В 1829 году Гейне написал одному из своих друзей: «Если ты срочно не вышлешь мне сорок талеров, я буду голодать за твой счет».


Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, люди – любовью.

Смех имеет эпидемический характер, так же как и зевота.

Мой основной принцип – «чем дороже мы обходимся людям, тем больше они любят нас!»

Любовь к свободе – цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы.

О, этот рай! Удивительное дело: едва женщина поднялась до мышления и самосознания, как первой ее мыслью было: новое платье!

Как разумные люди бывают подчас часто очень глупы, так глупцы подчас отличаются сообразительностью.

Тацит – самый жестокий мастер сатиры именно потому, что он глубже других чувствовал величие Рима и ничтожество людей.

Французское безумие далеко еще не столь безумно, как немецкое, ибо в последнем, как сказал бы Полоний, есть система.

Гарантия

Страсть сказала богу песен,
Что потребует залога
Прежде, чем ему отдаться, -
Жить так трудно и убого.

Отвечал ей бог со смехом:
«Изменилось всё на свете.
Говоришь как ростовщик ты,
Должников ловящий в сети.

Хочешь, дам тебе я лиру -
Правда, лиру золотую.
Под залог её красотка,
Сколько дашь ты поцелуев?»

Дуэль

Сошлись однажды два быка
Подискутировать слегка.
Был у обоих горячий норов,
И вот один в разгаре споров
Сильнейший аргумент привел,
Другому заорав: «Осел!»
«Осла» получить быку - хуже пули,
И стали боксировать наши Джон Булли.
Придя в то же время на тот же двор,
И два осла вступили в спор.
Весьма жестокое было сраженье,
И вот один, потеряв терпенье,
Издал какой-то дикий крик
И заявил другому: «Ты - бык!»
Чтоб стать длинноухому злейшим врагом,
Довольно его назвать быком.
И загорелся бой меж врагами:
Пинали друг друга лбом, ногами
Отвешивали удары в podex,1
Блюдя священный дуэльный кодекс.

А где же мораль? - Вы мораль проглядели
Я показал неизбежность дуэли.
Студент обязан влепить кулаком
Тому, кто его назвал дураком.

Когда тебя женщина бросит, забудь

Когда тебя женщина бросит, — забудь,
Что верил ее постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь.
Котомку на плечи — и странствуй.

Увидишь ты озеро в мирной тени
Плакучей ивовой рощи.
Над маленьким горем немного всплакни,
И дело покажется проще.

Вздыхая, дойдешь до синеющих гор.
Когда же достигнешь вершины,
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клекот услышав орлиный.

Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начиная сначала,
Увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало!

Филантроп

Они были брат с сестрою.
Богатым был брат, бедной - сестра.
Сестра богачу сказала:
«Дай хлеба кусочек мне!»

Богатый ответил бедной:
«Оставь в покое меня!
Членов высокой палаты
Я позвал на обед.

Один любит суп черепаший,
Другому мил ананас,
А третий ест фазанов
И трюфли а lа Перигор.

Четвертый камбалу любит,
А пятому семга нужна,
Шестому - и то и это,
А больше всего - вино».

И бедная, бедная снова
Голодной пошла домой,
Легла на тюфяк из соломы
И, вздохнув, умерла.

Никто не уйдет от смерти,
Она поразит косой
Богатого брата так же,
Как и его сестру.

И как только брат богатый
Почувствовал смертный час,
Нотариуса позвал он
Духовную написать.

Значительные поместья
Он церкви завещал
И школам и музею -
Очень редких зверей.

Но самой большою суммой
Он обеспечил все ж
Союз миссионеров
С приютом глухонемых.

Собору святого Стефана
Он колокол подарил, -
Из лучшего сделан металла,
Он центнеров весил пятьсот.

Колокол этот огромный
И ночью звонит и днем,
О славе того вещая,
Кого не забудет мир.

Гласит язык его медный,
Как много тот сделал добра
Людям разных религий
И городу, где он жил.

О благодетель великий,
Как и при жизни твоей,
О каждом твоем деянье
Колокол говорит!

Свершали обряд погребенья,
«Во всем были роскошь и блеск,
И люди вокруг дивились
Пышности похорон.

На черном катафалке,
Похожем на балдахин,
Украшен перьями страуса,
Высоко покоился гроб.

Блестел он серебряной бляхой,
Шитьем из серебра -
Все это на черном фоне
Было эффектно весьма.

Везли умершего кони,
И были попоны на них,
Как траурные одежды,
Спадавшие до копыт.

И тесной толпою слуги
В черных ливреях шли,
Держа платки носовые
У покрасневших глаз.

Почтеннейшие горожане
Здесь были. За ними вслед
Черных карет парадных
Длинный тянулся хвост.

В процессии похоронной,
За гробом, конечно, шли
Члены высокой палаты,
Но только не весь комплект.

Отсутствовал тот, кто охотно
Фазаны с трюфлями ел, -
От несваренья желудка
Он кончил бренную жизнь.

Существует лишь одна мудрость, и она имеет определенные границы, но глупостей существует тысячи, и все они беспредельны

Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом.

О Марии Магдалине на картине Паоло Веронезе «Христос»: Она так прекрасна, что боишься, как бы ее, чего доброго, не совратили еще раз.

Немки и француженки… Немецкие печи греют лучше, чем французские камины; но приятно видеть разгар пламени в последних.

Первая добродетель германцев – известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие.

Вы помните историю Евы? Как только женщина приходит к сознанию, ее первая мысль – это новое платье.

У него отваги хватит на сотню львов, а ума – на пару ослов.

Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.

В большом пальце ноги Шекспира поэзии больше, чем у всех греческих поэтов, за исключением Аристофана. Греки были великими художниками, но не поэтами.

Наполеон не из того дерева, из которого делают королей: он из того мрамора, из которого делают богов.

Монотеизм – это минимум религии. Это столь малая доза, что ее уже невозможно уменьшить.

Люди, ничем не примечательные, конечно, правы, проповедуя скромность. Им так легко осуществлять эту добродетель.

То было скорбное признание, когда Максимилиан Робеспьер сказал: «Я раб свободы».

Мы не знаем, что такое музыка. Но что такое хорошая музыка, это мы знаем, и еще лучше знаем, что такое плохая музыка; ибо последнюю нам приходится слушать чаще.

Воспоминание о гармонии

Бодро шествует вперед
В чинных парах дом сирот;
Сюртучки на всех атласны,
Ручки пухлы, щечки красны.
О, прелестные сироты!

Все растрогано вокруг,
Рвутся к кружке сотни рук,
В знак отцовского вниманья
Льются щедрые даянья.
О, прелестные сироты!

Дамы чувствами горят,
Деток чмокают подряд,
Глазки, щечки милых крошек,
Дарят сахарный горошек.
О, прелестные сироты!

Шмулик, чуть стыдясь, дает
Талер в кружку для сирот
И спешит с мешком бодрее, -
Сердце доброе в еврее.
О, прелестные сироты!

Бюргер, вынув золотой,
Воздевает, как святой,
Очи к небу, - шаг не лишний, -
На него ль глядит всевышний?
О, прелестные сироты!

Нынче праздничный денек:
Плотник, бондарь, хлебопек,
Слуги - все хлебнули с лишком, -
Пей во здравие детишкам!
О, прелестные сироты!

Горожан святой оплот -
Вслед Гаммония идет:
Гордо зыблется громада
Колоссальнейшего зада.
О, прелестные сироты!

В поле движется народ -
К павильону у ворот;
Там оркестр, флажки вдоль зала,
Там нажрутся до отвала
Все прелестные сироты.

За столом они сидят,
Кашку сладкую едят,
Фрукты, кексы, торты, пышки,
Зубками хрустят, как мышки,
Те прелестные сироты!

К сожаленью, за окном
Есть другой сиротский дом,
Где живется крайне гнусно,
Где свой век проводят грустно
Миллионы, как сироты.

В платьях там единства нет,
Лишь для избранных обед,
И попарно там не ходят,
Скорбно в одиночку бродят
Миллионы, как сироты.

Чем ближе к Наполеону стояли люди, тем больше восхищались им. С другими героями происходит обратное.

Сиделки носили парализованного Гейне на простынях. Посещавшим его знакомым он говорил: – Как видите, дамы все еще носят меня на руках.

По ту и по эту сторону Рейна

Пыл страстей и такта узы,
Пламя роз в петлицах блузы,
Сладость ласки, лжи гипноз,
Благородство грешных поз,
Вихрь и жар любовных грез -
В том искусны вы, французы!

А германский дух померк,
В злобу рок его поверг,
Из глубин сознанья бьет он,
Злой наш дух! И все растет он,
Ядом весь; почти зальет он
Твой бочонок, Гейдельберг!

Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.

Поэтико-музыкальный союз молодых котов

Музыкальный союз молодых котов
Собирался на крыше у башни
Сегодня ночью - однако не с тем,
Чтоб строить куры и шашни.

«Сон в летнюю ночь» не в пору теперь;
Что проку в любовном гимне,
Когда в желобах замерзла вода
И холод свирепствует зимний?

Притом заметно что новый дух
Овладел породой кошачьей;
Особенно все молодые коты
Занялись высокой задачей.

Минувшей фривольной эпохи сыны
Испустили дыханье земное;
В искусстве и в жизни новый рассвет -
Кошачьей веет весною.

Музыкальный союз — молодых котов
Стремишся назад к примитивной
Бесхитростной музыке ранних времен,
К простой и кошачье-наивной.

Поэзии-музыки хочет он,
Рулад, позабытых ныне,
Вокально-инструментальных стихов,
Где музыки нет и в помине.

Он хочет, чтоб в музыке ныне царил
Безраздельно — свободный гений,
Пускай бессознательно, но легко
Достигающий высшей ступени.

Он гений славит, который ничуть
От природы не отдалился,
Не ставит ученость свою напоказ
И впрямь ничему не учился.

Такова программа союза котов,
И, стремясь подняться все выше,
Он дал свой первый зимний концерт
Сегодня ночью на крыше.

Но как воплотилась идея в жизнь -
Нельзя подыскать выраженья.
Кусай себе локти, мой друг Берлиоз,
Что ты не слыхал исполненья.

То был поистине адский концерт,
Как будто мотив галопа
Три дюжины пьяных волынщиков вдруг
Заиграли под свист и топот.

То был такой несказанный гам,
Как будто в ковчеге Ноя
Животные хором все в унисон
Потоп воспевали, воя.

О, что за мяуканье, стоны, визг!
Коты все в голос орали,
А трубы на крышах вторили им,
Совсем как басы в хорале.

Ужасный концерт! По-моему, там
Псалом распевали великий
В честь славной победы, которую бред
Над разумом празднует дикий.

А может быть, союзом котов
Исполнялась та кантата,
Что венгерский крупнейший пианист сочинил
Для Шарантона когда-то.

Окончился шабаш, лишь когда
Заря наконец появилась;
Кухарка, что плод под сердцем несла,
В неположенный срок разрешилась.

Она потеряла память совсем,
Как будто спятив от чада,
И вспомнить не может, кто был отец
Рожденного ею чада.

То Петр? Или Павел? Лиза, ответь!
Иль, может быть, неизвестный?
С блаженной улыбкой Лиза твердит:
«О Лист, о кот мой небесный!»

Клоп

Некий клоп залез на пятак
И, словно банкир, похвалялся так:
«Если денег ты нажил много,
Всюду открыта тебе дорога.
С деньгами красив ты, с деньгами знат
Женщинам наимилейшим приятен.
Дамы бледнеют и дрожат,
Едва учуют мой аромат.
С самой королевой я спал, бывало,
Забравшись к ней ночью под одеяло.
На жарких перинах она металась
И беспрестанно всю ночь чесалась».

Веселый чиж, услыхав эту речь,
Решил похвальбу клопа пресечь:
В негодованье свой клюв отточив,
Насмешливый он просвистал мотив.

Как подлый клоп, испуская смрад,
Чижу отомстил на клопиный лад:
«Жертвой его насмешек стал я
За то, что денег ему не дал я!»
Ну, а мораль? Ее от вас

Пока благоразумно скрою.
Ведь сплочены между собою
Богатые клопы сейчас.
Задами подмяв под себя чистоган,
Победно колотят они в барабан.

Семейства клопов - куда ни взгляни -
Священный союз составляют они.
Также немало клопиных альянсов
Средь сочинителей скверных романсов
(Которые столь бездарны и серы,
Что не идут, как часы Шлезингера).
Тут и свой Моцарт есть - клоп-эстет,
Ведущий особым клопиным манером
С увенчанным лаврами Мейербером
Интрижку в течение долгих лет.
А с насекомых много ль возьмешь?
Рецензии пишет газетная вошь -
Елозит, врет, да и тиснет статейку
И до смерти рада, урвав копейку,
Притом меланхолии полон взгляд.
Публика верит из состраданья:
Уж больно обиженные созданья,
И вечно сердечки у них болят.
Тут стерпишь, пожалуй, любой поклеп.
Молчи, не противься - ведь это ж клоп.
Его бы, конечно, можно под ноготь,
Да, право, уж лучше не трогать.
А то попробуй такого тронь -
На целый свет подымется вонь!
Вот отчего до другого раза
Я отложу толкованье рассказа.

Мария-Антуанетта

Как весело окна дворца Тюильри
Играют с солнечным светом!
Но призраки ночи и в утренний час
Скользят по дворцовым паркетам.

В разубранном павильоне de Flor
Мария-Антуанетта
Торжественно совершает обряд
Утреннего туалета.

Придворные дамы стоят вокруг,
Смущенья не обнаружив.
На них - брильянты и жемчуга
Среди атласа и кружев.

Их талии узки, фижмы пышны,
А в ножках - кокетства сколько!
Шуршат волнующие шелка.
Голов не хватает только!

Да, все - без голов!.. Королева сама,
При всем своем царственном лоске,
Стоит перед зеркалом без головы
И, стало быть, без прически.

Она, что носила с башню шиньон
И титул которой так громок,
Самой Марии-Терезии дочь,
Германских монархов потомок, -

Теперь без завивки, без головы
Должна - нет участи хуже! -
Стоять среди фрейлин незавитых
И безголовых к тому же!

Вот - революции горький плод!
Фатальнейшая доктрина!
Во всем виноваты Жан-Жак Руссо,
Вольтер и гильотина!

Но удивительно, странная вещь:
Бедняжки - даю вам слово! -
Не видят, как они мертвы
И до чего безголовы.

Все та же отжившая дребедень!
Здесь все, как во время оно:
Смотрите, как смешны и страшны
Безглавые их поклоны.

Несет с приседаньями дама d’atour1
Сорочку монаршей особе.
Вторая дама сорочку берет,
И приседают обе.

И третья с четвертой, и эта, и та
Знай приседают без лени
И госпоже надевают чулки,
Падая на колени.

Присела пятая - подает
Ей пояс. А шестая
С нижнею юбкой подходит к ней,
Кланяясь и приседая.

С веером гофмейстерина стоит,
Командуя всем парадом,
И, за отсутствием головы,
Она улыбается задом.

Порой любопытное солнце в окно
Посмотрит на все это чудо,
Но, старые призраки увидав,
Спешит убраться отсюда!

Ослы-избиратели

Свобода приелась до тошноты.
В республике конско-ослиной
Решили выбрать себе скоты
Единого властелина.

Собрался с шумом хвостатый сброд
Различного званья и масти.
Интриги и козни пущены в ход,
Кипят партийные страсти.

Здесь Старо-Ослы вершили судьбу,
В ослином комитете.
Кокарды трехцветные на лбу
Носили молодчики эти.

А кони имели жалкий вид
И тихо стояли, ни слова:
Они боялись ослиных копыт,
Но пуще - ослиного рева.

Когда же кто-то осмелился вслух
Коня предложить в кандидаты,
Прервал его криком седой Длинноух:
«Молчи, изменник проклятый!

Ни капли крови осла в тебе нет.
Какой ты осел, помилуй!
Да ты, как видно, рожден на свет
Французскою кобылой!

Иль, может, от зебры род хилый твой.
Ты весь в полосах по-зебрейски.
А впрочем, тебя выдает с головой
Твой выговор еврейский.

А если ты наш, то, прямо сказать,
Хитер ты, брат, да не слишком.
Ослиной души тебе не понять
Своим худосочным умишком.

Вот я познал, хоть с виду и прост,
Ее мистический голос.
Осел я сам, осел мой хвост,
Осел в нем каждый волос.

Я не из римлян, не славянин,
Осел я немецкий, природный.
Я предкам подобен, - они как один
Все были умны и дородны.

Умны и не тешились искони
Альковными грешками,
На мельницу бодро шагали они,
Нагруженные мешками.

Тела их в могиле, но дух не исчез,
Бессмертен ослиный дух их!
Умильно смотрят они с небес
На внуков своих длинноухих.

О славные предки в нимбе святом!
Мы следовать вам не устали
И ни на йоту с пути не сойдем,
Который вы протоптали.

Какое счастье быть сыном ослов,
Родиться в ослином сословье!
Я с каждой крыши кричать готов:
«Смотрите, осел из ослов я!»

Отец мой покойный, что всем знаком,
Осел был немецкий, упрямый.
Ослино-немецким молоком
Вскормила меня моя мама.

Осел я и сын своего отца,
Осел, а не сивый мерин!
И я заветам ослов до конца
И всей ослятине верен.

Я вам предлагаю без лишних слов
Осла посадить на престоле.
И мы создадим державу ослов,
Где будет ослам раздолье.

Мы все здесь ослы! И-а! И-а!
Довольно терзали нас кони!
Да здравствует ныне и присно - ура!
Осел на ослином троне!»

Оратор кончил. И грохнул зал,
Как гром, при последней фразе,
И каждый осел копытом стучал
В национальном экстазе.

Его увенчали дубовым венком
Под общее ликованье.
А он, безмолвно махая хвостом,
Благодарил собранье.

Ламентации

Удача - резвая плутовка:
Нигде подолгу не сидит, -
Тебя потреплет по головке
И, быстро чмокнув, прочь спешит.

Несчастье - дама много строже:
Тебя к груди, любя, прижмет,
Усядется к тебе на ложе
И не спеша вязать начнет.

Вольтер, услужливо носивший светильник впереди великих мира, этим же светильником освещал и их наготу.

Рожденные друг для друга

Ты плачешь, смотришь на меня,
Скорбишь, что так несчастен я.
Не знаешь ты в тоске немой,
Что плачешь о себе самой.

Томило ли тебя в тиши
Сомненье смутное души,
В твои прокрадываясь сны,
Что мы друг другу суждены?
Нас вместе счастье ожидало,
На скорбь разлука осуждала.

В скрижали вписано судьбою,
Чтоб сочетались мы с тобою…
Леней бы ты себя сознала,
Когда б на грудь ко мне припала;
Тебя б из косности растенья
Возвел на высшую ступень я,
Чтоб ты, ответив поцелую,
В нем душу обрела живую.

Загадки решены навек.
В часах иссяк песчинок бег.
Не плачь - судьба предрешена;
Уйду, увянешь ты одна.
Увянешь ты, не став цветком,
Угаснешь, не пылав огнем,
Умрешь, тебя охватит мгла,
Хоть ты и прежде не жила.

Теперь я знаю: всех дороже
Была ты мне. Как горько, боже,
Когда в минуту узнаванья
Час ударяет расставанья,
Когда, встречаясь на пути,
Должны мы в тот же миг «прости»
Сказать навек! Свиданья нет
Нам в высях, где небесный свет.
Краса твоя навек увянет;
Она пройдет, ее не станет.
Судьба иная у поэта:
Он не вполне умрет для света,
Не ведая уничтоженья,
Живет в стране воображенья;
То - Авалун, мир фей чудесный.
Прощай навеки, труп прелестный!

Где белый и длинношеий
Мерин глазел, а рядом стоял
Осел, уплетая репей.

И долго поезду вслед глядел
Застывшим взглядом мерин;
Вздыхая и весь дрожа, он сказал:
«Я так потрясен, я растерян!

И если бы по природе своей
Я мерином белым не был,
От этого ужаса я бы теперь
Весь поседел, о небо!

Жестокий удар судьбы грозит
Всей конской породе, бесспорно,
Хоть сам я белый, но будущность мне
Представляется очень черной.

Нас, лошадей, вконец убьет
Конкуренция этой машины;
Начнет человек для езды прибегать
К услугам железной скотины.

А стоит людям обойтись
Без нашей конской тяги -
Прощай, овес наш, сено, прощай, -
Пропали мы, бедняги!

Ведь сердцем человек - кремень:
Он даром и макухи
Не даст. Он выгонит нас вон, -
Подохнем мы с голодухи.

Ни красть не умеем, ни брать взаймы,
Как люди, и не скоро
Научимся льстить, как они и как псы.
Нам путь один - к живодеру!»

Так плакался конь и горько вздыхал,
Он был настроен мрачно.
А невозмутимый осел между тем
Жевал репейник смачно.

Беспечно морду свою облизнув,
Сказал он: «Послушай-ка, мерин:
О том, что будет, - ломать сейчас
Я голову не намерен.

Для вас, для гордых коней, паровоз
Проблема существованья;
А нам, смиренным ослам, впадать
В отчаянье - нет основанья.

У белых, у пегкх, гнедых, вороных,
У всех вас - конец печальный;
А нас, ослов, трубою своей
Не вытеснит пар нахальный.

Каких бы хитрых еще машин
Ни выдумал ум человека, -
Найдется место нам, ослам,
Всегда, до скончания века.

Нет, бог не оставит своих ослов,
Что, в полном сознанье долга,
Как предки их честные, будут плестись
На мельницу еще долго.

Хлопочет мельник, в мешки мука
Струится под грохот гулкий;
Тащу ее к пекарю, пекарь печет, -
Человек ест хлеб и булки.

Сей жизненный круговорот искони
Предначертала природа.И с шумом волна белопенная нас
Троих заливала там.

Она, бледна, стройна, в челне
Стояла, предавшись мечтам.
Дианою мраморною тогда
Она казалась нам.

А месяц и вовсе исчез. Свистел
Ветер, хлеща по глазам.
Над нами раздался пронзительный крик
И взмыл высоко к небесам.

То призрачно-белая чайка была;
Тот вопль ужасный нам
Сулил беду. И всем троим
Так жутко стало там.

Быть может, я болен и это — бред?
Понять не могу я сам.
Быть может, я сплю? Но где же конец
Чудовищным этим снам?

Чудовищный бред! Пригрезилось мне,
Что я - Спаситель сам,
Что я безропотно крест влачу
По каменистым стезям.

Ты, бедная, угнетена, Красота,
Тебе я спасение дам -
От боли, позора, пороков, нужды,
Всесветных зловонных ям.

Ты, бедная Красота, крепись:
Лекарство я горькое дам,
Я сам поднесу тебе смерть, и пусть
Сердце мое - пополам!

Безумный бред! Кошмарный сон!
Проклятье этим мечтам!
Зияет ночь, ревет волна…

Добродетельным всякий может быть в одиночку; для порока же всегда нужны двое.

Легко прощать врагов, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренным человеку с прыщеватым носом.

Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный.

Острить и занимать деньги надо внезапно.

Женщина - одновременно яблоко и змея.

Большие ли глаза у парижанок? Кто знает? Мы не измеряем калибра пушки, которая убивает нас. Велик ли их рот? Кто знает, где у них кончается рот и где начинается улыбка?

Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.

Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.

Главная задача постановщика оперы - устроить так, чтобы музыка никому не мешала.

Она выглядит как Венера Милосская: очень старая, без зубов и с белыми пятнышками на желтой коже.

Ауффенбергая не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал.

Прославленные агнцы кротости вовсе не вели бы себя так смиренно, если бы обладали клыками и когтями тигра. Я могу похвалиться тем, что лишь изредка пользовался этим естественным оружием.

Собака в наморднике лает задом.

Коммунист, который хочет, чтобы Ротшильд поделил с ним свои триста миллионов. Ротшильд посылает ему его долю, составляющую девять су. «А теперь оставьте меня в покое».

Миссия немцев в Париже - уберечь меня от тоски по родине.

Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов; у них можно было занимать деньги, с тем что возвратишь их в ином мире.

Первая добродетель германцев - известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие.

У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.

Евреи несли Библию сквозь века как свое переносное отечество.

Каждый человек - это мир, который с ним рождается и с ним умирает; под всякой могильной плитой лежит всемирная история.

Если человек хочет застрелиться, он всегда имеет на то достаточные причины. Но знает ли он сам эти причины - это другой вопрос. До последней минуты мы разыгрываем с собою комедию. Умирая от зубной боли в сердце, мы жалуемся на зубную боль.

Только родственная скорбь исторгает слезы, и каждый, в сущности, плачет о себе самом.

Бог простит мне глупости, которые я наговорил про него, как я моим противникам прощаю глупости, которые они писали против меня, хотя духовно они стояли настолько же ниже меня, насколько я стою ниже тебя, о Господи!

Все свое состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж. Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.

На смертном одре:
- Бог меня простит, это его ремесло.

Цитаты о Гейне

Если бы он чему-нибудь научился, ему не нужно было бы писать книги.
Соломон Гейне , дядя поэта, гамбургский банкир

В смерти моей прошу винить немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце.
Максим Горький в записке, оставленной при покушении на самоубийство (1887 год)

Он обладал той божественной злобой, без которой я не могу мыслить совершенства. И как он владел немецким языком! Когда-нибудь скажут, что Гейне и я были лучшими артистами немецкого языка.
Фридрих Ницше

Генрих Гейне так ослабил корсет немецкой речи, что теперь даже самый заурядный галантерейщик может ласкать ее груди.
Карл Краус

Женщина, не забывающая о Генрихе Гейне в ту минуту, когда входит ее возлюбленный, любит только Генриха Гейне.
Марина Цветаева

Министр Геббельс исключил Генриха Гейне из энциклопедического словаря. Одному дана власть над словом, другому - над словарем.
Дон-Аминадо

Немецкий поэт, публицист, критик – Генрих Гейне родился 13 декабря 1797 г. в Дюссельдорфе в небогатой еврейской семье.

Гейне считается последним поэтом «романтической эпохи». Он придал ранее не знакомую элегантную лёгкость немецкому языку.

В 1921 г. вышла первая книга Гейне «Стихотворения».

С 1821-1823 гг. Гейне слушал лекции Гегеля, преподававшего в берлинском университете. Весной 1825 г. Гейне перешел в лютеранство, чтобы получить степень доктора юридических наук.

В 1825 г. был опубликован первый том «Путевых Картин», имевший большой успех среди читателей, но почти сразу запрещенный во многих городах Германии. Вскоре был напечатан второй том «Путевых картин», который запретили в Ганновере, Пруссии, Австрии, Мекленбурге и в некоторых европейских странах. В 1927 г. после путешествия по Италии выходит третий том «Путевых картин», также запрещенный в Пруссии.

В 1831 г. Гейне уезжает во Францию, где становится политическим эмигрантом до конца своих дней.

В 1834 г. Гейне познакомился с молоденькой продавщицей Кресанс Эжени Мира, которую увековечил в стихах под именем Матильды. В 1841 г. они поженились.

В 1843 г. познакомился с молодым Карлом Марксом, который оказал большое влияние на творчество Гейне.

В 1846 г. Генрих Гейне тяжело заболел, у него начался прогрессирующий паралич, он стал жертвой мучительной болезни, с 1848 г. был прикован к постели. Хотя болезнь превратила его жизнь в сплошное страдание, Гейне не сдавался. В 1851 г. вышел его последний сборник стихов «Романсеро». Вне всякого сомнения, в нем отразилось физическое состояние поэта, так как в сборнике чувствовался скептицизм и пессимизм.

Произведения Гейне легко читаются, он умел о многом сказать просто и коротко. Его популярность, основывается на стихах. Но он был не только прирожденным поэтом, но и блестящим прозаиком. Путевые заметки Гейне дают яркую картину его дарования — острого ума, едкой иронии, сатирического дара. Но как поэт-лирик он достиг непревзойденного мастерства. Литературной славы Генрих Гейне достиг еще при жизни.

В бутылках я вижу ужасы, которые будут порождены их содержимым; мне представляется, что передо мною склянки с уродцами, змеями и эмбрионами в естественнонаучном музее.

Не занятый делом человек никогда не может насладиться полным счастьем, на лице бездельника вы всегда найдёте отпечаток недовольства и апатии.

Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов; у них можно было занимать деньги, с тем что возвратишь их в ином мире.

Бог простит мне глупости, которые я наговорил про него, как я моим противникам прощаю глупости, которые они писали против меня, хотя духовно они стояли настолько же ниже меня, насколько я стою ниже тебя, о Господи!

Бог сотворил рогатый скот потому, что мясные супы подкрепляют человека, ослов сотворил затем, чтобы они служили для сравнений, а самого человека - чтобы он ел мясные супы и не был ослом.

Как ни ужасна война, всё же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему наследственному врагу - смерти.

Всякий имеет право быть глупым.

Глупец тот, кто пытается прикрыть собственное ничтожество заслугами своих предков.

Женщины, к сожалению, способны делать нас счастливыми всего только на один лад, в то время как у них имеется тридцать тысяч способов сделать нас несчастными.

Гомеопатческий принцип, согласно которому от женщины нас излечивает женщина, пожалуй, более всего подтверждается опытом.

Я совсем не хочу сказать, что женщины лишены всякого характера. Упаси бог! Наоборот, у них ежедневно новый характер.

Не быть подчинённым никакому закону - значит быть лишённым самой спасительной защиты, ибо законы должны нас защищать не только от других, но и от себя самих.

Единственная красота, которую я знаю, - это здоровье.

Все здоровые люди любят жизнь.

Ангелы зовут это небесной отрадой, черти адской мукой, люди - любовью.

Что такое любовь? Это зубная боль в сердце.

Любовь! Это самая возвышенная и победоносная из всех страстей! Но её всепокоряющая сила заключается в безграничном великодушии, в почти сверхчувственном бескорыстии.

Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра. Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомрачённый.

Что такое музыка? Она занимает место между мыслью и явлением; как предрассветная посредница, стоит она между духом и материей; родственная обоим, она отлична от них; это дух, нуждающийся в размеренном времени; это материя, но материя, которая обходится без пространства.

Красивые мысли нередко служат костылями хромым мыслям.

Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые - провозглашают их.

Нравственность - это разум сердца.

С тех пор как вышло из обычая носить на боку шпагу, совершенно необходимо иметь в голове остроумие.

Когда порок грандиозен, он меньше возмущает.

Странное дело! Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки преданностью интересам религии, нравственности и любви к отечеству.

прогресс

У всякой эпохи свои задачи, и их решение обеспечивает прогресс человечества.

Чтобы писать совершенную прозу, надо обладать также поэтическим талантом.

В тёмные времена народами лучше всего руководили с помощью религии - ведь в полной темноте слепой является лучшим проводником: он различает дорогу и тропы лучше зрячего. Однако поистине глупо, когда уже наступил день, всё ещё пользоваться в качестве проводников старыми слепцами.

В сущности, всё равно, за что умираешь; но если умираешь за что-нибудь любимое, то такая тёплая, преданная смерть лучше, чем холодная, неверная жизнь.

Если великая страсть овладевает нами во второй раз в жизни, у нас, к сожалению, нет уже прежней веры в её бессмертие.

Талант мы угадываем по одному единственному проявлению, но чтобы угадать характер, требуется продолжительное время и постоянное общение.

на другие темы

Добрый находит на земле рай для себя, злой же здесь предвкушает свой ад.

Есть вещи между землёй и небом, которые не в состоянии понять не только наши философы, но и самые обыкновенные дураки.

Легко, например, прощать своим врагам, когда случайно не обладаешь достаточным умом, чтобы иметь возможность повредить им, и также легко не обольщать женщин, если ты наделён слишком уж неприглядным носом.

Первая добродетель германцев - известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьётся даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал своё содействие.