Влас Дорошевич - известный российский публицист и журналист, один из популярнейших фельетонистов конца XIX - начала XX веков. Также известен как глубокий и яркий театральный критик.
Биография фельетониста
Влас Дорошевич родился в Москве в 1865 году. Его отец был журналистом Сергеем Соколовым, однако рано умер от тяжелой болезни. Его мать также была связана с литературой, получила классическое образование в активно публиковалась в столичных периодических изданиях.
Своей фамилией Влас Михайлович Дорошевич обязан приемному отцу, который усыновил его в полугодовалом возрасте. Мать бросила сына в гостинице, не будучи готовой воспитывать его одной, без мужа.
Одумалась мать Дорошевича только через 10 лет. Однако, несмотря на ее безрассудный поступок, суд встал на сторону женщины и вернул ей брошеного ребенка. Этот эпизод оставил отпечаток на всей судьбе Дорошевича. К теме законных, но несчастных детей он с тех пор обращался регулярно.
В 7-летнем возрасте Влас Дорошевич поступает в московскую гимназию № 4. За последующие несколько лет меняет несколько учебных заведений. Чаще всего причиной для отчисления становится его плохое поведение, а также неуважительное отношение к старшим и начальству. В конечном счете гимназию он оканчивает экстерном.
Еще гимназистом Влас Дорошевич начинает сотрудничать со столичными газетами. Первые публикации выходят в "Московском листке" и "Петербургской газете".
К Дорошевичу приходит слава
Настоящую популярность произведения Дорошевича приобрели в самом конце XIX века, когда начал печататься в одесской периодике, в основном с юмористическими произведениями.
С 1902 года до самой Октябрьской революции он работает редактором газеты "Русское слово", принадлежавшей известному издателю Сытину. За короткий период Дорошевич сделал это издание самым популярным в стране, тиражи "Русского слова" превосходили по численности все остальные газеты и журналы.
В 1918 году перебрался в Севастополь Влас Дорошевич, биография его в последние годы жизни напрямую была связана с Крымом. Он не стал поддерживать контрреволюционное движение и ушел на время из общественной жизни и журналистики. В конце Гражданской войны, будучи тяжело больным, заявил о признании советской власти. Вернулся в Петроград в 1921 году, где вскоре умер от развившегося еще в Крыму туберкулеза.
Юмористические произведения
В отечественную публицистику Дорошевич вошел, начав печатать юмористические рассказы. Эти произведения с 1881 году он публикует в "Московском листке". Поначалу анонимно.
Первый известный нам рассказ Дорошевича назывался "Отомстила". Он вышел в свет в столичном журнале "Волна". Его автором значился Дядя Влас. В этом же периодическом издании он начинает авторскую рубрику "Дневник профана". По сути, она высмеивала "Записки профана" литературного критика Николая Михайловского. Правда, рубрику сразу закрыли, в первой же публикации Дорошевич раскритиковал связи российской журналистики с капиталом, прямо обвинив в создании заказных материалов.
Так Дорошевич заявил о своем стремлении к независимости и неприемлемости продажной журналистики. В этих же публикациях уже проявляются острые критические нотки, живое слово и тонкий сарказм, которые сопровождают его дальнейшие юмористические рассказы и другие публикации.
Фельетоны Дорошевича
Большую роль в развитии российской журналистики сыграл Влас Дорошевич. Фельетоны, написанные им, до сих пор считаются образцом для подражания в этом жанре. За это его даже прозвали "королем фельетонов".
Он умело компилировал самые разные жанры - политический памфлет, документальную повесть, сатирический монолог и многие другие. Он сформировал собственный стиль "короткой строки", благодаря которому произведения получались лаконичным, точными и энергичными. Он ушел он популярного в то время многословия, оказав влияние не только на журналистов того времени, но и на писателей.
Во времена Дорошевича газетная проза становится в один ряд с большой русской литературой благодаря тщательной и скрупулезной работе со словом. Большой пласт фельетонов Дорошевича посвящены театру. В них он отстаивал принципы реализма в искусстве, резко критикуя декадентство, которое в то время проникало во все слои общества.
Одесский период
В 1893 году Дорошевич перебирается в Одессу. Здесь он становится фельетонистом в крупной провинциальной газеты "Одесский листок". За дело он берется с первой же публикации, подвергая резкой критике главу города. Резонанс был настолько сильным, что Дорошевичу пришлось даже на некоторое время покинуть Одессу и вернуться в Петербург.
Через 6 месяцев он возвращается и уже беспрерывно печатает свои одесские фельетоны вплоть до 1899 года. Главные темы, которым он уделял внимание, властей на местах, мещанские традиции, неумное стремление предпринимателей и торговцев заработать на всем. При этом он выступает защитником интересов беднейших слоев населения, передовых и прогрессивных деятелей.
Именно здесь привлек к себе внимание демократической интеллигенции Влас Дорошевич. Одесский язык, активно используемый им в фельетонах, получил высокую оценку от Горького. Правда, в то же время многие современные писатели критиковали Дорошевича за развязный стиль.
С 1895 года Дорошевич начинает в "Одесском листке" публиковать отчеты о своих зарубежных путешествиях, делая издание еще популярнее. Он отправляется в Америку, откуда присылает многочисленные фельетоны и очерки о местных буржуазных нравах.
"Анекдотическое время"
Яркий пример мастерства фельетониста, которым славился Влас Дорошевич, - "Анекдотическое время". написанный в 1905 году.
В нем автор рьяно критикует появившуюся тягу у всех и обо всем рассказывать анекдоты. На всевозможные темы и среди всевозможных слоев населения. Анекдот в России начала XX века, по мнению Дорошевича, заменяет высокосветскую интеллектуальную беседу, обсуждения современной ситуации в стране. Вместо этого все пытаются высмеять.
На литературных вечерах и приемах главными становятся не поэты со своими новыми произведениями или исполнение классических музыкальных произведений, а мастера рассказывать свежие анекдоты. "Вся жизнь превратилась в сплошной анекдот", - с грустью подмечает автор.
"Дело о людоедстве"
Еще один яркий фельетон, который написал Влас Дорошевич - "Дело о людоедстве". Действие происходит в городке Завихряйске. Все начинается с пропажи Силуянова. Его долго не могут найти, а вскоре выясняется, что купец Семипудовый рассказывает, как ел пирог с пропавшим. Однако, что произошло дальше не помнит, так как был очень пьян. Его незамедлительно задерживают по подозрению в людоедстве.
При этом для читателя очевидно, что пирог герои ели вместе, а вовсе не готовил купец начинку для пирога из Силуянова. Однако никто из героев рассказа этого не понимает.
В этом произведении Дорошевич подвергает резкой критике работу правоохранительных органов, а также судов и прокуроров. Он демонстрирует их полную некомпетентность и безграмотность. Ярко продемонстрированы и нравы провинциального городка. Пропавший Силуянов в конце появляется, признавшись, что все это время беспробудно пил. А его самого лучше всего характеризует то, как он злился, увидев книгу у любого простолюдина. В этом фельетоне показаны многие стороны жизни общества того времени. В небольшом сатирическом произведении он охватывает проблемы культуры, образования и правоохранительной системы, останавливаясь на каждой болезненной проблеме каждой из этих сфер.
Главная же ценность этих фельетонов, что они написаны для читателей с любым уровнем образования, понять юмор и замысел автора несложно и писателю, и разнорабочему. В этом уникальная народность произведений Дорошевича.
"Каторга"
Отдельное внимание в своем творчестве Дорошевич уделяет поездке на Сахалин. Туда он отправился в 1897 году, работая в "Одесском листке". Вместе с ним ехали и каторжные рабочие. Итогом этого путешествия стал очерк, автором которого стал Дорошевич Влас, - "Каторга". В нем был правдиво описаны весь быт каторжных. А главное - жуть и безысходность, которые ждали их на Сахалине. Причем не только заключенных, но и свободных местных жителей.
Дорошевич рассказывает массу историй о преступлениях, за которыми в деталях проступают человеческие судьбы попавших сюда каторжан.
В 1903 году он собирает это в единую книгу очерков "Сахалин", который сыграл не последнюю роль в формировании революционных настроений накануне 1905 года. Книгу запрещали и изымали, но волна уже была запущена.
Дорошевич и "Русское слово"
Наибольшей популярности Дорошевич добился, работая в "Русском слове". В 1902 году он стал ее редактором, реформировав по западноевропейскому типу. Эта газета стала самым массовым периодическим изданием в России.
Секрет успеха был в невысокой цене, высокой оперативности и кадрах. Помимо Дорошевича в "Русское слово" писали Гиляровский, Немирович-Данченко и Амфитеатров.
Став редактором, Дорошевич назначил в каждый отдел отдельных сотрудников, как это было сделано в газетах Англии и Франции. Во главе каждого отдела поставил отдельного редактора. Каждый рабочий день начинался с утренних планерок, на которых обсуждались планы работы и резонанс, созданный последним номером.
Номер сдавали в печать около 22 часов, однако свежие новости вносили прямо в процессе выпуска до 4 часов утра. Именно так удавалось добиться небывалой в то время оперативности.
В планах Дорошевича было наладить корреспондентские пункты в крупнейших городах России.
Судьба Дорошевича после революции
В 1917 году Дорошевич жил в Петрограде. На тот момент он уже тяжело болел и лишь изредка выступал с лекциями об иностранных журналистах прошлых лет. Судьбу французской революции он видел трагической и на ее примере пытался предупредить современников, к чему могут привести события октябрьского переворота.
Поначалу он был против революции, выступив в печати с критикой идей большевиков и Ленина. Однако затем признал советскую власть, и в период СССР его даже активно печатали. Зато после развала Союза его произведения окончательно исчезли с книжных полок.
Влияние Дорошевича
Исследователи отмечают большое влияние, которое Дорошевич оказал на русскую литературу и журналистику. Он заключается в развитии многих публицистических жанров, новому подходу к ним. Особенно это относится к фельетону.
Его собственный стиль "короткой строки" стал образцом подражания для многих современников и потомков.
В 1962 году студент отделения журналистики филологического факультета Белорусского государственного университета купил книжную новинку - объемистый томик Власа Дорошевича «Рассказы и очерки», вышедший в издательстве «Московский рабочий» стотысячным тиражом. Так начался мой пожизненный роман с «королем фельетонистов». Ничто из прочитанного до того - а я с раннего детства был заядлым книгочеем - не доставляло столь острого эстетического наслаждения.
«Представление „Мефистофеля“ начиналось в половине девятого.
В половине восьмого Арриго Бойто разделся и лег в постель.
Никого не пускать, кроме посланных из театра» .
Так начинается очерк «Шаляпин в „Мефистофеле“», с первых строк погружающий читателя во взвинченную атмосферу миланской премьеры ранее несправедливо отвергнутой оперы Арриго Бойто, воссоздавшей истинно гетевского «Фауста» в противовес «засахаренному, кисло-сладкому» «Фаусту» Гуно. Вместе с автором читатель переживает триумф композитора, победившего всесильную клаку с помощью гениального русского певца.
Темпераментный каскадный стиль. Точная, образная короткая строка. Великолепное остроумие. Ощущение высочайшего мастерства было почти физически осязаемым.
Хотелось больше узнать об этом необыкновенном писателе. Это сегодня интернет откликается сотнями отсылок на его имя, современная газета именует его «отцом русской колумнистики и фельетонистики» . А в начале 1960-х годов куцее послесловие в том же однотомнике давало минимум конкретной биографической информации, зато было наполнено характерными идеологическими заключениями, призванными «оправдать» издание «забытого» писателя в период хрущевской оттепели. Утверждалось, что хотя Дорошевич «никогда не был революционером и даже боялся революции <…> объективно его очерки и фельетоны помогали революции, разоблачая устои буржуазно-капиталистического общества» .
Но была ли тогда реальная возможность у минского студента «раскопать» подлинного Дорошевича? Спустя десятилетия думается, что решительные повороты моей биографии были не случайны. С четвертого курса университета меня в 1964 году берут в армию и после года службы под Красноярском переводят в Москву, где начальству понадобились мои журналистские способности. Режим у меня, если иметь в виду положение солдата срочной службы, был достаточно вольный. К тому же дано разрешение - большая редкость для армейских порядков тех времен! - продолжить учебу заочно. Конечно же, я избрал темой дипломной работы творчество Власа Дорошевича. И начался истинный гон по Москве. Ленинская и Историческая библиотеки, архивы… Из Отдела рукописей Ленинки я летел в Центральный Государственный архив литературы и искусства на Ленинградском проспекте, оттуда в газетный зал Исторической библиотеки в Старосадском переулке…
Завязывались интереснейшие знакомства. Я стал частым гостем в квартире Гиляровского в Столешниковом переулке, где вел долгие беседы с зятем знаменитого московского репортера и друга Власа Дорошевича, искусствоведом Виктором Михайловичем Лобановым. Навещал на Тверской (тогда улица Горького) находившегося в более чем почтенном возрасте автора книг о Пушкине и декабристах, а до революции сотрудника газеты «Речь» Арнольда Ильича Гессена. На той же Тверской, в квартире И. Д. Сытина, его дочь и сын, Анна Ивановна и Дмитрий Иванович, хранители архивного наследия отца, позволили скопировать первый договор, заключенный между издателем и фельетонистом в 1901 году. В Отделе рукописей Ленинской библиотеки мне давал ценные библиографические советы образованнейший и деликатнейший человек, знаток творчества Короленко Александр Вениаминович Храбровицкий. И - величайшая удача! - я еще застал в живых знавшего Дорошевича и работавшего с ним в одной газете Корнея Ивановича Чуковского .
В 1965 году журнал «Москва» опубликовал очерк о Дорошевиче Владимира Покровского , из которого явствовало, что автор не только был лично знаком со знаменитым журналистом, но и располагал материалами из его личного архива, который, как я успел к тому времени убедиться, не сохранился в должной полноте. В редакции «Москвы» мне дали адрес, и я поспешил на Плющиху, где обнаружил старинную, весьма обветшавшую одноэтажную постройку, что-то вроде особняка, в темном коридоре которого двери вели в несколько квартир. Человек, открывший мне, показался глубоким стариком, хотя Владимиру Константиновичу Покровскому было 64 года (он родился в 1901 г.). Наверное, этому впечатлению способствовала не только сорокалетняя разница в возрасте, но прежде всего характерные черты его облика, которые мне хочется обозначить как аристократическое вырождение. Высокий, худой, какой-то нескладный, с выпяченной нижней челюстью на морщинистом лице, что придавало ему надменное выражение, неряшливо одетый.
В коммунальной квартире его семья занимала одну комнату, замусоренную, грязноватую, давно не ремонтированную. Бедность глядела из всех углов…
Я побывал у Покровского еще три или четыре раза, потом мы иногда виделись в Ленинской библиотеке. Из этих встреч и разговоров вот что выяснилось о моем новом знакомом. Владимир Константинович был сыном известного астронома, кажется, уроженца Перми, учился в гимназии, но как будто курса не кончил. О своей жизни в революцию, в гражданскую войну и последующие десятилетия он рассказывал как-то неохотно и туманно. Упор делался постоянно на одно слово - лектор. Получалось, что чуть ли не с юности Владимир Константинович был прирожденным лектором, просветителем. Вместе с тем он не без удовольствия подчеркивал, что ни дня не работал на советскую власть, то есть не служил в штатах каких-либо организаций, и вот теперь из-за этого имеет мизерную пенсию по старости.
Да, лекторство 1920-х годов и последующих времен (но не позже второй половины 30-х, когда всё ужесточилось) было способом выживания разных интеллигентов и полуинтеллигентов, «дворянского отребья», внеклассового перекати-поля, которое стремилось приспособиться в роли просветителей безграмотного народа и таким образом сосуществовать с новой властью, числясь в активе ее всевозможных культурно-просветительских отделов и подотделов. Но как жил Владимир Константинович до войны и в 40-е годы - об этом и вовсе ничего не довелось узнать. Ко времени нашего знакомства Покровский именовал себя биобиблиографом, сотрудничал с разными справочными изданиями, редакциями, выпускавшими календари, поставлял в газеты и журналы заметки и анекдоты для рубрик «Интересно знать», «Занятные мелочи»… Публикация пространного, занявшего восемь журнальных страниц очерка о Дорошевиче в «Москве» - это была для него удача, редкая и по объему материала и по солидности периодического издания. Чаще его маленькие публикации находили приют на последних страницах журналов «Семья и школа», «Советская эстрада и цирк», а главным образом - в многочисленных провинциальных изданиях.
Однажды он раскрыл мне технологию своей деятельности. Подвел к длиннющему стеллажу из неструганых досок, снял какую-то папку (а их там громоздились десятки), раскрыл и спросил, работает ли в детской редакции Белорусского радио такая-то редакторша. Я еще студентом стал сотрудничать на Белорусском радио, многих его работников знал. Но какая могла быть связь между московским библиографом, копающимся в пыльных подшивках старых газет, выуживающим оттуда занимательные «фактики», и радиовещанием для белорусской пионерии?
Влас Михайлович Дорошевич – журналист, публицист, театральный критик.
Работу в газетах начал еще будучи учеником московской гимназии. Был репортером “Московского листка”, “Петербургской газеты”, писал юмористи-ческие статейки в “Будильнике”. Известность его началась со времени работы в 1890-х годах в одесских газетах. Дорошевич обратил на себя внимание остроумными, хлесткими фельетонами на местные темы. Внешней особен-ностью его статей была “короткая строчка”. Он ввел в дореволюционную печать стиль короткой, не знающей дополнительных предложений, афористической фразы.
Вот отрывок из его рассказа “Одесский язык”:
“Приступая к лекции об одесском языке, этом восьмом чуде света, мы прежде всего должны определить, что такое язык.
«Язык дан человеку, чтоб говорить глупости», – утверждают философы.
Мы не знаем, как был создан одесский язык, но в нем вы найдете по кусочку любого языка. Это даже не язык, это винегрет из языка.
Северяне, приезжая в Одессу, утверждают, будто одесситы говорят на каком-то «китайском языке». Это не совсем верно. Одесситы говорят скорее на «китайско-японском языке».
Тут чего хочешь, того и спросишь.
И мы удивляемся, как ни один предприимчивый издатель не выпустил до сих пор в свет «самоучителя одесского языка» на пользу приезжим.
– Советую вам познакомиться с месье Игрек: он всегда готов занять денег!
– Позвольте, ну что ж тут хорошего? Человек, который занимает деньги!
– Как! Человек, который занимает деньги, это такой милый, любезный!
– Ничего не вижу в этом ни милого, ни любезного.
– Это такой почтенный человек. Его за это любит и уважает весь город.
Но при первой же попытке «занять» – вы поймете ошибку. В Одессе «занять» значит дать взаймы.
– Я занял ему сто рублей…”
В.М. Дорошевич и В.А. Гиляровский
Нападая на провинциальные власти, Дорошевич никогда не поднимался выше умеренного либерализма, в политике всегда был обывателем. Хлесткая фраза составила ему репутацию смелого обличителя провинциальных нравов, власти смотрели на него как на опасного публициста.
Из рассказа “Дело о людоедстве”:
“Его превосходительству,
г-ну полицмейстеру города Завихряйска.
Пристава 1-го участка
Р а п о р т
Честь имею донести вашему превосходительству, что во вверенном мне участке околоточный надзиратель Силуянов, Аким, с 12-го сего февраля пропал и на службу более не является. По наведенным на дому у него справкам, Силуянов 12 февраля, выйдя утром из дома, более в оный не возвращался, и где находится, ни жене, ни детям, ни прислуге, – неизвестно. Равно и спрошенные по сему поводу лица, знающие Силуянова, отозвались незнанием. О вышеозначенном исчезновении околоточного надзирателя вверенного мне участка честь имею довести до сведения вашего превосходительства для надлежащих распоряжений.
Пристав Зубов.
Р е з о л ю ц и я. Нивазможна дапустить, штоп акалодашные прападали, как еголки. Пирирыть весь горад а акалодашного найти. Полицмейстер Отлетаев...”
В 1897 году Влас Дорошевич предпринял путешествие на остров Сахалин. Его очерки о сахалинской каторге, опубликованные затем отдельной книгой (1 изд. 1903 г.), потрясли в свое время читателей достоверной картиной нравов царской каторги. В своих очерках Дорошевич знакомил также читателей с преданиями и устным творчеством Индии, Китая, Японии и др.
Обложка книги "В земле обетованной (Палестина)"
Записка Власа Дорошевича
Антону Павловичу Чехову
В 1899 году Дорошевич совместно с А.В. Амфитеатровым редактировал петербургскую политическую газету “Россия”. В смелых фельетонах, порой переходивших в памфлеты, он с буржуазно-либеральных позиций обличал царских министров, тюремные пытки, судебный произвол, реакционных журналистов (например, В.П. Буренина в фельетоне “Старый палач”). Известны его выступления против несправедливого решения полтавского суда по делу братьев Скитских, пензенского суда, сославшего на каторгу невинно осужденного; в обоих случаях Дорошевич добился отмены приговоров. Пользовались популяр-ностью театральные рецензии Дорошевича и очерки об артистах (Ф.И. Шаляпине, П.А. Стрепетовой и др.).
Аркадий Креймер, журналист.
По материалам книги “Вся Одесса” и СМИ.
Южные журналисты
(Вольное подражание Марку Твену)
Доктор послал меня на юг, и я с большим удовольствием принял предложение «Южного Тромбона».
Редактор этой почтенной газеты, когда я входил в святилище, называемое редакцией «Тромбона», сидел за письменным столом, уставленным разными безделушками, - фунтов по 20 весом каждая, - и, поглядывая время от времени на лежавший перед ним заряженный шестиствольный револьвер Смита и Вессона, писал статью с таким видом, как будто он вырезывал печёнки у живого человека.
Очень рад видеть вас в числе сотрудников, - сказал он, энергически сжимая мою руку, - очень рад…
Я выразил не меньшую радость.
Боюсь только, что незнакомство с иными условиями…
О, вы скоро с ними освоитесь! Для начала просмотрите вот эту дрянь!
Он придвинул ко мне кипу местных газет: «Ежедневное Ура», «Самую Распространённую», «В Участок!», «Гром и Молнию» и другие.
И принялся снова потрошить живого человека.
Через полчаса моя статья была готова.
Я писал следующее:
Злобы дня.
«К сожалению, мы должны начать обзор местной печати с указания на ошибку, сделанную нашим почтенным собратом газетой „Ежедневное Ура“. Ошибку, конечно, невольную и неизбежную при таком спешном деле, как газетное: кандидат Ижицын, на вчерашних выборах, получил не 2 голоса, как говорит уважаемая газета, а 432 и не „забаллотирован с величайшим позором“, а, напротив, как видят читатели, вышел из борьбы с величайшим торжеством. Ни на минуту не сомневаемся, что „Ежедневное Ура“ впало в эту пустячную ошибку совершенно случайно и, быть может, уже исправляет её в ту минуту, как мы это пишем».
* * *«Последняя гололедица, наделавшая немало бед в городе, вызвала появление на свет массы проектов, из которых мы с особенным удовольствием отмечаем проект „Самой Распространённой“, предлагающей заменить деревянные столбы чугунными. Основательность этой удачной мысли, пришедшей нашим коллегам из „Самой Распространённой“, не нуждается в доказательствах. Чугунные столбы, действительно, как известно, не подвергаются гниению. Даже если поставлены директорами телефонных компаний, под наблюдением членов городской управы».
* * *«Наш почтенный коллега, г. Чертополохов, из газеты „Гром и Молния“, вчера благополучно возвратился из своего кругосветного путешествия».
* * *«Во вчерашнем номере уважаемой газеты „В Участок“ помещён очень дельный отзыв об исполнении на сцене нашего театра оперы „Гугеноты“. Статья, видимо, принадлежит перу очень компетентного музыканта, и в ней сделано очень много метких замечаний относительно отступлений от партитуры. К сожалению, мы должны, однако, заметить, что в вечер, о котором говорит почтенная газета, шли не „Гугеноты“, а „Норма“, так что отступления от партитуры „Гугенот“ в этот вечер являются вполне извинительными».
Затем следовала моя подпись.
Миллион чертей и одна ведьма! - воскликнул редактор, пробегая мою рукопись и сверкая глазами.
Что? Вы находите, что слишком резко? - испуганно спросил я.
Миллион чертей и одна ведьма! - повторил он. - И вы думаете, что мои читатели удовольствуются такой мякиной, такой простоквашей? О, чёрт возьми, вы напоминаете мне человека, который хочет кровожадных тигров накормить манной кашей! Вы можете писать, - это бесспорно. Но вам нужно дать тон. Ступайте, ваша статья будет напечатана с исправлениями. Прочитайте - и вы поймёте, как надо писать. До свиданья!
И он продолжал потрошить живого человека.
На следующий день я с трепетом развернул газету.
Злобы дня.
За моей полной подписью шли следующие строки:
«Высоко держа знамя печати, мы начинаем наш обзор с обличения новой. плутни той банды мошенников, которая называется на их воровском жаргоне редакцией (???) „Ежедневного Ура“.
На этой мятой бумаге напечатано, будто наш достопочтеннейший, наш многоглубокоуважаемый кандидат Ижицын получил на вчерашних выборах, только 2 шара, тогда как читателям „Тромбона“ известно, что он получил не 2, а 432 шара.
Куда же девались остальные 430?
Читателю рисуется уже страшная картина.
Их раскрали сотрудники „Ежедневного Ура“.
К урне г. Ижицына, переполненной избирательными шарами, на цыпочках подкрадываются „летиратары“ (?) „Ежедневного Ура“ и, пока городские служащие по обыкновению зевают, спешат нагрузить свои дырявые карманы избирательными шарами и бегут на Толкучку продавать общественное добро за бесценок.
В урне остаются только два шара, которых не могли заграбастать эти шарлатаны своими отмороженными пальцами,
Вот картина, которая рисуется нашему читателю.
Но успокойтесь, дорогой читатель! Всё это могло бы иметь место, если бы „летератарав“ (?) „Ежедневного Ура“ допускали в зал выборов.
К счастию, городское управление предусмотрело такой случай и сделало распоряжение при первом появлении „летератара“ (?) из „Ежедневного Ура“ немедленно отправлять его в полицию.
С удовольствием отмечаем такое мероприятие городского управления к очищению города от мусора».
* * *«Гололедица, случившаяся в нашем городе, испортила не одни только телефонные столбы, но и людей, - конечно, если можно считать таковыми тех недоносков, которые взяты из Воспитательного Дома редакцией (?) „Самой Распространённой“.
Вчера мы прочли в этой газете (ха-ха-ха!) поистине идиотский проект замены деревянных столбов чугунными.
Нам кажется, что ещё удачнее было бы предложить заменить столбы сотрудниками (ха!) этой почтенной (ха-ха!) газеты (ха-ха-ха!).
Серьёзно. Если их хорошенько обтесать, из них вышли бы недурные дубовые столбы.
Что же касается до вопроса о том, способен ли чугун к гниению, - то мы рекомендуем почтенным (?!) сотрудникам газеты (?!) „Самой Распространённой“ обратить внимание на их собственные головы.
Ведь может же в их чугунных башках быть такая гниль и труха, которую они в простоте сердечной называют „мозгами“ (ха-ха-ха!)».
* * *Вчера выпущен из тюрьмы „литератор“ Чертополохов, что на языке „Грома и Молнии“ называется „вернуться из кругосветного плавания“. Сограждане, берегите ваши серебряные ложки!»
* * *«Капельдинер, пишущий рецензии для газеты „В участок!“, вчера снова был пьян и потому принял „Норму“ за „Гугеноты“.
Можете судить, что эта вышла за рецензия!
А неграмотный редактор, печатающий всё, что придёт в голову пьяному капельдинеру, ничтоже сумняшеся, напечатал всю эту чепуху.
Влас Михайлович Дорошевич Дата рождения: 5 января 1865 г. Место рождения: Москва Дата смерти: 22 февраля 1922 г. Место смерти: Петроград Гражданство: Россия Род деятельности: публицист Годы творчества: 1890 е 1910 е … Википедия
Русский журналист, публицист, театральный критик. Начал печататься в 80 х гг. 19 в. В 1902‒18 редактировал издаваемую И. Д. Сытиным газету «Русское слово». Мастер острых, популярных фельетонов,… … Большая советская энциклопедия
- (1864 1922) российский журналист, театральный критик. Признанный король фельетона, обличавший пороки современной общественной жизни. Запечатлел картину царской каторги в книге очерков Сахалин (Каторга) (1903) … Большой Энциклопедический словарь
- (1864 1922), российский журналист, театральный критик. Признанный «король фельетона», обличавший пороки современной общественной жизни. Книга очерков «Сахалин (Каторга)» (1903). * * * ДОРОШЕВИЧ Влас Михайлович ДОРОШЕВИЧ Влас Михайлович (1864… … Энциклопедический словарь
Один из виднейших фельетонистов дореволюционной печати. Работу в газетах начал, еще будучи учеником московской гимназии. Был репортером "Московского листка", "Петербургской газеты", писал юмористические статейки в… … Большая биографическая энциклопедия
- (1865, Москва 1922, Петроград), журналист, публицист, театральный критик. Сын писательницы А.И. Соколовой и метранпажа московской типографии С. Соколова. В шестимесячном возрасте был брошен матерью, которая бежала за границу, спасаясь от… … Москва (энциклопедия)
ДОРОШЕВИЧ Влас Михайлович - (18641922), русский писатель, публицист, театральный критик. Фельетоны и памфлеты «Московская консерватория, или Чего моя нога хочет» (1899), «Старый палач» (1900), «Охранительная печать» (1901), «Форма для журналистов» (1902), «П.Н.… … Литературный энциклопедический словарь
- (наст. фам. Дорошкевич; 1864–1922) – рус. журналист, театр. критик. Внебрачный сын артистки Соколовой, брошенный ею на произвол судьбы, был усыновлен московским приставом Дорошкевичем и лишь впоследствии слегка изменил свою фам. Был признанным… … Энциклопедический словарь псевдонимов
Дорошевич Влас Михайлович - (1865 1922) журналист, публицист, художественный и театральный критик, король фельетона. С середины 80 х гг. постоянный сотрудник журналов Будильник и Развлечение (там познакомился с А. П. Чеховым и оставался дружен с ним до конца жизни).… … Словарь литературных типов
Дата рождения: 5 января 1865 г. Место рождения: Москва Дата смерти: 22 февраля 1922 г. Место смерти: Петроград Гражданство: Россия Род деятельности: публицист Годы творчества: 1890 е 1910 е … Википедия
Книги
- , Дорошевич Влас Михайлович. На рубеже Х I Х и ХХ веков россияне всех возрастов зачитывались газетными и журнальными публикациями Власа Михайловича Дорошевича, заслуженно провозглашенного молвой "королем российской…
- Собрание сочинений. В 6-ти томах , Дорошевич Влас Михайлович. На рубеже Х I Х и ХХ веков россияне всех возрастов зачитывались газетными и журнальными публикациями Власа Михайловича Дорошевича, заслуженно провозглашенного молвой`королем российской…
