Тихим и ясным вечером, когда девушки и парубки собираются в кружок и поют песни, молодой козак Левко, сын сельского головы, подойдя к одной из хат, песнею вызывает ясноокую Ганну. Но не сразу выходит робкая Ганна, боится она и зависти девушек, и дерзости парубков, и материнской строгости, и ещё чего-то неясного. Нечем Лёвке утешить красавицу: отец его снова притворялся глухим, когда заговаривал он о женитьбе. Сидя на пороге хаты, спрашивает Ганна о доме с забитыми ставнями, что отражается в тёмной воде пруда. Левко рассказывает, как живший там сотник с дочкой, «ясною панночкой», женился, но невзлюбила мачеха панночку, изводила ее, мучила и заставила сотника выгнать дочь из дому. Бросилась панночка с высокого берега в воду, стала главною над утопленницами и однажды утащила мачеху-ведьму в воду, но та сама обратилась в утопленницу и тем избегла наказания. А на месте того дома собираются строить Винницу, для чего и приехал нынче винокур. Тут Левко распрощался с Ганною, услышав возвращавшихся парубков.
После известного описания украинской ночи в повествование врывается изрядно подгулявший Каленик и, кроя на чем свет стоит сельского голову, «косвенными шагами», не без помощи лукавых дивчин, ищет свою хату. Левко же, распрощавшись с товарищами, возвращается и видит Ганну, говорящую о нем, Лёвке, с кем-то неразличимым в темноте. Незнакомец бранит Лёвка, предлагая Ганне свою, более серьёзную любовь. Неожиданное появление проказливых парубков и ясной луны открывает разгневанному Лёвке, что незнакомец сей - отец его. Спугнув голову, он подговаривает парубков проучить его. Сам же голова (о коем известно, что некогда он сопровождал царицу Екатерину в Крым, о чем любит при случае поминать, ныне крив, суров, важен и вдов, живёт несколько под каблуком своей свояченицы) уже беседует в хате с винокуром, когда ввалившийся Каленик, беспрестанно браня голову, засыпает на лавке. Питая все возрастающий гнев хозяина, в хату, разбив стекло, влетает камень, и винокур уместным рассказом о тёще своей останавливает проклятия, закипающие на устах головы. Но оскорбительные слова песни за окном вынуждают голову к действиям.
Пойман и брошен в тёмную комору зачинщик в чёрном вывороченном тулупе, а голова с винокуром и десятским отправляются к писарю, дабы, изловив буянов, сей же час «резолюцию им всем учинить». Однако писарь сам уж изловил такого же сорванца и водворил его в сарай. Оспаривая друг у друга честь этой поимки, писарь и голова прежде в коморе, а затем и в сарае находят свояченицу, которую хотят уже и сжечь, сочтя чёртом. Когда новый пленник в вывороченном тулупе оказывается Калеником, голова впадает в бешенство, снаряжает оробевших десятских непременно изловить зачинщика, суля немилосердную расправу за нерадение.
Об эту пору Левко в чёрном своём тулупе и с измазанным сажею лицом, подойдя к старому дому у пруда, борется с овладевающей им дремотой. Глядя на отражение господского дома, замечает он, что окно в нем отворилось, и мрачных ставней вовсе нет. Он запел песню, и затворившееся было окно вновь открылось, и показалась в нем ясная панночка. Плача, жалуется она на укрывшуюся мачеху и сулит Лёвку награду, если он сыщет ведьму среди утопленниц. Левко глядит на водящих хороводы девушек, все они бледны и прозрачны, но затевают они игру в ворона, и та, что вызвалась быть вороном, кажется ему не такой светлой, как прочие. А когда она хватает жертву и в глазах ее мелькает злоба, «Ведьма!» - говорит Левко, и панночка, смеясь, подаёт ему записку для головы. Тут проснувшегося Лёвку, что держит-таки в руке клочок бумаги и клянёт свою неграмотность, хватают десятские с головою. Левко подаёт записку, что оказывается писаною «комиссаром, отставным поручиком Козьмой Дергачом-Дришпановским» и содержит среди возбранений голове приказ женить Лёвка Макогоненка на Ганне Петрыченковой, «а также починить мосты по столбовой дороге» и другие важные поручения. На вопросы обомлевшего головы Левко придумывает историю встречи с комиссаром, посулившим якобы заехать к голове на обед. Ободрённый такою честью голова сулит Лёвке помимо нагайки назавтра и свадьбу, заводит свои вечные рассказы про царицу Екатерину, а Левко убегает к известной хате и, перекрестив в окошке спящую Ганну, возвращается домой, в отличие от пьяного Каленика, что все ещё ищет и не может найти своей хаты.
Жили-были муж и жена, и было у них три дочери. Все три красавицы, но младшая краше всех.
Однажды пошли они с подругами купаться, и стали девушки разглядывать сестер.
- Почему у вас до сих пор нет татуировки? Вы все три такие красавицы, а сделаете татуировку, еще красивее станете,- сказали подруги.
- А кто же нам ее сделает?
- Есть одна старушка - искусница в этом деле. Правда, живет она очень далеко. Но ведь люди-то ходят к ней...
И три сестры стали просить родителей, чтобы разрешили им пойти к старушке и сделать татуировку.
- Дорогие отец и мать, сегодня на реке девушки, увидав, что у нас нет татуировки, посоветовали нам пойти к одной старухе, которая очень хорошо ее делает. Правда, живет она далеко. Но нас ведь трое.
И родители согласились.
На следующий день, рано утром, три сестры, взяв в руки по большой корзине, пошли в поле за маниокой, сладкими бататами и земляными орехами.
Наполнив свои корзины, сестры вернулись домой, затем из всего этого приготовили себе кушанья на дорогу и отправились в путь.
Шли они, шли весь день. Увидали хижину, а у входа в нее сидела с трубкой во рту старушка - у нее был только один глаз, одно ухо, одна рука, одна нога.
- Бабушка,- обратилась к ней младшая сестра,- мы пришли к тебе, чтобы сделать татуировку. Говорят, ты большая мастерица в этом деле.
- Я, конечно, умею делать татуировку, но есть другая старая женщина, которая живет еще дальше, она делает татуировку гораздо лучше, чем я. Я вас провожу к ней, а то самим вам ее не найти. Только сначала приготовьте мне чего-нибудь поесть.
Старшие сестры вроде бы не слышали последних слов старухи, а младшая с радостью выполнила ее желание - приготовила вкусную еду. Старуха поела и сказала:
- Теперь, внученьки, в путь.
Шли они, шли очень долго. Наконец пришли к хижине, около которой сидела другая старуха-волшебница, тоже с одним ухом, с одним глазом, с одной рукой и с одной ногой. Первая старуха сказала:
- Вот эти девушки пришли к тебе за тем, чтобы ты сделала им красивую татуировку. Погляди, какие они красавицы! А младшая-то... Просто глаз не отвести! Когда будешь делать им татуировку, не забудь, что она краше всех.
И действительно, вторая старуха оказалась искусницей, настоящей волшебницей. Все три сестры стали еще красивее, чем были. Причудливые рисунки украсили их лица, грудь, живот и
бедра. А младшая стала такой, что красота ее теперь просто глаза слепила.
Пошли сестры домой. Младшая впереди шла, старшие - позади. Кого бы они ни встретили на пути, все восклицали:
- Какая прекрасная татуировка! Но у этой девушки, которая идет впереди, смотрите-ка, смотрите, красивее всех!
Две старшие сестры просто лопались от зависти. Поскольку младшая шла впереди и не могла слышать, о чем говорят старшие сестры, то старшие, воспользовавшись этим, договорились сбросить ее в речку, когда будут переходить через висячий мостик.
Как только младшая сестра ступила ногой на висячий мостик, сестры стали его раскачивать. А когда девушка дошла до середины, они так сильно расшатали мостик, что она упала в реку и исчезла под водой.
Родители, увидав своих дочерей с такими прекрасными,татуировками, очень обрадовались. Но мать спросила: «А где же младшая?», на что старшие сестры ответили:
- Она так довольна своей татуировкой, что осталась на дороге похвастаться людям.
Вот уже завечерело. А младшей дочери все нет. Забеспокоилась мать. Почему они не пришли вместе? Где ее любимица - младшая? Разве не велела она старшим приглядывать за ней?
- Да она, наверное, зашла к какой-нибудь подружке похвастаться, погордиться. Она и при нас, пока вместе шли, все хвасталась! Ну что мы могли поделать? Уж уговаривали ее, уговаривали: идем домой, идем домой! - а она ни за что...
Настала ночь. Потом пришло утро. А младшей дочери нет как нет. Тогда отец и мать отправились на поиски. В родном селении никто не видел их младшую дочь. Шли они, шли и наконец добрались до хижины старухи.
- Были у меня ваши три дочери, были. Это я их отвела к старухе - мастерице делать татуировку. И какую же она им прекрасную татуировку сделала! А младшей - особенно красивую! Добрая у вас младшая дочь, добрая, даже еду для меня готовила, пожалела старуху: ведь у меня один глаз, одно ухо, одна рука, одна нога. Я наказывала вашим старшим, чтобы берегли они младшую в пути. Но я видела на их лицах страшную зависть. Зависть и злоба наполняла их сердца. Это они погубили ее, я знаю, они,- сказала старуха.
Безутешные родители вернулись домой, оделись в траур и долго оплакивали свою дочку. Будь проклята эта татуировка!
Прошло много лет. Но в сказках время идет очень быстро. Как-то раз один дровосек пошел в лес. Шел вдоль берега реки, увидел большое дерево - такулу, ударил топором раз, ударил второй и вдруг услыхал жалобный голос:
Кто там, кто там, Кто стучит?
Дровосек с топором?
Это ты стучишь,
Дровосек с топором?
Было нас три сестры,
Дровосек с топором,
Я была красивей всех,
Дровосек с топором,
Сестры злились на меня,
Дровосек с топором,
В воду сбросили меня,
Дровосек с топором,
И сказал мне крокодил,
Дровосек с топором,
Станешь ты моей женой,
Дровосек с топором,
Ты мне деток народишь,
Дровосек с топором!
Передай привет родным,
Дровосек с топором,
Передай привет отцу,
Дровосек с топором,
Маме передай привет,
Дровосек с топором,
Сестрам передай привет,
Дровосек с топором,
Поклонись им от меня,
Дровосек с топором!
Дровосек застыл от ужаса. Что это? Может быть, водяной? Может быть, злой дух? И снова ударил топором по дереву. И снова таинственный голос так же грустно повторил:
Кто там, кто там,
Кто стучит?
Дровосек с топором?
Бросив топор, дровосек побежал домой.
- Что с тобой? - спросила его жена.- На тебе лица нет, уж не случилось ли чего?
- Отстань! Не трогай меня! - сердито крикнул дровосек и бросился ничком на циновку.
На следующее утро он вернулся на старое место, подобрал на земле топор и стал опять рубить дерево - такулу. Ударил раз, ударил другой, и снова раздался жалобный голос:
«Нет! Это, конечно, не человек!» -подумал дровосек. И сразу же вернулся домой. Жена очень удивилась. Обычно муж с утра до вечера работал в лесу, а тут вдруг второй день с пустыми руками возвращается, не успев уйти.
- Эй, что с тобой? Может, ты заболел? Скажи!
Но муж молча лежал на циновке, не поднимая головы.
Опять настало утро, дровосек поднялся и пошел в лес. Он решил попробовать срубить другое дерево. Ударил раз, ударил второй - и снова послышалось жалобное:
Кто там, кто там, Кто стучит? Дровосек с топором?
Дровосек побежал домой и на этот раз все рассказал жене.
- И ты не видел, кто плачет?
- И-и-их! Я смотрел в воду, смотрел кругом, смотрел за деревьями... Не знаю, кто бы это мог быть! Может, водяной. А может, злой дух. В общем, больше я не пойду туда рубить деревья!
- А как же мы будем жить? Прежде ты приносил по нескольку бревен, а теперь ни одного. Давай пойдем вместе и посмотрим, кто там плачет.
И рано утром дровосек и его жена пошли в лес.
- Где ты рубил?
- Сначала рубил вот здесь, а потом здесь, а потом вон там.
- И каждый раз слышал жалобный голос?
- Каждый раз - как только ударю второй раз топором по дереву...
- Ну-ка, попробуй. Ударь посильнее!
- Бух! Бух! - раздались удары топора. И сразу же зазвучал печальный голос:
Кто там, кто там, Кто стучит? Дровосек с топором?
- Идем скорей отсюда! Я знаю кто это плачет! Это младшая дочка наших соседей, которую погубили сестры! - воскликнула жена дровосека.
Дровосек и его жена побежали в селение и рассказали обо
всем родителям несчастной девушки. И оии уже вчетвером пошли к берегу реки.
Дровосек размахнулся топором, ударил по дереву, и все услыхали жалобный голос:
Кто стучит?
Кто там, кто там,
Дровосек с топором? Это ты стучишь,
Дровосек с топором? Было нас три сестры,
Дровосек с топором, Я была красивей всех,
Дровосек с топором,
Сестры злились на меня,
Дровосек с топором,
В воду бросили меня,
Дровосек с топором,
И сказал мне крокодил,
Дровосек с топором,
Станешь ты моей женой,
Дровосек с топором,
Ты мне деток народишь,
Дровосек с топором!
Передай привет родным,
Дровосек с топором,
Передай привет отцу,
Дровосек с топором,
Маме передай привет,
Дровосек с топором,
Сестрам передай привет,
Дровосек с топором,
Поклонись им от меня,
Дровосек с топором!
Несчастные родители услышали голос своей младшей дочери, подбежали к самому берегу и увидели ее в прозрачной воде. Она сидела на песчаном дне, и три раковины украшали ее лоб, а еще три - виски. Она сидела и горько плакала, вытирая глаза руками. Тогда родители позвали друзей-рыбаков, сели они на свои лодки, закинули сети и вытащили девушку из воды. осказках.ру - сайт
Торжественно внесли девушку в родное село. Положили в своей хижине. Разожгли костры, закололи несколько быков, и начался большой праздник.
Со всех концов света сошлись старые, опытные колдуны, которые должны были вернуть девушку к жизни. Колдовали они, колдовали, и стала она сначала улыбаться, потом разговаривать. Только раковинки со лба не исчезали, будто вросли. Все, каза-
лось бы, хорошо кончилось. Ожила девушка, да вот почему-то боялась выходить из дому. А мудрые старики еще сказали, чтобы она никогда не носила воду и ничего не толкла бы в ступке. Но однажды, когда родителей не было дома, положила младшая дочь маис в большую ступку и, взяв в руки пест, стала толочь, напевая:
Растолку я маис,
Размешаю с песком,
Вернулись родители домой, а младшая дочка грустно и
говорит им:
- Что я сделала плохого? Зачем вы меня держите здесь? Вот уж два месяца как я не была у себя дома!
И тут со всех сторон послышались крики ужаса. Это кричали люди, потому что река вышла из берегов и волны уже приближались к селению.
Скоро и хижину, где стояла младшая дочь, начала заливать вода, а девушка все толкла маис и напевала:
Растолку я маис,
Размешаю с песком,
Пусть придет вода намочить маис!
А потом, когда стены хижины снесло водой, появился водяной бог в образе крокодила и сказал:
- Чтобы твои родители никогда больше не могли тебя украсть, мы возьмем их с собой. Под водой им будет лучше. Там им не придется изнывать от работы, они будут лишь любоваться на внуков.
И младшая дочь согласилась.
А ее сестры в наказание были отданы на съедение крокодилам.
Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки
Наталья Александрова
Вредная утопленница
«Кажется, именно это состояние называется счастьем», – подумала Надежда, ленивыми гребками отплывая подальше от берега, где плескались дети и суетились родители.
Перед ней расстилалась сероватая, с мягким матовым блеском, гладь озерной воды. Ветра не было, так что не хотелось эту гладь тревожить ничем. Надежда застыла на месте, лениво пошевеливая руками в воде, как рыба плавниками.
В верхних слоях вода была теплой как… на ум приходило избитое сравнение с парным молоком, но Надежда с детства парное молоко не любила, поэтому насчет сравнения задумалась. Впрочем, чего тут не хотелось делать, так это думать.
Это лето выдалось в кои-то веки удивительно жарким, буквально тропическим, и несчастные работающие граждане проводили выходные в реках и озерах нашей области – после запертых помещений с кондиционерами хотелось вольного воздуха. Нетрудно догадаться, что некультурные граждане превратили берега близлежащих водоемов в самую настоящую помойку, поэтому, когда Надежду с мужем соседи по дому пригласили провести выходные на даче, семья Лебедевых приняла приглашение с осторожностью.
Сидеть на участке в шесть соток, слышать плач детей и истеричный визг электрической косилки, а то еще некоторые включают громко какой-нибудь «русский шансон», и хриплый нетрезвый голос жалуется на все садоводство, как его предали друзья и бросила любимая, а он ни в чем не виноват… И когда вы пьете чай, то обязательно пахнет горелым мясом с соседнего участка, а то еще и чем похуже, потому что по закону всемирного свинства в том уголке, где у вас уютная беседка, у соседа справа – пардон, туалет, а слева – компостная куча… Нет, муж Надежды Сан Саныч решительно отказывался проводить таким образом выходные. Но звали так настойчиво, что пришлось согласиться.
– Поедем, – соблазняла соседка Нина, благодарная Надежде за дочку Милку. У Милки были нелады с математикой, и Надежда Николаевна сумела за год вправить ей мозги, так что девятый класс девчонка окончила с твердыми четверками по алгебре, геометрии и чему-то там еще… А поскольку образование у Надежды Николаевны было обычное, инженерно-техническое, то есть профессиональным педагогом она не была, то денег с соседей она принципиально не хотела брать. В результате Нина мучилась невыраженной благодарностью.
– Надо ехать, – сказал муж, уразумев сложную ситуацию, – а то она еще заболеет от расстройства.
– Не пожалеете, – сказала Нина, – у нас озеро замечательное. Там народу мало, только свои, потому что дороги для машин нету.
Озеро звалось Серебряным и оказалось вправду чудесным. Небольшое, метров двести шириной, почти правильной овальной формы. К одному берегу спускались сосны, и корни их упирались в белый мелкий песок, противоположный берег зарос камышами, изредка попадались там надувные лодочки с рыбаками.
Вода в озере была серебристо-серая, но не прозрачная, как в большинстве озер на Карельском перешейке.
Воскресенье выдалось отличным. Солнце не палило, как в предыдущие дни, а ласково жмурилось, как поет кот Леопольд в своей замечательной песенке.
Народ выбирался на озеро не просто выкупаться, а посидеть со вкусом. Люди несли зонтики, складные шезлонги и надувные матрасы, а также питье, провизию и детские игрушки. Было несколько палаток, но не для ночевки, как заметила вездесущая Нина, а для уединения. В общем, народ подобрался приличный, все свои, из садоводства, не было тут ни громкой музыки, ни нецензурных выражений, так что вполне можно было отдохнуть по-человечески.
Надежда развернулась в воде и посмотрела на берег. Там на прибрежном песочке стоял муж и махал ей рукой.
– Надя! – крикнул он. – Не заплывай далеко, там глубоко!
Надежда была в принципе женщиной компанейской, но купаться любила одна, чтобы никто не мешал, не толкался рядом, не брызгался и не мутил воду. Так и сейчас, она сделала вид, что не слышит, и поплыла в сторону от купающихся.
И правильно сделала, потому что двое мужчин из компании по соседству притащили на берег надувную лодку и начали ее спускать с шумом и криками.
Компания эта обосновалась недалеко от места, где Нина с мужем оборудовали стоянку под раскидистой сосной. Компания была большая, человек десять, все сразу поняли, что на озеро прибыл «корпоратив – бессмысленный и беспощадный».
Во-первых, в компании не было детей, как и семейных пар. То есть пары были, но не семейные. Потому что никто из женщин не пилил никого из мужчин, что тот много пьет, громко разговаривает и ведет себя неприлично.
Во-вторых, на некоторых мужчинах были одинаковые бордовые майки с надписью на груди «Тетрис». Нетрудно догадаться, что это название фирмы.
– Что-то знакомое… – прищурилась Надежда. – «Тетрис»… Игра такая компьютерная раньше была…
– Да эта фирма в доме напротив располагается! – рассмеялась Нина, которая всегда все знала. – Из твоего окна их видно, вот ты вывеску и запомнила. Нормальная такая фирма, Милка носила туда ноутбук чинить. Быстро сделали и денег не так чтобы много взяли…
Надежда пригляделась к компании, поскольку делать было все равно нечего. Женщин там было меньше, чем мужчин, оно и понятно – фирма-то компьютерная. Главный – мужик лет сорока с пивным животом и хорошо просматривающейся плешью на затылке – являлся, по всей видимости, директором фирмы, его называли шефом. Была при нем девчонка, крепенькая, как огурчик, которая все время хохотала, еще парочка молодых женщин.
Вообще все были довольно тихие, кроме одной девицы. Красивая такая девица в ярком, слишком открытом бикини. Не то чтобы Надежде купальник не понравился – напротив, видно было, что дорогой и модный. Просто он был бы уместен где-нибудь на пляже в Турции или Египте, не стоило надевать такую вещь на лесное озеро – не из экономии, а из соображений стиля.
Но молодые девушки рассуждают иначе. Они живут сегодняшним днем. Купили красивую вещь – надо носить, может, следующим летом уже немодно станет, никто и не посмотрит.
Еще у девицы была кепка-бейсболка. Совершенно убойного вида – ярко-синяя, а козырек в шашечку. Этот самый козырек был надвинут так низко, что никто не видел лица девицы. Зато все на берегу отлично слышали ее голос – громкий и капризный. Все время она что-то говорила резким язвительным тоном, и замечания ее были отнюдь не безобидные. Надежда Николаевна еще подумала тогда, что такой человек в любой компании не слишком хорош – никому не дает покоя, создает вокруг себя нервную атмосферу. Куда приятнее та крепенькая хохотушка, хотя не зря говорят, что смех без причины – признак дурачины… Зато гадостей окружающим не говорит.
В общем, компания как компания, ничего особенного, только шумели и возились здорово. Что-то там беспокойная девица сказала, кто-то сдернул с нее кепку и запустил в сторону. Кепка спикировала прямо к Надеждиному шезлонгу. Надежда подняла кепку и успела разглядеть сбоку под козырьком небольшое пятно – чернила или фломастер, кто его разберет.
– Дурак! Козел! – визжала девица на бегу, выхватила из рук Надежды кепку и, не сказав ни слова, снова принялась лаяться со своими.
Потом Надежда отвлеклась на общую беседу, потом пошла купаться. И вот теперь видит, как двое парней спустили надувную лодку и посадили в нее ту самую девицу в синей кепке.
Надежда с неудовольствием отметила, что шум и плеск они подняли страшный, купающиеся отхлынули в стороны, бабушки с детьми даже заворчали. Парни отплыли от берега и вдруг принялись лодку раскачивать. Девица визжала и орала на них, чтобы перестали. Те как с цепи сорвались, видно, обладательница синей кепки успела за этот выходной достать всех по полной программе. И они решили макнуть ее в воду.
Надежда заметила, что муж машет тревожно, чтобы не заплывала далеко, и повернула к берегу. Плавала она неплохо, просто с детства внушили ей правило, что первый раз в незнакомом месте далеко заплывать нельзя – мало ли что может находиться на дне лесного озера. Камень, коряга, или сеть кто-то
Николай Васильевич Гоголь
МАЙСКАЯ НОЧЬ, ИЛИ УТОПЛЕННИЦА
Враг его батька знае! начнуть що небудь робыть люды хрещены, то мурдуютця, мурдуютця, мов хорты за зайцем, а все щось не до шмыгу; тильки ж куды чорт уплетецця, то верть хвостыком - так де воно й возметцця ниначе з неба.
Звонкая песня лилась рекою по улицам села***. Было то время, когда, утомленные дневными трудами и заботами, парубки и девушки шумно собирались в кружок, в блеске чистого вечера, выливать свое веселье в звуки, всегда неразлучные с уныньем. И вечер, вечно задумавшийся, мечтательно обнимал синее небо, преобращая все в неопределенность и даль. Уже и сумерки; а песни все не утихали. С бандурою в руках пробирался ускользнувший от песельников молодой козак Левко, сын сельского головы. На козаке решетиловская шапка. Козак идет по улице, бренчит рукою по струнам и подтанцывает. Вот он тихо остановился перед дверью хаты, уставленной невысокими вишневыми деревьями. Чья же это хата? Чья это дверь? Немного помолчавши, заиграл он и запел:
Сонце нызенько, вечер блызенько,
Выйды до мене, мое серденько!
«Нет, видно, крепко заснула моя ясноокая красавица! - сказал козак, окончивши песню и приближась к окну. - Галю, Галю! ты спишь, или не хочешь ко мне выйти? Ты боишься, верно, чтобы нас кто не увидел, или не хочешь, может быть, показать белое личико на холод! Не бойся: никого нет. Вечер тепел. Но если бы и показался кто, я прикрою тебя свиткою, обмотаю своим поясом, закрою руками тебя - и никто нас не увидит. Но если бы и повеяло холодом, я прижму тебя поближе к сердцу, отогрею поцелуями, надену шапку свою на твои беленькие ножки. Сердце мое, рыбка моя, ожерелье! выгляни на миг. Просунь сквозь окошечко хоть белую ручку свою… Нет, ты не спишь, гордая дивчина! - проговорил он громче и таким голосом, каким выражает себя устыдившийся мгновенного унижения. - Тебе любо издеваться надо мною; прощай!» Тут он отворотился, насунул набекрень свою шапку и гордо отошел от окошка, тихо перебирая струны бандуры. Деревянная ручка у двери в это время завертелась: дверь распахнулась со скрыпом, и девушка на поре семнадцатой весны, обвитая сумерками, робко оглядываясь и не выпуская деревянной ручки, переступила через порог. В полуясном мраке горели приветно, будто звездочки, ясные очи; блистало красное коралловое монисто, и от орлиных очей парубка не могла укрыться даже краска, стыдливо вспыхнувшая на щеках ее. «Какой же ты нетерпеливой, - говорила она ему вполголоса. - Уже и рассердился! Зачем выбрал ты такое время: толпа народу шатается то и дело по улицам… Я вся дрожу…»
О, не дрожи, моя красная калиночка! Прижмись ко мне покрепче! - говорил парубок, обнимая ее, отбросив бандуру, висевшую на длинном ремне у него на шее, и садясь вместе с нею у дверей хаты. - Ты знаешь, что мне и часу не видать тебя горько.
Знаешь ли, что я думаю, - прервала девушка, задумчиво потопив в него свои очи. - Мне все что-то будто на ухо шепчет, что вперед нам не видаться так часто. Недобрые у вас люди: девушки все глядят так завистливо, а парубки… Я примечаю даже, что мать моя с недавней поры стала суровее приглядывать за мною. Признаюсь, мне веселее у чужих было. - Какое-то движение тоски выразилось на лице ее при последних словах.
Два месяца только в стороне родной и уже соскучилась! Может, и я надоел тебе?
О, ты мне не надоел, - молвила она, усмехнувшись. - Я тебя люблю, чернобровый козак! За то люблю, что у тебя карие очи, и как поглядишь ты ими - у меня как будто на душе усмехается: и весело, и хорошо ей; что приветливо моргаешь ты черным усом своим; что ты идешь по улице, поешь и играешь на бандуре, и любо слушать тебя.
О, моя Галя! - вскрикнул парубок, целуя и прижимая ее сильнее к груди своей.
Постой! полно, Левко! Скажи наперед, говорил ли ты с отцом своим?
Что? - сказал он, будто проснувшись. - Да, что я хочу жениться, а ты выйти за меня замуж - говорил. - Но как-то унывно зазвучало в устах его это слово: говорил.
Что станешь делать с ним? Притворился старый хрен, по своему обыкновению, глухим: ничего не слышит и еще бранит, что шатаюсь Бог знает где и повесничаю с хлопцами по улицам. Но не тужи, моя Галю! Вот тебе слово козацкое, что уломаю его.
Да тебе только стоит, Левко, слово сказать - и все будет по-твоему. Я знаю это по себе: иной раз не послушала бы тебя, а скажешь слово - и невольно делаю, что тебе хочется. Посмотри, посмотри! - продолжала она, положив голову на плечо ему и подняв глаза вверх, где необъятно синело теплое украинское небо, завешенное снизу кудрявыми ветвями стоявших перед ними вишен. - Посмотри: вон-вон далеко мелькнули звездочки: одна, другая, третия, четвертая, пятая… Не правда ли, ведь это ангелы Божии поотворяли окошечки своих светлых домиков на небе и глядят на нас? Да, Левко? Ведь это они глядят на нашу землю? Что, если бы у людей были крылья, как у птиц, - туда бы полететь, высоко, высоко… Ух, страшно! Ни один дуб у нас не достанет до неба. А говорят, однако же, есть где-то, в какой-то далекой земле, такое дерево, которое шумит вершиною в самом небе, и Бог сходит по нем на землю ночью перед светлым праздником.
Нет, Галю; у Бога есть длинная лестница от неба до самой земли. Ее становят перед светлым воскресением святые архангелы; и как только Бог ступит на первую ступень, все нечистые духи полетят стремглав и кучами попадают в пекло, и оттого на Христов праздник ни одного злого духа не бывает на земле.
Как тихо колышется вода, будто дитя в люльке! - продолжала Ганна, указывая на пруд, угрюмо обставленный темным кленовым лесом и оплакиваемый вербами, потопившими в нем жалобные свои ветви. Как бессильный старец, держал он в холодных объятиях своих далекое, темное небо, обсыпая ледяными поцелуями огненные звезды, которые тускло реяли среди теплого ночного воздуха, как бы предчувствуя скорое появление блистательного царя ночи. Возле леса, на горе, дремал с закрытыми ставнями старый деревянный дом; мох и дикая трава покрывали его крышу; кудрявые яблони разрослись перед его окнами; лес, обнимая своею тенью, бросал на него дикую мрачность; ореховая роща стлалась у подножия его и скатывалась к пруду.
Я помню, будто сквозь сон, - сказала Ганна, не спуская глаз с него, - давно, давно, когда я еще была маленькою и жила у матери, что-то страшное рассказывали про дом этот. Левко, ты, верно, знаешь, расскажи!..
Бог с ним, моя красавица! Мало ли чего не расскажут бабы и народ глупой. Ты себя только потревожишь, станешь бояться и не заснется тебе покойно.
Расскажи, расскажи, милой, чернобровой парубок! - говорила она, прижимаясь лицом своим к щеке его и обнимая его. - Нет! ты, видно, не любишь меня, у тебя есть другая девушка. Я не буду бояться; я буду спокойно спать ночь. Теперь-то не засну, если не расскажешь. Я стану мучиться, да думать… Расскажи, Левко!..
Видно, правду говорят люди, что у девушек сидит черт, подстрекающий их любопытство. Ну, слушай. Давно, мое серденько, жил в этом доме сотник. У сотника была дочка, ясная панночка, белая как снег, как твое личико. Сотникова жена давно уже умерла; задумал сотник жениться на другой. «Будешь ли ты меня нежить по-старому, батьку, когда возьмешь другую жену?» - «Буду, моя дочка; еще крепче прежнего стану прижимать тебя к сердцу! Буду, моя дочка; еще ярче стану дарить серьги и монисты!» - Привез сотник молодую жену в новый дом свой. Хороша была молодая жена. Румяна и бела собою была молодая жена; только так страшно взглянула на свою падчерицу, что та вскрикнула, ее увидевши, и хоть бы слово во весь день сказала суровая мачеха. Настала ночь: ушел сотник с молодою женой в свою опочивальню; заперлась и белая панночка в своей светлице. Горько сделалось ей; стала плакать. Глядит, страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и железные когти стучат по полу. В испуге вскочила она на лавку: кошка за нею. Перепрыгнула на лежанку: кошка и туда, и вдруг бросилась к ней на шею и душит ее. С криком оторвавши от себя, кинула на пол; опять крадется страшная кошка. Тоска ее взяла. На стене висела отцовская сабля. Схватила ее и бряк по полу - лапа с железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу. Целый день не выходила из светлицы своей молодая жена; на третий день вышла с перевязанною рукой. Угадала бедная панночка, что мачеха ее ведьма и что она ей перерубила руку. На четвертый день приказал сотник своей дочке носить воду, мести хату, как простой мужичке, и не показываться в панские покои. Тяжело было бедняжке; да нечего делать: стала выполнять отцовскую волю. На пятый день выгнал сотник свою дочку босую из дому и куска хлеба не дал на дорогу. Тогда только зарыдала панночка, закрывши руками белое лицо свое: «Погубил ты, батьку, родную дочку свою! Погубила ведьма грешную душу твою! Прости тебя Бог; а мне, несчастной, видно, не велит Он жить на белом свете!..» И вон, видишь ли ты… - Тут оборотился Левко к Ганне, указывая пальцем на дом. - Гляди сюда: вон, подалее от дома, самый высокий берег! С этого берега кинулась панночка в воду, и с той поры не стало ее на свете…
Для тех, кому интересна мистическая тема и творчество Гоголя, произведение «Майская ночь, или Утопленница» читать полностью - обязательно. В работах писателя темная сила пользуется огромной популярностью и нередко предстает в непривычном свете. Это больше не ужасающая и непобедимая мощь. В творениях Гоголя Николая Васильевича злу приходится мириться с человеком и даже помогать ему. Сам сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки», в который вошла эта повесть, заставляет каждого окунуться в мир украинской мифологии и фольклора. Тут и смех, и лирика, и кошмары, которые переплетаются в замысловатых сюжетах. Сама «Майская ночь, или Утопленница» была написана в 1829-1830 годах. Это произведение стало самой светлой частью всего сборника.
Основная сюжетная линия книги Гоголя - история молодого парня Левко и девушки Ганны. Юные влюбленные пытаются противостоять суровому миру взрослых, которые не могут понять и принять их трепетные чувства. Мать девушки не верит в надежность будущего зятя. А отец парня и вовсе засматривается на Ганну сам, конкурируя с собственным сыном. Одним из ключевых персонажей становится русалка - частый гость украинских народных произведений. Она обещает помочь юноше в борьбе за свою любовь. Во сне Левко встречается с этим мифическим героем. Проснувшись, он получает приказ от комиссара, по которому его обязаны женить на девушке. Невозможно описать то счастье, которое ощущают влюбленные от такого исхода. Этот радостный конец рассказа заставляет каждого читателя поверить в чудеса.
Необычность истории Гоголя «Майская ночь, или Утопленница» в потере четкости и грани между реальным и вымышленным миром. Кроме того, писатель намекает на то, что влюбленные люди должны быть готовы на все для того, чтобы обрести счастье. Даже если это сделка с самим дьяволом. К счастью, именно в этой повести нечистая сила предстает в самом добром свете, безвозмездно даруя молодым возможность пожениться. Невероятный слог Гоголя, с которым он описывает украинскую природу, заставляет зачитываться строками этого произведения. Используя множество эпитетов, он обращается и к месяцу, и к селу, словно это живые люди. Природные явления появляются и в диалогах персонажей. Это творение можно смело считать одним из самых поэтичных в сборнике. Скачать книгу бесплатно или читать «Майскую ночь, или Утопленницу» онлайн можно на нашем сайте.
