Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством: К вопросу о веротерпимости Пругавин Александр Степанович

Монастырские тюрьмы и монастырские узники

От далекой, седой старины, от нашего исторического прошлого мы унаследовали немало печального и тяжелого в разных областях государственной, церковной и народно общественной жизни. Но едва ли не больше всего мрачных пережитков старины сохраняется у нас в той именно области, которая по своему существу, по своему внутреннему характеру должна быть совершенно свободна от всего, что только носит на себе печать жестокости и насилия. Мы разумеем область веры, область религиозных убеждений. На этот раз мы хотим напомнить здесь о печальной и мрачной аномалии, уцелевшей в нашей государственно-церковной жизни от далеких, давно прошедших веков религиозных гонений и нетерпимости. Мы хотим напомнить о судьбе, так называемых, монастырских узников, т. е. лиц, имевших несчастие за те или иные проступки или преступления против церкви и религии подвергнуться заключению в монастырской тюрьме.

Как известно, такие тюрьмы с давних пор существовали при некоторых из наших монастырей. Особенно широкой известностью пользовалась в обществе тюрьма Соловецкого монастыря, куда в прежние времена ссылались не только религиозные, но и государственные преступники, которые по терминологии той эпохи величались "ворами и бунтовщиками". Ссылка в Соловецкий монастырь религиозных и государственных преступников широко практиковалась уже в половине XVI столетия, в царствование Иоанна Грозного. Затем, в течение XVII, XVIII и первой половины XIX столетия тюрьма Соловецкого монастыря нередко была переполнена заключенными.

Вероятно, этим последним обстоятельством следует объяснить, что во второй половине XVIII столетия возникает новая монастырская тюрьма или крепость - на этот раз в центре России, а именно в Спасо-Евфимиевом монастыре, находящемся в г. Суздаль, Владимирской губернии.

Монастырь этот принадлежит к числу наиболее старинных русских монастырей. Он возник одновременно с Троицко-Сергиевой лаврой, 550 лет тому назад. Основателями его были преподобный Евфимий и великий князь Суздальский и Нижегородский Борис Константинович. В былые времена монастырь этот много страдал от татарских нашествий и польских набегов. Это и заставило суздальских князей сколь возможно укрепить монастырь, сделать его недоступным для набегов. И вот, постепенно Спасо-Евфимиев монастырь обносится высокими, необыкновенно массивными стенами, башнями, "обзаводится пушками, пищалями, бердышами, воинской броней" и, таким образом, мало-помалу обращается в "колоссальную твердыню", в "грозную неприступную крепость", - как говорится в описании этого монастыря.

Местом ссылки и заточения Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь становится с 1766 года, со времени Высочайшего указа Екатерины II-й, в котором, между прочим, писалось: "сосланных из бывшей тайной канцелярии для исправления в уме в разные монастыри колодников, по именам десять человек, для лучшего за ними присмотра и сохранения их жизни, равно, чтобы от них какого, по безумию их, вреда кому учинено не было, свести из некоторых, состоящих в Московской губернии монастырей, в Спасо-Евфимиев монастырь, определяя для смотрения за ними воинскую команду от суздальской провинциальной канцелярии".

Уведомляя об этом Высочайшем повелевши архимандрита Спасо-Евфимиевского монастыря Ефрема, Святейший Синод в свою очередь писал: "А как де в оном монастыре первенствующая власть вы, архимандрит, то оную команду вручить в твое ведомство, и притом тебе рекомендовать, чтобы вы со своей стороны употребляли к исправлению тех колодников всевозможные старания; ибо де чрез то вы можете себя оказать по званию своему к сохранению жизни человеческой полезным». О приеме же означенных колодников, также, если и впредь по Высочайшему Ее Императорского Величества соизволению таковые же присылаемы будут в оный монастыре и об отведении для их пребывания потребного числа покоев, так и о употреблении о сих безумных должного о исправлении их в уме попечения к тебе, архимандриту, из Святейшего Синода истребовать послушного указу".

Вслед за приведенным Высочайшим повелением издана была особая инструкция обращения с колодниками, ссылаемыми в Спасо-Евфимиев монастырь. Инструкция эта была сообщена обер-прокурором Святейшего Синода генерал-квартирмейстером и кавалером князем Вяземским как суздальскому воеводе, так и о. архимандриту. Приводим содержание этой инструкции без всяких изменений: "Содержать оных безумных в отведенных от архимандрита порожних двух ил» трех покоях, однако не скованных, и иметь за ними присмотр такой, чтобы они себе и другим по безумию своему не могли учинить какого вреда, чего ради такого орудия, чем можно вред учините, отнюдь бы при них не было, так и писать им не давайте. Буде же бы который из них стал сумасбродничать, то в таком случае посадить такого одного в покой, не давая ему несколько времени пищи; а как усмирится, то тогда можно свести его по-прежнему с другими. Кои же смирны и сумасбродства не делают, таких пускать для слушания Божественного пеня в церковь, однако под присмотром же караульных; при чем смотреть за ними того, чтобы они с постоявшими не вступали в непристойные разговоры, также бы не ушли из монастыря. Караульным с ними, сколько возможно, вступать без употребления строгости; а поелику они люди в умe поврежденные, то с ними обращаться с возможною по человечеству умеренностью. Буде же бы который из них стал произносите что важное, но как сие происходить будет от безумного, то оного не слушать и в донос о том не вступать, а только что произнесено будет рапортовать воеводе".

Условием свободы от заключения полагалось только решительное оставление "сумасбродства".

Вскоре вслед за этим в Спасо-Eфимиевом монастыре устраивается особое, так называемое, "арестантское отделение" или тюрьма. Целый угол монастыря, в котором помещалась эта тюрьма, отделяется особой массивной каменной стеной и получает название «крепости». В то же время цель и назначение этой крепости быстро изменяются: из места содержания безумных колодников она становится тюрьмой, в которую ссылаются лица, чем-либо провинившаяся против церкви и религии.

День и ночь крепость на замке. Единственные ворота, которые ведут в нее, всегда оберегаются часовыми солдатами. Без особого разрешения или, как говорят здесь, без благословения отца архимандрита, который является в то же время и комендантом крепости никто не перешагнет за ее ворота.

Первые десять человек, попавшие в Суздальский монастырь в 1776 году, были следующая лица: драгун Никанор Рагозин, отставной капитан Иван Немчинов, прапорщик Коробков, фурьер Савва Петров, иеромонах Владимир Зеленский, попович Андрей Егоров, копиист Василий Щеглов, слуга князя Урусова, Михаил Васильев, крестьянин Иван Васильев и шатерный ставочник Василий Смагин.

Следом за этими первыми невольниками идет длинный ряд лиц, который ссылались в монастырь или на житье в число братии, или же в качестве арестантов для заточения в монастырской тюрьме. Необходимо заметить, что первая группа составляла сравнительно незначительный процент общего числа лиц, ссылавшихся в Суздальский монастырь, и состояла, главным образом, из представителей белого и черного духовенства, в чем-нибудь провинившихся.

В числе же «колодников» и «арестантов», заключенных в Суздальской монастырской тюрьме, были: офицеры, дворяне, чиновники, солдаты, крестьяне, купцы, мещане, однодворцы, канцеляристы, раскольники и сектанты, священники, монахи, архимандриты, диаконы, дьячки, послушники, причетники и т. д. За время с 1766 по 1902 год общее число заключенных в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре - превышает 400 человек. Число это составляется из двух главных групп: из лиц духовного звания и лиц светских. К первой группе относятся: священники - 108 человек, в том числе 5 протоиереев, 1 ключарь кафедрального собора и член духовной консистории; архимандриты и игумены - 16 чел., монахи, иеромонахи и иеродиаконы - 65 чел., диаконы - 16 чел., дьячки, послушники, причетники и пономари - 17 чел.

Кроме того, в разное время в монастыре содержались: бакалавр Киевской духовной академии, псаломщик, попович и дьяческий сын.

Ко второй группе принадлежат: офицеры, дворяне и чиновники - 52 человека, в том числе: 1 генерал-майор, 2 барона, 1 граф и 2 князя; солдаты и нижние воинские чины - 16 чел., крестьяне - 51 чел., мещане - 10 чел., купцы - 3 чел, однодворцы - 2 чел., канцеляристы, протоколисты и копиисты - 6 чел., раскольнические наставники, попы и иноки - 11 чел., раскольнические архиереи - 4 чел., лиц неизвестного или неопределенного звания - 8 чел.

Кроме того: учитель, актер, кадет горного института, казак, полицейский надзиратель, шкипер и сапожник из Саратова.

Затем, помимо всех этих лиц, в Суздальском монастыре были заключены: два румынских монаха, болгарский архимандрит, греко-католический священник, такой же инок и, наконец, какой-то француз Бардио и немец Крюгер. Последние двое были заключены в монастырскую тюрьму в январе 1773 года и пробыли в ней до самой смерти, последовавшей в октябре месяце 1791 г.

Из общего числа заключенных на XVIII век (с 1766 по 1800 г.) приходится 62, а на ХIХ-й -341 чел.

Если мы это последнее число ссыльных разобьем по четвертям только - что минувшего столетия, то получим следующие цифры: за время с 1 января 1800 года по 1 января 1825 года в Суздальский монастырь было сослано 55 человек; с 1 января 1825 года по 1 января 1850 г. было сослано 53 человека; с 1 января 1850 г, по 1 января 1875 г. - 117 человек и, наконец, с 1 января 1875 е. по 1 января 1902 г. - 116 человек.

Предоставляя самим читателям делать выводы из этих цифр - вполне точных, так как они составлены на основании подлинных архивных дел, мы, со своей стороны, считаем необходимым сделать при этом одну оговорку. Так как дела самого последнего времени не сданы еще в архивы, то поэтому относительно лиц, сосланных в Суздальский монастырь в последние годы, сведения наши имеют отчасти случайный характер, при чем очень возможно, что несколько человек из числа заключенных в монастырь лиц именно за эти годы и не вошли в наши сведения.

Принявши во внимание это обстоятельство, мы в праве придти к заключению, - во всяком случае, весьма неожиданному, а именно, что у нас в России применение давно отжившей, чисто средневековой формы наказания, какой, без сомнения, является монастырское заточение, достигнув в 50-х и 60-х годах прошлого столетия наибольшего развития, держится на том же уровне до самых последних дней.

Так как необходимым и непременным условием освобождения из монастырского заключения было полное раскаяние, "чистосердечное отречение" от всех «заблуждений» и еретичных мнений, то естественно, что люди, всецело убежденные в правоте своих взглядов, предпочитали лучше окончить свои дни в неволе, чем признать ложью то, во что они варили со всей страстью религиозного воодушевления. А так как в монастырские тюрьмы чаще всего попадали люди именно такого закала, то поэтому мы и видим, что лишь очень немногие из них получили свободу, большинство же оставалось там до конца жизни.

Не даром монастырский сад, примыкающей к тюрьме и играющий роль "арестантского кладбища", усеян могилами бывших «колодников» и «арестантов». Среди множества могил прежних узников здесь сохранились лишь три-четыре могилы, между прочим, могилы князя Федора Петровича Шаховского и Владимира Николаевича Бантыш-Каменского.

Умерших арестантов здесь обыкновенно хоронят в саду, - без креста, без плиты, без всякой отметки или надписи, по которой близкие умершему люди могли бы найти могилу дорогого им человека. При похоронах же вожаков раскола и сектантства начальство употребляет все усилия для того, чтобы скрыть место их погребения и тем предупредить возможность паломничества со стороны их последователей и почитателей. В этих видах подобных лиц хоронят иногда вне монастыря, при чем сами похороны происходят тайно, рано утром, когда еще все спят; могила засыпается в уровень с поверхностью земли, без обычного возвышения, после чего закладывается дерном и, таким образом, тщательно устраняются всякие признаки, по которым можно было бы узнать о месте погребения. Так именно был похоронен, например, глава и основатель секты кавказских прыгунов казак Максим Рудометкин, умерший в монастырской тюрьме 13 мая 1877 года.

В 1902 году в тюрьме Спасо-Евфимиева монастыря содержалось двенадцать человек заключенных, из коих некоторые находились здесь более 10-ти, 15-ти и даже 20-ти лет. Так, например, диакон Николай Иванович Добролюбов, из Нижегородской губернии, сидит в этой тюрьме уже 23 года.

Но другие из заключенных присланы сюда лишь в самое недавнее время: так, крестьянин Самарской губернии Ермолай Федосеев попал сюда в 1900 году, а священник Герасим Иванович Цветков - летом 1901 г. О причине заточения крестьянина Федосеева находим следующие сведения в отчете Самарского епархиального начальства за 1900 г. По отношению к нераскаянным и зловредным еретикам и пропагаторам, епархиальное начальство прибегало к крайнему средству воздействия, ходатайствуя пред Св. Синодом об изъятии их из среды православной паствы чрез заключение в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Так оно вынуждено было поступить с неким Ермолаем Федосеевым, который жил в пещере и своей лицемерной праведностью привлекал к себе массы простого народа".

О причине, вызвавшей заточение священника Тамбовской губернии Цветкова, было довольно подробно сообщено газетами со слов "С.-Петербургских Ведомостей". Судя по этим сведениям, священник - Цветков был осужден высшим духовным начальством на заточение в Суздальском монастыре "за некоторые его взгляды, несогласные с теми, которые считаются господствующими в нашем духовенстве. Так, например, о. Цветков осуждал подчинение церкви светской власти в лице обер-прокурора Св. Синода, признавал необходимость скорейшего созыва вселенского собора для разрешения многих назревших вопросов в православной церкви, отвергал авторитет Св. Синода и т. п. В этом смысле он неоднократно подавал докладные записки обер-прокурору Св. Синода и многим высшим Иерархам русской церкви, последствием чего и было осуждение о. Цветкова на строгое содержание при монастыре впредь до раскаяния и исправления".

Кроме священника Цветкова, диакона Добролюбова и крестьянина Федосеева., в суздальской крепости сидят в настоящее время еще два священника: Петр Рудаков и Гавриил Александрович Синцоров, а также один монах-иеродиакон Пимен из Молдавии, затем сектант крестьянин Владимирской губернии Аникий Антонович Уточкин, четыре сектанта, последователи секты еноховцев, присланные из Саратовской губернии, и, наконец, крестьянин Херсонской губернии, известный сектант Федор Ковалев, замуравивший заживо около 20 человек своих родственников и единомышленников во время всеобщей переписи, которую он считал делом антихриста.

В 1901 году газетами было сообщено известие о том, что Ковалев, по принятии им православия, был освобожден из монастырской тюрьмы. Сообщение это, как мы имели случай лично убедиться, не верно, так как Ковалев и до сих пор находится в тюрьме, хотя со времени своего присоединения к православию и пользуется некоторыми льготами, сравнительно с другими заключенными.

Двое из еноховцев ведут себя очень буйно, называют архимандрита монастыря «антихристом», не исполняют требований караульных, а потому их держат постоянно, и день и ночь, взаперти под замком и никуда не выпускают из камеры. Судя по всему, эти еноховцы, несомненно, психически больные люди. Нередко по ночам они подходят к окнам и начинают издавать громкие, отчаянные крики и вопли, при чем можно бывает разобрать лишь отдельные слова и фразы, в роде; "Христос воскрес!" "Антихрист пришел!" "Иерусалим спустился на землю!" "Святая Троица!" и т. д.

Вообще процент психических заболеваний среди монастырских узников огромный. Если бы психиатры получили возможность исследовать душевное состояние лиц, просидевших в монастырских! тюрьмах 10, 15, 30 лет, то можно быть уверенным в том, что среди этих несчастных они нашли бы очень немного лиц психически здоровых

При этом необходимо иметь в виду, что как, в прежнее время, так отчасти и теперь, в монастырские тюрьмы часто и охотно ссылаются именно такие лица, психическая деятельность которых более или менее нарушена и расстроена. Так, когда в 1829 году, сосланный в Красноярск декабрист, князь Ф. П. Шаховской заболел явным душевным расстройством, то его нашли нужным тогда же перевести в Суздальский монастырь, в тюрьме которого он и умер в тот же год. Множестве подобных примеров можно было бы привести также из истории Соловецкой тюрьмы. Конечно, и подлежит ни малейшему сомнению, что условия монастырского заключения ни в каком случае не мо гут быть признаны благоприятными для такого рода больных. Ссылке в монастыри за религиозные преступления подвергаются у нас не только мужчины, но и женщины. В двух женских монастырях г. Суздаля: Ризоположенском и Покровском, постоянно находятся женщины, сосланные туда за те или другие проступки против церкви, чаще же всего за распространение разного рода учений, несогласных с православием. И сейчас там находится несколько ссыльных женщин, между прочим, Настасья Кузьминична Шувина, в монашестве Мария, основательница известного Раковского монастыря в Самарской губернии. У себя на родине, в Самарской губернии, она пользовалась популярностью и доверием населения, благодаря чему ей и удалось учредить и организовать целый монастырь. Но местное духовенство заподозрило ее в принадлежности к хлыстовщине, вследствие чего начались доносы, возникло дело, и, в конце концов, она была сослана в г. Суздаль, в Покровский монастырь.

Сосланные в монастыри женщины живут в особых кельях, под строгим надзором приставленных к ним монахинь, при чем им воспрещается выходить за ворота монастыря.

В допетровское время право заточать в монастырские тюрьмы принадлежало, кроме царя, - патриарху, митрополитам и даже архиереям. В XVIII столетии большое число арестантов ссылалось в монастыри сначала по распоряжению тайной розыскных дел канцелярии, а затем по резолюциям Святейшего Синода. С 1835 года ссылать в монастыри можно было не иначе, как только по Высочайшему повелению. Такое распоряжение, как можно думать, явилось результатом ревизии Соловецкого острога, произведенной в том году по Высочайшему повелению, вследствие обнаружившихся в этом остроге беспорядков.

Ревизия, между прочим, обнаружила, что из 50-ти человек арестантов, которые сидели в этом, остроге, 41 человек были сосланы туда по Высочайшему повелению, а остальные 9 человек - разными правительственными учреждениями: Святейшим Синодом, Комитетом Министров, Сенатом, Главным штабом и, наконец, один из арестантов - "Лев Павлов - за старообрядчество" - прислана "по секретному отношению Архангельского губернского правления".

Каким образом более чем скромное Архангельское губернское правление попало в число высших государственных учреждений, которые располагали если не de jure, то defacto правом заточать людей в монастыри - остается совершенно неизвестным. Точно так же остается неизвестным, кто такой был Лев Павлов, которого Архангельское бернское правление сочло нужным подвергнуть ссылке в Соловки "за старообрядчество".

В настоящее время ходатайства о ссылке и заключении в монастырь того или другого лица возбуждаются исключительно местными духовными властями, священниками и миссионерами, а затем уже через епархиальное начальство направляются в Святейший Синод. Если последний признает ходатайство епархиального начальства заслуживающим уважения, то г. обер-прокурор Синода входит с всеподданнейшим докладом по этому поводу.

Что касается до условий содержания заключенных в монастырских тюрьмах, а также тех результатов и последствий, каше достигались и достигаются в настоящее время подобными заточениями в смысле исправления лиц, подвергшихся такому наказанию, то об этом мы подробно поговорим в следующих главах.

При ссылке и заточении в монастыри лиц, так или иначе провинившихся против церкви и религии, обыкновенно преследовались следующие три главные цели. Прежде всего, конечно, имелось в виду лишением свободы и строгостью ссылки или тюремного заключения наказать виновного или же только заподозренного в том или другом религиозном преступлении и проступке; затем - лишить его возможности распространять свои заблуждения, пресечь в корне пропаганду идей и взглядов, которые с точки зрения церкви признавались ложными, вредными и еретическими; и, наконец, исправить его, заставить его раскаяться в заблуждениях, по возможности привести его снова в лоно православной церкви

В грамотах и инструкциях, при которых присылались в монастыри ссыльные и арестанты, почти всегда с большей или меньшей определенностью указывались эти три главные цели ссылки и заточения - так обыкновенно называлось заключение в монастырских тюрьмах. В то же время в этих грамотах и инструкциях заключались более или менее подробные наставления об условиях ссылки или заточения, о порядке содержания арестанта в тюрьме, о надзоре за ним, за его сношениями, за его перепиской и т. д. В виду этого знакомство с такого рода инструкциями и наставлениями, относящимися к разным эпохам нашего прошлого, представляется весьма интересным и во многих отношениях даже поучительным.

Остановимся на некоторых из этих инструкции, наиболее типичных, при чем начнем свое знакомство с более отдаленных времен, а именно - с глубоко знаменательной в истории русской церкви эпохи XVI столетия, когда состоялось закрепление тесного союза церкви с государством. Одна из первых по времени известных нам грамот такого рода относится к мрачной эпохе Иоанна Грозного, а именно, к 1554 году и касается ссылки в Соловки игумена Троицкого монастыря Артема, обвиненного духовным собором в соучастии и единомыслии с известным «еретиком», рационалистом XVI века, Башкиным.

В этой грамоте, писанной от имени митрополита Макария, подробно излагаются обвинения, взведенные на Артемия духовным собором, а затем преподаются наставления относительно содержания его в монастыре в следующих выражениях: "Пребывати же ему (т. е. Артемию) внутрь монастыря с великою крепостью и множайшим хранением, заключену ж ему быти в некоей келье молчательной, да яко и тамо душевредный и богохульный недуг от него ни на единаго же да не распространится, и да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с простыми того монастыря или иного монастыря мнихи" Далее, строго предписывалось не дозволять ссыльному посылать, кому бы то ни было письма и послания, а также и ему передавать как письма, так и вещи, от кого бы то ни было; словом, предписывалось воспрещать ему всякие сношения, дружбу и сообщение с кем бы то ни было, «но точию затворену и заключену в молчании сидети и каяться о прелести еретичества своего, в неже впаде».

Таким образом, в этой грамоте не упоминается о заключеии Артемия в монастырскую тюрьму, хотя в то же время предписывается содержать его со всевозможною строгостью и «крепостию». Из этого можно заключить, что в то время, а именно в половине XVI столетия, в Соловках не было еще тюрем. Встречающееся в грамоте выражение "келья молчательная", в которую предписывается заключить Артемия, не может быть понято в смысле тюремного каземата, тем более что несколько выше в грамоте сказано, чтобы содержать его "внутрь монастыря".

Мнение это находит себе подтверждение и в том обстоятельстве, что в грамотках более позднего времени - при которых ссылались в монастыри колодники, - мы встречаем уже вполне определенные и точные указания относительно заключения их в ту или другую монастырскую тюрьму или башню. Так, при ссылке в Соловки бывшего тамбовского епископа Игнатия в 1701 году в препроводительной грамоте писалось:

"Посадить его (Игнатия) в Головленкову тюрьму; и быть ему в той тюрьме до кончины живота его неисходно, а пищу давать ему против таковых же подначальных. А чернил, бумаги ему, Ивашке давать отнюдь не велено, и ни от кого ему писем: не принимать и не отдавать, а также и от него ни к кому никаких писем не принимать же и не отдавать, а буде от кого какие письма явятся к нему, Ивашке, или от него, Ивашки, и те письма велено отсылать к Москве в Преображенский приказ".

В наше время трудно даже представить себе вес ужас колодников прежнего времени, томившихся в монастырских тюрьмах и башнях. Ни один из них не оставил нам описания своих страданий, своего мученичества. Почему не оставили - понять не трудно. В инструкциях и указах, при которых они высылались, всегда и неизменно значилось, чтобы "бумаги, и чернил, и карандаша им колодникам, отнюдь не давать" и чтобы "никаких писем они колодники, ни под каким видом ни к кому не писали.

Необходимо при этом иметь в виду, что в монастырские казематы попадали люди большею частью после пытки, нередко прямо из застенка. И вот, мученные разнообразными пытками, дыбами, избитые «нещадно» кнутами и батогами, с вырванными ноздрями, с отрезанными языками, они отвозились в Соловки или же в другие "дальние монастыри" и запирались там в сырые, темные, холодные погреба, называемые тюремными кельями. Здесь они обрекались на вечное одиночество, на вечное молчание, нужду и горе. Казалось, что после ссылки о них совершенно забывали, их вычеркивали из списка живых людей. И действительно, чаще всего только смерть избавляла несчастных узников от дальнейших страданий, только могила успокаивала их измученные тела.

Самым тяжким наказанием считалось заключение в "земляных тюрьмах" или, правильнее говоря, в подземных. Такие тюрьмы существовали не только в Соловецком, но и в некоторых других монастырях. В Соловках подземные тюрьмы были устроены под одной из монастырских башен, находящейся в северо-западном углу крепости. Судя по старинным описаниям, земляные тюрьмы представляли собою вырытые в земле ямы в три аршина глубины; края у них были обложены кирпичом; крыша состояла из досок, на которые была насыпана земля. В крыше находилось небольшое отверстие, закрываемое дверью, запирающеюся на замок, в которое опускали и поднимали узника, а также подавали ему пищу. Для спанья пол устилался соломою. Для естественной нужды подавались особые судна, которые подымались и очищались раз в сутки. Были ли в этих погребах печи - осталось неизвестно.

В этот темный, сырой погреб, вырытый в земле, опускали живого человека, часто скованного по рукам и ногам. В подобных тюрьмах во множестве водились крысы, которые нередко нападали на беззащитного узника; были случаи, кот да крысы обедали нос и уши у сидевших в подземной тюрьме «преступников». Давать им что-либо для защиты от этих мелких хищников строго воспрещалось. Виновные в нарушении этого правила наказывались чрезвычайно сурово. Так, например, один караулыцик за то только, что он дал находившемуся в Соловецкой земляной тюрьме "вору и бунтовщику Ивашке Салтыкову" палку для обороны от крыс, был "за такую поблажку бит нещадно плетьми".

Изредка только, и при том далеко не всем, заключенным в земляных тюрьмах удавалось выходить на свет Божий и посещать церковь. Так, в одном наказе, относящемся к концу XVII столетия, предписывается арестанта, заключенного в земляную тюрьму, Мишку Амирева, во время церковного песнопения вынимать из тюрьмы, а по окончании службы снова сажать его туда. Заключение в подземные монастырские тюрьмы особенно широко применялось в царствование Петра I.

Впрочем, необходимо заметить, что в некоторых монастырях заключение в подземные тюрьмы практиковалось и значительно позднее, а именно, второй половине XVIII столетия. Так, например, по словам В. И. Семевского, в 1768 году подземную тюрьму, находившуюся в женском Ивановском монастыре, в Москве, была посажена по приговору суда известная Салтычиха, которая и просидела в этой тюрьме и лет.

Чтобы составить себе хотя приблизительное понятие об условиях монастырского заточения прежнего времени, необходимо перечитать и пересмотреть так называемые секретные дела Преображенского приказа, канцелярии тайных розыскных дел и прочих аналогичных учреждены того времени, допросы, указы о ссылке, инструкции о содержании колодников в монастыре и т. п.

Указы о ссылке и заточении того или другого лица обыкновенно посылались местному губернатору и в то же время архимандриту монастыря "с братиею". Выше мы упоминали, что при ссылке в Соловки игумена Артемия в указе митрополита Макария были подробно изложены все те обвинения, которые возведены были против него духовным собором и в силу которых он обречен был на заключение в монастырь. Но если в то время, в половине XVI века, считалось необходимым подробно мотивировать в указах причины, вызвавшие ссылку в монастырь того или другого лица, то впоследствии этот обычай был уже совершенно оставлен, и в указах XVII и XVIII столетий очень редко можно встретить сколько-нибудь подробные указания на то, в чем именно состояли преступления лица, подвергшегося столь суровому наказанию. Чаще же всего в такого рода указах писалось так: "за вину его" или "за многия его, колодника вины", вместо смертной казни, учинить казнь, "бить нещадно кнутом" или "вырезать язык" и "сослать в ссылку в Соловецкий монастырь, в заключена в Короженскую тюрьму вечно, и та казнь ему, колоднику, учинена и послан до Соловецкого монастыря с унтер-офицером таким-то и с солдаты"

Если же иногда в указах и объяснялось, в чем состояла вина или преступление, вызвавшее ссылку, то обыкновенно объяснение это делалось в самых общих выражениях.

Так, например, при ссылке в Соловки князя Ефима Мещерского, в указе, подписанном председателем канцелярии тайных розыскных дел, Петром Андреевичем Толстым, от 15 января 1722 года, велено его, Мещерского, "за показанныя от него противности благочестию, послать в Соловецкий монастырь, для содержания до кончины жизни его". Но в чем именно состояли эти "противности благочестию" со стороны опального князя, ни слова не сказано.

За то во всех этих указах и инструкциях подробно излагаются правила о том, как содержать в монастыре колодников. В указах на имя архимандрита обыкновенно писалось: "а когда оный колодник в Соловецкий монастырь привезен будет, и ты б, богомолец наш, архимандрит (такой-то) с братиею, его, колодника, в Соловецкий монастырь приняли и посадили бы в Короженскую тюрьму вечно и велели держать его там безвыходно, чтоб ОН Колодник, из оной тюрьмы не ушел, и бумаги и чернил ему не давать; и ежели он, колодник, сидя в тюрьме, станет кричать и сказывать "собою наше государево слово и дело, и таких произносимых от него слов не слушать". Или же, например, в таком роде: "И состоять ему, колоднику, в крепкой тюрьме, под смотрением того монастыря архимандрита, а караульным унтер-офицеру и солдатам иметь крепкое и неусыпное над ним, колодником, смотрение и осторожность, чтоб при нем пера, чернил и бумаги отнюдь не было, и чтоб он ни с кем и ни о чем ни в какие разговоры не вступал и ничего бы непристойного не разглашал и не говорил, чего ради к нему не токмо из посторонних никого, но и из монастырской братии и служителей ни в келью, ниже во время слушания литургии и прочего церковного пения, ни для чего не допускать и разговаривать запрещать".

Особенное внимание при этом обращалось на то, чтобы колодники "ни с кем и никогда о вере никаких разговоров к большему вымышленной своей прелести и противных благочестию дерзостей размножению иметь не могли, но пребывали бы в покаянии и питаемы были хлебом слезным".

Из всех этих наставлений, между прочим, нельзя не видеть, какие тяжелые обязанности возлагались в то время на архимандритов и монастырскую братию относительно надзора за лицами, обвиненными или же только заподозренными в преступлениях против веры и церкви и за это попавших в разряд колодников и арестантов.

Необходимо, однако, заметить, что эти обязанности, столь несвойственные призванию и сану монаха и в частности архимандрита, к сожалению, и до сих пор лежат еще на игуменах и настоятелях тех монастырей, в которые и по настоящее время производится еще ссылка разных лиц за религиозные преступления.

Что касается продовольствия монастырских узников пищею, то и в этом отношении их далеко не баловали. Только в редких случаях разрешалось отпускать тому или другому колоднику пищу из братской трапезы; чаще же всего предписывалось: "пищу давать только хлеб да воду и подавать (их) в окно капралу". Затем строго воспрещалось иметь колодникам при себе деньги и какие бы то ни было вещи.

Некоторых колодников не только запирали под замок, но еще запечатывали двери их тюремных келий особыми печатями, а для наблюдения за этим откомандировывались особые офицеры и солдаты. Вот отрывок из инструкции, данной одному из таких офицеров: "Когда он, колодник, посажен будет в тюрьму, тогда к нему приставить караул, и всегда бы с ружьями было по два человека на часах; один от гвардии, а другой из гарнизонных. Двери б были за замком и за твоею печатью, а у тюрьмы окошко было б малое, где пищу подавать; да и самому тебе в тюрьму к нему не ходить, нежели других кого допускать, и его, колодника, в церковь не допускать. А когда он (колодник) заболит и будет весьма близок к смерти, то по исповеди приобщить его св. тайн в тюрьме, где он содержится, и для того двери отпереть и распечатать, а по причащении, оные двери запереть и запечатать тебе своею печатью и приказать хранить накрепко, как в прежних указах объявлено"…

Вот уже поистине заживо погребенные!

Все подобные наставления всегда и неизменно сопровождались и заканчивались угрозами, что за малейшее неисполнение инструкции и слабость надзора виновные в том будут немедленно подвергнуты "осуждению и истязанию" по всей строгости военных артикулов… Подобные угрозы не могли, конечно, не оказывать своего действия.

Насколько строго выполнялись все эти указы и инструкции, можно видеть, между прочим, из следующего случая. Один из заточенных в Соловецком монастыре - князь Василий Лукич Долгоруков - тяжко заболел; ему понадобился духовник. Но так как в указе, при котором он был прислан, сказано было, чтобы "никого из посторонних к нему в келью не допускать", то поэтому ни архимандрит, ни караульный офицер не решились исполнить требования умирающего и кончили тем, что вошли по этому поводу с особым представлением в архангельскую губернскую канцелярию. Но в свою очередь и губернская канцелярия также не осмелилась удовлетворить просьбу больного узника и обратилась за разрешением этого вопроса в Сенат, который указом от 29 марта 1731 года предписал губернатору, в случае крайней необходимости, допустить отца духовного в келью князя Долгорукова.

Некоторые узники всю жизнь сидели скованными в цепях. Эти цепи снимались с них только после смерти… Страшное, кровавое время! Мрачным, но, к счастью, далеким призраком глядит оно на нас.

В виду того, что при описании условий ссылки и заточения в наших монастырях мы до сих пор главным образом основывались на сведениях и данных, относящихся лишь до Соловецкого и Суздальского Спасо-Евфимиевского монастырей, у читателя может явиться мысль, что только эти два монастыря и служили у нас местом ссылки и заточения. Но такое предположение совершенно не соответствовало бы истине, так как ссылка в монастыри в прежние времена производилась у нас на Руси в самых широких размерах и притом за самые разнообразные преступления.

В XVI–XVIII столетиях весьма многие из наших монастырей играли роль государственных тюрем для заключения в них всех наиболее важных преступников не только против церкви и религии, но и против государства и правительства, против общественной нравственности и т. д. При этом ссылка в монастыри, как известно, нередко сопровождалась насильным пострижением в монашество. Мера эта особенно часто практиковалась по отношению лиц, подвергшихся ссылке по мотивам политического или, вернее, династического характера.

Обычай насильного пострижения перешел к нам, как и многие другие «лихие» обычаи, из Византии. Там часто против воли постригали тех лиц, которые, живя в миру, могли служить помехой чьим-либо целям. Императоры постригали в монастыри опасных им родственников и придворных, мужья постригали жен, успевших им надоесть или по той или другой причине ненужных им. "Насильно постригаемые, вынужденные перед лицом Бога отказаться от всех мирских притязаний, изгнанные из мира и лишенные светских прав, сходили, таким образом, навсегда и бесповоротно с дороги своих притеснителей. У нас в России особенно охотно пользовались этим обычаем великие князья: Иван III, Василий Иванович, Иван Грозный, Борис Годунов и некоторые из последующих московских царей.

Назовем здесь хотя некоторые из тех монастырей, которые - помимо Соловецкого и Суздальского - служили местом ссылки и заточения. Вот эти монастыри: Николаевский Корельский, Архангельской губ., Сийский, на Северной Двине, Спасо-Прилуцкий, близь Вологды, Новгород-Северский, Кирилло-Белозерский, Валаам, Спасо-Преображенский, в Старой Руссе, Юрьевский, близ Новгорода, Псковский, Свияжский, Казанской губернии, Далматовский Успенский, Пермской губ., Троицкий Селенгинский, близ Байкала, Вознесенский Иркутский, Успенский Нерчинский и т. д.

Все это мужские монастыри. Женщины же ссылались главным образом в следующие женские монастыри: Покровский и Ризоположенский в г. Суздале, Владимирской губ., Далматовский Введенский Пермской губ., Кашинский, Тверской губ., Енисейский Рождественский, Иркутский Знаменский и друг.

Условия ссылки и заточения во всех этих монастырях в прежнее время были почти те же самые что в Соловецком и Суздальском монастырях. Так, например, относительно указанных нами выше сибирских монастырей сообщалось в печати) что в них "находились обширным тюрьмы", куда заточались раскольники и другие наиболее важные преступники, при чем очень многие из них присылались не только без объяснения того, в чем состояла их вина, но даже без обозначения их имени и фамилии. Таким образом, это были анонимные преступники.

"Сосланные состояли на ответственности монастырских начальств, и настоятели по этому случаю имели переписку с воеводствами". Заключенные в этих монастырях арестанты содержались в отдельных казематах, или «каютах», и притом в "заклепных железах", т. е. закованными в цепях. Особенно были переполнены тюрьмы Троицкого Селенгинского монастыря.

Одинаковые условия заточения вызывали среди узников, разумеется, и одинаковые последствия, а именно, преждевременную смерть и огромный процент душевных и психических заболеваний. "Много там (т.-е. в Троицком Селенгинском монастыре) погибло людей, сосланных без показания их имени, - говорит автор статьи: "Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц"; из отписок настоятелей монастыря видно, что время от времени они уведомляли начальство Селенгинского острога о смерти безымянных колодников. Мне попались в руки две бумаги, где в одной монастырское начальство доводит до сведения, что неизвестные два преступника от долгого сидения сошли с ума и вскоре потом умерли. Другая бумага такого содержания: по уничтожении тайной канцелярии, велено было начальству Селенгинского монастыря освободить всех своих заключенных, но при этом оказалось, что содержавшиеся там колодники есть померли, остался налицо только один, бывший сибирского пехотного полка подпоручик Родион Ковалев, просидевший закованным в монастырской тюрьме, в одиночном заключении, более двадцати пяти лет. Когда выпустили из каюты (!) этого несчастнаго мученика, то он оказался совершенно сумасшедшим и почти ничего не говорил. По донесении настоятеля о таковом состоянии Ковалева, этого страдальца велено было отдать на попечение родным, если таковые у него окажутся".

В той же статье находим некоторые сведения о женских монастырских тюрьмах. Оказывается, что в Енисейском Рождественском монастыре "было устроено особое тюремное отделение с железными решетками, для помещения преступниц женского пола". В прежнее время в этот монастырь ссылалось много женщин, часто без обозначения имен и фамилий. "Находились и такие заключенницы, которые, быв обречены вечному заточению, помещались в отдельных каютах (т.-е. казематах), и их даже не велено было выпускать в храм Божий. Наказание ссылкою лиц женского пола имело различные степени: одних посылали на известный срок и потом возвращали, другие, напротив, важные преступницы погибали в монастырской тюрьме безвозвратно".

Необходимо заметить, что многие из перечисленных нами выше монастырей служили местом ссылки и заточения не только в прежние времена, но и в более близкую к нам эпоху, а именно, в течение только-то минувшего XIX столетия.

Переходя к девятнадцатому веку, мы, разумеется, в праве ожидать, что этот прославленный век гуманности и стремлений к свободе неизбежно должен был если не окончательно сделать невозможным применение такой чисто средневековой формы наказания, какой является ссылка и заточение в монастыри, то, во всяком случае, должен был благоприятным образом отразиться на состоянии монастырских тюрем и условиях содержания в них узников.

К сожалению, действительность не особенно-то оправдывает эти радужные, хотя и вполне законные, конечно, надежды: монастырские тюрьмы уцелели и не только уцелели, но, благополучно просуществовав еще целое столетие, столь же благополучно перешли и в XX век…

Улучшились ли они теперь? Улучшилось ли положение лиц, обреченных на заключение в этих тюрьмах? Несомненно, по сравнению с XVII и первой половиной XVIII столетия, настоящее положение монастырских тюрем и условий заключения них значительно изменилось к лучшему. Уже к началу XIX века были давно забыты чудовищные подземные тюрьмы, забыты "каменные мешки" в монастырских стенах и башнях, в которые замуравливали раскольников, сектантов и других «еретиков»; забыты плети, батоги и "нещадное битье" арестантов, сидевших в монастырских тюрьмах за разные их провинности. И, тем не менее, однако, даже сейчас, в наши дни, положение монастырских узников не может быть охарактеризовано иначе, как в высшей степени тягостным и ужасным - в полном смысле этого слова.

Но прежде чем говорить о настоящем состоянии монастырских тюрем, необходимо познакомиться, хотя в самых общих чертах, с условиями монастырских заточений, существовавшими как в первой половине XIX века, так и во второй, только-то пережитой нами. Это даст нам возможность судить о том, насколько медленно и с какими огромными затруднениями проникали и проникают в эту область всякого рода улучшения, имевшие целью облегчить тяжелое положение монастырских узников.

Относительно содержания арестантов в Соловецкой монастырской тюрьме г. Колчин сообщает, что с начала XIX столетия "жизненная обстановка арестантов несколько улучшилась. Их стали помещать не в сырые, душные казематы, а в более сухие и светлые новые арестантские чуланы. Арестантов, коих не велено было держать в особом уединенном месте, запирали в чуланы только на ночь, а днем они свободно могли сходиться в коридорах и посещать друг друга".

Но при этом необходимо, однако, иметь в виду что то или иное положение узников в монастырях если не всецело, то в весьма значительной степени зависело от личного усмотрения, от личных качеств отца-настоятеля. "Многое относительно строгости или слабости содержание арестантов, писал г. Колчин, - зависело от настоятеля монастыря, который в Соловках был сам бог, сам царь при добрых, гуманных настоятелях арестантам жилось сносно: их водили в церковь по праздникам, сами они ходили за водой на канаву за пол версты от монастыря, попеременно ходили на монастырскую кухню за пищей, каждую неделю мылись в бане, прогулки тоже разрешались. Но все это дозволялось лишь зимою, когда в монастырь никого постороннего не бывает; летом арестантов ни в церковь, ни за водой, ни куда бы то ни было не выпускали; в баню все-таки водили ранним утром, когда еще народ спал".

Так в первой половине XIX века жилось монастырским узникам при "добрых и гуманных" настоятелях. Но условия их заключения быстро и резко менялись, как только в должности настоятеля появлялся человек иного склада, иных воззрений. Так, например, в Соловецком монастыре "при настоятелях суровых, строгих положение арестантов делалось несносным: их томили в душных чуланах, не выпуская даже для естественной нужды, плохо кормили, жалобы на дурное обращение стражи, которая старалась подделаться тон начальству, оставались без всякого внимания, прогулки воспрещались".

Один из Соловецких узников, священник Лавровский, следующим образом описывает условия монастырского заточения при архимандрите Досифее Немчинове, в начале 30-х годов: "тюрьма Соловецкая при архимандрите Досифее была, действительно, несносным игом. В каждом чулане, всегда почти запертом, трех аршин длины, в два аршина с двумя или тремя вершками ширины, находилось по два арестанта; между}^ двух коек был проход только для одного узника; рамы не имели форточек, отчего воздух стеснительный делался удушающим, и одно милосердие Божие спасало страдальцев. Для естественной нужды не дозволялось выходить в нужное место, куда однажды только в сутки выносили арестанты из чуланов свои судна ("параши") для очищения. Пища давалась убогая; арестанты восхищались от радости, когда им изредка приносим был мягкий хлеб. В продолжительные зимние ночи узникам не дозволялось при огне и поужинать; посему, держа только пред лицом ложку, ощупью употребляли они пищу. Но всех прискорбий тогдашнего содержания и объявить не можно".

автора Ключевский Василий Осипович

Монастырские вотчины и государство Не так очевидно, но не менее сильно затрагивало монастырское землевладение интересы государства и служилого класса, сходные по отношению к этому землевладению. Обилие денег давало монастырям возможность, возвышая покупные цены,

автора Мулен Лео

Внутренние монастырские галереи Изначально французское понятие «cloitre» (от латинского «claustrum») означало «ограда», «замкнутое пространство» и даже «тюрьма». Похоже, что св. Пахомий, заложивший в Египте первый монастырь (IV век), в целях безопасности следовал образцу

Из книги Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) автора Мулен Лео

Монастырские мастерские Многие монастыри наладили самое настоящее производство. В Фуаньи на Эне помимо 14 мельниц имелись одна сукноваляльная машина, одна пивоварня, одна стекольная мастерская, две прядильни, три виноградных пресса. Все это приводилось в движение

Из книги Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) автора Мулен Лео

Монастырские часы Похоже, что именно утреня (matines) поразила воображение настолько, что это слово вошло в многочисленные выражения (чего нельзя сказать, к примеру, о девятом часе, ранней заутрене или вечерне): «Он рассеян, как первый удар к утрене». «Повторить утреню» –

Из книги Повседневная жизнь русского средневекового монастыря автора Романенко Елена Владимировна

Глава 5 Монастырские послушания Основные монастырские должности - «послушания» определились со времен Студийского и Иерусалимского уставов. В Студийском монастыре главными должностными лицами обители были эконом, келарь, кутник (заведовавший трапезой), «деместик

Из книги Православная инквизиция в России автора Грекулов Ефим Фёдорович

Из книги Инквизиция: Гении и злодеи автора Будур Наталия Валентиновна

Одержимые и монастырские эпидемии XVII века Дьявол, как верили в Средние века, действует двояким образом. Или он совращает свою жертву, вступает с нею в союз, закрепляет с её согласия свою связь с нею договором и сообщает ей колдовскую силу, посредством которой она, как

Из книги 5000 храмов на берегу Иравади автора Можейко Игорь

Монастырские университеты Паган был известен как центр образования во всей Азии. Туда приезжали учиться из Индии, с Цейлона, из стран Юго-Восточной Азии. В самом же Пагане образование и науки концентрировались в монастырях. Подобное явление можно было наблюдать в любой

Из книги Повседневная жизнь Арзамаса-16 автора Матюшкин Владимир Федорович

Глава вторая Монастырские подворья Содержание многоотраслевого монастырского хозяйства требовало постоянных связей с торговыми и промышленными центрами. Монастырь многое производил сам, но и покупал многие необходимые вещи на стороне. Не мог обеспечить он себя и

Из книги Повседневная жизнь России под звон колоколов автора Горохов Владислав Андреевич

МОНАСТЫРСКИЕ КОЛОКОЛА

Из книги 500 рецептов старого трактирщика автора Поливалина Любовь Александровна

Из книги Русская кухня автора Ковалев Николай Иванович

Монастырские уставы В России монастыри появились в XI в., но монастырские столовые обиходники появились много позднее. Только во второй половине XIV в. монахи были переведены на общежитейский устав, появились общие трапезы и питание стало строго

Из книги Православная инквизиция в России [ёфицировано] автора Грекулов Ефим Фёдорович

Глава IV. Монастырские тюрьмы и использование их для борьбы с антицерковным и революционным движением Многие монастыри царской России служили тюрьмами, в которые заключались лица, обвиняемые в религиозном свободомыслии, участники антицерковных движений, а также

Из книги Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством: К вопросу о веротерпимости автора Пругавин Александр Степанович

Монастырские заточения последнего времени В виду того, что у нас в обществе весьма сильно распространен взгляд на монастырские заточения как на явление более или менее далекого прошлого и потому большинство склонно признавать за этой формой наказания лишь чисто

Экспонат 1
Монастырские тюрьмы, как душегубки, одним из первых, видимо, начал использовать ученик Иосифа Волоцкого митрополит Даниил. Согласно летописи, он "уморял у себя в тюрьмах и окованых своих людей до смерти" (ПСРЛ, Т. 34. - С. 26).
Один из погибших в этот период уже упоминался - обличитель монашества и фальшивок в церковных законах Вассиан Патрикеев.
Другой "еретик" - Максим Грек - выжил и сохранил нам описание основных способов уморения заключенных: "морили дымом, морозом и голодом".
(Цит. по Костомаров Н. И. Русская история: В жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М.: Мысль, 1991. - С. 245).

Если с голодом и морозом понятно, то "морение дымом" требует особого разъяснения - способ казни заключался в том, что помещение обкладывали мокрыми сеном и соломой, которые затем поджигали (морили не обязательно до смерти).
Дымом Годунов избавился от главы оппозиции - князя Ивана Шуйского. Последний был насильно пострижен в монахи и умер в белоозерском монастыре "нужной смертью", "утуши сеном" (из летописей). После смерти князя правительственный пристав внес в монастырскую казну крупную сумму на помин его души. Сделать это без санкции правительства пристав не мог, снестись из отдаленного монастыря с Москвой не успел бы.
Следовательно, отправляя еще живого Шуйского в монастырь, Годунов вместе с ним отослал деньги на помин его души - очень благочестивое убийство

(Скрынников Р. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. - Смоленск: Русич, 1997. - С. 42; РИБ. - Т. 13. - С. 716; РИБ. ОР. Собр. Кирилло-Белоозерского монастыря. 78 \ 1317. Л. 69-69 об.; ПСРЛ. Т. 34. - С. 196; Псковские летописи. Вып. 2. - С. 264; Флетчер Д. О государстве русском // Накануне смуты. - М.: Молодая гвардия, 1990. - С. 509; Горсей Д. Сокращенный рассказ или мемориал путешествий // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. - С. 201 и комм. 34).

Экспонат 2.

1671-1672 гг. Крестьяне Спасо-Прилуцкого монастыря архимандриту Евфросину, келарю Сильвестру и всей братии о прощении их и освобождении из темницы.

Государю архимадриту Ефросину и государю келарю старцу Селивестру и казначию и всеи яже о Христе з братьею бьют челом и горко плачютца всемилостивого Спаса Прилуцкого монастыря вотчинны сироты ваши, бедные и беспомощные Оска Григорев Осока, Степка Юдин, Филка Иванов, Мишка Василев, Демка Артемьев.

Милости у вас, государеи своих властеи, просим. Сидим мы, бедные, по вашему, государи власти, указу и благословению в темнице заключены, помираем наглою и томною голодною смертию и муки и пытки терпели. Вам государем, про все ведомо. А сами мы, бедные, в темнице седя, горко слезами днем и ночью плачем наги и босы, холодны и голодны, пить и ясть нечево, а за вас, государи власти, бога молим.
А домишка наши опустели, а женишка и детишка те все в миру бродят, не ведаем мы того, бедные, жывы ли они или мертвы, толко мы с тоски погибли, а вашие милости ожидаем с часу на час.

Умилостивись, государь архимарит Ефросин и государь келарь старец Селивестер, и казначеи, и вся братия, пожалуите нас, бедных и беспомощных убогих сирот своих, не прогневаитесь до конца на нас, грешных, будите, государи власти, к нам милостивы для ради всемилостиваго Спаса и пречистые богородицы и для ради преподобных отец Димитрия и Игнатия Прилуцких чюдотворцов, и для ради государевы царевы пресветлыя нынешныя новыя радости для благоверныя царицы, и для ради своево душевного спасения и многолетнего здравия.

Не поморите нас, бедных и убогих, в темнице сидящих, голодною смертию, разрешите нас, бедных, даите нам, бедным, еще волнои свет видеть и вас, государи власти, тако ж во светлости лице ваше видети. И милости вашие и благословения просим.
А в темнице сидельцов умножилось, ПОЛТОРАСТА ЧЕЛОВЕК, подаяния мирского нет ничево. Даите наши многогрешные души на покаяние, простите нас, грешных, будите милостивы, якож небесныи отец милостив есть и щедр и праведен, долготерпелив и многомилостив, не до конца прогневатца, також, государи власти, и нас, грешных, помилуите, выкинте ис темницы заключеницы, чтоб нам, бедным, семьишка свои и детишка сыскать, буди они живы. Государи смилуитеся".
(Крестьянские челобитные XVII в.: Из собрания Государственного Исторического музея. - М.: Наука, 1994. - С. 108).

Экспонат 3.
Еще и в 18 в. московский архиепископ Амвросий применял следующие меры против "безместных" (не имеющих своего прихода) попов: устраивал на них облавы, рвал бороды, "многодетных в железах голодом и дымом морил подолгу".
(История Москвы: Хрестоматия. Т. 3. Вторая столица Российской империи (кон. 17 - нач. 20 вв.). - М., 1997. - С. 106).

Экспонат 4.
Мрачной славой пользовались земляные тюрьмы Соловецкого монастыря - темные сырые погреба. Бывали случаи, когда крысы в них объедали узникам нос и уши. Один караульщик дал узнику палку для обороны от крыс.
С типично христианским милосердием караульщика велено было "за такую поблажку бить нещадно плетьми".

(Колчин М. Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 19).
В 18 в. монастырский архимандрит доносил: "имеется де у них, в монастыре, тюрьмы тягчайшие, а именно Корожная, Головленкова; у Никольских ворот - две. Оные все темно-холодные. Пятая, звания Салтыкова, теплая"
(Н. Павленко. Птенцы гнезда Петрова. - М.: Мысль, 1984. - С. 225).

Экспонат 5.
В 18 веке монастырские тюрьмы использовались Тайной канцелярией. Карательное учреждение не ошиблось в выборе тюремщиков. После ликвидации Тайной канцелярии селенгинскому настоятелю велели освободить находящихся в монастыре узников. Настоятель ответил, что все арестанты умерли, за исключением одного, который помешался и почти ничего не говорит.
Из Петербурга велели выдать сумасшедшего (поручик Родион Ковалев, вина неизвестна) на руки родственникам если таковые найдутся. Точное число умерших арестантов неизвестно, но, по отписке настоятеля как минимум еще два арестанта сошли с ума перед смертью - наглядное подтверждение суровости тюремного режима. (Пругавин А. Монастырские тюрьмы против сектантов. - М., 1905. - С. 46 - 47).

Экспонат 6.
Из донесений в Синод соловецкого архимандрита Александра:

"Об Иване Голицыне, присланном в 1850 г. "за пребывание в ереси": "в церковь никогда не ходит, таинств не принимает и не верит ничему… Не может быть освобожден никогда, хотя бы и раскаялся. Имеет дар необыкновенно красноречиво вовлекать в свои заблуждения беседующих с ним".

"О рядовом П. Воронине, присланном в 1853 г. "за совращение себя, жену и дочь в раскол":
"Увещеваний не принимает, объявил себя, что он еврейской веры был и будет… По безнадежности к раскаянию должен быть заключен навсегда".
"Об Иване Буракове, присланном в 1853 году "за отступление от православия в раскол какого еще не бывало, ничему не верит": "Величайший вероотступник, увещеваний не принимает, святыню, догматы и самого Иисуса Христа хулит… Должен оставаться в строгом заключении".

(28 июля 1855 г. - Цит. по Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - Приложение).

Экспонат 7.
Тюрьма Суздальского монастыря:

В 1825-1870 гг., из 124 заключенных - у 58 человек вина не названа, у 44 - религиозные преступления: отступление от православия, оскорбление догматов, сектантство, "за нелепые и неблагонамеренные умствования против св. веры и церкви", за сношение с раскольниками "к явному соблазну чад православной церкви". Были также духовные, отправленные в монастырь за неблаговидный образ жизни. 39 заключенных так и умерли в монастырской тюрьме (самый долгий срок заключения - 53(!) года).

Режим - различный. По отчету игумена в 40-х об одном заключенном сказано: "содержится с особой свободой. Имеет прогулки, когда пожелает", о другом же - "по причине злохулений св. церкви и вредных мнений о правительстве находится в строгом заключении".

(ЦГАДА Фонд Суздальского монастыря. Дело № 1, 1841-1849 гг. "Об арестантах, находящихся в монастыре ").
В 1847 г. присланный в монастырь под надзор профессор духовной Академии Иосиф жаловался в Синод, что настоятель запрещает ему всякое общение, не допускает к нему даже сапожника и, несмотря на кровотечение в горле, лекаря, и он "корчась на койке и страдая от стужи, нередко просит Господа Бога, чтобы умереть, чем так мучиться". (ЦГАДА. Фонд Суздальского монастыря, 1867, № 166. Дело № 2. "Об обучении арестантов").

Различное отношение игумена к заключенным проявилось и в его предложениях правительству об их дальнейшей судьбе: для троих (духовных лиц, сосланных в монастырь за пьянство и неблаговидное поведение) - допускал освобождение, ни для одного противника церкви - освобождения не допускал .
Любопытный пример мотивировки - "из опасения, чтобы он не сообщил противных православной церкви мыслей другим, и не может быть освобожден".
(ЦГАДА. Фонд Суздальского монастыря. Дело № 2. 1864 г. "О преступниках, сосланных в монастырь").
Религиозные преступники содержались не только в монастырских тюрьмах.

Любопытный вид преступления - согласно отчету "Попечительного о тюрьмах общества" в 1829 году в Петербургской городской тюрьме содержалось трое мужчин за то, что долго не были на исповеди(!).
(М. Н. Гернет История царской тюрьмы. Т. 1-5. - М.: Юридическая литература, 1960-1963).

Экспонат 8.
Из истории Соловецкой монастырской тюрьмы:

В 1766 году Синод возложил на архимандрита Соловецкого монастыря обязанности начальника тюремной стражи:
"А как де в оном монастыре первенствующая власть вы, архимандрит, то оную команду поручить в твое ведомство".
(М. Н. Гернет. История царской тюрьмы. Т. 1-5. - М.: Юридическая литература, 1960-1963).
В период с 1806 по 1825 год в монастырь было прислано 25 заключенных, обвиняемых по делам веры, в частности за оскорбление "святыни" (из них 15 человек умерли в тюрьме, как значится в монастырских документах, "не раскаявшись").
В 1830 году, по рапорту архимандрита Досифея, в монастыре находилось 36 заключенных за религиозные преступления не считая уголовных и политических арестантов.
(ЦГИА, фонд Синода, 1830, № 961).
В 1855 году 18 заключенных за религиозные преступления (в том числе, 25 лет провел к тому времени в тюрьме крестьянин Сергеев, содержавшийся "за крещение себя по-старообрядчески двумя перстами, рассказы нелепостей, происходящих от религиозного исступления"). Многие заключенные были сектантами-скопцами.
В то же время, крестьянин Шубин был заключен в 1812 году за богохульство (провел в тюрьме 63(!) года, умер "не раскаявшись").

Учитель приходского училища Воскресенский, в 1825 году присланный в тюрьму "за богохульство" после наказания кнутом раскаялся, однако содержался в заключении еще десять лет и был освобожден с условием не покидать монастыря.
Бывший артиллерийский капитан Николай Ильин, который в 1860 году был заключен в Соловецкую тюрьму за основание общества, отрицавшего всякую религию, после пятнадцати лет заключения сошел с ума и был переведен в более мягкую тюрьму Суздальского монастыря, а в 1879 году освобожден.

Что касается тюремного режима:
По воспоминаниям одного из заключенных, священника Лавровского, заключенные содержались по двое в чуланах размером в шесть квадратных аршин (3 квадратных метра), почти все пространство камеры занимали койки. Рамы без форточек, поэтому здесь был очень тяжелый воздух, как пишет Лавровский - "удушающий" (к тому же параша выносилась раз в сутки). Питание бывший заключенный называет убогим и пишет о восхищении узников, если хлеб оказывался мягким. В камерах было так темно, что пищу принимали на ощупь. "Но всех прискорбий тогдашнего содержания в нынешнем моем положении и объявить не можно, дабы и самое истинное описание утеснений не вменено мне было в новое преступление".

(Колчин М. А. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в 16-18 веках: Исторический очерк // Русская старина. - 1887. - октябрь. - С. 64).
Следует упомянуть также и некоторые специфические особенности поведения тюремщиков, не характерные для обычной тюрьмы:
Узникам плевали в лицо и называли их погаными Пищу сектантов кропили святой водой, зная, что они считают такую еду оскверненной.
В 1835 году, монах-эконом обвинил двух заключенных в краже вина. Обоих он избил, после чего один из пострадавших покушался на самоубийство. После выяснилось, что кражу совершил сам эконом. Синод, по этому поводу, отметил "жестокости монашествующих Соловецкого монастыря".
В монастырь прибыл жандармский офицер Озерецкий, доложивший, что "многие арестанты несут наказания, весьма превышающие меры вины их".
Настоятель был сменен, но режим не претерпел изменений.
("Известия общества изучения Русского севера" за 1915 год).

Экспонат 9.
К истории "Охоты на ведьм".

"В Енисейске я предполагал было заняться осмотром старых бумаг тамошнего архива, но к сожалению узнал, что древние столбцы и прочие документы после двух пожаров все без исключения сгорели". "Так как сгоревшие древние документы помещались в Енисейском Рождественском монастыре, то я и решился осмотреть этот монастырь, с той мыслью, не узнать ли там каких-либо письменных и устных преданий. Предположение мое некоторым образом оправдалось; в монастыре я встретил презамечательную личность - это настоятельница монастыря игуменья Деворра.

По словам Деворры, в острожных стенах Енисейска существовала обширная тюрьма... а в монастыре было устроено особое тюремное отделение с железными решетками для помещения преступниц женского пола... в острожской енисейской тюрьме содержалось очень много сосланных на вечное заточение за чернокнижество. Там был особый двор для казней и, между прочим, осталось в предании, что здесь сожжено было несколько человек на кострах, уличенных в знакомстве с нечистою силой".

Теперь перейду к якутскому острогу. Перебирая древние свитки этого архива, я нашел что в начале царствования Алексея Михайловича, в Якутск, подобно Енисейску, прежде других преступников начали ссылать людей, обличенных в чернокнижестве и "тайном богомерзком общении с нечистою силою".
Нельзя представить себе до чего страдали эти несчастные. В бумагах о таких преступниках обыкновенно предписывалось местному начальству содержать их как можно строже, сажать в тюремные камеры, приковывать их к стене на цепь и отнюдь не допускать к ним людей. В документах о чернокнижниках я нашел любопытный факт, где между прочим говорится: "чтобы такого-то сосланного на вечное заточение, за общение с нечистою силою, посадить в темную каюту [одиночную камеру] на цепь и отнюдь не давать ему воды, ибо он, Максим Мельник, многажды уходил в воду".
(Сельский С. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц // Русское слово. - 1861. - № 8. - С. 3-4, 6).
Сенатский указ от 12 июня 1735 года (№ 6749) предписывает двух колдуний по учиненной наперед пытке "наказать на теле, разослать в девичьи монастыри в работу, где им быть вечно и безысходно, объявя им, что ежели они из монастыря уйдут и будут потом пойманы: они казнены будут смертью безо всякой пощады", а одну, наказав также на теле, "отпустить на поруки, чтобы ей впредь того не делать под страхом смертной казни, ежели впредь в том поймана и обличена будет"
(С. И. Викторовский. История смертной казни в России. - М., 1912. - С. 202).

Экспонат 10.
В 1737 г. 12-летнюю дворовую девочку Ирину Иванову обвинили в том, что в "ее утробе было дьявольское наваждение, говорящее человеческим языком". Девочку(!) заключили в Томский монастырь, били кнутом и, вырезав ноздри, сослали в далекий Охотский острог под постоянный надзор местного духовенства.
(Есипов Г. Преступления против государства и общества. - М., 1906. - С. 166).

Экспонат 11.
Особо любопытные заключенные Соловецкого монастыря:

1746 - по распоряжению Синода, прислан новокрещеный перс Александр Михайлов "чтобы он от благочестия каким-либо случаем не мог в неверие обратиться и тем благочестие поругано не было и для лучшего в благочестивом законе к вере утверждения содержать его безвыходно с дачею надлежащего пропитания и с крепким смотрением".
1748 - заключен новокрещен из евреев Павел Федоров "дабы он от православной веры не отвратился".

В 1744 г., по указу Синода, в Соловецкую монастырскую тюрьму заключили матроса Никифора Куницына, дабы "за богоотступное своеручное его письмо, каково писал на князя тьмы, содержать его в вечных монастырских до смерти и что за такое его тяжкое пред Богом согрешение во всю свою жизнь приносить Господу Богу покаяние, приходя с работы в церковь ко всякому славословию по вся дни".
(Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 77-78).

November 4th, 2012 , 11:49 pm

Становление монастырской тюрьмы в России, как результат деятельности реформаторов.

Рис. 8. Фиктивное изображение митрополита Исидора Киевского, первого, вероятно, арестанта на Руси, испытавшего каменную монастырскую тюрьму - и первым из нее бежавшего. Правда, с вероятной помошью одного из главных тюремщиков.

Злоключения Аввакума, о которых я писал в , упоминали 3 вида тюрем 17 века - деревянный острог, земляную тюрьму и каменный монастырский подвал. Последняя из них была относительно новым явлением, хотя ко временам Аввакума и ей было уже более 200 лет. Первые сто лет своей истории, однако, каменная тюрьма была относительной редкостью, местом содержания высокопоставленых особ, и лишь потом она стала меняться, чтобы во времена раскола стать чем-то иным, а именно инструментом борьбы с расколом и сектанством.

Как вообще появилась идея монастырской тюрьмы и как с ней случилась эта трансформация? На этом хотелось бы остановиться, потому что тут много весьма специфичного именно для России.

Вначале скажем о предшественниках монастырской тюрьмы. Использование пострижения в монахи, как наказания, появилось в 6 веке, во времена Григория Великого (Julia Hillner Gregory the Great"s "Prisons": Monastic Confinement in Early Byzantine Italy Journal of Early Christian Studies Volume 19, Number 3, Fall 2011 pp. 433-471 ), который обосновывал это наказание соображениями перевоспитания. Отсюда, от пострижения, и пошли будто бы различные формы монастырского заключения.

Насильственно постриженные в Византии часто оказывались в столичном Студийском монастыре (рис. 9)

Рис. 9. Развалины Студийского монастыря в Стамбуле . Здесь в свое время оказались монахами 3 свергнутых византийских императора и многие другие видные византийцы, часть из них добровольно после, к примеру, военных неудач, за которую они несли ответственность. Монастырь, вероятно, имел средства удерживать таких монахов - то есть нечто вроде келий-камер. Хотя, если судить по тому, что бывший император Исаак Комнин был в монастыре привратником, то заключение было далеко не обязательно.

Была ли в Студийском монастыре настоящая тюрьма? Вряд ли. Это был очень богатый и славный монастырь и нахождение в нем было скорей престижным. И вообще, в Византии с её очень развитым каменным строительством, гражданские тюрьмы появились давно (рис. 10), и необходимости в монастырских тюрьмах с широкими функциями не было.

Рис. 10 Реконструкция и сохранившиеся коридоры двухэтажной византийской тюрьмы Анемас, построенной еще в 7 веке в Константинополе. В ней было по 14 камер на каждом этаже.

Зато монастырские тюрьмы были хорошо известны на Западе - к примеру, заключение в цистерианских монастырях известно было с 13 века / M. Cassidy-Welch I ncarceration and Liberation: Prisons in the Cistercian Monastery Viator V 32, 2001 , 23-42/ , , а Ян Гус, вызванный на суд в Констанцу, последовательно сидел в подвале во дворце прелата, в тюрьме доминиканского монастыря (рис. 11), в тюрьме францисканского монастыря, в тюремной камере епископского замка Готтлибен, и снова в тюрьме францисканского монастыря в Констанце. Его история демонстрирует, что монастырская тюрьма в начале 15 века была явлением вполне распространенным,

Рис. 11. Башня Гуса в доминиканском монастыре на острове озера Констанцы. В сыром и холодном подвале этой башни в соседстве со зловонной ямой для нечистот, Гус сидел отсидел зиму - с 6 декабря 1414 года до 1 марта 1515 года, а потом был отправлен в тюрьму францисканского монастыря, где его, бывало, по нескольку дней не кормили. WILLIAM DALLMANN . JOHN HUSA BRIEF STORY OF THE LIFE OF MARTYR CONCORDIA PUBLISHING HOUSESAINT LOUIS, MO . 1915

А что говорить о+ многочисленных тюрьмах инквизиции? Все это тоже церковные учреждения, иногда тоже использовавшие в качестве тюрем монастыри - например, в римском доминиканском монастыре св. Сабины содержался в 1596 году Кампанелла (рис. 12)

Рис. 12 Современное фото церкви Св. Сабины в Риме. Когда здесь пребывал в заточении Кампанелла, Соловецкой тюрьме было всего-то 40 лет, а католической - никак не менее 400 лет.

В Западной Европе тюремная система прошла этап использования монастырей для заключения несколько раньше, чем в России. перейдя затем к светским пеницитарным учреждениям. В России же монастырские тюрьмы появились на излетее аналогичной западной традиции, уже во времена позднего средневековья, и переход к гражданским тюрьмам тут состоялся тоже позднее. Роль в развитии такой формы тюрем играли, однако, светские властители, которых мы привыкли считать реформаторами.

На непонимании базовых явлений и забвении очевидных фактов построены некоторые сугубо обвинительные книги и очерки о монастырской церкви - что-то вроде весьма бестолковой книги Е. Ф. Грекулов а . « ПРАВОСЛАВНАЯ ИНКВИЗИЦИЯ В РОССИИ » . // Академия наук СССР. Научно-популярная серия. Издательство «Наука». М.: 1964 г. //

Чтобы судить о явлении непредвзято, стоит вглядеться в него, как в целое. Ради этого я собрал данные по монастырским тюрьмам в таблицу (табл. 1)

Таблица 1. Монастырские тюрьмы в России: годы возникновения, характер использовани и каменное строительство.

Пусть данные таблицы неполны (в силу того, что это вообще особенность данной темы), но все же главные монастырские тюрьмы и события заключения в них известных людей тут представлены. И мы можем сделать некоторые наблюдения.

Во-первых , отметим, что заключение в монастырские тюрьмы тесно связано с развитием каменного строительства - в большинстве монастырей возникновение в них тюрем прямо следует за появлением каменных зданий - церквей, трапезных или крепостных стен с башнями. Исключение составляют разве что некоторые сибирские монастыри, использующие деревянные остроги и случаи заключения женщин - тут требования к надежности заключения были, как правило, ниже, а иногда это было не столько заключение, сколько ссылка. По ранним монастырям видно, что разрыв между появлением возможности заключения в каменную тюрьму и первыми случаями заключений составляет от нескольких лет до двух-трех десятков лет и если этот срок оказывается существенно выше, как в случае Спасо-Каменного монастыря на острове Кубенского озера, то, скорей всего, наши данные о начале заключения т тут просто неполны.

Каменное строительство, таким образом, тесно связано с появлением монастырских тюрем и, поскольку на Руси оно стало вновь развиваться после большого перерыва лишь в 15-16 вв, то и монастырские тюрьмы оказались поздним явлением в русской истории в отличие от Запада. То есть с этой точки зрения каменные монастырские тюрьмы являются инновацией, а не пережитком старины .

Во-вторых . Одно дело возможность нового типа заключения, а другое - возникновение правовых оснований для него. С одной стороны, существовал ряд дел, относящихся к компентенции церкви и подлежащих церковному суду. С другой стороны, общество в 15-16 вв было так тесно связано с христианской верой, что многие по виду гражданские дела не могли обойтись без церковного участия (к примеру, проституция). Некоторые наказания не были кодифицированы законами. Само представление об особом наказании заключением возникло лишь в «Законнике» Ивана Грозного, и им самим использовалось для изоляции своих противников, то есть не как инструмент судебного разбирательства, а как средство политической расправы.

«Правильное наказание» заключением, по закону, прошло период становления - и это становление можно отнести лишь к 16-17 вв.

Поначалу заключение в монастырь было делом редким.

Проследим по той же таблице - в XV веке для заключения использовали всего 3 монастыря по делам исключительным, в XVI веке - 10 (большая часть документированных эпизодов связана со временем Ивана Грозного и его ссылками противников или пострижения неугодных жен. Далеко не все эти монастыри были местами, которые использовались для заключения систематически). В XVII веке появилось еше 9 монастырских тюрем, из них 7 в последние 40 лет века, когда началась борьба с раскольниками, в XVIII веке было создано 13 монастырских тюрем, (причем в реальности их было еще больше, и все они использовались систематически.

К этому следовало бы добавить, как места предварительного заключения по делам раскольников, и различные резиденции архиреев Русской церкви, - как, скажем, в Новгороде в Детинце в архирейском дворце.

В XIX веке часть тюрем была закрыта (иногда вместе с самими монастырями), но часть существовала по-прежнему - для наказаний внутри церкви и для борьбы с сектантами.

Как резулдьтат, в примерно 470-летней истории монастырских тюрем в России самым активным периодом заключения в них был период со второй половины 17 века и примерно до середины-конца 19 века. И в это время называть монастырские тюрьмы пережитком прошлого довольно сложно - нет, тут не столько церковные традиции, сколько новые, по сути имперские методы. Отметим, что большую часть монастырских тюрем создали реформаторы - Алексей Михйлович, Петр Алексеевич, Екатерина II .

В-третьих . По георграфии тюрем мы видим, что первые были тюрьмы расположены в центре страны, а дальнейшие тяготели ко все большему отдалению от него. И снова: это поздний процесс конца 16 -18 вв.

В- четвертых . Рассмотрение данных в совокупности позволяет понять некоторые детали ранней истории монастырской тюрьмы, оценить первые дела - в перспективе дальнейших традиций. Обратимся к истории первых заключений.

В Москве одним из старейших каменных храмов был каменный собор Чуда Архистратига Михаила Чудова монастыря, построенный в 1365 г., и дважды перестроенный - в 1430-х и начале 1500-х годов . Его подклет был, вероятно, создан в 1431 году, потому что в это время происходила полная разборке старого храма и новая копка места под его основание. С другой стороны, поставленный на мощном подклете храм начала 1500 годов был несколько меньше размеров подклета, что говорит об использовании ранее основания, созданного ранее, то есть в 1431 году.

Вероятно, именно тут, в подклете каменного храма, содерждался с марта по сентябрь 1441 года митрополит Исидор Киевский (рис. 8), осужденный Собором русского духовенства за подписание соглашениие об унии православных и католиков на Ферраро-Флорентийском соборе и отстаивавший свои взгляды перед остальными русскими духовными лицами.

По крайней мере, 2 яруса подклети для этой цели подходили хорошо: их мощные стены (рис. 13) и хорошо контролируемый вход из церкви позволяли не бояться побега. Хоть он и состоялся, но, вероятно, в этом случае ему способствовал сам великий князь Василий II .

Сомнения насчет того, могло ли быть, что подземелье по храмом использовалось, как тюрьма, снимается тем, что так подклеты использовалось в нескольких монастырских тюрьмах, от Соловецкого до Нерчинского монастырей, а в самой церкви Чуда поляки в подклете содержали патриарха Гермогена.

Рис. 13 Нижний и верхний ярус ы подклета собора Чуда Михаила архангела Чудова монастыря в Москве. - возможного места заключения митрополита киенвскго Исидора в 1441 году.Источник - Выголов В.П. О первоначальной архитектуре собора Чудова монастыря. В кн.: Средневековое искусство. Русь, Грузия. М., 1978. С. 63-82. Фото 1920-х годов.

Первый опыт забыт не был, и потом Чудов монастырь использовался для заточени я выдающ егося борц а с ересями митрополит а Новгородск ого Геронти я , лишенн ого сана в 1504 году В 1515 году такая же участь постигла старца Вассиана Косого (Патрикеева).

Борьба иосифлян и нестяжателей вообще была рубежом в появлении нескольких каменных тюрем.

После поражения нестяжателей для заключения стал использоваться также Иосифо-Волоцкий монастырь - речь пойдет о заключение Максима Грека в 1525-1531 гг. Ему приписывалось исправление старых книг - таким образом, задолго за полтора века до Никона предки раскольников успешно выступили против близящейся реформы церкви.

Тут, можно сказать, время появления первых тюремных правил. С какими инструкциями посылали в тюрьму осужденного?

«Богопротивного и мерзостного и лукавомудрого инока Максима Грека» предписывалось держать «внутри монастыря с великой крепостью и множайшим опасением . И заключену ему бытии в некоей келии молчательне … да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с простыми … в молчании сидети и каяться в своем безумии». Ему было вменено «никого ничему не учить, ничего не писать и не сочинять, не посылать и не получать посланий ». и послаша Максима во Иосифов монастырь ко игумену Нифонту и старцом Касьяну, Ионе, Гурию и прочим ".- вот и имена того времени тюремщиков!

В 1531 году состоялся второй суд, на котором обвинялся также Вассиан Косой (Патрикеев) и Максиму Греку предъявили новыке обвнинения. В список осужденных в 1525 и 1531 гг. попали архимандрит Савва, келейник Максима Афанасий Грек, чернец Чудова монастыря Вассиан Рушанин, старец Вассиан Рогатая Вошь, Михаил Медоварцев и Исак Собака. (СУДНЫЕ СПИСКИ МАКСИМА ГРЕКА И ИСАКА СОБАКИ ), а также, конечно, Вассиан Косой (Патрикеев) который по словам Курбского «был в скором времени уморен презлыми иосифлянами».

К тому времени, впрочем, в Иосифо-Волоцком монастыре уже были каменные строения - к примеру, вот эта теплая трапезная, построенная в 1504 году (рис 14), . Опять же, догадке о том, что трапезнам могла быть тюрьмой, соответствует наличие подвалов и аналогичное использование помещений трапезной под тюрьму в Соловецком монастыре.

Рис. 14. Максима Грека со товарищи содержали, возможер в каких-то помещениях этой каменной трапезной, Сам Максим Грек свидетельствовал о своем заключении: «Меня морили дымом, морозом и голодом за грехи мои премногие, а не за какую-нибудь ересь», Эти слова как будто указывают на содержание в избе, топящейся по-черному. Или же временное пебывание в земляной тюрьме. Однако, инструкция была содержать видного заключенного в крепости в некой келии - и ей соответсвовали в то время только подвалы храма или трапезной.

Еретик Матвей Башкин также попал в заключение в Иосифо-Волоцкий монастырь - но уже в 1554 году. Дальнейшая судьба еретика неизвестна. Ряд исследователей считает, что Башкин был сожжён во время опричнины. В этом случае именно Башкин опробовал каменную тюрьму в стенах или башнях монастыря, поскольку деревянный частокол вокруг Иосифо-Волоколамского монастыря меняют в 1557 году на высокую каменную с бойницами ограду с семью башнями.

После этого монастырь продолжает служить местом заключения - тут в 1610 году короткое время пребывал свергнутый царь Василий Шуйский Тут содержались польские военнопленные, во время Смуты, а в годы Отечественной войны 1812 года — пленные французы.

Опыт Ивана Грозного, как военоначальника, привел его, возможно, к идее тюрем для военных и в военном ведении, то есть при Кремлях, как в Чебоксарах. Нечто подобное он ведь практиковал позже в Александрове. Но все же проект этот на некоторое время был оставлен (возможно, по недоверию к воеводам), и главными тюремщиками 17 века остались монахи, и заметные изменения начались лишь в 18 веке...

Светские и духовные власти считали монастырь особенно надёжным местом заключения. Официально закрыта в 1883 году.

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

Соловецкий монастырь (Часть 1 из 3)

Остров Анзерский. Соловки 1963 года

Субтитры

Постройки

Посадить его в Головленковскую тюрьму вечно и пребывати ему в некоей келии молчательной во все дни живота и никого к нему не допускать, ниже его не выпускать никуда же, но точно затворену и зоточену быть, в молчании каяться о прелести живота своего и питаему быть хлебом слезным.

Камеры в монастырских башнях и стенах Соловецкого монастыря имели форму усечённого конуса длиной около трёх метров, шириной и высотой по два метра, в узком конце - один метр. В верхних этажах Головленковской башни Соловецкого монастыря камеры были ещё теснее: 1,4 метра в длину, 1 метр в ширину и высоту. Маленькое оконце служило не для освещения, а только для подачи пищи. В камере нельзя было лежать, узник спал в полусогнутом состоянии.

В башне Соловецкого монастыря, носившей название Корожня, тюремные кельи были устроены на каждом этаже. Это были маленькие и тёмные каморки с небольшими отверстиями вместо двери, через которые узник с трудом мог пролезть внутрь.

Тюрьма Соловецкого монастыря постоянно расширялась. В 1798 г. под тюрьму было приспособлено выстроенное ранее здание, а в 1842 г. для узников построили специальное трёхэтажное здание и особые казармы для тюремной охраны. В новой тюрьме в полуподземном нижнем этаже были небольшие чуланы без лавок и окон, куда помещали особо важных преступников.

Известные узники

По разным подсчётам, со времён Ивана Грозного до 1883 г. через тюрьму Соловецкого монастыря прошли от 500 до 550 узников:

• Одним из первых соловецких узников был сторонник нестяжательного движения Сильван, умерший в монастыре в конце 20-х гг. XVI столетия. В середине того же века на Соловки был сослан бывший игумен Троице-Сергиева монастыря нестяжатель Артемий, активно ратовавший за небогатую церковь и сознательное постижение религиозного учения.
• В 1554 г. в Соловецкую тюрьму были брошены участники антицерковного движения, возглавлявшегося Матвеем Башкиным . Церковный собор 1554 г. приговорил Башкина к сожжению, а его соучастников к заточению в «молчательные кельи» с «великой крепостью».
• В начале XVII века в обители провёл шесть лет крещёный татарский царевич, слуга Ивана Грозного, а одно время даже его соправитель, князь Симеон Бекбулатович .
• Некоторое время в качестве заключённого здесь находился автор известного «Сказания» о событиях Смутного времени Авраамий (Палицын) . Прощённый, он с почётом был захоронен у собора Преображения Господня.
• Во второй половине XVII века за несогласие с никоновскими реформами сюда были сосланы управляющий печатным двором князь Львов и бывший царский любимец архимандрит подмосковного Саввино-Сторожевского монастыря Никанор, принявшие впоследствии активное участие в соловецком восстании .

В XVIII веке в обитель стали поступать заключённые по решению Синода и Тайной канцелярии :

• С 1701 г. в Головленковой башне монастыря содержались единомышленники Григория Талицкого - тамбовский епископ Игнатий , поп Иванов и др.
• В 1721 г. в Соловецкую земляную тюрьму был заключён Федот Костромин, обвинённый в произнесении «непристойных слов» против царя Петра I . Он умер в тюрьме.
• Из числа петровских сподвижников здесь закончил свою жизнь первый граф Толстой . Девять лет ссылки здесь провёл член Верховного тайного совета князь Василий Долгорукий .
• В 1752 г. за «важную вину» против царской власти в Соловецкую тюрьму был сослан навечно крестьянин Василий Щербаков.
• В Соловецкой тюрьме закончил свою жизнь самозванец Тимофей Курдинов, называвший себя принцем Иоанном и пытавшийся вызвать народное возмущение.
• В 1744 г. в Соловецкую тюрьму попал Афанасий Белокопытов, обвинённый в «непокорстве» православной церкви.
• В 1786 г. среди узников Соловецкой тюрьмы были принявшие православие еврей Павел Федоров и перс Александр Михайлов. Опасаясь, как бы новообращённые не вернулись к вере своих отцов, Синод распорядился заключить их до самой смерти в монастырскую тюрьму.

Во второй половине XVIII века число заключаемых в монастыри стало сокращаться. По ведомости 1786 г. в Соловецкой тюрьме содержались всего 16 заключённых. С последней четверти 18-го века основной контингент заточённых уже составляли «преступники по делам Веры»: старообрядцы разных толков (т. н. «лица, приверженные расколу»), скопцы , хлысты , субботники и другие.

Последние узники

Режим в Соловецкой тюрьме был настолько суров, что в 1835 г. правительство назначило специальную ревизию этой тюрьмы, так как в обществе много говорили о бесчеловечных условиях содержания в ней узников. Проводивший ревизию жандармский полковник Озерецковский был вынужден признать, что узники Соловецкой тюрьмы несли наказание, значительно превышавшее их вины. В результате ревизии некоторые узники были освобождены, других из монастырской тюрьмы перевели в обычные кельи. Облегчение режима продолжалось, однако недолго. Камеры Соловецкой тюрьмы вскоре вновь заполнились узниками:

• Находившийся в ссылке в Петрозаводске студент Киевского университета Св. Владимира , член Кирилло-Мефодиевского братства Георгий Андрузский , после произведённого в марте 1850 года обыска, во время которого у него были изъяты «наброски конституции республики» , был арестован и заключён в тюрьму Соловецкого монастыря, где находился до лета 1854 года. Губернатор Н. Е. Писарев доносил шефу жандармов графу А. Ф. Орлову : «Андрузский, как упорный малоросс, остался при тех же нелепых и преступных мыслях, которые обнаруживал в учреждённой в 1847 году под начальством Вашим комиссии, в которой я имел честь находиться» .
• В 1857 г. за «противозаконные по расколу проступки» в тюрьму попал самарский мещанин Лазарь Шепелев. Он вскоре умер. В 1859 г. в Соловецкую тюрьму был заключён под строгий надзор капитан артиллерии Николай Ильин.
• В Соловецкой тюрьме содержались рабочие Яков Потапов и Матвей Григорьев, осуждённые на пять лет монастырской тюрьмы «для исправления их нравственности и утверждения в правилах христианского долга» за антиправительственную демонстрацию 6 декабря 1876 г. на Казанской площади в Петербурге.

Соловецкая тюрьма существовала до 1883 г., когда из неё были выведены последние узники, но караульные солдаты содержались в ней до 1886 г. После официального закрытия тюрьмы Соловецкий монастырь продолжал служить местом ссылки для провинившихся служителей церкви.

Многие монастыри царской России служили тюрьмами, в которые заключались лица, обвиняемые в религиозном свободомыслии, участники антицерковных движений, а также боровшиеся против самодержавия и крепостного гнета участники революционного движения. Монастырское заключение - одно из самых тяжких наказаний, применяемых православной церковью с давних пор.
Самыми страшными из монастырских застенков были земляные тюрьмы. Там держали наиболее опасных для церкви и царизма преступников - "раскольников и церковных мятежников". Земляные тюрьмы представляли собой вырытые в земле ямы, в которые затем опускались деревянные срубы. Поверх земли делалась кровля с небольшим оконцем для передачи пищи. В такой земляной тюрьме томился один из расколоучителей, протопоп Аввакум. "Еретики - собаки, - говорил он, - как-то их дьявол научил: жива человека закопать в землю". На него надели еще "чепь со стулом", которые он носил в течение всего заключения в монастырской тюрьме.
Во многих монастырях узников помещали в особые каменные мешки. Например, в Прилуцком монастыре Вологодской губернии каменные мешки представляли собой узкие каменные шкафы, возведенные в несколько этажей внутри монастырских башен. Каменные мешки были изолированы друг от друга, их окна и двери заделывались кирпичом, оставлялось лишь небольшое отверстие для передачи узнику пищи и воды. В таком мешке нельзя было лежать, узник спал в полусогнутом состоянии. Сюда заключали узников "безысходно", т.е. на всю жизнь, никакой связи с внешним миром они не имели. В таких нечеловеческих условиях узники пребывали в течение многих лет, пока смерть не приносила им избавления.
Отдаленность многих монастырей от населенных пунктов, высокие монастырские стены (например, в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре стены были высотой свыше 27 метров, а толщиной 2 метра) и надежная охрана делали невозможным побег из монастырских тюрем, и узники проводили в них часто всю жизнь "до скончания живота".
В монастырских тюрьмах режим был более суровый, чем в каторжных. Роль тюремщиков выполняли сами монахи, они же наблюдали за приставленными сторожами, а комендантом монастырской тюрьмы был архимандрит, обладавший неограниченной властью. Главным тюремщиком Спасо-Евфимиева монастыря был известный архимандрит Серафим Чичагов, в прошлом полковник царской армии. За организованный им жестокий тюремный режим его обласкал царь и назначил орловским архиепископом. Режим б Соловецкой тюрьме был также настолько суров, что в 1835 г. правительство назначило специальную ревизию этой тюрьмы, так как в обществе много говорили о бесчеловечных условиях содержания в ней узников. Проводивший ревизию жандармский полковник Озерецков-ский был вынужден признать, что узники Соловецкой тюрьмы несли наказание, значительно превышавшее их вину. В результате ревизии некоторые узники были освобождены, других из монастырской тюрьмы перевели в обычные кельи. Облегчение режима продолжалось, однако, недолго. Камеры Соловецкой тюрьмы вскоре вновь заполнились узниками.
В монастырских тюрьмах узники часто были закованы в ручные и ножные кандалы, прикованы к стене или к деревянной громадной колоде, подвергались "смирению по монастырскому обычаю". "Смирение" выражалось в том, что узников сажали на цепь, наказывали батогами или плетьми, изнуряли тяжкими монастырскими работами. Для усиления наказания на узников часто надевали "рогатки" -железный обруч вокруг головы, закрывавшийся под подбородком на замок при помощи двух цепей. К обручу приделывались перпендикулярно несколько длинных железных щитов. Рогатка не позволяла узнику лечь, и он вынужден был спать сидя. Такой режим применялся к узникам, считавшимся особо опасными для самодержавия и церкви.
Инквизиционное хозяйство монастырей было самое разнообразное: оковы большие и малые, ручные и ножные, рогатки, кнут, ременные плети, шелепы (расширявшиеся на конце лопатообразные дубинки), батоги. Все это приобреталось на церковные деньги и хранилось в консисторских и монастырских тюрьмах. Цепи были неотъемлемой принадлежностью всех судебных дел, которые вели духовные власти. Выражения "посадить на большую цепь", "содержать в цепи" встречаются во многих памятках. Узников подвергали наказанию на особом лобном месте, существовавшем во многих монастырях. Характер наказания зависел от усмотрения архимандрита. Виды монастырского "смирения" перечислены в одной сатирической челобитной XVII в., имевшей широкое хождение в рукописных списках. "А в Калязине обитель не малая, - читаем в челобитной, - казна большая, после мору старых лет в запасе осталось, в хлебне по подлавичью стулья да чепи валяются, в мукосейке по спицам шелепы да плети висят, в караульне по подлавичью снопы батогов лежат, а у нас, богомольцев твоих, от того страху они не видят, а у малодушных за плечами кожа вертится, от того и ночью не спится".
В монастырских тюрьмах за узниками велось постоянное наблюдение. Монахи-тюремщики производили обыски, выискивая "зловредные тетрадишки и письма", так как узникам было запрещено писать. Они следили, чтобы узники не общались между собой и с караулом. Беспокойным узникам, нарушавшим суровые тюремные правила, монастырские тюремщики вкладывали в рот кляп; его вынимали только при принятии пищи. Для испанской инквизиции типичен кляп в форме груши, которая могла раздвигаться во рту. Кляп, применявшийся в монастырских тюрьмах, был проще по конструкции, но действовал не хуже испанского, когда надо было заставить узника замолчать.
В 1728 г. в один монастырь был послан иностранец Яков Иванов, принявший незадолго до того православие. Он обвинялся в том, что произносил "сумасбродные слова". Чтобы лишить его этой возможности, ему всунули в рот кляп. Такой режим предписывался и специальными инструкциями Синода: "... а если оный колодник станет произносить важные и непристойные слова, то класть ему в рот кляп и вынимать, когда пища будет дана, а что произнесет в то время, то все записывать и, содержа секретно, писать о том в Тайную канцелярию". Пищей для большинства заключенных были хлеб и вода, некоторым давался скудный тюремный паек. Среди узников были, впрочем, и привилегированные заключенные "благородного звания", которые получали пищу от своих родственников.
Рассматривая своих узников как арестантов, монастырские тюремщики хотели придать им и внешний арестантский вид. Так, архимандрит Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Серафим Чичагов пытался одеть своих заключенных в тюремную одежду. Синод, однако, был вынужден охладить рвение тюремщика, так как в монастыри часто ссылались лица без решений суда, в административном порядке. Формально они не лишались гражданских прав, поэтому обращаться с ними как с арестантами было признано неудобным. В 50-х годах ХIХ в. правительство в связи со слухами об изуверском отношении монахов-тюремщиков к своим узникам пыталось несколько смягчить режим в монастырских тюрьмах. Во главе арестантского отделения хотели поставить светского коменданта, а в придачу ему дать помощника из монахов. Но Синод решительно возражал против такой реформы и в монастырских тюрьмах все осталось по-старому: военная стража и тюремные служители были в полном подчинении архимандрита.
В монастырских застенках "для познания истины" заключенных нередко пытали. Епископ Георгий Конисский так описывает практиковавшиеся в конце XVII в. казни и пытки: "Казни сии были - колесовать, четвертовать и на кол сажать, а самая легчайшая - вешать и головы рубить. Вины их изыскивались от признания их самих, к тому надежным средством служило препохвальное тогда таинство - пытки, которой догмат и поныне известен из сей пословицы русской - кнут не ангел, души не вынет, а правду скажет, и которая производилась со всей аккуратностью и по указанию Соборного уложения, сиречь степенями и по порядку, батожьем, кнутом и шиною, т.е. разожженным железом, водимым с тихостью или медлительностью по телам человеческим, которые от того кипели, шкварились и вздымались. Прошедший одно испытание поступал во 2-ое, а кто не выйдет живым, тот считался за верное виновным и веден на казнь".
Чаще всего пытали поднятием на дыбу. Как описывает историк М. Снегирев, "поднятому на дыбу привязывали к ногам тяжелые колодки, на кои ставши палач подпрыгивал и тем самым увеличивал мучение: кости, выходя из суставов своих, хрустели, ломались, иногда кожа лопалась, жилы вытягивались, рвались и тем причинялись несносные мучения. В таком положении били кнутом по обнаженной спине так, что кожа лоскутьями летела". Пытки производились не только по усмотрению архимандрита, но и по настоянию епископов, которым подчинялись монастырские тюремщики. Так, епископ Холмогорский Афанасий а своей грамоте настоятелю Соловецкого монастыря прямо предписывал прибегать к пыткам, чтобы вырвать от узников нужное признание - "чистосердечное покаяние".
Среди узников монастырских тюрем было немало психически ненормальных. Царское правительство не нашло для них другого места! Но часто психически ненормальными объявляли совершенно здоровых людей. Ненормальность их заключалась в том, что они боролись за свободу совести, выступали против господствующей церкви. Например, в 1834 г. монаха Антиоха за его "нелепые слова" против православной церкви признали сумасшедшим и заключили в Суздальскую тюрьму. Узники этой тюрьмы из-за тяжелых условий действительно сходили с ума. Это не освобождало их, однако, от монастырского заключения. Во время обследования тюрьмы Суздальского монастыря в 1835 г. среди заключенных оказалось одиннадцать "поврежденных в рассудке". Несчастных продолжали держать в тюрьме, так как их "заблуждения", т.е. выступления против церкви, все еще считались вредными.
В отдельных случаях участников антицерковных выступлений, сектантов объявляли сумасшедшими и отправляли в психиатрические лечебницы. Например, в Казанскую психиатрическую лечебницу поместили основателя секты "малеванцев" Кондрата Малеванного и Степана Чекмарева. Их признали параноиками, а их влияние на последователей - "магическим". Это не помешало, впрочем, вызвать их на диспут - "религиозное собеседование", устроенное во время миссионерского съезда в Казани в 1897 г, "Параноики" горячо защищали свои взгляды от нападок воинствующих миссионеров-церковников и проявили себя вполне нормальными людьми. После диспута их вновь поместили в психиатрическую больницу, где они провели 15 лет.
На какой же срок помещали узников в монастырские тюрьмы? Часто этот срок не уточнялся. В приговорах и указах встречается обычно выражение "безысходно, навсегда", т.е. узники приговаривались к пожизненному заключению. Фактическое заключение можно подсчитать по сохранившимся спискам узников. Например, за период с 1772 по 1835 г. в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре перебывало 102 человека. К моменту составления сведений (1835 г.) умерло 29 человек, до 5 лет просидело 46 человек, от 5 до 25 лет - 32 человека. Крестьянин Калужской губернии Степан Сергеев находился в монастырской тюрьме 25 лет, а крестьянин Вятской губернии Семен Шубин -43 года. Вина этих узников заключалась в том, что они отступили от православия и перешли в раскол и сектантство.
Освобождение узников зависело от отзыва монастырского начальства. Но отзывы эти редко были положительными. Обычно монастырские тюремщики давали такие характеристики об узниках: "не может быть освобожден без явной опасности для общественного порядка", "заключение полезно, доколе не придет в чувство христианского самосознания в преступлениях". В Суздальской тюрьме в течение 35 лет содержался раскольник Семен Мошонов, мелкий чиновник из Павлова Нижегородской губернии. Когда решили, наконец, его освободить, то возражать стал архимандрит Пафнутий, считавший, что Мошонов представляет для церкви большую опасность. "В народе, не имеющем здравого смысла, - писал он в своем заключении, - этот человек может поселить совершенное отчаяние и уныние". И Мошонов остался в монастырской тюрьме.
В монастыри попадали также люди по приговорам светского суда. Это был особый вид уголовного наказания, часто в дополнение к другому наказанию. Заключение на срок от 4 до 8 месяцев рассматривалось как тюремное заключение без ограничения прав. Насколько часто прибегали к этому виду уголовного наказания, можно судить по тому, что в 1857 г. в монастырях содержалось 648 человек - крестьян, мещан, ремесленников, осужденных за различные проступки против господствующей церкви - за отступление от православия, за неисполнение "новообращенными" церковных обрядов, за систематическое отклонение от исповеди и причастия. Осужденные насильственно отторгались от своих семей и занятий, что нередко приводило их к разорению. Естественно, что монастырское заключение вызывало у них лишь ожесточение и ненависть к церковникам.Автор: Е.Грекулов