Марии большое влияние оказал католический гимн « Stabat Mater ». Яркое воплощение в живо­писи получила первая из двадцати его трехстрочных строф:

Stabat Mater dolorosa

Juxta crucem lacrimosa,

Quapendebatfilius.

«Скорбная, в слезах, стояла Мать возле креста, на котором был распят ее Сын»; приведём эту строфу в стихотворном переводе С. Шевырева:

Мать у крестного распятья

К сыну горькие объятья

Простирала - час настал...

Образ, созданный С. Шевыревым, требует комментария с точки зрения христианской иконографии: Дева Мария никогда не изображалась у креста простирающей объятия к Сыну. Традиционная поза Скорбящей Марии (Mater dolorosa ) - левой рукой поддерживать голову, а правой - локоть левой руки. Мария не проливает слез: кто может плакать, тот еще не проникнут силою всей скорби, на какую способно сердце человеческое.

В произведениях художников Средневековья Дева Мария может изображаться у Распятия с семью мечами, пронзающими ее сердце, что символизирует пророче­ство Симеона (см. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ МЛАДЕНЦА ИИСУСА В ХРАМЕ ).

Дева Мария и Иоанн, когда они изображаются только вдвоем у креста, находятся близко к Распятию. Это оправдывается тем, что Христос, согласно свидетельству Иоанна, обращался к ним с креста (Неизвестный художник (Пэхльский алтарь) ; ). Нет ничего удивительного в присутствии у Распятия Богоматери и любимого ученика - они занимают здесь то место, которое соответствует их месту в Евангелии. Но утонченные натуры Средневековья находили тайну даже в этой естественной композиции. В глазах теологов Дева Мария всегда симво­лизировала Церковь, причем во всех обстоятельствах своей жизни, но особенно в тот момент, когда она стояла у креста. При Распятии все мужи, не исключая Петра, потеряли свою веру; верной осталась только Дева Мария. Вся Церковь, утверждает Яков Воррагинский, нашла прибежище в ее сердце. (Указывалось также, что Мария не принесла миро к гробу, поскольку Она одна не потеряла надежду на воскресение Христа; в те дни Она одна была Церковью.) Эмиль Маль обратил внимание еще на одну известную в Средневековье параллель: Мария как Церковь стоит по правую руку распятого Христа, таким образом, Она, считавшаяся второй Евой, стоит справа от Христа, считавшегося вторым Адамом; « Eva », напоминает Э. Маль, измененное Архангелом Благовещения в « Ave » (« Ave Maria ...»; см. БЛАГОВЕЩЕНИЕ ), - одно из множества доказа­тельств этой параллели (M â le , É. The Gothic Image , p . 191).

Что же касается Св. Иоанна, то он - это может показаться неожиданным - олицетворял Синагогу. Действительно, в Евангелиях Иоанн, правда только один раз, символизирует Синагогу. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы поместить Иоанна слева от креста. Отцы Церкви дают следующее объяснение такой персонификации. В своем Евангелии Иоанн рассказывает о том, как он утром дня воскресения отправился вместе с Петром к гробу. «Они побежали оба вместе; но другой ученик (то есть Иоанн. - A . M .) бежал скорее Петра и пришел ко гробу первый» (Ин. 20:4). Но затем Иоанн пропустил Петра, чтобы тот первым вошел в гробницу. Что может означать этот факт, задает риторичес­кий вопрос Григорий Великий в своей 22-й гомилии на Евангелие от Иоанна, как не то, что Иоанн (то есть Синагога) уступает место Петру (то есть Церкви). Такое толкование объясняет место Иоанна у креста по левую руку от Христа и его противопоставление Деве Марии.

Две приводимые нами в качестве примера такой композиции картины неизвестных мастеров эпохи интернациональной готики заслуживают более детальной характеристики. Уравновешенное симметрично-ритмическое построе­ние картины Пэхльского алтаря, спокойствие углубившихся в себя персонажей способствуют созданию у зрителя единого созерцательного настроения. Обна­женная фигура Христа - самое светлое пятно на картине, фигуры на створ­ках - Иоанна Крестителя и Варвары с их традиционными атрибутами - Агнцем (у Иоанна) и башней (у Варвары) - наиболее темные. Самые яркие краски - дополняющие друг друга синий и красный цвета плащей Марии и Иоанна Евангелиста. Иоанн стоит ближе к кресту, чем Мария, но тело его слегка отклоняется от креста; Мария же, наоборот, слегка наклоняется к кресту, таким образом верхние части их тел оказываются параллельными. Связь между образами Марии и Христа обозначена очень интересно и тонко: Мария поднимает концы своего головного платка, чтобы собрать в него Св. Кровь из раны на груди Христа. Сходство тканей - платка Марии и набедренной повязки Христа - создает дополнительную тонкую взаимосвязь между этими двумя образами.

На миниатюре неизвестного чешского мастера из Оломоуцкого служебника все элементы изображения подчинены пристрастию художника к декоративно­сти: ребра Христа образуют правильный геометрический рисунок, стилизован­ный терновый венец напоминает скорее головное украшение, чем инструмент Страстей. Капли сочащейся из ран Христа крови, упавшие на головной платок Девы Марии, красиво «рифмуются» с Ее вишнево-красными губами. Стоящие у креста фигуры стройны, изящны и, в соответствии со стилем эпохи, закутаны в необыкновенно просторные одежды, чрезвычайно богато задрапированные. Смыслу этой сцены, однако, никак не соответствует образ жизнерадостной, изображенной почти в танцевальной позе Марии. Отвлеченному символическо­му образу Христа в терновом венце больше соответствует язык этих до крайности стилизованных форм, однако и здесь самоцельной игрой выглядит такой, например, мотив, как конец набедренной повязки, как он изображен - в высшей степени декоративно - и на распятой фигуре Христа, и на краю саркофага в медальоне (Христос–Страстотерпец) под основным сюжетом.

Когда утвердился обычай изображать Христа на кресте уже умершим, то и скорбь Марии приобрела более экспрессивный характер: буквальный смысл слов Иоанна: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его...» - игнорируется, и художники начинают чаще изображать Марию теряющей сознание и падающей в обморок (Хемскерк, Фуке, , , Неизвестный мастер Дунайской школы ).

Неизвестный мастер Дунайской школы из мастерской Йорга Брея Старшего.

Распятие Христа (после 1502). Эстергом. Христианский музей.

Однако для такой трактовки, строго говоря, не находится оснований в Библии - это результат работы средневековых богословов, для которых было естественным считать, что Дева Мария терзалась страданиями Иисуса до потери чувств. Переход от изображения прямо стоящей Богоматери к изображению Ее падающей в обморок происходил постепенно: в самых ранних образцах такой интерпретации Она еще стоит, хотя Св. Жены поддержи­вают Ее ().

Дуччо. Распятие. Оборотная сторона «Маэста». (1308 - 1311). Сиена. Музей собора.

В живописи XV века Мария изображается уже опускающейся на землю без чувств.

Что касается Св. Жен, сопровождающих Деву Марию, то о них повествуется во всех четырех Евангелиях: Иоанн говорит о присутствии при распятии Марии Клеоповой и Марии Магдалины (Ин.19:25); Матфей и Марк сообщают о Марии как о матери Иакова Меньшего и Иосии (Мф. 27:56; Мк. 15:40). В изобразительном искусстве популярным был «мотив» «Три Марии у креста» (Энгельбрехтсен). В тех случаях, когда изображены четыре женщины, можно быть уверенным, что художник опирался на изложение этого эпизода у Марка, упоминающего о женщинах, среди которых была, кроме уже названных Марий, Саломия, мать Апостолов Иакова и Иоанна. Идентифицировать их, кроме Марии Богоматери и Марии Магдалины, бывает непросто.

Что касается Марии Магдалины, то узнать ее можно, во-первых, по ее атрибуту, традиционно изображаемому и в сцене Распятия, - кувшину или вазе, в которых она носила миро (брауншвейгский монограммист (?)), во-вторых, по характерной ее позе у креста: в экстатическом порыве она падает на колени и обнимает крест ( , ; известны, правда, примеры изображения в такой позе также Девы Марии), целует кровоточащие раны Христа или отирает их своими длинными распущенными волосами, доказывая тем самым, что эпизод в доме Симона Фарисея (см. ХРИСТОС В ВИФАНИИ ) явился прообразом сцены у креста. Иногда ее изображают ртом собира­ющей капли крови Иисуса - символ Евхаристии. Тридентский Собор осудил такого рода изображения, а также непомерно разросшееся число персонажей, изображавшихся к тому времени в сцене Распятия.

Других близких Христу людей, в том числе Его учеников, при Распятии не было, и, естественно, они и не изображались в живописи. И если евангелисты их просто не упоминают среди свидетелей распятия Христа, что, строго говоря, еще не доказывает, что их не было, то Иустин Мученик (Диалог с Трифоном, 106) прямо говорит об их отсутствии. У Петра, правда, был свой «крест» - он каялся в своем отречении и плакал в уединении. Он, уже трижды узнанный как ученик Христа, не мог явиться на глаза Его врагов, не подвергая себя смертельной опасности. Иосиф Аримафейский и Никодим - тайные почитате­ли Христа члены Синедриона - обнаружат свою веру позже, когда придут просить у Пилата снять тело Христа и предать его погребению по иудейскому обычаю.

Множество легенд и домыслов существует относительно того участника сцены, который пронзает копьем тело Иисуса. Иоанн единственный из еванге­листов, кто упоминает об этом эпизоде, однако имени этого человека не называет; он говорит лишь, что это воин. Делались попытки идентифицировать его с сотником (центурионом), о котором повествуют Матфей: «Сотник же и те, которые с ним, стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину, Он был Сын Божий» (Мф. 27:54) и Марк: «Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15:39). Художники, придерживавшиеся этой идентификации, порой наделяли воина свитком, на котором слова, приводимые Матфеем, написаны по-латински: « Vere filius Dei erat iste » (Конрад фон Сест ). Следует, однако, признать, что отождествление сотника с воином, пронзившим Христа на кресте копьем, неправомочно, поскольку центурион засвидетельствовал божественность Иису­са после землетрясения.

В апокрифическом Евангелии Никодима говорится (10), а затем в «Золотой легенде» повторяется, что имя воина, пронзившего Христа копьем, было Лонгин. Он был слепым и, согласно «Золотой легенде», излечился от своей слепоты чудесным образом - кровью, вытекшей из нанесенной им Христу раны. Впоследствии, согласно преданию, он крестился и принял мученическую смерть.

Как правило, он изображается с «хорошей» стороны от Христа (Хемскерк, ). Художники по-разному давали понять зрителю, что Лонгин слеп: копье, которое он стремится вонзить в тело Христа, может направлять рядом стоящий воин (Хемскерк, , , ), либо Лонгин специально указывает пальцем на свои глаза, обращаясь к Христу и как бы говоря: «Излечи меня, если Ты Сын Божий!» (Неизвестный художник Дунай­ской школы из мастерской Йорга Брея Старшего).

Помимо копья, атрибутом Лонгина является дароносица, в которую, как об этом повествует легенда (в Евангелии об этом ничего не говорится), он собрал капли Св. Крови Христа.

Толкование символического значения раны, нанесенной Христу Лонгином, и излившейся из нее крови и воды восходит к Августину: Св. Кровь и вода - это символы Св. Таинств - Евхаристии и Крещения; и как Ева была сотворена из ребра, изъятого у Адама, так и два главных христианских Таинства излились из пронзенного копьем ребра Христа, этого Нового Адама. Таким образом, Церковь, эта Невеста Господа, произошла из раны в ребре Христа. Согласно христианскому догмату, рана была нанесена Христу с правой («хорошей») стороны или, по Августину, на стороне «вечной жизни». К началу XVII века эта символика стала забываться, и с тех пор рану изображали как справа, так и слева.

Нередко на картинах старых мастеров можно видеть изображение двух струй, изливающихся из раны Христа, - крови и воды (). Копье является одним из инструментов Страстей Господних.

Противоречие в указании того, что именно дали пить Иисусу, когда привели Его на Глгофу, - уксус с желчью (Матфей) или вино со смирною (Марк) - по-видимому, лишь кажущееся: если сопоставить рассказы всех четырех еванге­листов, то окажется, что Иисусу пить было предложено дважды, и первый раз это было дурманящее (наркотическое) средство (вино со смирною), предназ­начавшееся для облегчения физических мук (его Христос отверг), а второй раз - после Его возгласа: «Жажду» - уксус (Иоанн) или даже смешанный с желчью (Матфей), дабы издевательски новыми муками приблизить Его конец. Этот второй напиток - не что иное, как то питье, о котором пророчествова­лось в псалмах: «Язык мой прильпнул к гортани моей» (Пс. 21:16) и «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс. 68:22). Следует лишь иметь в виду, что уксусом тогда именовалось кислое вино.

Воина, который подносит Христу насаженную на иссоп и предварительно смоченную в уксусе губку, служившую, по-видимому, в качестве затычки для сосуда с поской (напиток воинов на марше), легенда нарекла Стефатоном (Фуке; здесь точно соблюдена хронология событий: Христос изображен еще без раны, нанесенной Ему воином, ведь последний пронзил тело уже мертвого Христа; художники далеко не всегда пунктуальны в вопросах хронологии событий).

Стефатон обычно фигурирует в паре с Лонгином, и если последний почти всегда изображается с «хорошей» стороны от Христа, то Стефатон - с «плохой» (у Фуке - редкое исключение): их орудия высоко подняты - порой симметрично - над толпой, окружающей крест. В искусстве Возрождения Стефатон появляется реже Лонгина, однако губка на иссопе фигурирует в этом сюжете всегда - она может лежать на земле неподалеку от Распятия ( ), или же иссоп легко можно разглядеть в частоколе копий в руках большого количества римских солдат. Иссоп с губкой, так же, как и копье, является одним из инструментов Страстей Господних.

Эта тема очень часто присутствует на картинах, изображающих Голгофу. Рассказ Иоанна об этом наиболее подробен: «(23) Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части; и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканный сверху. (24) Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, - да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросили жребий. Так поступили воины» (Ин. 19:23-24). Художники следовали именно этой литературной программе.

Воины разыгрывали одежды Христа (pannicularia ), бросая жребий (игральные кости); такое разделение одежд казнимого было узаконено в Древнем Риме времен Христа (Дигесты, XLVII , XX ); потому игральные кости стали одним из инструментов Страстей Господних.

Как правило, эта сцена изображается у подножия креста справа от Распятия, то есть на «плохой» стороне ( , Хемскерк). Число воинов определено по свидетельству Иоанна - они делили одежды Христа «на четыре части, каждому воину по части». Таким образом, это был отряд, именуемый в римской армии квартерионом, и чаще всего именно четверо воинов и изображается в этой сцене ( , , Фуке). Но иногда их бывает иное число - три (Хемскерк) или пять ( ). Порой художники идут дальше и изображают не только разыгрывание одежд, но и ссору солдат из-за хитона Христа, который был из цельного куска ткани и его нельзя было разделить. По древнему преданию Церкви, его соткала Дева Мария. Художники вслед за теологами придавали сцене с воинами большое значение: здесь осуществилось древнее пророчество Давида, так описавшего свои бедствия: «(19) Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий» (Пс. 21:19). Нераздираемый хитон Христа, как и неразодравшиеся сети при чудесном улове рыбы на море Галилейском (см. ПРИЗВАНИЕ ПЕТРА, АНДРЕЯ, ИАКОВА И ИОАННА НА АПОСТОЛЬС­КОЕ СЛУЖЕНИЕ ), является символом единства Церкви.

Со временем на картинах с сюжетом Распятие начинают появляться детали, отсутствующие в Евангелии. Они привносились сюда на основании трудов средневековых и более поздних экзегетов. В живописи Средневековья часто можно встретить в этой сцене изображения солнца и луны. Согласно Августину, луна символизирует Ветхий Завет, а солнце - Новый Завет, и как луна получает свой свет от солнца, так Закон (Ветхий Завет) становится понятным лишь при освещении его Евангелием (Новым Заветом). Основной целью космологического символизма было показать, что победа Христа над смертью на кресте охватывает весь мир и что Христос есть истинный Правитель Космоса. В том, как на протяжении веков менялось изображение этих светил, отразились изменения, происходившие в христианской доктрине. В западном искусстве солнце и луна в этом сюжете часто предстают в виде классических (античных) символов триумфа: солнце - в виде мужской полуфигуры (Гелиос) в квадриге с факелом в руке и всегда над крестом по правую руку Христа; луна - в виде женской полуфигуры (Селена), едущей в колеснице, запряженной волами, и всегда над крестом по левую руку Христа. Каждая из этих фигур помещалась внутри диска, охваченного языками пламени. Иногда солнце символизировалось звездой, окруженной языками пламени, а луна - женским ликом с серпом. Притом, что все эти формы имеют античное происхождение, их значение в памятниках христианского искусства иное. Хотя имеются объяснения фигур солнца и луны в смысле символических указаний на две природы Христа, или как символов Самого Христа (солнце) и Церкви (луна), или как победы ночи над днем, луны над солнцем как смерти над жизнью (смерть Христа на кресте), о чем говорится в памятниках западноевропейской поэзии, - объяснения эти неубедительны, и присутствие фигур солнца и луны при Распятии следует считать выражением евангельского повествования о помрачении солнца.

Для изображения померкшего солнца евангельский источник ясен (см. выше, пункт 10 в перечне событий, происшедших при Распятии). Но откуда изобра­жение луны? В рассказе о распятии Христа она не упоминается. Предположить, что за помрачением солнца должна появиться на небе луна, художники не могли, так как во время иудейской Пасхи, когда произошло распятие Христа, луна не могла быть видна днем. Возможное объяснение этому изображению дает Н. Покровский: «По всей вероятности, художники переносились мыслью от катастрофы при распятии к другой катастрофе, имеющей последовать при втором пришествии Христовом и Страшном Суде. Как во время суда над Вавилоном, предизображающего Страшный Суд, не дают света ни звезды небесные, ни Орион (ненастное созвездие), ни луна, и меркнет солнце (Ис. 13:10), так и в день последнего суда солнце померкнет и луна не даст света (Мф. 24:29; Мк. 13:24; Лк. 21:25). (...) В памятниках западных иногда солнце и луна (погрудные изображения) закрывают руками свои лица: в этой подробности можно видеть как намек на отсутствие света, так и указание на печаль и сострадание твари своему Создателю и на величие Бога, пред Которым даже светила небесные утрачивают свой блеск» (Покровский Н ., с. 369). На окладе нидермюнстерского Евангелия XII века имеется надпись, объясняю­щая: солнце закрыто потому, что страждет Солнце правды на кресте, луна - потому, что страждет Церковь. Со временем человеческие фигуры и образы в качестве символов солнца и луны исчезли, и оба светила стали изобра­жаться только в виде дисков (неизвестный венецианский мастер XIV века, ).

У Матфея читаем: «(51) И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27:51). Он связывает разрывание завесы со смертью Христа на кресте. Средневековые теологи интерпретировали это событие как конец време­ни Синагоги и освящение в смерти Христа того закона - Нового Завета, - который до этого был сокрыт. Идея противопоставления старой и новой церкви проявилась в живописных интерпретациях Распятия по-разному. Литературную программу художники находили у Псевдо-Исидора в его трактате « De altercatione ecclesia et synagogae dialogue ». Он был написан в середине IX века, хотя в живописи идеи этого противопоставления нашли отражение уже раньше.

Синагогу принято было изображать в виде женской фигуры, со взглядом, обращенным назад, она как бы уходит. В изображениях Распятия, начиная с XII века, Синагога наделяется новыми атрибутами, которые подчеркивают победу над нею Церкви: древко знамени, которое она держит, сломано, скрижали Закона выпадают из ее рук, корона падает с ее головы, ее глаза могут быть завязаны. На бандероли, которая нередко сопровождает изображение Синагоги, развеваясь из ее уст, начертаны слова из Плача Иеремии: «(16) Упал венец с головы нашей; горе нам, что мы согрешили! (17) От сего-то изнывает сердце наше; от сего-то померкли глаза наши» (Плач. 5:16-17). Синагога олицетворяет иудеев, которые не признали в Христе Мессии и распяли Его.

Змей в символическом смысле является главным антагонистом Бога. Это его значение происходит от ветхозаветной истории грехопадения Адама. Бог про­клял змея в следующих выражениях: «(14) ...за то, что ты сделал это, проклят ты перед всеми скотами и перед всеми зверьми полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3:14). Смерть Христа на кресте всегда считалась искуплением этого проклятия. Антитеза: змей (грех) - крест (искупительная смерть Христа) часто встречается в искусстве Средневековья. Начиная с XII века в живописи встречается изображение мертвого змея. Иногда можно видеть, как он корчится на столбе креста. В других случаях он изображается проколотым столбом креста.

Пеликан как символ Христа уже в III веке становится устойчивой метафорой. Согласно античной легенде, переданной Плинием Старшим, пеликан, дабы спасти от смерти своих птенцов, отравленных ядовитым дыханием змеи, кормит их своей кровью, которую он источает из нанесенной самим себе клювом раны на груди.

В эпоху Возрождения этот образ служил символом милосердия. Христа в образе пеликана воспевает Данте в «Божественной комедии»:

Он, с Пеликаном нашим возлежа,

К его груди приник; и с выси крестной

Принял великий долг, ему служа.

(Данте. Божественная комедия. Рай, 23:12-14.

Пер. М.Лозинского)

На картинах художников Средневековья пеликана можно видеть сидящим или гнездящимся на вершине креста.

Из упоминаемых евангелистами чудес, ознаменовавших мученическую смерть Христа, - наступление трехчасовой тьмы, землетрясение, разрыв завесы в Иерусалимском храме - в сцене собственно Распятия изображалось первое. Солнце, по выражению Иоанна Златоуста, не могло освещать позорища бесчеловечия.

Причиной тьмы, которую Лука, в отличие от других синоптиков (что касается Иоанна, то он о помрачении небес ничего не говорит), определяет как затмение солнца: «(45) И померкло солнце» (Лк. 23:45), не могло быть естественное затмение, поскольку еврейская Пасха всегда приходится на пол­нолуние, когда луна не может находиться между землей и солнцем, от чего происходит затмение. Кроме того, все синоптики добавляют, что тьма была «по всей земле» (Мф. 27:45; Мк. 15:33; Лк. 23:44) и этим ясно дают понять, что речь идет о чуде. Объяснение дает Св. Кирилл Иерусалимский: «Свидетельствуют день и померкшее солнце, потому что не имело терпения видеть беззаконие злоумышляющих» (13-е огласительное слово, 38). И в другом месте: «И померкло солнце ради Солнца правды» (там же, 34). Особенно часто нависшие над Распятием черные тучи можно видеть на картинах художников Контрреформации, вернувших всей сцене Распятия утраченный в предыдущую эпоху серьезный созерцательный характер (Эль Греко, ).

Нередко на картинах, изображающих Распятие, художники пишут фигуру Иоанна Крестителя, который в действительности при распятии Христа, конечно же, не присутствовал, поскольку был задолго до этого умерщвлен Иродом. Его включают в число персонажей в этой сцене, во-первых, в силу того значения, которое он имеет в системе христианского вероучения как пророк божественности Христа, во-вторых, дабы персонифицировать его раннее про­рочество: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грех мира» (Ин. 1:29). Эти слова можно прочесть на свитке, который он нередко держит в руке вместе со своим традиционным атрибутом - тростниковым крестом.

Примерно с середины XV века начинают создаваться картины Распятия лишь с небольшим числом главных евангельских персонажей, как правило, это Дева Мария и Иоанн, а порой даже без них, но с более поздними христианскими святыми, причем их хронологической совместимости (или несовместимости) не придавалось значения. Они стоят, отстраненно созерца­ющие драму Христа, и во многом этот тип Распятия напоминает « Sacra conversazione » (Святое собеседование) (Андреа дель Кастаньо). Этих святых обычно можно узнать по их традиционным атрибутам. Художники тех мест, где особо почитался данный святой, или же мастера, создававшие образы для церквей или монастырей, поставленных в честь данного святого, являющегося их покровителем, стали помещать их изображения в этом сюжете. По этой причине на многих Распятиях (или, шире, в сценах Голгофы) можно увидеть Св. Франциска Ассизского, Доминика, Августина (часто с его матерью Мони­кой, сыгравшей большую роль в его обращении в христианство) и других святых, а также монахов орденов, учрежденных этими святыми (Жан де Бомец ).

Жан де Бомец. Христос на кресте с молящимся монахом-картезианцем (ок.1390- 1396). Кливленд. Музей искусств.

Встречающиеся в этом сюжете изображения донаторов свидетельствуют о том, что данная картина написана по обету и подарена церкви или монастырю в благодарность за избавление от болезни или эпидемии.

Замечательна в этом смысле монументальная фреска ГауденциоФеррари . Художник, согласно наставлениям « Devotio moderna » (лат. – современного благочестия) атрибутирует евангельский сюжет сообразносвоему времени. Так, у подножия креста, справа, изображены два местныхжителя с радостно прыгающей собачкой и прелестные женщины с детьми на руках. Эти приятные бытовыфе сценки резко контрастируют с карикатурными физиономиямисолдат, разыгрывающихв кости одежды Христа.

ПРИМЕРЫ И ИЛЛЮСТРАЦИИ:

Дуччо. Распятие. Оборотная сторона «Маэста». (1308 - 1311). Сиена. Музей собора.

Джотто. Распятие Христа (1304-1306). Падуя. Капелла Скровеньи.

Жан де Бомец. Христос на кресте с молящимся монахом-картезианцем (ок.1390- 1396). Кливленд. Музей искусств.

Конрад фон Сест. Распятие Христа (1404 или 1414). Бад-Вильдунген. Приходская церковь .

Неизвестный мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Евангелистом (с Иоанном Крестителем и Св. Варварой на боковых створках) (Пэхльский алтарь) (ок. 1400). Мюнхен. Баварский национальный музей.

Неизвестный чешский мастер. Распятый Христос между Марией и Иоанном Еванге­листом; Христос в терновом венце (1413). Брно. Библиотека Св. Иакова (миниатюра из Оломоуцкого служебника).

Антонеллода Мессина. Распятие. (Ок. 1475 - 1476). Антверпен. Музей изящныхискусств.

Ганс Мемлинг. Распятие Христа (1491). Будапешт. Музей изобразительных искусств.

Лукас Кранах Старший. Распятие. (1503). Мюнхен. Старая Пинакотека.

Корнелис Энгельбрехтсен. Голгофа (начало XVI века). Санкт-Петербург. Эрмитаж.

Гауденцио Феррари. Распятие Христа. (1515). Варалло Сезия (Верчелли). Церковь Санта Мария делла Грацие.

Неизвестный мастер Дунайской школы из мастерской Йорга Брея Старшего. Распятие Христа (после 1502). Эстергом. Христианский музей.

Добавить свою цену в базу

Комментарий

За что распяли Иисуса Христа? Этот вопрос может возникнуть у человека, который либо относится к этому событию лишь как к историческому факту, либо делает самые первые шаги к вере в Спасителя. В первом случае самое верное решение – постараться не удовлетворять свой праздный интерес, а подождать, не появится ли со временем искреннее желание умом и сердцем понять это. Во втором случае начать поиск ответа на этот вопрос нужно, конечно, с чтения Библии. В процессе чтения неизбежно будут возникать различные собственные соображения на этот счёт. Вот тут начинается некое разделение. Одни считают, что каждый человек имеет право на своё собственное прочтение Священного Писания и остаются при своём мнении, даже если оно в корне разнится с мнением других людей. Это позиция протестантов. Православие, которое всё же в России является основной христианской конфессией, опирается на прочтение Библии Святыми Отцами. Это касается и вопроса: за что распяли Иисуса Христа? Поэтому следующий верный шаг в попытке разобраться в этой теме – обращение к творениям Святых Отцов.

Не искать ответ в интернете

Почему православная Церковь рекомендует именно такой подход? Дело в том, что любой человек, старающийся жить духовной жизнью, обязательно размышляет о смысле событий, связанных с земной жизнью Христа, о смысле Его проповедей и апостольских посланий. Если человек движется в верном направлении, то ему постепенно открываются значение, скрытый подтекст Писания. Но попытки соединить во едино знания и понимания, накопленные всеми духовными и пытающимися ими быть людьми, дали обычный результат: сколько людей – столько мнений. По каждому, даже самому незначительному вопросу обнаружилось столько пониманий и оценок, что, как неизбежность, возникла потребность проанализировать и суммировать все эту информацию. В результате получилась такая картина: несколько человек обязательно освещали одну и ту же тему абсолютно, почти дословно, одинаково.

Проследив закономерность, несложно было заметить, что мнения точно совпадали у определённого рода людей. Обычно это были святые, богословы, которые выбрали монашество или просто вели особенно строгую жизнь, внимательнее, чем прочие люди, относились к своим мыслям и поступкам. Чистота мыслей и чувств делала их открытыми для общения с Духом Святым. То есть все они получали информацию из одного источника. Расхождения же появлялись от того, что всё же ни один человек не совершенен. Никто не может избежать влияния зла, которое обязательно будет соблазнять, пытаться ввести человека в заблуждение. Поэтому в Православии принято считать истиной мнение, подтверждённое большинством Святых Отцов. Единичные же оценки, не совпадающие с видением большинства, можно смело отнести к личным домыслам и заблуждениям.

Обо всём, что связано с религией, лучше спросить у священника

Для человека, только начавшего интересоваться подобными вопросами, самым лучшим решением будет обращение за помощью к священнику. Он сможет посоветовать литературу, подходящую именно новичку. Можно обратиться за такой помощью в ближайший храм или в духовно-просветительский центр. В подобных заведениях у священников есть возможность уделить достаточное количество времени и внимания вопросу. Правильнее искать ответ на вопрос «За что распяли Иисуса Христа?» именно таким образом. Однозначного ответа на него просто не существует, а самостоятельные попытки поиска разъяснений у Отцов опасны, так как они писали в основном для монахов.

Суд у Пилата

Поскольку Иудея в те годы была захвачена Римом и ею правил прокуратор (префект) Понтий Пилат, а именно в его власти было вынесение смертных приговоров, то именно к нему и отправили Иисуса рано утром в пятницу.

Пилат спросил тех, кто привел к Нему Иисуса: «В чем обвиняете вы этого человека?». Ему ответили: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Пилат сказал: «Возьмите Его и по закону вашему судите». Иудеи возразили: «Нам не позволено предавать смерти никого. Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Мессией Царем», — так обвинители старались подвести обвинение под римские законы, где преступления против Кесаря карались смертью.

Пилат призвал Иисуса и спросил: «Ты Царь Иудейский? Твой народ и первосвященники предали Тебя Мне. Что Ты сделал?». Иисус отвечал: «Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои боролись бы за Меня, чтобы Я не был предан; но Царство Мое не отсюда». Пилат сказал Ему: «Итак, Ты — Царь?». Отвечая ему, Иисус сказал: «Ты правду говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Всякий, кто от истины, слушает голоса Моего».

Пилат скептически заметив, «что есть истина?», вышел к первосвященникам и народу и сказал: «Вы привели Его ко мне, как развращающего народ. И вот, я при вас исследовал и не нашел человека этого виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его. Итак, наказав Его, отпущу». А ради праздника Пасхи (в память о спасении израильского народа из египетского плена) и нужно было отпустить одного узника, о котором просил народ. Пилат хотел обратить это в пользу Невинного, ибо знал, что первосвященники предали Иисуса из зависти. Но весь собравшийся народ закричал: «Нет, отпусти не Его, но Варавву». Варавва же был разбойник и убийца. Пилат снова спросил их, кого из двух хотят отпустить – Варавву или Иисуса, называемого Мессией? Они опять закричали: «Варавву».

Пилат спросил: «Что же мне сделать с Иисусом? Какое же зло сделал Он? Я ничего достойного смерти не нахожу в Нем, наказав Его, отпущу». Они все закричали: «Да будет распят! Распни Его! Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; нет у нас царя, кроме кесаря; всякий, делающий себя царем, противник кесарю». И превозмог крик народа и первосвященников. Видя, что ничто не помогает, но волнение увеличивается, он взял воды и, умыв руки пред народом, сказал: «Неповинен я в крови Праведника Сего; смотрите сами». Весь народ, отвечая ему, сказал: «Кровь Его на нас и на детях наших». Тогда наконец Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву и предал Иисуса на распятие.

Евангельское повествование

Описание суда Пилата над Иисусом приводится у всех четырёх евангелистов:

Евангелие	Описание суда
От Матфея (Мф. 27:11-14)	…и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю… Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился.
От Марка (Мк. 15:1-5)	Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь. И первосвященники обвиняли Его во многом. Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений. Но Иисус и на это ничего не отвечал, так что Пилат дивился.
От Луки (Лк. 23:1-7)	И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату, и начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь. Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в этом человеке. Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места. Пилат, услышав о Галилее, спросил: разве Он Галилеянин? И, узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме.
От Иоанна (Ин. 18:29-38)	Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, – да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем.

Апокрифические сказания

Суд Пилата описан в апокрифическом «Евангелии от Никодима». В нём кроме сведений, содержащихся в канонических Евангелиях, автор делает добавления, подчеркивающий мессианский статус Христа (например, эпизод с поклонением Христу хоругвей в руках знаменосцев). Суд Пилата начинается со спора о законности рождения Иисуса, который завершается диалогом Пилата с 12 мужами, бывшими при обручении Девы Марии, и засвидетельствовавшими законность рождения Иисуса:

«Евангелие от Никодима» приводит ответ Иисуса на вопрос Пилата «что есть истина?» (вопрос согласно Евангелию от Иоанна остался без ответа): «Сказал Иисус: „Истина – от небес“. Сказал Ему Пилат: „А в земном истины нет?“ Сказал Иисус Пилату: „Внимай – истина на земле среди тех, которые, имея власть, истиной живут и праведный суд творят“».

Свидетелями в защиту Христа на суде выступают чудесно исцелённые им больные: расслабленный, слепорождённый, Вероника, жена кровоточивая; жители Иерусалима вспоминают чудесное воскрешение Лазаря. В ответ на это Пилат по случаю праздника предлагает народу отпустить на их выбор Христа или Варавву и в дальнейшем апокриф повторяет канонический евангельский текст, за исключением выведения Иисуса к народу после поругания.

Одна из гипотез почему казнили Христа?

Убеждение, внедряемое сызмальства в сознание миллионов на протяжении шестидесяти поколений, что Понтий Пилат не хотел казни Христа, являлось одним из условий принятия христианства в качестве государственной религии Римской Империи в IV веке. Было оно политически мотивированым и обусловленным, и не соответствовало действительности. Наместник, отвечающий за положение в Римской провинции, если он не был умалишённым или революционером а ля Ленин и Троцкий (а врагом существующего порядка Понтий Пилат, разумеется, не был), не мог допустить продолжения проповедей, которые разрушали существующие Закон и Порядок до самого основанья. Глубже и намного серьёзнее разрушить, чем спустя 16 веков после того, как Христианство разрушило языческий Рим, мечтали большевики.

Итак, поскольку заткнуть рот Христу иначе, как уничтожив его, было невозможно, Иисус не мог не быть уничтожен Римом. Причём, уничтожен не по- еврейски (побитием камнями), отрубанием головы на восточный манер или каким либо иным способом, а подчеркнуто римской казнью: распятием на кресте. Ну, а когда христианство в самом деле повергло язычество, которое сопротивлялось четыре века, и оно стало официальной религией Рима, возник кардинальный вопрос: государство не может принять религию в качестве Государственной, если основатель этой религии уничтожен этим же Государством.

Само собой разумеется, Пилата требовалось обелить. И обелили. Да еще как! Вопреки здравому смыслу и фактам. А они, факты, которые ясны и понятны если не изворачиваться, убедительно говорят о том, то не распять Иисуса Христа Прокуратор провинции, обязанный бороться с каждым, кто разрушает порядок в Империи, просто не мог.

Заповеди Христа, которые проповедовались открыто, не могли не лежать на столе Римского Прокуратора Иудеи во время допроса Иисуса. Среди них четвёртой, предшествующей приемлемым следующим за ней

5. «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе».

6. «Не убивай».

7. «Не прелюбодействуй».

8. «Не кради».

9. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».

10. «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Стояла такая: «четвертая заповедь Иисуса Христа: Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его».

Другими словами, Христос, следуя иудейской традиции, а также провозглашенному Им главному принципу своей Миссии: «не нарушить Закон пришел я, но исполнить» рабов признавал не живыми орудиями труда, а людьми.

А вот этого римский прокуратор никак не мог допустить. Понимая, что признание за рабами прав человека, Pax Romana разрушит. Что и произошло – несмотря на четырёхвековое сопротивление римлян.

Согласно иудейской религии – и унаследовавшего главные её положения христианства – раб является человеком. В отличие от основополагающего принципа Римской Империи: раб – не человек. Как и его хозяева, раб не работал в седьмой день недели (субботу), а на седьмой год хозяин-еврей обязан отпустить раба на свободу. Римляне к этому относились терпимо до тех пор, пока правила эти действовали только внутри одного из народов. В конце концов и италики-римляне были вольны отпустить вольноотпущенниками рабов, ежели захотят. И дать им возможность не работать – ежели захотят. Но объявлять человеком каждого раба в Pax Romana, чтобы он, так же, как и его хозяева, не работал в субботу (или же воскресенье – в сравнении с принципом признания раба человеком неважно) – четвертая Заповедь Христа грозила разрушить основополагающие устои, на которых базировалась Империя.

Кстати, напомним. Ессеи проповедовали примерно то же, что и Иисус, до него, и объявляли свободным каждого, кто приходил в их общину – но они жили отшельниками в пустыне и опасными не были. Движение ессеев не могло перерасти в мировую религию. Так же, как и иудаизм с 613 заповедями, обязательными для выполнения каждым, кто истинно верит.

Когда же Иисус стал проповедовать десять заповедей включая четвертую всем (то есть, крестившись, раб становился из орудия труда – человеком) и (говоря попросту) сохранил этику иудаизма до предела упростив требования, которые верующие обязаны соблюдать; и сведя 613 в иудаизме к десяти принципам, ограничившись ими – такого Римляне допустить не могли.

Рим распял Иисуса потому что не уничтожить Христа было для империи самоубийственно. Пилат это понял сразу – и действовал так, как и должен в таких условиях действовать государственный муж, облаченный ответственностью. Рим убил Иисуса, чтобы Иисус не разрушил Рим. А также – о чем не принято говорить – Рим мученически убил одиннадцать из двенадцати апостолов по той же причине: пытаясь предотвратить разрушение Империи христианством. Что не афишируется и на иконостасах не изображается, чтобы не возникало ненужных вопросов: при чем тут евреи? Потому что к казням апостолов: Петра, Павла и остальных – евреи заведомо отношения не имели, а только Римские Власти.

Именно по причине того, что римским властям было ясно, что распространение христианства разрушит Рим, христиане жестойчайше преследовались на протяжении без малого трёхсот лет. Многие последователи Христа даже ещё более мученически гибли, чем Иисус. Нерон, например, освещал улицы Рима христианами, превращая их в факелы.

Но только временно помогло: христианство Рим сокрушило. При этом, как только христианство стало религией правящей (при Феодосии и его сыне Гонории) язычество в Римской Империи было запрещено. Христианство победило язычество в Риме – и стало преследовать языческие традиции (включая запрет Олимпийских Игр) так же жестко, как язычество в течение трёх веков преследовало христианство. Не между христианством и иудаизмом была борьба (как нелепо пытается представить традиция, пытающаяся обелить Пилата и римлян), а между язычеством и христианством. Борьба не на жизнь а на смерть. Если бы язычество устояло (а к его восстановлению в нашем XXI веке во всём христианском мире дело быстро идёт), Пилата признали бы первым Героем на многосотлетней дороге борьбы за языческий мир. И не удивительно будет, если вскоре в самом деле признают в качестве такового.

Христа не распяли

У любого Евангельского события есть два смысла: явный и скрытый (духовный). Если смотреть с точки зрения Спасителя и христиан, то ответ мог бы быть таким: Христа не распяли, Он добровольно позволил себя распять за грехи всего человечества – прошлые, настоящие и будущие. Явная же причина проста: Христос поставил под сомнение все привычные взгляды иудеев на благочестие, подорвал авторитет их священства. Поклонение Богу у евреев, до пришествия Мессии, заключалась в отличном знании и точном исполнении всех законов и правил. Проповеди Спасителя заставили многих людей задуматься о ложности такого взгляда на отношения с Творцом. Помимо этого, иудеи ожидали Царя, обещанного в пророчествах Ветхого Завета. Он должен был освободить их от римского рабства и встать во главе нового земного царства. Первосвященники наверняка боялись открытого вооружённого выступления народа против их власти и власти римского императора. Поэтому было решено, что «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (см. Евангелие от Иоанна глава 11, стихи 47-53). Вот за что распяли Иисуса Христа.

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

27 "Множество женщин " - согласно обычаю, о котором сообщается в Талмуде, знатные иерусалимские женщины приготовляли успокоительные напитки и приносили их казнимым.

27-30 Христос оплакивает город, который через 40 лет будет разрушен; сотни его жителей римляне предадут распятию.

31 "С зеленеющим деревом " - символ праведника (ср Пс 1-3 ).

"С сухим " - с иудеями, отвергшими Спасителя.

34 "Отче! Прости им, ибо не знают, что делают " - ср Ис 53 12 ; Деян 3 17 ; 7 60 ; 13 27 ; 1 Петр 2 23 ; 1 Кор 2 8 .

36 "Поднося " - см Мф 27:48 .

42 "Когда приидешь в Царствие Твое " - букв: с царством Твоим, т.е. овладеть Твоим царством; вариант: когда придешь в Твое царство, т.е. чтобы начать его.

44 Космические явления, характерные для "дня Ягве" (ср Мф 27:51 ).

46 Молитва, которая читалась перед отходом ко сну (ср Пс 30:6 ).

54 "Наступала суббота " - вариант: начинала светиться - указание на иудейский обычай зажигать светильники при наступлении субботы (в пятницу вечером).

56 См Мф 28:1 .

1. Лука, «врач возлюбленный», был одним из ближайших сподвижников ап. Павла (Colossenses 4:14). Согласно Евсевию (Церк Ист 3 4), он происходил из Антиохии сирийской и был воспитан в греческой языческой семье. Он получил хорошее образование и стал врачом. История его обращения неизвестна. По-видимому, оно произошло после его встречи с ап Павлом, к которому он присоединился ок. 50 г. Он посетил с ним Македонию, малоазийские города (Actus 16:10-17 ; Actus 20:5-21:18) и остался при нем во время его пребывания под стражей в Кесарии и в Риме (Actus 24:23 ; Actus 27 ; Actus 28 ; Colossenses 4:14). Повествование Деян доведено до 63 г. О жизни Лк в последующие годы не имеется достоверных данных.

2. До нас дошли очень древние сведения, подтверждающие, что третье Евангелие написано Лукой. Св Ириней (Против Ересей 3, 1) пишет: «Лука, спутник Павла, изложил преподанное Апостолом Евангелие в отдельной книге». По словам Оригена, «третье Евангелие — от Луки» (см Евсевий, Церк. Ист 6, 25). В дошедшем до нас перечне священных книг, признаваемых каноническими в Римской церкви со II в., отмечено, что Лука написал Евангелие от имени Павла.

Исследователи 3-его Евангелия единогласно признают писательский талант его автора. По оценке такого знатока античности, как Эдуард Майер, ев. Лука — один из лучших писателей своего времени.

3. В предисловии к Евангелию Лука говорит, что он пользовался ранее написанными «повествованиями» и свидетельствами очевидцев и служителей Слова с самого начала (Lucam 1:2). Написал он его, по всей вероятности, до 70 г. Свой труд он предпринял «по тщательном исследовании всего с начала» (Lucam 1:3). Продолжением Евангелия являются Деян, куда евангелист включил и свои личные воспоминания (начиная с Actus 16:10 , рассказ часто ведется от первого лица).

Главными его источниками были, очевидно, Мф, Мк, не дошедшие до нас рукописи, получившие название «логии», и устные предания. Среди этих преданий особое место занимают рассказы о рождении и детстве Крестителя, которые сложились в кругу почитателей пророка. В основе повествования о младенчестве Иисуса (главы 1 и 2) лежит, по-видимому, священное предание, в котором слышится еще голос самой Девы Марии.

Не будучи палестинцем и обращаясь к христианам из язычников, Лука обнаруживает меньшее, чем Мф и Ин, знание обстановки, в которой происходили евангельские события. Но как историк он стремится уточнить хронологию этих событий, указывая на царей и правителей (напр Lucam 2:1 ; Lucam 3:1-2). В Лк включены молитвы, бывшие, по мнению комментаторов, в употреблении у первых христиан (молитва Захарии, песнь Богородицы, песнь ангелов).

5. Лука рассматривает жизнь Иисуса Христа как путь к добровольной смерти и победе над ней. Только у Лк Спаситель назван κυριος (Господь), как было принято в первохристианских общинах. Евангелист неоднократно говорит о действии Духа Божия в жизни Девы Марии, Самого Христа и позднее — апостолов. Лк передает атмосферу радости, надежды и эсхатологического ожидания, в которой жили первые христиане. Он с любовью живописует милосердный облик Спасителя, ярко проявившийся в притчах о милосердном самарянине, о блудном сыне, о потерянной драхме, о мытаре и фарисее.

Как ученик ап. Павла Лк подчеркивает вселенский характер Евангелия (Lucam 2:32 ; Lucam 24:47); родословие Спасителя он ведет не от Авраама, а от праотца всего человечества (Lucam 3:38).

ВВЕДЕНИЕ К КНИГАМ НОВОГО ЗАВЕТА

Священное Писание Нового Завета было написано по-гречески, за исключением Евангелия от Матфея, которое, по преданию, было написано по-древнееврейски или по-арамейски. Но так как этот древнееврейский текст не сохранился, греческий текст считается подлинником и для Евангелия от Матфея. Таким образом, только греческий текст Нового Завета — подлинник, а многочисленные издания на разных современных языках всего мира являются переводами с греческого подлинника.

Греческий язык, на котором был написан Новый Завет, уже не был классическим древнегреческим языком и не являлся, как раньше думали, особым новозаветным языком. Это — разговорный повседневный язык первого века по Р.Х., распространившийся в греко-римском мире и известный в науке под названием «κοινη», т.е. «обычное наречие»; все же и стиль, и обороты речи, и образ мыслей священных писателей Нового Завета обнаруживают древнееврейское или арамейское влияние.

Подлинный текст НЗ дошел до нас в большом количестве древних рукописей, более или менее полных, числом около 5000 (с 2-го по 16-й век). До последних лет самые древние из них не восходили далее 4-го века no P.X. Но за последнее время было открыто много фрагментов древних рукописей НЗ на папирусе (3-го и даже 2-го в). Так напр, манускрипты Бодмера: Ев от Ин, Лк, 1 и 2 Петр, Иуд — были найдены и опубликованы в 60-х годах нашего столетия. Кроме греческих рукописей, у нас имеются древние переводы или версии на латинский, сирийский, коптский и др. языки (Vetus Itala, Peshitto, Vulgata и др.), из которых самые древние существовали уже со 2-го века по Р.Х.

Наконец, сохранились многочисленные цитаты Отцов Церкви на греческом и других языках в таком количестве, что если бы текст Нового Завета был утрачен и все древние рукописи были уничтожены, то специалисты могли бы восстановить этот текст по цитатам из творений святых Отцов. Весь этот обильный материал дает возможность проверять и уточнять текст НЗ и классифицировать его различные формы (т.н. текстуальная критика). По сравнению с любым древним автором (Гомером, Эврипидом, Эсхилом, Софоклом, Корнелием Непосом, Юлием Цезарем, Горацием, Вергилием и др) наш современный — печатный — греческий текст НЗ находится в исключительно благоприятном положении. И по количеству манускриптов, и по краткости времени, отделяющего древнейшие из них от оригинала, и по числу переводов, и по их древности, и по серьезности и объему проведенных над текстом критических работ он превосходит все остальные тексты (подробности см в «Сокрытые сокровища и новая жизнь», археологические открытия и Евангелие, Bruges, 1959, стр 34 слл). Текст НЗ в целом зафиксирован совершенно неопровержимо.

Новый Завет состоит из 27 книг. Издателями они подразделены на 260 глав неравной длины для облечения ссылок и цитат. В подлинном тексте этого подразделения нет. Современное деление на главы в Новом Завете, как и во всей Библии, часто приписывалось доминиканцу кардиналу Гуго (1263 г.), который выработал его, составляя симфонию к латинской Вульгате, но теперь думают с большим основанием, что это подразделение восходит к архиепископу Кентерберийскому Стефану Лангтону, умершему в 1228 году. Что же касается подразделения на стихи, принятого теперь во всех изданиях Нового Завета, то оно восходит к издателю греческого новозаветного текста, Роберту Стефану, и было им введено в его издание в 1551 году.

Священные книги Нового Завета принято обычно разделять на законоположительные (Четвероевангелие), историческую (Деяния Апостолов), учительные (семь соборных посланий и четырнадцать посланий апостола Павла) и пророческую: Апокалипсис или Откровение ев Иоанна Богослова (см Пространный Катехизис свт. Филарета Московского).

Однако современные специалисты считают такое распределение устаревшим: на самом деле все книги Нового Завета — и законоположительные, и исторические и учительные, а пророчество есть не только в Апокалипсисе. Новозаветная наука обращает большое внимание на точное установление хронологии евангельских и других новозаветных событий. Научная хронология позволяет читателю с достаточной точностью проследить по Новому Завету жизнь и служение Господа нашего Иисуса Христа, апостолов и первоначальной Церкви (см Приложения).

Книги Нового Завета можно распределить следующим образом:

1) Три так называемых синоптических Евангелия: от Матфея, Марка, Луки и, отдельно, четвертое: Евангелие от Иоанна. Новозаветная наука уделяет много внимания изучению взаимоотношений трех первых Евангелий и их отношению к Евангелию от Иоанна (синоптическая проблема).

2) Книга Деяний Апостолов и Послания апостола Павла («Corpus Paulinum»), которые обычно подразделяются на:

а) Ранние Послания: 1-ое и 2-ое к Фессалоникийцам.

б) Большие Послания: к Галатам, 1-ое и 2-ое к Коринфянам, к Римлянам.

в) Послания из уз, т.е. написанные из Рима, где ап. Павел находился в заключении: к Филиппийцам, к Колоссянам, к Ефесянам, к Филимону.

г) Пастырские Послания: 1-ое к Тимофею, к Титу, 2-ое к Тимофею.

д) Послание к Евреям.

3) Соборные Послания («Corpus Catholicum»).

4) Откровение Иоанна Богослова. (Инигда в НЗ выделяют «Corpus Joannicum», т.е. все, что написал ап Ин для сравнительного изучения его Евангелия в связи с его посланиями и кн Откр).

ЧЕТВЕРОЕВАНГЕЛИЕ

1. Слово «евангелие» (ευανγελιον) на греческом языке означает «радостная весть». Так называл Свое учение Сам Господь наш Иисус Христос (Мф 24:14 ; Мф 26:13 ; Мк 1:15 ; Мк 13:10 ; Мк 14:9 ; Мк 16:15). Поэтому для нас «евангелие» неразрывно связано с Ним: оно есть «благая весть» о спасении, дарованном миру через воплотившегося Сына Божия.

Христос и Его апостолы проповедовали евангелие, не записывая его. К середине 1-го века эта проповедь была закреплена Церковью в стойкой устной традиции. Восточный обычай запоминать наизусть изречения, рассказы и даже большие тексты помог христианам апостольской эпохи точно сохранить незаписанное Первоевангелие. После 50-х годов, когда очевидцы земного служения Христа стали один за другим уходить из жизни, возникла потребность записать благовествование (Лк 1:1). Таким образом «евангелие» стало обозначать зафиксированное апостолами повествование о жизни и учении Спасителя. Оно читалось на молитвенных собраниях и при подготовке людей ко крещению.

2. Важнейшие христианские центры 1-го века (Иерусалим, Антиохия, Рим, Ефес и др.) имели свои собственные Евангелия. Из них только четыре (Мф, Мк, Лк, Ин) признаны Церковью богодухновенными, т.е. написанными под непосредственным воздействием Святого Духа. Они называются «от Матфея», «от Марка» и т.д. (греч. «ката» соответствует рус. «по Матфею», «по Марку» и т.д.), ибо жизнь и учение Христа изложены в данных книгах этими четырьмя священнописателями. Их евангелия не были сведены в одну книгу, что позволило видеть евангельскую историю с различных точек зрения. Во 2-м веке св. Ириней Лионский называет евангелистов по именам и указывает на их евангелия как на единственно канонические (Против ересей 2, 28, 2). Современник ев Иринея Татиан предпринял первую попытку создать единое евангельское повествование, составленное из различных текстов четырех евангелий, «Диатессарон», т.е. «евангелие от четырех».

3. Апостолы не ставили себе целью создать исторический труд в современном смысле этого слова. Они стремились распространять учение Иисуса Христа, помогали людям уверовать в Него, правильно понимать и исполнять Его заповеди. Свидетельства евангелистов не совпадают во всех подробностях, что доказывает их независимость друг от друга: свидетельства очевидцев всегда носят индивидуальную окраску. Святой Дух удостоверяет не точность деталей описанных в евангелии фактов, а духовный смысл, заключающийся в них.

Встречающиеся в изложении евангелистов незначительные противоречия объясняются тем, что Бог предоставил священнописателям полную свободу в передаче тех или иных конкретных фактов применительно к разным категориям слушателей, что еще более подчеркивает единство смысла и направленности всех четырех евангелий (см также Общее введение, стр 13 и 14).

Скрыть

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

26-32 Шествие Христа на Голгофу изображает так обстоятельно один ев. Лука: только 26-й стих заимствован им у Марка (Мк 15:21 ). Ев. Лука говорит, что за Христом шло немало женщин, которые плакали (ἐκόπτοντο ср. 8:52 ) и рыдали о Нем, считая Его невинною жертвою злобы Его врагов. Господь, при виде этих знаков сочувствия, сказал им (впрочем, Меркс полагает, что в евр. язык выражение «дочери Иерусалима» означало не одних женщин, а всех обитателей столицы), что их судьба также будет несчастна, даже еще бедственнее судьбы Христа (потому что Христа после смерти ожидает прославление, а их только мучительная и бесславная смерть). В особенности им тяжело будет смотреть на мучения, каким подвергнутся, очевидно, при разрушении Иерусалима, их малые дети. В те дни будут считать счастливыми не имеющих детей и в ужасе будут обращаться к горам и холмам с мольбою, чтобы те поскорее упали на них и покончили их мучительное существование. Почему жители Иерусалима должны ожидать себе такой ужасной судьбы — это объясняет Господь в словах: ибо, если с зеленеющим деревом (31). По обычному толкованию (см., напр., у еп. Михаила в Толк. Еванг. ), здесь Христос под зеленеющим деревом разумеет Себя, а под сухим иудеев, которые будут истреблены римлянами. Но с таким толкованием нельзя согласиться, во-первых, потому, что у ев. Луки римляне вовсе не являются виновниками смерти Спасителя (в ней, по нему, виновны только иудеи, которые, можно сказать, заставили Пилата произнести приговор над Христом), а во-вторых, если — допустим — римлян представляет евангелист неправедным судьею, осудившим Христа, то ведь это не может служить основанием к тому, чтобы надеяться, что этот неправедный судья, осудивший Праведника, отнесется также строго и к врагам этого праведника — нечестивым иудеям... Лучше поэтому принять толкование, предлагаемое Мерксом (с. 491). По нему, Господь говорит здесь о том развращении среди господствующих классов иудейского народа, которое повело за собою такую ужасную несправедливость по отношению ко Христу. Но чем дальше, тем это развращение будет больше. Чего же могут ожидать обыкновенные иудеи от таких начальников? Что придется переиспытать детям этих женщин, когда эти дети подрастут и станут под власть таких жестоких людей, как руководители иудейского народа?.

32 Вели с Ним на смерть и двух злодеев — ср. Мк 15:27 .

33-43 О распятии Христа ев. Лука повествует, в сущности, согласно с Марком (Мк 15:22-32 ), но имеет и нечто особенное.

33 Лобное место — см. Мф 27:33 .

34 Говорил — очевидно, в то время, как Его распинали.

Прости им , — т. е. не солдатам, бывшим только исполнителями казни, а первосвященникам и начальникам иудейским, истинным виновникам смерти Христовой.

Не знают, что делают . Господь несколько смягчает вину Своих врагов: они, конечно, не знали, что умерщвляют действительного Мессию (ср. 1 Кор 2:8 ).

35 Насмехались же вместе с ними и начальники (ἐξεμυκτήριζον ; ср. Лк 16:14 ), т. е. в то время, как народ смотрел с любопытством на распятие Христа, начальники даже насмехались над Христом.

Если Он — по греч. εἰ οὑ̃τός — выражение насмешки и презрения: «вот этот».

Избранный Божий — ср. 9:35 .

36-37 И воины ругались . Об этом замечает один ев. Лука, прибавляя, что насмешки свои они, между прочим, выражали в предложении распятому Христу уксуса. Нечто подобное говорит и ев. Марк (Мк 15:36 ). Из всего характера повествования ев. Луки о смерти Христа можно выводить заключение, что это были не римские, а иудейские солдаты, по всей вероятности, из числа служивших при храме.

38 И была над Ним надпись . И помещение этой надписи ев. Лука очевидно понимает как издевательство над Христом.

39 Один из повешенных . Ев. Лука здесь обстоятельнее изображает дело, чем первые два евангелиста, по которым злословили Господа вообще распятые разбойники (Мк 15:32 и Мф 27:44 ).

Если ты Христос — правильнее: «не Ты ли Мессия? (οὐχὶ σὺ εἰ̃ ὁ Χριστός по лучшему чтению) Спаси в таком случае Себя и нас».

40 Или ты не боишься Бога , т. е. ужели в тебе нет страха пред Богом — если уже ты не способен и в этот час покаяться, — ведь ты осужден также на смерть, как и Тот, над кем ты насмехаешься! Говорящий, очевидно, сам каялся в том деле, которое привело его на крест (ср. ст. 41 ).

42 Помяни меня, Господи , т. е. вспомни обо мне (воскреси меня и прими в свое Мессианское Царство), когда Ты придешь на землю в Своем царском величии (ср. Мф 16:28 ). Разбойник покаявшийся, очевидно, слыхал учение Господа о Своем втором пришествии на суд, для основания славного Своего Царства, и теперь впечатление от слышанного да того ожило под влиянием мысли о своей скорой смерти, что он уверовал во Христа как в Мессию. Конечно, при этом ему помогла и благодать Божия, таинственно располагающая сердца людей к вере во Христа.

43 Ныне же будешь со Мною в раю . Вместо далекой награды в будущем земном Своем славном Царстве, Господь обещает уверовавшему в Него разбойнику скорейшую награду: ныне же они оба, Христос и разбойник, умрут (иногда распятые оставались живыми по несколько дней), и оба вместе войдут в рай. Этот рай (ὁ παράδεισος ), как можно выводить из притчи о богатом и Лазаре (Лк 16:23 ), находился, по верованию иудеев, в шеоле , и был блаженным местопребыванием праведных душ до дня воскресения. Его не нужно смешивать с небесным раем, о котором говорит ап. Павел (2 Кор 12:4 ) и Апокалипсис (Откр 2:7 ). Кейль , вместе с Шенкелем , разумеет, впрочем, здесь небесный рай, не находя никаких оснований для предположения и существования временного рая в шеоле . Но в таком случае становится непонятным выражение «ныне будешь...» В небесный рай помилованный разбойник не мог попасть в тот же день... — Но представляет ли ответ Христа обещание удовлетворить просьбу разбойника? Некоторые толкователи утверждают, что разбойник получил не то, что просил. Но это неправда. Господь именно дает понять разбойнику, что его просьба будет исполнена, так как если душа разбойника пойдет в рай, то, значит, ему обеспечено этим участие в воскресении праведных и в будущем славном Мессианском Царстве.

44-56 О смерти и погребении Христа ев. Лука говорит согласно в общем с ев. Марком (Мк 15:33-47 ), впрочем, делает заимствования иногда и из другого ему известного источника.

45 И померкло солнце . По Ев. Луки тьма, наступившая около шестого часа, произошла от затмения солнца, которое, очевидно, было чудесным, так как во время полнолуния — а тогда именно было полнолуние — обыкновенно солнечных затмений не бывает (Меркс , с. 504).

46 Отче! в руки Твои Предаю дух Мой . Один ев. Лука приводит это восклицание Христа, представляющее собою повторение, в несколько измененном виде, слов Псалма 30-го (ст. 6-й). Господь умирает с полным сознанием, и Сам предает Свой дух Богу, так как совершил все Ему порученное дело искупления.

47 Видев происходившее , — т. е. слыша предсмертное восклицание Христа и услышав Его последний вздох, а не раздрание завесы (ст. 45 ) увидев, чтó было и невозможно для него.

Прославил Бога — прославил самым делом, через свое исповедание (ср. Ин 9:24 ). Однако ев. Лука влагает в уста сотника только исповедание праведности, т. е. невиновности Христа, а не признание Его Сыном Божиим, хотя бы и не в собственном смысле этого слова (ср. Мк 15:39 ).

48 Народ , который раньше, будучи возбуждаем первосвященниками, требовал Христу казни (ст. 4,5,13,18,21,23 ), теперь обнаруживает раскаяние, бьет себя в грудь (ср. 8:52 ), этим признавая себя виновным в распятии Христа (ср. 18:13 ). Причиною такой перемены, происшедшей с народом, было то, что он видел происшедшее, т. е. все, что было при распятии и, в частности, внезапное потемнение солнца (ст. 45)В некоторых древних сирских переводах после выражения: «возвращался » прибавлено «говоря: горе нам, что случилось ныне по грехам нашим. Ибо приблизилось опустошение Иерусалима». Но, вероятно, эти слова взяты из апокрифическою Евангелия Петра, где они приводятся в таком виде «горе грехам нашим, ибо приблизилось осуждение и гибель Иерусалиму » (Меркс , с. 505). .

49 Знавшие Его , это ученики и другие последователи Христа, не ходившие, однако, за Ним, а также и женщины, пришедшие за Ним из Галилеи (ср. 8:2 и сл. ). Они опасались близко подойти ко кресту, чтобы не навлечь на себя каких-либо подозрений (распятых иногда тайно похищали с крестом их родственники и друзья).

51 Не участвовавший в совете и в делах их , т. е. не согласный с решением Синедриона и образом действий членов Синедриона по отношению ко Христу.

54 И наступала суббота . Суббота наступала с вечера пятницы около шести часов вечера, с захождением солнца. Таким образом, погребение Христа совершено было пред самым наступлением субботы.

55 Последовали также и женщины — конечно, последовали за Иосифом с Голгофы на место погребения Христа.

56 Возвратившись же приготовили благовония и масти . По Ев. Марка, они приобрели ароматы позднее (Мк 16:1 ). В. Лука здесь точнее определяет время этой покупкиТаким образом смерть Христа последовала, по нашему счету, около трех часов дня, погребение около шести часов вечера, путешествие же Иосифа к Пилату имело место между тремя и шестью часами. .

Личность писателя Евангелия. Евангелист Лука, по сказаниям, сохранившимся у некоторых древних церковных писателей (Евсевия Кесарийского, Иеронима, Феофилакта, Евфимия Зигабена и др.), родился в Антиохии. Имя его, по всей вероятности, представляет собою сокращение римского имени Люцилий. Был ли он по происхождению иудей, или же язычник? На этот вопрос отвечает то место из послания в Колоссянам, где ап. Павел отличает Луку от обрезанных (Lucam 4:11-14) и, следовательно, свидетельствует о том, что Лука был родом язычник. Можно с уверенностью предположить, что, прежде чем вступить в Церковь Христову, Лука был иудейским прозелитом, так как он очень хорошо знаком с иудейскими обычаями. По своей гражданской профессии Лука был врач (Colossenses 4:14), а предание церковное, хотя и довольно позднее, говорит, что он занимался и живописью (Никифор Каллист. Церк. истор. II, 43). Когда и как он обратился ко Христу — неизвестно. Предание о том, что он принадлежал к числу 70-ти апостолов Христовых (Епифаний. Панарий, haer. LI, 12 и др.), не может быть признано заслуживающим доверия ввиду ясного заявления самого Луки, который не включает себя в число свидетелей жизни Христа (Lucam 1:1 и сл.). Он выступает в первый раз спутником и помощником ап. Павла во время второго миссионерского путешествия Павла. Это имело место в Троаде, где, может быть, до этого и жил Лука (Actus 16:10 и сл.). Затем он был с Павлом в Македонии (Actus 16:11 и сл.) и, во время третьего путешествия, в Троаде, Милете и др. местах (Actus 24:23 ; Colossenses 4:14 ; Philemonem 1:24). Он сопровождал Павла и в Рим (Actus 27:1-28 ; ср. 2 Timotheum 4:11). Затем сведения о нем прекращаются в писаниях Нового Завета и только сравнительно позднее предание (Григорий Богослов) сообщает о его мученической кончине; его мощи, по свидетельству Иеронима (de vir. ill. VII), при имп. Констанции перенесены были из Ахаии в Константинополь.

Происхождение Евангелия от Луки. По сообщению самого евангелиста (Lucam 1:1-4), Евангелие свое он составил на основании предания очевидцев и изучения письменных опытов изложения этого предания, стремясь дать сравнительно подробное и правильное упорядоченное изложение событий евангельской истории. И те труды, какими пользовался ев. Лука, составлены были на основании апостольского предания, — но тем не менее, они казались ев. Луке недостаточными для той цели, какую имел он при составлении своего Евангелия. Одним из таких источников, может быть даже главным источником, послужило для Ев. Луки Евангелие Марка. Говорят даже, что огромная часть Евангелия Луки находится в литературной зависимости от Ев. Марка (это именно доказывал Вейс в своем труде о Ев. Марка посредством сличения текстов этих обоих Евангелий).

Некоторые критики пытались еще поставить Евангелие Луки в зависимость от Евангелия Матфея, но эти попытки оказались крайне неудачными и в настоящее время уже почти не повторяются. Если о чем и можно сказать с уверенностью, так это о том, что в некоторых местах Ев. Лука пользуется таким источником, который сходится с Евангелием Матфея. Это нужно сказать преимущественно об истории детства Иисуса Христа. Характер изложения этой истории, самая речь Евангелия в этом отделе, очень напоминающая собою произведения иудейской письменности, заставляют предположить, что Лука здесь пользовался иудейским источником, который стоял довольно близко к истории детства Иисуса Христа, излагаемой в Евангелии Матфея.

Наконец, еще в древнее время высказано было предположение, что ев. Лука, как спутник ап. Павла, изложил «Евангелие» именно этого апостола (Ириней. Против ерес. III, 1; у Евсевия Кесарийского, V, 8). Хотя это предположение очень вероятно и сходится с характером Евангелия Луки, который, по-видимому, намеренно выбирал такие повествования, какие могли доказывать общую и основную мысль Евангелия Павла о спасении язычников, тем не менее собственное заявление евангелиста (1:1 и сл.) на этот источник не указывает.

Повод и цель, место и время написания Евангелия. Евангелие от Луки (и книга Деяний) было написано для некоего Феофила, чтобы дать ему возможность убедиться в том, что преподанное ему христианское учение покоится на твердых основах. Много предположений детали о происхождении, профессии и месте жительства этого Феофила, но все эти предположения не имеют для себя достаточных оснований. Можно только сказать, что Феофил был человек знатный, так как Лука называет его «достопочтенным» (κράτ ιστε 1:3), а из характера Евангелия, близко стоящего в характеру учения ап. Павла, естественно выводит заключение, что Феофил был обращен в христианство апостолом Павлом и, вероятно, ранее был язычником. Можно принять также свидетельство « Встреч» (сочинение, приписываемое Клименту Римскому, X, 71), что Феофил был житель Антиохии. Наконец, из того обстоятельства, что в книге Деяний, написанной для того же Феофила, Лука не делает разъяснения упоминаемых в истории путешествия ап. Павла в Рим местностей (Actus 28:12.13.15), можно заключать, что Феофил был хорошо знаком с названными местностями и, вероятно, неоднократно сам ездил в Рим. Но нет сомнения, что Евангелие свое ев. Лука писал не для одного Феофила, а для всех христиан, которым было важно ознакомиться с историей жизни Христа в таком систематическом и проверенном виде, какой эта история имеется в Евангелии Луки.

Что Евангелие от Луки во всяком случае написано для христианина или, правильнее, для христиан из язычников, это ясно видно из того, что евангелист нигде не выставляет Иисуса Христа как по преимуществу ожидавшегося евреями Мессию и не стремится к тому, чтобы указывать в деятельности и учении Христа исполнение мессианских пророчеств. Вместо этого мы находим в третьем Евангелии многократные указания на то, что Христос есть Искупитель всего человеческого рода и что Евангелие предназначено для всех народов. Такая мысль высказана уже праведным старцем Симеоном (Lucam 2:31 и сл.), а затем проходит в родословии Христа, которое у ев. Луки доведено до Адама, родоначальника всего человечества и которое, следовательно, показывает, что Христос принадлежит не одному иудейскому народу, а всему человечеству. Затем, начиная изображать галилейскую деятельность Христа, ев. Лука ставит на первом плане отвержение Христа Его согражданами — жителями Назарета, в чем Господь указал черту, характеризующую отношение евреев к пророкам вообще — отношение, в силу которого пророки уходили к язычникам из еврейской земли или же оказывали свое расположение язычникам (Илия и Елисей Lucam 4:25-27). В Нагорной беседе ев. Лука не приводит изречений Христа о Его отношении к закону (к Lucam 1:20-49) и фарисейской праведности, а в наставлении апостолам опускает запрещение апостолам проповедовать язычникам и самарянам (Lucam 9:1-6). Наоборот, он один только рассказывает о благодарном самарянине, о милосердном самарянине, о неодобрении Христом неумеренного раздражения учеников против не принявших Христа самарян. Сюда же нужно отнести разные притчи и изречения Христа, в которых есть большое сходство с тем учением о праведности от веры, какое ап. Павел провозвещал в своих посланиях, написанных к церквам, составившимся преимущественно из язычников.

Влияние ап. Павла и желание разъяснить всеобщность спасения, принесенного Христом, несомненно, оказали большое влияние на выбор материала для составления Евангелия от Луки. Однако нет ни малейшего основания предполагать, чтобы писатель проводил в своем труде чисто субъективные воззрения и отступал от исторической правды. Напротив, мы видим, что он дает место в своем Евангелии и таким повествованиям, которые сложились, несомненно, в иудейско-христианском кругу (история детства Христа). Напрасно поэтому приписывают ему желание приспособить иудейские представления о Мессии к воззрениям ап. Павла (Целлер) или еще желание возвысить Павла пред двенадцатью апостолами и Павлове учение пред иудео-христианством (Баур, Гильгенфельд). Такому предположению противоречит содержание Евангелия, в котором есть немало отделов, идущих вразрез с таким предполагаемым желанием Луки (это, во-первых, история рождества Христа и детства Его, а затем такие части: Lucam 4:16-30 ; Lucam 5:39 ; Lucam 10:22 ; Lucam 12:6 и сл.; Lucam 13:1-5 ; Lucam 16:17 ; Lucam 19:18-46 и др. (Чтобы примирить свое предположение с существованием в Евангелии от Луки таких отделов, Бауру пришлось прибегнуть к новому предположению, что в своем настоящем виде Евангелие от Луки есть дело рук какого-нибудь позже жившего лица (редактора). Гольстен, видящий в Евангелии от Луки соединение Евангелий Матфея и Марка, полагает, что Лука имел целью объединить иудео-христианское и Павлово воззрения, выделив из них иудаистическое и крайне-Павлово. Такой же взгляд на Евангелие от Луки, как на труд, преследующий чисто примирительные цели двух боровшихся в первенствующей Церкви направлений, продолжает существовать и в новейшей критике апостольских писаний. Иог. Вейс в своем предисловии к толкованию на Ев. Луки (2-ое изд. 1907 г.) приходить к такому выводу, что это Евангелие никак нельзя признать преследующим задачу возвышения павлинизма. Лука проявляет свою полную «беспартийность», и если у него есть частые совпадения в мыслях и выражениях с посланиями апостола Павла, то это объясняется только тем, что к тому времени, когда Лука писал свое Евангелие, эти послания были уже широко распространены во всех церквах. Любовь же Христа к грешникам, на проявлениях которой так часто останавливается ев. Лука, не есть что-либо особенно характеризующее Павлове представление о Христе: напротив, все христианское предание представляло Христа именно таким любящим грешников...

Время написания Евангелия от Луки у некоторых древних писателей относилось к очень раннему периоду в истории христианства — еще ко времени деятельности ап. Павла, а новейшие толкователи в большинстве случаев утверждают, что Евангелие Луки было написано незадолго до разрушения Иерусалима: в то время, когда кончилось двухлетнее пребывание ап. Павла в римском заключении. Есть, впрочем, мнение, поддерживаемое довольно авторитетными учеными (напр., Б. Вейсом), что Евангелие от Луки написано уже после 70-го года, т. е. по разрушении Иерусалима. Это мнение хочет найти для себя основу, главным образом, в 21-й гл. Евангелия от Луки (ст. 24 и сл.), где разрушение Иерусалима предполагается будто бы как факт уже совершившийся. С этим, будто, согласно и представление, какое Лука имеет о положении христианской Церкви, как находящейся в весьма угнетенном состоянии (ср. Lucam 6:20 и сл.). Впрочем, по убеждению того же Вейса, нельзя происхождение Евангелия относить и далее 70-х годов (как делают, наприм., Баур и Целлер, полагающее происхождение Евангелия Луки в 110-130 гг. или как Гильгенфельд, Кейм, Фолькмар — в 100-м г.). Относительно этого мнения Вейса можно сказать, что оно не заключает в себе ничего невероятного и даже, пожалуй, может найти для себя основание в свидетельстве св. Иринея, который говорит, что Евангелие от Луки написано по смерти апостолов Петра и Павла (Против ересей III, 1).

Где написано Евангелие от Луки — об этом ничего определенного неизвестно из предания. По одним, местом написания была Ахаия, по другим Александрия или же Кесария. Некоторые указывают на Коринф, иные — на Рим как на место написания Евангелия; но все это — одни предположения.

О подлинности и целости Евангелия от Луки. Писатель Евангелия не называет себя по имени, но древнее предание Церкви единодушно называет писателем третьего Евангелия ап. Луку (Ириней. Против ерес. III, 1, 1; Ориген у Евсевия, Церк. ист. VI, 25 и др. См. также канон Муратория). В самом Евангелии нет ничего такого, что препятствовало бы принять это свидетельство предания. Если указывают противники подлинности на то, что из него не приводят вовсе мест мужи апостольские, то это обстоятельство можно объяснить тем, что при мужах апостольских было принято руководиться больше устным преданием о жизни Христа, чем записями о Нем; кроме того Евангелие от Луки, как имевшее, судя по написанию, частное назначение прежде всего, могло именно так и рассматриваться мужами апостольскими как частный документ. Только впоследствии он приобрел уже значение общеобязательного руководства для изучения евангельской истории.

Новейшая критика все же не соглашается со свидетельством предания и не признает Луку писателем Евангелия. Основанием к сомнению в подлинности Евангелия от Луки служит для критиков (напр., для Иог. Вейса) то обстоятельство, что автором Евангелия необходимо признать того, кто составил и книгу Деяний Апостольских: об этом говорит не только надписание кн. Деяний (Actus 1:1), но и стиль обеих книг. Между тем критика утверждает, что книгу Деяний написал не сам Лука или вообще не спутник ап. Павла, а лицо, жившее значительно позднее, которое только во второй части книги пользуется записями, какие остались от спутника ап. Павла (см., напр., Lucam 16:10 : мы...). Очевидно, это предположение, высказанное Вейсом, стоит и падает с вопросом о подлинности книги Деяний Апостольских и потому здесь не может быть обсуждаемо.

Что касается целости Евангелия от Луки, то критики давно уже высказывали мысль, что не все Евангелие Луки произошло от этого писателя, но что в нем есть отделы, вставленные в него позднейшею рукою. Старались поэтому выделить так называемого «перво-Луку» (Шольтен). Но большинство новых толкователей защищают то положение, что Евангелие от Луки все, в цельном своем виде, представляет собою произведение Луки. Те возражения, какие, напр., высказывает в своем комментарии на Ев. Луки Иог. Вейс, едва ли могут в человеке здравомыслящем поколебать уверенность в том, что Евангелие от Луки во всех своих отделах представляет собою вполне цельное произведение одного автора. (Некоторые из этих возражений будут разобраны в толковании на Евангелие Луки.)

Содержание Евангелия. В отношении к выбору и распорядку евангельских событий ев. Лука, подобно Матфею и Марку, разделяет эти события на две группы, одна из коих обнимает галилейскую деятельность Христа, а другая — Его деятельность в Иерусалиме. При этом Лука некоторые содержащиеся в первых двух Евангелиях рассказы очень сокращает, приводя зато немало таких рассказов, каких вовсе не имеется в тех Евангелиях. Наконец, и те рассказы, какие в его Евангелии представляют собою воспроизведение того, что имеется в первых двух Евангелиях, он группирует и видоизменяет по-своему.

Как и ев. Матфей, Лука начинает свое Евангелие с самых первых моментов новозаветного откровения. В первых трех главах он изображает: а) предвозвещение о рождении Иоанна Крестителя и Господа Иисуса Христа, а также о рождении и обрезании Иоанна Крестителя и сопровождавшие их обстоятельства (гл. 1-я), б) историю рождения, обрезания и принесения Христа в храм, а затем и выступление Христа в храме, когда Он был 12-тилетним отроком (гл. 11-я), в) выступление Иоанна Крестителя в качестве Предтечи Мессии, сошествие на Христа Духа Божия во время крещения Его, возраст Христа, в каком Он был в то время, и Его родословие (гл. 3-я).

Изображение мессианской деятельности Христа разделяется в Евангелии от Луки довольно ясно также на три части. Первая часть обнимает деятельность Христа в Галилее (Lucam 4:1-9:50), вторая содержит в себе речи и чудеса Христа во время Его продолжительного путешествия в Иерусалим (Lucam 9:51-19:27) и третья содержит историю завершения мессианского служения Христа в Иерусалиме (Lucam 19:28-24:53).

В первой части, где евангелист Лука видимо следует ев. Марку и в выборе, и в последовательности событий, сделано несколько выпущений из повествования Марка. Опущены именно: Marcum 3:20-30 , — злостные суждения фарисеев об изгнании Христом демонов, Marcum 6:17-29 — известие о взятии в темницу и умерщвлении Крестителя и затем все, что приведено у Марка (а также у Матфея) из истории деятельности Христа в северной Галилее и Перее (Marcum 6:44-8:27 и сл.). К чуду насыщения народа (Lucam 9:10-17) непосредственно присоединен рассказ об исповедании Петра и первое предречение Господа о Своих страданиях (Lucam 9:18 и сл.). С другой стороны, ев. Лука вместо отдела о признании Симона и Андрея и сынов Зеведея к последованию за Христом (Marcum 6:16-20 ; ср. Matthaeum 4:18-22) сообщает повествование о чудесном лове рыб, вследствие которого Петр и его товарищи оставили свое занятие, чтобы постоянно следовать за Христом (Lucam 5:1-11), а вместо рассказа о непринятии Христа в Назарете (Marcum 6:1-6 ; ср. Matthaeum 13:54-58) он помещает рассказ такого же содержания при описании первого посещения Христом как Мессиею Его отеческого города (Lucam 4:16-30). Далее после призвания 12-ти апостолов Лука помещает в своем Евангелии следующие, не имеющиеся в Евангелии Марка, отделы: Нагорную проповедь (Lucam 6:20-49 , но в более кратком виде, чем она изложена в Ев. Матфея), вопрос Крестителя Господу о Его мессианстве (Lucam 7:18-35), и вставленный между двумя этими частями рассказ о воскрешении наинского юноши (Lucam 7:11-17), затем историю помазания Христа на обеде в доме фарисея Симона (Lucam 7:36-50) и имена служивших Христу своим имением галилейских женщин (Lucam 8:1-3).

Такая близость Евангелия Луки к Евангелию Марка объясняется, несомненно, тем, что тот и другой евангелист писали свои Евангелия для христиан из язычников. У обоих евангелистов также проявляется стремление изображать евангельские события не в их точной хронологической последовательности, но дать возможно полное и ясное представление о Христе как основателе Мессианского царства. Отступления же Луки от Марка можно объяснить его желанием дать больше места тем рассказам, какие Лука заимствует из предания, а также стремлением сгруппировать и сообщенные Луке очевидцами факты, чтобы его Евангелие представляло не только образ Христа, Его жизнь и дела, но также и Его учение о Царстве Божием, выраженное в Его речах и разговорах как с Его учениками, так и с Его противниками.

Чтобы осуществить планомерно такое свое намерение ев. Лука помещает между обеими, по преимуществу историческими, частями своего Евангелия — первою и третьей — часть среднюю (Lucam 9:51-19:27), в которой преобладают разговоры и речи, и в этой части приводит такие речи и события, которые по другим Евангелиям имели место в другое время. Некоторые толкователи (напр., Мейер, Годэ) видят в этом отделе точное хронологическое изложение событий, основываясь на словах самого ев. Луки, который обещал излагать «все по порядку» (καθ ’ ε ̔ ξη ̃ ς — 1:3). Но такое предположение едва ли основательно. Хотя ев. Лука и говорит, что он хочет писать «по порядку», но это вовсе не значит, что он хочет в своем Евангелии дать только хронику жизни Христа. Напротив, целью своею он поставил дать Феофилу, через точное изложение евангельской истории, полную уверенность в истинности тех учений, в каких он был наставлен. Общий последовательный порядок событий ев. Лука и сохранил: у него евангельская история начинается с рождения Христа и даже с рождения Его Предтечи, затем идет изображение общественного служения Христа, причем указываются моменты раскрытия учения Христа о Себе как о Мессии, и наконец, вся история заканчивается изложением событий последних дней пребывания Христа на земле. Перечислять же в последовательном порядке все, что совершено было Христом от крещения до вознесения, и не было надобности — достаточно было для цели, какую имел Лука, передать события евангельской истории в известной группировке. Об этом намерении ев. Луки говорит и то обстоятельство, что большинство отделов второй части связаны между собою не точными хронологическими указаниями, а простыми переходными формулами: и было (Lucam 11:1 ; Lucam 14:1), было же (Lucam 10:38 ; Lucam 11:27), и вот (Lucam 10:25), сказал же (Lucam 12:54) и др. или простыми связками: а, же (δε ̀ — Lucam 11:29 ; Lucam 12:10). Эти переходы сделаны, очевидно, не для того, чтобы определить время событий, а только их обстановку. Нельзя также не указать на то, что евангелист описывает здесь события, происходившие то в Самарии (Lucam 9:52), то в Вифании, не вдали от Иерусалима (Lucam 10:38), то опять где-то вдали от Иерусалима (Lucam 13:31), в Галилее, — словом, это события разного времени, а не только случившиеся во время последнего путешествия Христа в Иерусалим на Пасху страданий Некоторые толкователи, чтобы удержать в этом отделе хронологический порядок, старались найти в нем указания на два путешествия Христа в Иерусалим — на праздник обновления и праздник последней Пасхи (Шлейермахер, Ольсгаузен, Неандер) или даже на три, о которых упоминает Иоанн в своем Евангелии (Визелер). Но, не говоря уже о том, что здесь нет никакого определенного намека на различные путешествия, против такого предположения ясно говорит то место Евангелия Луки, где определенно сказано, что евангелист хочет описывать в этом отделе только последнее путешествие Господа в Иерусалим — на Пасху страданий. В 9-й гл. 51-м ст. сказано: «когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим». Обьясн. см. в толк. 9-ой гл. .

Наконец, и в третьем отделе (Lucam 19:28-24:53) ев. Лука иногда отступает от хронологического порядка событий в интересах своей группировки фактов (напр., отречение Петра он ставит ранее суда над Христом у первосвященника). Здесь опять ев. Лука держится Евангелия Марка как источника своих повествований, пополняя его рассказ сведениями, почерпаемыми из другого, нам неизвестного, источника Так, один Лука имеет у себя рассказы о мытаре Закхее (Lucam 19:1-10), о споре учеников при совершении Евхаристии (Lucam 22:24-30), о суде над Христом у Ирода (Lucam 23:4-12), о женщинах, оплакивавших Христа при Его шествии на Голгофу (Lucam 23:27-31), разговор с разбойником на кресте (Lucam 23:39-43), явление еммаусским путникам (Lucam 24:13-35) и некоторые другие сообщения, представляющие собою пополнение к рассказам ев. Марка. .

План Евангелия. Соответственно намеченной им цели — дать основу для веры в то учение, какое уже было преподано Феофилу, ев. Лука и распланировал все содержание своего Евангелия так, что оно, действительно, приводит читателя к убеждению в том, что Господь Иисус Христос совершил спасение всего человечества, что Он осуществил все обетования Ветхого Завета о Мессии как Спасителе не одного иудейского народа, а всех народов. Естественно, что для достижения поставленной им цели евангелисту Луке не было надобности придавать своему Евангелию вид хроники евангельских событий, а скорее нужно группировать все события так, чтобы повествование его производило желаемое для него впечатление на читателя.

План евангелиста сказывается уже во введении к истории мессианского служения Христа (главы 1-3). В повествовании о зачатии и рождении Христа упомянуто, что ангел благовестил Пресвятой Деве рождение Сына, которого она зачнет силою Св. Духа и который потому будет Сыном Божиим, а по плоти — сыном Давидовым, который навеки займет престол отца своего, Давида. Рождение Христа, как рождение обетованного Искупителя, возвещается через ангела пастухам. При принесении Христа-младенца во храм о Его высоком достоинстве свидетельствует богодухновенный старец Симеон и пророчица Анна. Сам Иисус, еще 12-ти летний отрок, уже объявляет, что Он должен быть в храме как в доме Своего Отца. При крещении Христа в Иордане Он получает небесное свидетельство в том, что Он есть возлюбленный Сын Божий, получивший всю полноту даров Св. Духа для Своего мессианского служения. Наконец, приводимое в 3-й главе Его родословие, восходящее до Адама и Бога, свидетельствует о том, что Он есть родоначальник нового, рождаемого от Бога через Духа Святого, человечества.

Затем в первой части Евангелия дается изображение мессианского служения Христа, которое совершается в силе пребывающего во Христе Св. Духа (4:1) Силою Св. Духа Христос одерживает победу над диаволом в пустыне (Lucam 4:1-13), а потом выступает в этой «силе Духа» в Галилее, причем в Назарете, Своем отечественном городе, объявляет Себя Помазанником и Искупителем, о Котором предсказывали пророки Ветхого Завета. Не встретив здесь веры в Себя, Он напоминает неверующим Своим согражданам, что Бог еще в Ветхом Завете приготовлял принятие пророкам у язычников (Lucam 4:14-30).

После этого, имевшего предуказательное значение для будущего отношения ко Христу со стороны иудеев, события следует ряд дел, совершенных Христом в Капернауме и его окрестностях: исцеление бесноватого силою слова Христова в синагоге, исцеление тещи Симона и других больных и бесноватых, которые были приводимы и приносимы ко Христу (Lucam 4:31-44), чудесный лов рыбы, исцеление прокаженного. Все это изображается как события, повлекшие за собою распространение молвы о Христе и прибытие ко Христу целых масс народа, пришедшего слушать учение Христа и приносившего с собою своих больных в надежде, что Христос исцелит их (Lucam 5:1-16).

Затем следует группа происшествий, которые вызвали оппозицию Христу со стороны фарисеев и книжников: прощение грехов исцеленного расслабленного (Lucam 5:17-26), объявление на обеде у мытаря, что Христос пришел спасти не праведников, а грешников (Lucam 5:27-32), оправдание учеников Христовых в несоблюдении постов, на том основанное, что с ними пребывает Жених-Мессия (Lucam 5:33-39), и в нарушении субботы, на том основанное, что Христос есть господин субботы, и притом подтвержденное чудом, которое Христос в субботу же совершил над сухоруким (Lucam 6:1-11). Но между тем, как эти дела и заявления Христа раздражали его противников до того, что они стали уже думать о том, как бы взять Его, Он избрал из числа Своих учеников 12 в апостолы (Lucam 6:12-16), возвестил с горы в слух всего следовавшего за Ним народа основные положения, на каких должно созидаться основываемое Им Царство Божие (Lucam 6:17-49), и, по сошествии с горы, не только исполнил просьбу язычника сотника об исцелении его слуги, потому что сотник показал такую веру во Христа, какой Христос не находил и в Израиле (Lucam 7:1-10), но и воскресил сына вдовы наинской, после чего всем сопровождавшим погребальную процессию народом был прославлен как посланный Богом к избранному народу пророк (Lucam 7:11-17).

Посольство от Иоанна Крестителя ко Христу с вопросом, Он ли Мессия, побудило Христа указать на Свои дела как на свидетельство о Его Мессианском достоинстве и вместе укорить народ в недоверии к Иоанну Крестителю и к Нему, Христу. При этом Христос делает различение между теми слушателями, которые жаждут от Него услышать указание пути к спасению, и между теми, которых — огромная масса и которые не веруют в Него (Lucam 7:18-35). Последующие отделы, согласно с этим намерением евангелиста показать различие между слушавшими Христа иудеями, сообщают ряд таких фактов, которые иллюстрируют такое разделение в народе и вместе отношение Христа к народу, к разным его частям, сообразное с отношением их к Христу, а именно: помазание Христа покаявшеюся грешницей и поведение фарисея (Lucam 7:36-50), упоминание о служивших Христу своим имением галилейских женщинах (Lucam 8:1-3), притча о различных качествах поля, на котором производится посев с указанием на ожесточение народа (Lucam 8:4-18), отношение Христа к Своим родным (Lucam 8:19-21), переправа в страну Гадаринскую, при которой обнаружилось маловерие учеников, и исцеление бесноватого, причем отмечен контраст между тупым равнодушием, какое проявили гадаринцы к чуду, совершенному Христом, и благодарностью исцеленного (Lucam 8:22-39), исцеление кровоточивой женщины и воскресение дочери Иаира, потому что и женщина и Иаир показали веру свою во Христа (Lucam 8:40-56). Далее следуют события, рассказываемые в 9-й главе, которые имели своею целью укрепить учеников Христовых в вере: снабжение учеников силою изгонять и исцелять больных, вместе с наставлениями о том, как они должны действовать во время своего проповеднического путешествия (Lucam 9:1-6), причем указывается, как понял тетрарх Ирод деятельность Иисуса (Lucam 9:7-9), насыщение пяти тысяч, чем Христос показал возвратившимся из путешествия апостолам Свою силу оказывать помощь при всякой нужде (Lucam 9:10-17), вопрос Христа, за кого считает Его народ и за кого ученики, причем приводится исповедание Петра от лица всех апостолов: «Ты — Христос Божий», а затем предречение Христом Своего отвержения представителями народа и Своей смерти и воскресения, а также увещание, обращенное к ученикам, чтобы они подражали Ему в самопожертвовании, за что Он вознаградит их при Своем втором славном пришествии (Lucam 9:18-27), преображение Христа, которое давало ученикам Его проникать взором своим в Его будущее прославление (Lucam 9:28-36), исцеление бесноватого лунатика-отрока, — которого не могли исцелить ученики Христовы, по слабости своей веры, — имевшее своим последствием восторженное прославление народом Бога. При этом, однако, Христос еще раз указал ученикам Своим на ожидающую Его судьбу, а они оказались непонятливыми и в отношении к такому ясному заявлению, сделанному Христом (Lucam 9:37-45).

Эта неспособность учеников, невзирая на их исповедание Мессианства Христова, понять Его пророчество о Своей смерти и воскресении, имела свое основание в том, что они еще пребывали в тех представлениях о Царстве Мессии, какие сложились среди иудейских книжников, понимавших мессианское Царство как царство земное, политическое, и вместе с тем свидетельствовала о том, как слабо еще было их познание о природе Царства Божия и его духовных благах. Поэтому, по Ев. Луки, Христос остальное время до Своего торжественного входа в Иерусалим посвятил научению Своих учеников именно этим важнейшим истинам о природе Царства Божия, о его виде и распространении (вторая часть), — о том, что потребно для достижения вечной жизни, и предупреждениям — не увлекаться учением фарисеев и взглядами Его врагов, которых Он со временем придет судить, как Царь этого Царства Божия (Lucam 9:51-19:27).

Наконец в третьей части евангелист показывает, как Христос Своими страданиями, смертью и воскресением доказал, что Он есть действительно обетованный Спаситель и помазанный Духом Святым Царь Царства Божия. Изображая торжественный вход Господа в Иерусалим, евангелист Лука говорит не только о восхищении народа — о чем сообщают и другие евангелисты, но и о том, что Христос возвестил о Своем суде над непокорным Ему городом (Lucam 19:28-44) и затем, согласно с Марком и Матфеем, о том, как Он во храме посрамил Своих врагов (Lucam 20:1-47), а потом, указав на превосходство подаяния на храм бедной вдовы пред взносами богачей, Он предвозвестил пред своими учениками судьбу Иерусалима и Его последователей (Lucam 21:1-36).

В описании страданий и смерти Христа (гл. 22 и 23) выставляется на вид, что к преданию Христа Иуду побудил сатана (Lucam 22:3), а потом выдвигается уверенность Христа в том, что Он будет вкушать вечерю с Своими учениками в Царстве Божием и что Пасха Ветхозаветная отныне должна замениться установляемою Им Евхаристиею (Lucam 22:15-23). Упоминает евангелист и о том, что Христос на тайной вечери призывая учеников к служению, а не к господствованию, тем не менее обещал им господство в Его Царстве (Lucam 22:24-30). Затем следует рассказ о трех моментах последних часов Христа: обещание Христа молиться за Петра, — данное ввиду его скорого падения (Lucam 22:31-34), призыв учеников в борьбе с искушениями (Lucam 22:35-38), и моление Христа в Гефсимании, при котором Его укреплял ангел с неба (Lucam 22:39-46). Затем евангелист говорит о взятии Христа и исцелении Христом раненного Петром раба (51) и о об обличении Им первосвященников, пришедших с воинами (53). Все эти частности ясно показывают, что Христос шел на страдания и смерть добровольно, в сознании необходимости их для того, чтобы могло совершиться спасение человечества.

В изображении самых страданий Христа отречение Петра выставляется у евангелиста Луки как свидетельство того, что и во время Своих Собственных страданий Христос жалел Своего слабого ученика (Lucam 22:54-62). Затем следует описание великих страданий Христа в следующих трех чертах: 1) отрицание высокого достоинства Христа отчасти воинами, насмехавшимися над Христом на дворе первосвященника (Lucam 22:63-65), а главным образом членами Синедриона (Lucam 22:66-71), 2) признание Христа мечтателем на суде у Пилата и Ирода (Lucam 23:1-12) и 3) предпочтение народом Христу Вараввы разбойника и присуждение Христа к смертной казни посредством распятия (Lucam 23:13-25).

После изображения глубины страдания Христова евангелист отмечает такие черты из обстоятельств этого страдания, которые ясно свидетельствовали о том, что Христос и в страданиях Своих оставался все же Царем Царства Божия. Евангелист сообщает, что Осужденный 1) как судия обращался к плакавшим о Нем женщинам (Lucam 23:26-31) и просил Отца за своих врагов, совершавших преступление против Него без сознания (Lucam 23:32-34), 2) давал место в раю покаявшемуся разбойнику, как имеющий на то право (Lucam 23:35-43), 3) сознавал, что, умирая, Он предает Сам дух Свой Отцу (Lucam 23:44-46), 4) был признан праведником со стороны сотника и возбудил Своею смертью раскаяние в народе (Lucam 23:47-48) и 5) почтен был особо торжественным погребением (Lucam 23:49-56). Наконец, в истории воскресения Христова евангелист выставляет на вид такие события, которые ясно доказали величие Христа и послужили к разъяснению совершенного Им дела спасения. Это именно: свидетельство ангелов о том, что Христос препобедил смерть, согласно Его предречениям об этом (Lucam 24:1-12), затем явление самого Христа Еммаусским путникам, которым Христос показал из Писания необходимость Его страданий для того, чтобы Ему войти в славу Его (Lucam 24:13-35), явление Христа всем апостолам, которым Он также разъяснил пророчества, говорившие о Нем, и поручил во имя Его проповедовать весть о прощении грехов всем народам земли, обещав при этом апостолам ниспослать силу Св. Духа (Lucam 24:36-49). Наконец, изобразив кратко вознесение Христа на небо (Lucam 24:50-53), ев. Лука этим закончил свое Евангелие, которое действительно явилось утверждением всего, преподанного Феофилу и другим христианам из язычников, христианского учения: Христос изображен здесь действительно как обетованный Мессия, как Сын Божий и Царь Царства Божия.

Источники и пособия при изучения Евангелия от Луки. Из святоотеческих толкований на Евангелие от Луки наиболее обстоятельными являются сочинения блаж. Феофилакта и Евфимия Зигабена. Из наших русских комментаторов на первом месте нужно поставить епископа Михаила (Толковое Евангелие), затем составившего учебное руководство к чтению Четвероевангелия Д. П. Боголепова, — Б. И. Гладкова, написавшего « Толковое Евангелие», и проф. Каз. дух. Академии М. Богословского, составившего книги: 1) Детство Господа нашего Иисуса Христа и Его предтечи, по Евангелиям св. апостолов Матфея и Луки. Казань, 1893; и 2) Общественное служение Господа нашего Иисуса Христа по сказаниям святых евангелистов. Вып. первый. Казань, 1908.

Из сочинений о Евангелии от Луки у нас имеется только диссертация прот. Полотебнова: Святое Евангелие от Луки. Православно критико-экзегетическое исследование против Ф. Х. Баура. Москва, 1873.

Из иностранных комментариев у нас упоминаются толкования: Кейля К. Фр. 1879 г. (на нем. яз.), Мейера в редакции Б. Вейса 1885 г. (на нем. яз.), Иог. Вейса «Писания Н. Зав.» 2-е изд. 1907 (на нем. яз.); Тренч. Толкование притчей Господа нашего Иисуса Христа. 1888 г. (на русск. яз.) и Чудеса Господа нашего Иисуса Христа (1883-го г. на русск., яз.); и Меркс. Четыре канонические Евангелия по их древнейшему известному тексту. Ч. 2-я, 2-я половина 1905 г. (на нем. языке).

Цитируются далее также сочинения: Гейки. Жизнь и учение Христа. Пер. св. М. Фивейского, 1894; Эдершейм. Жизнь и время Иисуса Мессии. Пер. св. М. Фивейского. Т. 1. 1900. Ревиль А. Иисус Назарянин. Пер. Зелинского, т. 1-2, 1909; и некоторые статьи духовных журналов.

Евангелие

Слово «Евангелие» (τὸ εὐαγγέλιον) в классическом греческом языке употреблялось для обозначения: а) награды, которая дается вестнику радости (τῷ εὐαγγέλῳ), б) жертвы, закланной по случаю получения какого-либо доброго известия или праздника, совершенного по тому же поводу и в) самой этой доброй вести. В Новом Завете это выражение означает:

а) добрую весть о том, что Христос совершил примирение людей с Богом и принес нам величайшие блага - главным образом основал на земле Царство Божие (Мф. 4:23 ),

б) учение Господа Иисуса Христа, проповеданное им Самим и Его апостолами о Нем, как о Царе этого Царства, Мессии и Сыне Божием (Рим. 1:1 , 15:16 ; 2Кор. 11:7 ; 1Фес. 2:8 ) или личность проповедника (Рим. 2:16 ).

Довольно долго сказания о жизни Господа Иисуса Христа передавались только устно. Сам Господь не оставил никаких записей Своих речей и дел. Точно так же и 12 апостолов не были рождены писателями: они были «люди некнижные и простые» (Деян. 4:13 ), хотя и грамотные. Среди христиан апостольского времени также было очень мало «мудрых по плоти, сильных» и «благородных» (1Кор. 1:26 ), и для большинства верующих гораздо большее значение имели устные сказания о Христе, чем письменные. Таким образом апостолы и проповедники или евангелисты «передавали» (παραδιδόναι) сказания о делах и речах Христа, а верующие «принимали» (παραλαμβάνειν), - но, конечно, не механически, только памятью, как это можно сказать об учениках раввинских школ, а всей душой, как бы нечто живое и дающее жизнь. Но скоро этот период устного предания должен был окончиться. С одной стороны, христиане должны были почувствовать нужду в письменном изложении Евангелия в своих спорах с иудеями, которые, как известно, отрицали действительность чудес Христовых и даже утверждали, что Христос и не объявлял Себя Мессией. Нужно было показать иудеям, что у христиан имеются подлинные сказания о Христе тех лиц, которые или были в числе Его апостолов, или же стояли в ближайшем общении с очевидцами дел Христовых. С другой стороны, нужда в письменном изложении истории Христа стала чувствоваться потому, что генерация первых учеников постепенно вымирала и ряды прямых свидетелей чудес Христовых редели. Требовалось поэтому письменно закрепить отдельные изречения Господа и целые Его речи, а также и рассказы о Нем апостолов. Тогда-то стали появляться то там, то здесь отдельные записи того, что сообщалось в устном предании о Христе. Всего тщательнее записывали слова Христовы, которые содержали в себе правила жизни христианской, и гораздо свободнее относились к передаче разных событий из жизни Христа, сохраняя только общее их впечатление. Таким образом, одно в этих записях, в силу своей оригинальности, передавалось везде одинаково, другое же видоизменялось. О полноте повествования эти первоначальные записи не думали. Даже и наши Евангелия, как видно из заключения Евангелия от Иоанна (Ин. 21:25 ), не намеревались сообщать все речи и дела Христовы. Это видно, между прочим, и из того, что в них не помещено, например, такое изречение Христа: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35 ). О таких записях сообщает евангелист Лука, говоря, что многие до него уже начали составлять повествования о жизни Христа, но что в них не было надлежащей полноты и что поэтому они не давали достаточного «утверждения» в вере (Лк. 1:1-4 ).

По тем же побуждениям, очевидно, возникли и наши канонические Евангелия. Период их появления можно определить примерно лет в тридцать - от 60 до 90 г. (последним было Евангелие от Иоанна). Три первых Евангелия принято называть в библейской науке синоптическими, потому что они изображают жизнь Христа так, что их три повествования без большого труда можно просматривать за одно и соединять в одно цельное повествование (синоптики - с греческого - вместе смотрящие). Евангелиями они стали называться каждое в отдельности, может быть, еще в конце I столетия, но из церковной письменности мы имеем сведения, что такое наименование всему составу Евангелий стало придаваться только во второй половине II века. Что касается названий: «Евангелие Матфея», «Евангелие Марка» и т.д., то правильнее эти очень древние названия с греческого нужно перевести так: «Евангелие по Матфею», «Евангелие по Марку» (κατὰ Ματθαῖον, κατὰ Μᾶρκον). Этим Церковь хотела сказать, что во всех Евангелиях заключается единое христианское благовествование о Христе Спасителе, но по изображениям разных писателей: одно изображение принадлежит Матфею, другое - Марку и т.д.

Четвероевангелие

Таким образом, древняя Церковь смотрела на изображение жизни Христа в наших четырех Евангелиях не как на различные Евангелия или повествования, а как на одно Евангелие, на одну книгу в четырех видах. Поэтому-то в Церкви и утвердилось за нашими Евангелиями название Четвероевангелие. Святой Ириней называл их «четверообразным Евангелием» (τετράμορφον τὸ εὐαγγέλιον - см. Irenaeus Lugdunensis, Adversus haereses liber 3, ed. A. Rousseau and L. Doutreleaü Irenée Lyon. Contre les hérésies, livre 3, vol. 2 . Paris, 1974, 11, 11).

Отцы Церкви останавливаются на вопросе: почему именно Церковь приняла не одно Евангелие, а четыре? Так святитель Иоанн Златоуст говорит: «Неужели один евангелист не мог написать всего, что нужно. Конечно, мог, но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и при всем том написали так, что все как будто одними устами произнесено, то это служит сильнейшим доказательством истины. Ты скажешь: «Случилось, однако же, противное, ибо четыре Евангелия обличаются нередко в разногласии». Сие то самое и есть верный признак истины. Ибо если бы Евангелия во всем в точности были согласны между собою, даже касательно самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что писались Евангелия не по обыкновенному взаимному соглашению. Теперь же находящееся между ними небольшое разногласие освобождает их от всякого подозрения. Ибо то, в чем они неодинаково говорят касательно времени или места, нисколько не вредит истине их повествования. В главном же, составляющем основание нашей жизни и сущность проповеди, ни один из них ни в чем и нигде не разногласит с другим, - в том, что Бог соделался человеком, творил чудеса, был распят, воскрес, вознесся на небо». («Беседы на Евангелие от Матфея», 1).

Святой Ириней находит и особый символический смысл в четверичном числе наших Евангелий. «Так как четыре страны света, в котором мы живем, и так как Церковь рассеяна по всей земле и свое утверждение имеет в Евангелии, то надлежало ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих человеческий род. Всеустрояющее Слово, восседающее на Херувимах, дало нам Евангелие в четырех видах, но проникнутое одним духом. Ибо и Давид, моля о явлении Его, говорит: «восседающий на Херувимах, яви Себя» (Пс. 79:2 ). Но Херувимы (в видении пророка Иезекииля и Апокалипсиса) имеют четыре лица, и их лики суть образы деятельности Сына Божия». Святой Ириней находит возможным приложить к Евангелию Иоанна символ льва, так как это Евангелие изображает Христа, как вечного Царя, а лев есть царь в животном мире; к Евангелию Луки - символ тельца, так как Лука начинает свое Евангелие изображением священнического служения Захарии, который закалал тельцов; к Евангелию Матфея - символ человека, так как это Евангелие преимущественно изображает человеческое рождение Христа, и, наконец, к Евангелию Марка - символ орла, потому что Марк начинает свое Евангелие с упоминания о пророках, к которым Дух Святой слетал, как бы орел на крыльях» (Irenaeus Lugdunensis, Adversus haereses, liber 3, 11, 11-22). У других отцов Церкви символы льва и тельца перемещены и первый придан Марку, а второй - Иоанну. Начиная с V в. в таком виде символы евангелистов стали присоединяться и к изображениям четырех евангелистов в церковной живописи.

Взаимные отношения Евангелий

Каждое из четырех Евангелий имеет свои особенности, и больше всех - Евангелие Иоанна. Но три первые, как уже сказано выше, между собой имеют чрезвычайно много общего, и это сходство невольно бросается в глаза даже при беглом их чтении. Скажем прежде всего о сходстве синоптических Евангелий и о причинах этого явления.

Еще Евсевий Кесарийский в своих «канонах» разделил Евангелие от Матфея на 355 частей и заметил, что 111 из них имеются у всех трех синоптиков. В новейшее время экзегеты выработали даже еще более точную числовую формулу для определения сходства Евангелий и вычислили, что все количество стихов, общих всем синоптикам, восходит до 350. У Матфея, затем, 350 стихов свойственны только ему, у Марка таких стихов 68, у Луки - 541. Сходства главным образом замечаются в передаче изречений Христа, а различия - в повествовательной части. Когда Матфей и Лука в своих Евангелиях буквально сходятся между собою, с ними всегда согласуется и Марк. Сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем (Лопухин - в Православной Богословской Энциклопедии. Т. V. С. 173). Замечательно еще, что некоторые отрывки у всех трех евангелистов идут в одной и той же последовательности, например, искушение и выступление в Галилее, призвание Матфея и разговор о посте, срывание колосьев и исцеление сухорукого, утишение бури и исцеление гадаринского бесноватого и т.д. Сходство иногда простирается даже на конструкцию предложений и выражения (например, в приведении пророчества Мал. 3:1 ).

Что касается различий, наблюдаемых у синоптиков, то их весьма немало. Иное сообщается только двумя евангелистами, иное - даже одним. Так, только Матфей и Лука приводят нагорную беседу Господа Иисуса Христа, сообщают историю рождения и первых годов жизни Христа. Один Лука говорит о рождении Иоанна Предтечи. Иное один евангелист передает в более сокращенной форме, чем другой, или в другой связи, чем другой. Различны и детали событий в каждом Евангелии, а также и выражения.

Такое явление сходства и различия в синоптических Евангелиях давно уже обращало на себя внимание толкователей Писания, и давно уже высказывались различные предположения, объясняющие этот факт. Более правильным представляется мнение, что наши три евангелиста пользовались общим устным источником для своего повествования о жизни Христа. В то время евангелисты или проповедники о Христе ходили с проповедью повсюду и повторяли в разных местах в более или менее обширном виде то, что считалось нужным предложить вступавшим в Церковь. Образовался, таким образом, известный определенный тип устного Евангелия , и вот этот тип мы и имеем в письменном виде в наших синоптических Евангелиях. Конечно, при этом, смотря по цели, какую имел тот или другой евангелист, его Евангелие принимало некоторые особенные, только его труду свойственные черты. При этом нельзя исключить и того предположения, что более древнее Евангелие могло быть известно евангелисту, писавшему позднее. При этом различие синоптиков должно быть объясняемо различными целями, какие имел в виду каждый из них при написании своего Евангелия.

Как мы уже сказали, синоптические Евангелия в очень многом отличаются от Евангелия Иоанна Богослова. Так они изображают почти исключительно деятельность Христа в Галилее, а апостол Иоанн изображает главным образом пребывание Христа в Иудее. В отношении к содержанию синоптические Евангелия также значительно разнятся от Евангелия Иоанна. Они дают, так сказать, изображение более внешнее жизни, дел и учения Христа и из речей Христа приводят только те, какие были доступны для понимания всего народа. Иоанн, напротив, пропускает очень многое из деятельности Христа, например, он приводит только шесть чудес Христа, но зато те речи и чудеса, которые он приводит, имеют особый глубокий смысл и чрезвычайную важность о личности Господа Иисуса Христа. Наконец, в то время как синоптики изображают Христа преимущественно как основателя Царства Божия и потому направляют внимание своих читателей на основанное Им Царство, Иоанн обращает наше внимание на центральный пункт этого Царства, из которого идет жизнь по перифериям Царства, т.е. на Самого Господа Иисуса Христа, Которого Иоанн изображает как Единородного Сына Божия и как Свет для всего человечества. Поэтому-то Евангелие Иоанна еще древние толкователи называли по преимуществу духовным (πνευματικόν) в отличие от синоптических, как изображающих преимущественно человеческую сторону в лице Христа (εὐαγγέλιον σωματικόν), т.е. Евангелие телесное.

Однако нужно сказать, что и у синоптиков есть места, которые говорят о том, что как синоптикам известна была деятельность Христа в Иудее (Мф. 23:37 , 27:57 ; Лк. 10:38-42 ), так и у Иоанна имеются указания на продолжительную деятельность Христа в Галилее. Точно так же синоптики передают такие изречения Христа, которые свидетельствуют о Его Божеском достоинстве (Мф. 11:27 ), а Иоанн со своей стороны также местами изображает Христа как истинного человека (Ин. 2 и сл.; Ин.8 и др.). Поэтому нельзя говорить о каком-либо противоречии между синоптиками и Иоанном в изображении лица и дела Христа.

Достоверность Евангелий

Хотя давно уже критика высказывалась против достоверности Евангелий, а в последнее время эти нападения критики особенно усилились (теория мифов, особенно же теория Древса, совсем не признающего существования Христа), однако все возражения критики так ничтожны, что разбиваются при самом малейшем столкновении с христианской апологетикой. Здесь, впрочем, не будем приводить возражений отрицательной критики и разбирать эти возражения: это будет сделано при толковании самого текста Евангелий. Мы скажем только о главнейших общих основаниях, по которым мы признаем Евангелия вполне достоверными документами. Это, во-первых, существование предания очевидцев, из которых многие дожили до эпохи, когда появились наши Евангелия. С какой стати мы стали бы отказывать этим источникам наших Евангелий в доверии? Могли ли они выдумать все, что есть в наших Евангелиях? Нет, все Евангелия имеют чисто исторический характер. Во-вторых, непонятно, почему бы христианское сознание захотело - так утверждает мифическая теория - увенчать голову простого равви Иисуса венцом Мессии и Сына Божия? Почему, например, о Крестителе не сказано, что он творил чудеса? Явно потому, что он их не творил. А отсюда следует, что если о Христе сказано как о Великом Чудотворце, то, значит, Он действительно был таким. И почему бы можно было отрицать достоверность чудес Христовых, раз высшее чудо - Его Воскресение - засвидетельствовано так, как никакое другое событие древней истории (см. 1Кор. 15 )?

Библиография иностранных работ по четвероевангелию

Бенгель - Bengel J. Al. Gnomon Novi Testamentï in quo ex nativa verborum VI simplicitas, profunditas, concinnitas, salubritas sensuum coelestium indicatur. Berolini, 1860.

Бласс, Gram. - Blass F. Grammatik des neutestamentlichen Griechisch. Göttingen, 1911.

Весткотт - The New Testament in Original Greek the text rev. by Brooke Foss Westcott. New York, 1882.

Б. Вейс - Weiss B. Die Evangelien des Markus und Lukas. Göttingen, 1901.

Иог. Вейс (1907) - Die Schriften des Neuen Testaments, von Otto Baumgarten; Wilhelm Bousset. Hrsg. von Johannes Weis_s, Bd. 1: Die drei älteren Evangelien. Die Apostelgeschichte, Matthaeus Apostolus; Marcus Evangelista; Lucas Evangelista. . 2. Aufl. Göttingen, 1907.

Годэ - Godet F. Кommentar zu dem Evangelium des Johannes. Hannover, 1903.

Де Ветте - De Wette W.M.L. Кurze Erklärung des Evangeliums Matthäi / Кurzgefasstes exegetisches Handbuch zum Neuen Testament, Band 1, Teil 1. Leipzig, 1857.

Кейль (1879) - Кeil C.F. Commentar über die Evangelien des Markus und Lukas. Leipzig, 1879.

Кейль (1881) - Кeil C.F. Commentar über das Evangelium des Johannes. Leipzig, 1881.

Клостерманн - Кlostermann A. Das Markusevangelium nach seinem Quellenwerthe für die evangelische Geschichte. Göttingen, 1867.

Корнелиус а Ляпиде - Cornelius a Lapide. In SS Matthaeum et Marcum / Commentaria in scripturam sacram, t. 15. Parisiis, 1857.

Лагранж - Lagrange M.-J. Études bibliques: Evangile selon St. Marc. Paris, 1911.

Ланге - Lange J.P. Das Evangelium nach Matthäus. Bielefeld, 1861.

Луази (1903) - Loisy A.F. Le quatrième èvangile. Paris, 1903.

Луази (1907-1908) - Loisy A.F. Les èvangiles synoptiques, 1-2. : Ceffonds, près Montier-en-Der, 1907-1908.

Лютардт - Luthardt Ch.E. Das johanneische Evangelium nach seiner Eigenthümlichkeit geschildert und erklärt. Nürnberg, 1876.

Мейер (1864) - Meyer H.A.W. Kritisch exegetisches Кommentar über das Neue Testament, Abteilung 1, Hälfte 1: Handbuch über das Evangelium des Matthäus. Göttingen, 1864.

Мейер (1885) - Kritisch-exegetischer Кommentar über das Neue Testament hrsg. von Heinrich August Wilhelm Meyer, Abteilung 1, Hälfte 2: Bernhard Weiss B. Kritisch exegetisches Handbuch über die Evangelien des Markus und Lukas. Göttingen, 1885. Мейер (1902) - Meyer H.A.W. Das Johannes-Evangelium 9. Auflage, bearbeitet von B. Weiss. Göttingen, 1902.

Меркс (1902) - Merx A. Erläuterung: Matthaeus / Die vier kanonischen Evangelien nach ihrem ältesten bekannten Texte, Teil 2, Hälfte 1. Berlin, 1902.

Меркс (1905) - Merx A. Erläuterung: Markus und Lukas / Die vier kanonischen Evangelien nach ihrem ältesten bekannten Texte. Teil 2, Hälfte 2. Berlin, 1905.

Морисон - Morison J. A practical commentary on the Gospel according to St. Matthew. London, 1902.

Стэнтон - Stanton V.H. The Synoptic Gospels / The Gospels as historical documents, Part 2. Cambridge, 1903. Толюк (1856) - Tholuck A. Die Bergpredigt. Gotha, 1856.

Толюк (1857) - Tholuck A. Commentar zum Evangelium Johannis. Gotha, 1857.

Хейтмюллер - см. Иог. Вейс (1907).

Хольцманн (1901) - Holtzmann H.J. Die Synoptiker. Tübingen, 1901.

Хольцманн (1908) - Holtzmann H.J. Evangelium, Briefe und Offenbarung des Johannes / Hand-Commentar zum Neuen Testament bearbeitet von H. J. Holtzmann, R. A. Lipsius etc. Bd. 4. Freiburg im Breisgau, 1908.

Цан (1905) - Zahn Th. Das Evangelium des Matthäus / Кommentar zum Neuen Testament, Teil 1. Leipzig, 1905.

Цан (1908) - Zahn Th. Das Evangelium des Johannes ausgelegt / Кommentar zum Neuen Testament, Teil 4. Leipzig, 1908.

Шанц (1881) - Schanz P. Commentar über das Evangelium des heiligen Marcus. Freiburg im Breisgau, 1881.

Шанц (1885) - Schanz P. Commentar über das Evangelium des heiligen Johannes. Tübingen, 1885.

Шлаттер - Schlatter A. Das Evangelium des Johannes: ausgelegt für Bibelleser. Stuttgart, 1903.

Шюрер, Geschichte - Schürer E., Geschichte des jüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi. Bd. 1-4. Leipzig, 1901-1911.

Эдершейм (1901) - Edersheim A. The life and times of Jesus the Messiah. 2 Vols. London, 1901.

Эллен - Allen W.C. A critical and exegetical commentary of the Gospel according to st. Matthew. Edinburgh, 1907.

Элфорд - Alford Н. The Greek Testament in four volumes, vol. 1. London, 1863.

Казнь распятия на кресте была самою позорною, самою мучительною и самою жестокою. Такою смертью казнили в те времена только самых отъявленных злодеев: разбойников, убийц, мятежников и преступных рабов. Мучения распятого человека невозможно описать. Кроме нестерпимых болей во всех частях тела и страданий, распятый испытывал страшную жажду и смертельную душевную тоску.

Когда привели Иисуса Христа на Голгофу, то воины подали Ему пить кислого вина, смешанного с горькими веществами, чтобы облегчить страдания. Но Господь, попробовав, не захотел пить его. Он не хотел употреблять никакого средства для облегчения страданий. Эти страдания Он принял на Себя добровольно за грехи людей; потому и желал перенести их до конца.

Казнь распятия на кресте была самою позорною, самою мучительною и самою жестокою. Такою смертью казнили в те времена только самых отъявленных злодеев: разбойников, убийц, мятежников и преступных рабов. Мучения распятого человека невозможно описать. Кроме нестерпимых болей во всех частях тела и страданий, распятый испытывал страшную жажду и смертельную душевную тоску. Смерть была настолько медленная, что многие мучились на крестах по несколько дней.

Распятие Христа – Верхнерейнский мастер

Даже исполнители казни, – обыкновенно, люди жестокие, – не могли хладнокровно смотреть на страдания распятых. Они приготовляли питие, которым старались или утолить невыносимую жажду их, или же примесью разных веществ временно притупить сознание и облегчить муки. По еврейскому закону, повешенный на древе считался проклятым. Начальники иудейские хотели навеки опозорить Иисуса Христа, присудивши Его к такой смерти.

Когда все было приготовлено, воины распяли Иисуса Христа. Это было около полудня, по-еврейски в 6-м часу дня. Когда же распинали Его, Он молился за Своих мучителей, говоря: “Отче! прости им, потому что они не знают, что делают”.

Рядом с Иисусом Христом распяли двух злодеев (разбойников), одного по правую, а другого по левую сторону от Него. Так исполнилось предсказание пророка Исаии, который сказал: “и к злодеям причтен был” (Ис. 53 , 12).

По приказанию Пилата, к кресту была прибита над головою Иисуса Христа надпись, означавшая вину Его. На ней было написано по-еврейски, по-гречески и по-римски: “Иисус Назорей Царь иудейский “, и многие ее читали. Такая надпись не нравилась врагам Христовым. Поэтому первосвященники пришли к Пилату и говорили: “не пиши: Царь иудейский, но напиши, что Он говорил: Я Царь Иудейский”.

Но Пилат ответил: “что я написал, то написал”.

Между тем воины, распявшие Иисуса Христа, взяли Его одежды и стали делить между собою. Верхнюю одежду они разорвали на четыре части, каждому воину по части. Хитон же (нижняя одежда) был не сшитый, а весь тканый с верху до низу. Тогда они сказали друг другу: “не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, кому достанется”. И бросив жребий, воины сидя, стерегли место казни. Так, и здесь сбылось древнее пророчество царя Давида: “разделили ризы Мои между собою, и об одежде Моей бросали жребий” (Псал. 21 , 19).

Враги не перестали оскорблять Иисуса Христа и на кресте. Они, проходя, злословили и, кивая головами, говорили: “Э! Разрушающий храм и в три дня созидающий! Спаси Себя Самого. Если Ты Сын Божий, сойди с креста”.

Также первосвященники, книжники, старейшины и фарисеи, насмехаясь, говорили: “Других спасал, а Самого Себя не может спасти. Если Он Христос, Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, чтобы мы видели, и тогда уверуем в Него. Уповал на Бога; пусть теперь избавит Его Бог, если Он угоден Ему; ведь Он говорил: Я Божий Сын”.

По их примеру и воины-язычники, которые сидели у крестов и стерегли распятых, издеваясь, говорили: “если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого”.

Даже один из распятых разбойников, который был слева от Спасителя, злословил Его и говорил: “если Ты Христос, спаси Себя и нас”.

Другой же разбойник, напротив, унимал его и говорил: “Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же (т. е. на такие же муки и смерть)? Но мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал”. Сказав это, он обратился к Иисусу Христу с молитвою: “Помяни мя (вспомни обо мне), Господи, когда приидешь во Царствии Твоем !”

Милосердный Спаситель принял сердечное раскаяние этого грешника, показавшего такую дивную веру в Него, и ответил благоразумному разбойнику: “истинно говорю тебе, сегодня же будешь со Мною в раю “.

При кресте Спасителя стояли Матерь Его, апостол Иоанн, Мария Магдалина и еще несколько женщин, почитавших Его. Невозможно описать скорбь Божией Матери, видевшей нестерпимые мучения Сына Своего!

Иисус Христос, увидев Матерь Свою и Иоанна здесь стоящего, которого особенно любил, говорит Матери Своей: “Жено! вот, сын Твой “. Потом говорит Иоанну: “вот, Матерь твоя “. С этого времени Иоанн взял Матерь Божию к себе в дом и заботился о Ней до конца Ее жизни.

Между тем, во время страданий Спасителя на Голгофе произошло великое знамение. С того часа, как Спаситель был распят, т. е. с шестого часа (а по нашему счету с двенадцатого часа дня), солнце померкло и наступила тьма по всей земле, и продолжалась до девятого часа (по нашему счету до третьего часа дня), т. е. до самой смерти Спасителя.

Эта необычайная, всемирная тьма была отмечена языческими писателями-историками: римским астрономом Флегонтом, Фаллом и Юнием Африканом. Знаменитый философ из Афин, Дионисий Ареопагит, был в это время в Египте, в городе Гелиополе; наблюдая внезапную тьму, сказал: “или Творец-страждет, или мир разрушается”. Впоследствии Дионисий Ареопагит принял христианство и был первым афинским епископом.

Около девятого часа Иисус Христос громко воскликнул: “Или, Или! лима савахфани !” то есть “Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?” Это были начальные слова из 21-го псалма царя Давида, в котором Давид ясно предсказал о страданиях на кресте Спасителя. Этими словами Господь в последний раз напоминал людям, что Он есть истинный Христос, Спаситель мира.

Некоторые из стоявших на Голгофе, услышав эти слова, сказанные Господом, говорили: “вот, Илию зовет Он”. А другие говорили: “посмотрим, придет ли Илия спасти Его”.

Господь же Иисус Христос, зная, что уже все совершилось, произнес: “Жажду”. Тогда один из воинов побежал, взял губку, намочил ее уксусом, надел ее на трость и поднес к иссохшим губам Спасителя.

Вкусив уксуса, Спаситель сказал: “Совершилось”, то есть исполнилось обетование Божие, совершено спасение человеческого рода. После этого Он громким голосом произнес: “Отче! в руки Твои предаю дух Мой”. И, преклонив главу, предал дух, т. е. умер. И вот, завеса в храме, закрывавшая святое святых, разодралась надвое, с верхнего края до нижнего, и земля потряслась, и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли, и, вышедши из гробов по воскрешении Его вошли в Иерусалим и явились многим.

Сотник же (начальник воинов) и воины с ним, которые стерегли распятого Спасителя, видя землетрясение и все происходившее перед ними, испугались и говорили: “истинно, человек этот был Сын Божий”. А народ, бывший при распятии и все видевший, в страхе стал расходиться, ударяя себя в грудь. Наступил вечер пятницы. В этот вечер надлежало вкушать Пасху. Иудеям не хотелось оставлять на крестах тела распятых до субботы, потому что пасхальная суббота, считалась великим днем. Поэтому они просили у Пилата позволения перебить голени распятым, чтобы они скорее умерли и можно было их снять с крестов. Пилат позволил. Воины пришли и перебили голени разбойникам. Когда они подошли к Иисусу Христу, то увидели, что Он уже умер, и потому не перебили у Него голеней. Но один из воинов, чтобы не оставалось никакого сомнения в Его смерти, пронзил копьем Ему ребра, и из раны потекла кровь и вода.

Текст: Протоиерей Серафим Слободской. «Закон Божий».

Образ распятия Иисуса Христа – центральный для христианства, ведь именно он символизирует искупление Спасителем грехов человечества. Изображение Креста Животворящего, на котором и был распят Господь, известно еще со времен раннего христианства. Оно повторялось в настенных росписях, барельефах, скульптурных изображениях и иконах. Более того, смерть Иисуса – один из центральных сюжетов западноевропейской классической живописи.

История образа

Казнь через распятие считалась одним из самых страшных наказаний для преступников в Римской Империи – приговоренный не просто умирал, но и испытывал перед кончиной сильные мучения. Практиковалась она повсеместно, и до христианства крест не носил символического значения, а был лишь орудием казни. Такой приговор мог получить только преступник, не являвшийся римским гражданином, а Иисуса официально казнили за тяжкое преступление – покушение на государственный строй Империи.

Распятие подробно описано в Евангелиях – Иисус Христос был казнен на горе Голгофа вместе с двумя преступниками. Возле Сына Божьего оставалась Дева Мария, апостол Иоанн, Мария Магдалина. Тут же были римские солдаты, первосвященники и простые зеваки. Практически все эти персонажи отображаются на иконе распятия Иисуса Христа, каждый играет свою символическую роль.

Изображенные символы

Центральным образом иконы является Крест Животворящий с Иисусом Христом на нем. Над головой расположена табличка с надписью «I.Н.Ц.I» – «Иисус Назорянин Царь Иудейский». По преданию, надпись сделал сам Понтий Пилат. Приближенные указали на неточность, ведь нужно было написать, что Иисус говорил, что он царь, но царем не являлся. На это римский префект ответил: «Я написал, что написал».

В период Раннего Христианства, в I веке н. э., Спаситель изображался с открытыми глазами, что символизировало бессмертие. В православной традиции Сын Божий пишется с закрытыми глазами, а главное значение иконы – спасение человеческого рода. Вечную жизнь и божественное начало Иисуса символизируют оплакивающие его парящие в небе ангелы.

По бокам от креста на иконе обязательно пишется Дева Мария и апостол Иоанн, который после казни, по велению Божьему, заботился о ней до самой смерти как о родной матери. В поздней иконографии на образах встречаются и другие действующие лица – Мария Магдалина, первосвященники и солдаты. Часто изображается сотник Лонгин – римский воин, который пронзил бок распятого Иисуса. Церковь чтит его как мученика, и на иконе он появляется с нимбом.

Еще одним важным символом выступает гора Голгофа, под которой был похоронен Адам. Иконописцы изображают в ней череп первого человека. По преданиям, кровь из тела Христова просочилась через землю и омыла кости Адама – так был смыт первородный грех со всего человечества.

Распятые разбойники

Икона Распятие Господа – одна из самых популярных, поэтому неудивительно, что она имеет немало вариаций . В некоторых вариантах по две стороны от Христа расположены распятые разбойники. Согласно Евангелиям, один из них, благоразумный, раскаялся и попросил прощения за свои грехи. Другой же, безумный, насмехался и говорил Иисусу, что раз тот Сын Божий, то почему Отец не помогает и не избавит от страданий.

На образах раскаявшийся разбойник всегда расположен по правую руку от Христа, его взор обращен к Богу. Голова нашего Спасителя тоже склонена в его сторону, поскольку раскаявшийся получил прощение, после смерти его ждет Царство Небесное. Безумный разбойник на распятии часто изображается вообще развернутым спиной – за совершенные поступки преступнику уготована дорога в ад.

О чем молиться

Даже на кресте Иисус продолжал молиться за всех людей: «Прости им, Отче. Ибо не ведают, что творят». Поэтому иконе распятия люди молятся о прощении грехов. Считается, что перед этой иконой легче искренне раскаяться в неправедных делах и получить духовное очищение.

Христу молятся те, кто не находит выхода из тяжелой ситуации, кому сложно изменить обстоятельства и исправить свои поступки. Икона распятия дает силы и может помочь вести праведную жизнь, невзирая на прошлое.

Изображение двух разбойников, один из которых получил прощение, напоминает молящимся, что раскаяться можно всегда. Нет того случая, когда Бог не поможет искренне покаявшемуся человеку. До последней минуты жизни у каждого есть шанс получить Царство Небесное.

Как толковать сон об иконах распятия

Приснившаяся икона – хороший знак, символ утешения в Боге, а иногда предостережение от возможных греховных дел. Особенно благоприятны такие сны для истинно верующих. Однако для правильного толкования учитываются некоторые детали. Например, если приснилось, что лик расположен в церкви – в трудное время единственным спасением и поддержкой станет вера. А вот иконы в доме во сне говорят о раздоре и долгих ссорах.

К чему снится икона распятия? Сонники трактуют это как тревожный знак, поскольку такие сны сулят потери в разных сферах жизни. Если вы молитесь перед образом, нужно больше внимания уделять духовной жизни, меньше заботиться о материальных благах. А вот если снятся другие иконы Спасителя, лик Иисуса Христа, можно ожидать помощи в трудных обстоятельствах.