Выдающийся национальный поэт Японии Мацуо Басе родился в 1644 году. Его стихи и ныне, по прошествии трех веков, знает наизусть каждый культурный японец. Поэт вдохнул в хокку жизненную правду, поэтические образы. Его хокку полны глубокого значения, они раскрывают перед нами душевный мир, его чувства и переживания. Герои хокку Басе влюблены в природу родной страны. Он хорошо знал жизнь простых людей Японии.
Судьба самого поэта складывалась своеобразно. Он - сын учителя каллиграфии, с детства был товарищем игр княжеского сына - большого любителя поэзии, начал рано писать стихи. После смерти своего господина ушел в город, принял постриг, но настоящим монахом не стал, жил в маленьком предместье. Поэзия его - не средство пропитания, но высокое призвание всей его жизни. Она отличается возвышенным строем чувств и жизненной правдой.
Праздник Нового года!
Но печален я, вспоминая
Долгий вечер осенний.
О проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
Проталина в снегу.
А в ней - светло-лиловый
Спаржи стебелек.
Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай!
Весеннее утро.
Над каждым холмом безыменным
Прозрачная дымка.
Кобаяси Исса
1763-1827
Кобаяси Исса родился в горной деревне в семье крестьянина. Мать его умерла, когда он был ребенком, мачеха обращалась с ним жестоко, поэтому он четырнадцати лет от роду ушел «в люди», долгие годы боролся с нуждой. Только на склоне лет получил наследство и смог жить в достатке, много странствовал, оставил богатое поэтическое наследие: более шести тысяч хокку, дневники, шуточные стихи.
В стране моей родной
Цветет вишневым цветом
И на полях трава!
Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету.
Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен.
По дороге не ссорьтесь,
Помогайте друг другу, как братья,
Перелетные птицы!
Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звезд.
Ах, не топчи траву!
Там светляки сияли
Вчера ночной порой.
Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка?
Наша жизнь - росинка,
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и все же.
Задания
- Вы познакомились с хокку. Выберите и прочитайте вслух наиболее понравившиеся, расскажите, как вы их понимаете.
- Попробуйте подготовить собственные хокку, посвятив их родной природе или своим отношениям с друзьями.
Мацуо Басё. Гравюра Цукиоки Ёситоси из серии «101 вид луны». 1891 год The Library of Congress
Жанр хайку произошел от другого классического жанра — пятистишия танка в 31 слог, известного с VIII века. В танка присутствовала цезура, в этом месте она «разломилась» на две части, получилось трехстишие в 17 слогов и двустишие в 14 слогов — своеобразный диалог, который часто сочинялся двумя авторами. Вот это первоначальное трехстишие носило название хокку , что буквально означает «начальные строфы». Затем, когда трехстишие получило самостоятельное значение, стало жанром со своими сложными законами, его стали называть хайку.
Японский гений находит себя в краткости. Трехстишие хайку — самый лаконичный жанр японской поэзии: всего 17 слогов по 5-7-5 мор Мо́ра — единица измерения количества (долготы) стопы. За мору принимается время, требуемое для произнесения краткого слога. в строке. В 17-сложном стихотворении всего три-четыре значимых слова. По-японски хайку записывается в одну строку сверху вниз. На европейских языках хайку записывается в три строки. Рифмы японская поэзия не знает, к IХ веку сложи-лась фонетика японского языка, включающая всего 5 гласных (а, и, у, э, о) и 10 согласных (кроме озвонченных). При такой фонетической скудости никакая интересная рифма невозможна. Формально стихотворение держится на счете слогов.
До ХVII века на сочинение хайку смотрели как на игру. Серьезным жанром хай-ку стал с появлением на литературной сцене поэта Мацуо Басё. В 1681 году он написал знаменитое стихотворение о во́роне и совершенно изменил мир хайку:
На мертвой ветке
Чернеет ворон.
Осенний вечер. Перевод Константина Бальмонта.
Отметим, что русский символист старшего поколения Константин Бальмонт в этом переводе заменил «сухую» ветку на «мертвую», излишне, по законам японского стихосложения, драматизировав это стихотворение. В переводе оказывается нарушено правило избегать оценочных слов, определений вообще, кроме самых обыкновенных. «Слова хайку» (хайго ) должны отличаться нарочитой, точно выверенной простотой, трудно достижимой, но ясно ощущаемой пресностью. Тем не менее этот перевод правильно передает атмосферу, созданную Басё в этом хайку, ставшем классическим, тоску одиночества, вселенскую печаль.
Существует еще один перевод этого стихотворения:
Здесь переводчица прибавила слово «одиноко», которое отсутствует в японском тексте, тем не менее включение его оправданно, так как «печальное одиночество осенним вечером» — это главная тема этого хайку. Оба перевода оцениваются критикой очень высоко.
Однако очевидно, что стихотворение устроено еще проще, чем это представили переводчики. Если дать его буквальный перевод и разместить в одну строку, как записывают хайку японцы, то получится такое предельно краткое высказывание:
枯れ枝にからすのとまりけるや秋の暮れ
На сухой ветке / ворон сидит / осенние сумерки
Как мы видим, в оригинале отсутствует слово «черный», оно только подразумевается. Образ «озябший ворон на оголившемся дереве» по происхождению китайский. «Осенние сумерки» (аки-но курэ ) можно трактовать и как «позднюю осень», и как «вечер осени». Монохромность — качество, высоко ценимое в искусстве хайку; изображено время дня и года, стирающее все краски.
Хайку — менее всего описание. Нужно не описывать, говорили классики, а называть вещи (буквально «давать имена вещам» — на-о нору ) предельно простыми словами и так, словно называешь их впервые.
Ворон на зимней ветке. Гравюра Ватанабэ Сэйтэя. Около 1900 года
ukiyo-e.org
Хайку — не миниатюры, как их долго называли в Европе. Крупнейший поэт хайку конца ХIХ — начала ХХ века, рано умерший от туберкулеза Масаока Сики писал, что хайку вмещает в себя весь мир: бушующий океан, землетрясения, тайфуны, небо и звезды — всю землю с высочайшими вершинами и глубо-чайшими морскими впадинами. Пространство хайку безмерно, бесконечно. Кроме того, хайку иcпытывает тяготение к объединению в циклы, в поэти-ческие дневники — и часто длиною в жизнь, так что краткость хайку может превращаться в свою противоположность: в длиннейшие произве-дения — собрания стихотворений (правда, дискретного, прерываю-щегося характера).
А вот течение времени, прошлое и будущее х айку не изображает, хайку — это краткий момент настоящего — и только. Вот пример хайку Иссы — наверное, самого любимого поэта в Японии:
Как вишня расцвела!
Она с коня согнала
И князя-гордеца.
Мимолетность — имманентное свойство жизни в понимании японцев, без нее жизнь не имеет цены и смысла. Мимолетность тем прекрасна и печальна, что природа ее непостоянна, изменчива.
Важное место в поэзии хайку занимает связь с четырьмя временами года — осенью, зимой, весной и летом. Мудрецы говорили: «Кто видел времена года, тот видел все». То есть видел рождение, взросление, любовь, новое рождение и смерть. Поэтому в классических хайку необходимый элемент — это «сезонное слово» (киго ), которое связывает стихотворение с временем года. Иногда эти слова с трудом распознаются иностранцами, но японцам они все известны. Сейчас в японских сетях отыскиваются подробные базы данных киго, некоторые насчитывают тысячи слов.
В вышеприведенном хайку о вороне сезонное слово очень простое — «осень». Колорит этого стихотворения — очень темный, подчеркнутый атмосферой осеннего вечера, буквально «сумерек осени», то есть черное на фоне сгущающихся сумерек.
Посмотрите, как изящно Басё вводит обязательную примету сезона в стихотворение о разлуке:
За колосок ячменя
Я схватился, ища опоры...
Как труден разлуки миг!
«Колосок ячменя» прямо указывает на конец лета.
Или в трагическом стихотворении поэтессы Тиё-ни на смерть маленького сына:
О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомой стране
Ты нынче забежал?
«Стрекоза» — сезонное слово для лета.
Еще одно «летнее» стихотворение Басё:
Летние травы!
Вот они, воинов павших
Грезы о славе...
Басё называют поэтом странствий: он много бродил по Японии в поисках истинных хайку, причем, отправляясь в путь, не заботился о еде, ночлеге, бродягах, превратностях пути в глухих горах. В пути его сопровождал страх смерти. Знаком этого страха стал образ «Костей, белеющих в поле» — так называлась первая книга его поэтического дневника, написанного в жанре хайбун («проза в стиле хайку»):
Может быть, кости мои
Выбелит ветер... Он в сердце
Холодом мне дохнул.
После Басё тема «смерть в пути» стала канонической. Вот его последнее стихотворение «Предсмертная песня»:
В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Подражая Басё, поэты хайку перед смертью всегда слагали «последние строфы».
«Истинные» (макото-но ) стихи Басё, Бусона, Иссы близки нашим современникам. Историческая дистанция как бы снята в них благодаря неизменности языка хайку, его формульной природы, сохранявшейся на протяжении всей истории жанра с ХV века до нынешнего дня.
Главное в миросозерцании хайкаиста — острая личная заинтересованность в форме вещей, их сущности, связях. Вспомним слова Басё: «Учись у сосны, что такое сосна, учись у бамбука, что такое бамбук». Японскими поэтами культивировалось медитативное созерцание природы, вглядывание в предметы, окружающие человека в мире, в бесконечный круговорот вещей в природе, в ее телесные, чувственные черты. Цель поэта — наблюдать природу и интуитивно усматривать ее связи с миром человека; хайкаисты отвергали безо́бразность, беспредметность, утилитарность, абстрагирование.
Басё создал не только стихи хайку и прозу хайбун, но и образ поэта-странника — благородного мужа, внешне аскетичного, в нищем платье, далекого от всего мирского, но и осознающего печальную сопричастность ко всему, происходящему в мире, проповедующего сознательное «опрощение». Поэту хайку свойственна одержимость странствиями, дзен-буддийское умение великое воплощать в малом, осознание бренности мира, хрупкости и измен-чивости жизни, одиночества человека во вселенной, терпкой горечи бытия, ощущение неразрывности природы и человека, сверхчувствительность ко всем явлениям природы и смене времен года.
Идеал такого человека — бедность, простота, искренность, состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения вещей, но и легкость, прозрачность стиха, умение изображать вечное в текущем.
В конце этих заметок приведем два стихотворения Иссы — поэта, который с нежностью относился ко всему малому, хрупкому, беззащитному:
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!Укрывшись под мостом,
Спит зимней снежной ночью
Бездомное дитя.
НАТАЛЬЯ ТАРАСОВА, Татьяна Конева
(Полтава)
Ключевые слова: японская культура, чащ художественные особенности, пейзаж.
благодаря Маиуо Басе (1644-1694). Поэтическое наследие, оставленное Басе, включает в себя хокку и «сцепленные строфы». В числе его прозаических произведений - дневники, предисловия к книгам и отдельных стихов, писем. Лауреат Нобелевской премии Кавабата Ясунари назвал стихи своего земляка наивысшим достижением японской литературы. Относительно исследования творчества М. Басе, то ее начали изучать сравнительно недавно. Одна из ис его творчества Н.С.Шефтелевич отмечала, что поэзия японского классика - это не лирика природы в европейском понимании этого термина, а лирика самой природы, т.е. поэт выступает в роли медиума, информацию которому поставляют НЕ духи, а явления природы, растения, минералы и т.п.. Правда, такой взгляд «мистическое» окраску, но он еще раз подчеркивает, какой сложный поэтический материал оставил в наследство карту Басе. Его поэзия до сих пор остается во многом загадочной. Отдельные исследователи поэзии, создателем которой был Басе и его ученики, сравнивают с полуоткрытой дверью. Его поэзия сложна и необычна, что объясняется необычностью и самой страны Интернет
родины Мацуо Басе. Древняя страна Ямато, Страна Восходящего Солнца, Япония... Но Япония - не просто название страны, это имя одной из загадочных, богатых и сложных цивилизаций. Япония отмечается своеобразной самобытной культурой, где предпочтение отдается внутренней глубине, содержательности, утонченности в противовес внешней великолепии. Япония - это страна, где несколько веков назад появилась новая поэтическая форма - японский трирядник хокку. создателем которой является поэт XVII в. Мацуо Басе. Творчество его учит всматриваться в привычное и замечать неожиданное, рассматривать уродливое и видеть прекрасное, заглядываться в простое и находить сложное. Стихи Басе - преимущественно пейзажная лирика. Целью данной работы является попытка определить художественное своеобразие хокку поэта в контексте японской поэзии этого периода, место природы и художественной детали в них.
Если в ХИП века в японской поэзии безраздельно господствовал пятистопный стих вака, то в XIII-ХѴИ веках на первое место вышла поэзия «нанизанных строф» - рента. Возникновение этого своеобразного жанра в японской поэзии связано в первую очередь с тем, что в ХИП века пятистопный стих вака распался на две строфы - трехстопный и двустопный стихотворение . Значительной мере этот процесс был обусловлен тем, что классический пятистопный стих почти всегда имел характер послания, а значит, потенциально был рассчитан на ответ. Этот ответ чаще воплощалась также в пятистопному стихи, который мог повлечь за собой новый ответ. Таких стихотворных перекличек немало и в «Манъесю», и в «Кокинсю», особенно много их в домашних антологиях и в классических произведениях японской прозы. Стихотворение-ответ, как правило, использовал образы, заданные исходным стихотворением, иногда несколько перерабатывая их. Таким образом, одно стихотворение вел за собой другой, по зову следовала ответ. Перекличка могла быть и внутренней - между двумя частями одного стихотворения. Иногда эти две части писали разные поэты - один писал начало, другой добавлял конец или наоборот. Так возникла поэзия «нанизанных строк» - рента. Одно стихотворение, написанное двумя поэтами, - самый ее вариант.
Главная черта поэзии рента, непременное условие ее существования - диалогичность. Даже самый простой вид рента предполагал наличие двух авторов .
Истоки возникновения поэзии «нанизанных строк» происходят от древней сборки японских мифов "Кодзики" и от японской народной поэзии. В XV веке было произведено сложные и строгие правила «нанизывания строк». Основное внимание уделялось двум моментам - внутреннему единству и смысловой независимости каждого стиха (правило цукеаи) и общему движению цикла, ответственность за который нес каждый автор (правило Юкие). В то же время появились учителя рента - ренгаси, которые руководили процессом написания рента, следуя за тем, чтобы все правила выполнялись тщательно. Мастерство «нанизывания строк» заключалась в умении быстро реагировать на изменяющуюся ситуацию, понимать ее скрытые возможности и раскрывать их так, чтобы непредсказуемость и новизна сочетались со строгим следованием канону . Видимо, сочетание импровизации с каноном и является главной особенностью этого поэтического жанра. Каждый новый строка выводит на первый план какую-то новую деталь, до этого момента скрытую, и эта деталь становится толчком, заставляет воображение партнера создать ту или иную картину. Конечно, таких картин могло быть множество, один поворачивал тему так, другой - иначе, непредсказуемость каждого нового шага и придавала остроту процесса «нанизывания строк» . Именно внутри этого жанра и сложилась традиция додумывать, дополнять, отзываться на малейший намек, создавать яркий образ, отталкиваясь от конкретной детали. Традиция, которая позже легла в основу весьма своеобразного направления в литературе, названного словом «хайкай». Изначально слово «хайкай» использовалось для обозначения комической поэзии в целом. Его можно встретить уже в антологии «Кокинсю». В XVI веке приобрели чрезвычайную популярность хайкай-рэнга («комические нанизанные строки», примерно с конца XIX века они стали называться ренку), или сокращенно - хайкай, и в конце термин «хайкай» распространился на все виды литературного (и отчасти живописного) творчества. Таким образом, под хайкай обычно понимают «комическое рента» (хайкай-но рента), трехстишия хокку (что в конце XIX века получили название хайку). а также прозаический жанр, возникший на основые этих трехстиший, Хайбах .
Хокку долгое время не имело собственного значения и существовало только как начальный трехстишие «нанизанных строк» рента. Правда, ему всегда уделялось особое внимание, ведь именно он давал толчок к развертыванию ряда образов. Почетное право составлять хокку предоставлялось только уважаемым мастерам. Возможно, именно такое положение хокку и привело к тому, что постепенно «начальные» трехстишия стали рассматриваться как отдельные произведения. В любом выпада с начала XVI века начали появляться сборники, состоявшие из самых хокку. Однако роль «начального» стихотворения, непременно ведет за собой другие и потенциально настроен на дальнейшее развитие, определила специфический характер этой поэтической формы: ее внутреннюю насыщенность, нерозгорнутисть, незавершенность, открытость. Хокку - это определенный толчок, импульс, заставляет работать воображение, это зов, на который каждый отвечает по-своему. Хокку открыто для домысливания: поэт, изображая или, точнее, просто "называя» какую-то конкретную деталь, сопоставляя в одном стихотворении различные предметы или явиша, призывает читателя к сотворчеству.
Ритмично хокку - это 17-сложный стих с внутренним делением на три неравные по числу слогов (5-7-5) ритмические группы. Принято называть его трехстишия, хотя оно ближе к моновирша, разделенного, как правило, на две части внутренней цезурой (чаще всего на группы 5/7-5 или 5-7/5) . В ходе развитую «нанизанных строк» сложились и правила, определяющие композиционные, ритмические и другие особенности хокку. В частности, хокку должно иметь «отрезая слово» (киредзи), т.е. определенного типа грамматическую часть, или обеспечивает цензуру, если стоит после первого или второго стиха и разбивает трехстишие на две части, или предоставляет ему грамматической и интонационной целостности, если завершает стихотворение.
фуруике я Старый пруд
Кавадзу тебе кому прыгнул в воду лягушка.
мидзу> но вот. Встеск е тишине
В этом известном трехстишия Басе таким «отрезая словом» является восклицательные часть «я», стоящий после первого стиха . Текст создает впечатление полной свободы, раскованности. Первая строка отображает застывшую и одновременно полной жизни момент. Девственницу тишину нарушает мгновенный всплеск воды, после чего чувство безмолвия еще больше усиливается. Яркое выражение находит и чувство глубокого одиночества, которое невозможно затаить, потому подобное сокрытие еще больше бередить душевные раны. Природа помогает передать человеческие чувства.
Второй неизменный атрибут хокку - «сезонное слово» (Киго), которое обеспечивает соотнесения хокку с определенным временем года (если в стихотворении есть слово «слива», то речь идет о весне, если «гроза»
о лете. В стихотворении Басе «Старый пруд» «сезонным словом" является "лягушка" - весна. Списки сезонных слов уточняются и дополняются и в наше время). Мотив времени года - главный тематический элемент любого стихотворения, написанного в жанре хокку. Итак, смысл произведения вмешивается в пределы определенного сезона, связывается с моментами (состояниями) из жизни природы. Дело в том, что древняя японская литературная традиция запрещала непосредственно использовать в стихах любовной тематики. Это и побудило поэтов выражать свои чувства через пейзаж, который всегда имеет философский подтекст . Возникнув из пятистишия вака, трехстишие хокку прочно утвердился в японской поэзии во второй половине XVII века. В лаконичном высказывании хокку воссоздал весь мир суток ремесленников, купцов, крестьянской верхушки, горожан. Это действительно демократическое искусство, создавал и понимал каждый. К написанию хокку относились серьезно: это было бытовое искусство, своеобразная утонченная развлечение третьего класса по сакэ и закусками. На непревзойденную художественную высоту поднял хокку великий поэт Японии Мацуо Басе, создатель не только поэзии хокку, но и целой эстетической школы японской поэтики. Именно с творчеством Мацуо Басе связан расцвет поэзии хоису. Поэт впервые после Муцунага Тей-тока создал собственный, отличный от всего, что было раньше, стиль в поэзии. Конечно, среди современников Басе было немало поэтов - Уедзима Оницура (1661-1698), Икэниси Гонсуй (16501722), Кониси Райдзан (1654-1716), которые в своем творчестве двигались в одном с ним направлении, но именно Басе удалось поднять хокку до высокого искусства, именно в его творчестве произошло превращение поэзии хоису со словесной игры в средство выражения изящных и тайных мыслей, чувств поэта. При этом новаторство Басе опиралось не в отказе от канонов, а на возвращение к традиции. Возникновение школы Басе относят примерно до 1677 года. Его учениками были такие выдающиеся поэты, как Сугияма Сампо (1647-1732), Такараи Кикаку (1661-1707) и Хаттори Ренсецу (1654-1707).
Басе считал поэзию хокку средством самопознания, способом нахождения истины, возможностью гармоничного сочетания природного и человеческого. Главное для поэта, по мнению Басе, - овладеть настоящим видением. Он говорил: «Изменения в небесном и земном - это изменения, из которых вырастает поэзия». Основной эстетический принцип Басе, пожалуй, лучше всего выражен словами: «Душа, достигнув высот прозрения, должна вернуться к низкому» [цит. по: 10, с. 38]. Показная оболочка хокку включает в себя столь необычное и прекрасное, что без глубокого осмысления стихотворения не поймешь его сути.
Басе первым заговорил о «истину хокку»: «Истина в том, что видишь. В том, что слышишь. Чувство поэта становится стихотворением - именно в этом и есть истина (матого) поэзии хокку »[цит. по: 10, с. 38]. По мнению японских поэтов, правду видят в красоте, а красоту - в правде. Понимание красоты заложено у японцев именно от нее. Ее мерилом выступают четыре понятия: саби, ваби, сибуй, югэн (навеянные древней религией синий и буддийской философией). Освобождение от форм бытия, восстановление истинной першоприроды человека, возвращение к истокам, а значит, воспроизведения большого в малом, преломленное через идею Пустоты. Человек, что существует в мире, осознает и превращает себя и мир. Поэтому естественность художественного произведения, момент внутреннего пробуждения в творческом акте, легкость стали основными принципами эстетики, сформированными под влиянием дзен. Чтобы познать мир - абсолютную реальность, следует познать самого себя, ведь названия вещей не соответствуют их внутреннему содержанию. Вещи не могут быть названными, объясненными адекватно выраженными определенной словесной форме. Они существуют вне сферы восприятия. Истина не передается «написанными знаками» - она находится «вне слов». А затем - незавершенность, недосказанность является естественным результатом творчества. Творчество и ее восприятие являются одним целым - читатель, зритель или слушатель выступает соавтором художника, сам становится творцом. Красота и естественность дня японцев равнозначные понятия, искусственное не может быть красивым. Красота и является душой вещей, и если эти души научатся понимать друг друга, придут к согласию, то все оживет. Каждая вещь прекрасная, стоит быть воспетой. Опираясь на понятие саби, ваби, сибуй, югэн, Басе разработал такие основополагающие принципы поэзии хокку. как саби, Сиора, хосоми, каруми, фуекирюю. Эти предельно сжатые формы способны вместить в себе действительно глубокий подтекст, который может вовсе не понять человек, лишенный художественного вкуса, духовности. Несмотря на предметы, поэт видит скрытую в их временной лжи истинную красоту, такую переменную, что открытие ее вызывает чувство легкой печали. Это ощущение поэт увековечивает в стихотворении, причем выражая его прямо и открыто, а в виде «избыточного» или «дополнительного» чувства, «пислявидчуття» - йосей. Присутствие в поэтическом произведении этого отблеска вечной красоты, омраченного легкой печалью, ученики Басе позже назвали «саби». Саби - это чувство скрытой печали, легкой грусти, которое невольно возникает у поэта, шли, вглядываясь в предмет, он прозревает его вечную истинную суть, обычно скрытую глыбой внутри, но на мгновение заметную на поверхности.
печалью свой дух просвет!
Пой тихую песню за чашечкой похлебкы
О ты, «печальниклуны»!
Красота, согласно принципу саби, должно выражать сложное содержание в простых, но четких формах. Искусство саби призывает к сосредоточенному созерцанию, к видмежу ния от повседневной суеты. Саби, по мнению Басе, включает в себя смесь классической японской эстетики и философии и означает для него то же, что любовь дня Данте и Петрарки. Поэтика, основанная на принципе саби, нашла свое воплощение в 5 стихотворных сборниках, созданных Басе и его учениками в 1684-1691 годах: «Зимние дни» (1684), «Весенние дни» (1686), «затихла поле» (1689), «Соломенный плащ обезьяны» (1691).
Принцип Сиора (некоторые исследователи связывают его с глаголом «Сиора», что означает «огорчать», «заставлять поблекнуть», «сгибать», другие повязкам связывают его с глаголом «Сиора», что означает «увлажнять») сложно выразить одним словом. Сиора - это непосредственное выражение саби в самом стихотворении, в его словесно-ритмической оболочке, это тот след легкой печали, который обязательно должен быть в стихотворении, причем не открыто, а как «пислявидчуття». Различая стихи, содержащие Сиора просто «грустные» по содержанию, один из учеников Басе Кьорай писал: «Сиора проявляется в самом настроении стихотворения, в словах, в выборе приемов. Стихотворение, содержащий Сиора, и просто стихотворение о грустном - это далеко не одно и то же. Сиора пускает корни внутри стиха и проявляется в его внешней оболочке »[цит. по: 10, с. 38].
Стебли цветущей дыни.
падают, падают капли со звоном...
Или это - «цветы забвенья»
Так же сложно определить и принцип хосоми (это слово семантически связано с прилагательным «хососи» - «тонкий», «слабый» или «ююробососи» - «беспомощный», «слабый»), Кьорай указывал на то, что хосоми проявляется в содержании (ююро) стихотворения невольно и совсем не каждое стихотворение, что создает впечатление «слабости», «беспомощности», содержит хосоми. Стих содержит хосоми в том случае, когда вызывает в сердце человека сочувствие. Хосоми связано с чувствительностью автора, с его умением уловить малейшие выявления сути, точно и ловко, с терпкой достоверностью, передать ее в стихотворении, заставляя читателя почувствовать то, что послужило толчком к созданию стихотворения .
Фуекирюю (постоянство и изменчивость) - один из основных принципов поэзии хокку, сформирован Басе в последние годы жизни. Фуекирюю - это ощущение постоянства и неизменности вечного в непрерывной изменчивости мира, это и неизменность поэтических традиций, неразрывно связанных с изменчивостью форм. Еще одним принципом, к которому Басе пришел в последние годы жизни, стал принцип каруми. Каруми - это простота, легкость, естественность и убедительность, возникающие на всех этапах написания стихотворения, начиная с момента касания поэта к миру и заканчивая формой самого стихотворения. Легкость и естественность возникают при полном сочетании поэта с природой и проявляются в легкости и естественности словесной оболочки стиха. В одном из писем Кьорай писал, что каруми - это «как смотреть на речку с пишаним дном» . Поэт бродил между двумя школами: «Данрин» (новой) и «Древней». Найдя путь посередине, поэт раз и навсегда определил свой стиль и направление в поэзии. Эстетические взгляды на жизнь Басе вобрали в себя многое из дзен-буддизма. Поэтому Басе волновала разработка поэтизации повседневного, изображение жизни в его простых, обычных проявлениях. Поэт совершенствовался, а вместе с ним совершенствовались йогв творческие принципы и положения. Басе еще при жизни был признан лучшим поэтом своего времени, он создал, пожалуй, наиболее влиятельным школу в поэзии хокку, значение которой не погас и в наши дни. Стихи Басе и ныне, через три столетия, знает наизусть каждый образованный японец. У лирического героя поэзии Басе есть конкретные приметы. Это и философ, влюбленный в природу родной страны, и в то же время - бедняк из предместья. Он неотделим от своей эпохи и народа. В каждом маленьком хокку Басе чувствуется дыхание большого мира. Жизненная судьба сформировала крупного японского поэта. Он родился в городе Уэно провинции Ига в семье небогатого самурая Мацуо Йодзаемона и был третьим ребенком в семье. Детства Басе преданно любил природу, любовался заснеженными горными вершинами, слушал шум водопадов, всматривался в морскую даль, дышал ароматом цветов, наблюдал за цветения удивительно красивых японских сакур.
Вишни в полным цвегт>!
А рассвет такой, как всегда,
Там, над дальней горой...
Басе - литературный псевдоним, но он вытеснил из памяти потомков и соотечественников другие имена и прозвища поэта. Провинция Ига была расположена в колыбели старой японской культуры, в центре главного острова - Хонсю. Много мест на родине Басе известны своей красотой. Басе любил свою родину и на склоне лет нередко посещал ее .
Ворон-скиталец, Взгляни!
Где гнездо твое старое
Всюду сливы в цвету.
Все, что шлись казалось привычным, вдруг меняется, как старое дерево весной. Радость познания, внезапное осознание красоты, такой знакомой, что ее уже не замечаешь, - одна из самых значительных тем в стихах Басе. Родные поэта были людьми образованными, что в первую очередь предполагало знание китайских классиков. И отец, и старший брат жили тем, что преподавали каллиграфию. Басе сам начал писать стихи. После ранней смерти своего молодого господина он ушел в город и принял постриг, освободившись тем самым от службы своему феодалу. Однако Басе не стал настоящим монахом. Он жил в маленьком домике в бедном пригороде Фукагава, вблизи города Эдо. Эта избушка со всем скромным пейзажем, окружавший ее, - банановыми деревьями и маленьким прудом во дворе - описана в его стихах. В стихах, созданных в начале 80-х годов, Басе любил изображать свою нищенский банановой хижину (Басе-ан), названную так, потому что он посадил у нее саженцы банановой пальмы. Подробно изобразил он и весь окружающий пейзаж: Грузско, поросший камышом берег реки Сумида, чайные кусты, маленький заглохший ставок. Хижина находилась на окраине города, весной только крики лягушек нарушали тишину:
Старый пруд.
прыгнул в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Поэт взял себе псевдоним - «живущий в банановой хижине», и впоследствии он начал подписывать свои стихи просто «Басе» (Банановая пальма). Басе остро чувствовал себя городским бедняком. Но вместо того, чтобы скрывать свою бедность, он говорил о ней. Бедность стала своеобразным символом его духовной независимости. Памяти своей любимой он посвятил лаконичную элегию:
О, не думай, что ты из тех,
Кто следа не оставила в мире!
поминовения день...
У1682 году домик Басе сгорела во время большого пожара в Эдо. Это дало толчок решению путешествовать. С осени 1684 года он в сопровождении одного из своих учеников начал многолетние путешествия страной. Басе прошел дорогами Японии десять лет. Иногда он возвращался в Эдо, где друзья отремонтировали его хижину. В своих странствиях он не бежал от людей, а сближался с ними. Длинной чередой проходят через его стихи крестьяне во время полевых работ, рыбаки, сборщики чайных листьев.
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждет.
Собирают редьку. [А с. 14]
Следуя давней литературной традиции Китая и Японии, Басе посещал места, прославленные в стихах древних поэтов, вглядываясь в повседневную жизнь во всех ее деталях . Во время одной из своих путешествий Басе умер в городе Осака, окруженный своими учениками.
Перед смертью он создал «Предсмертная песнь»:
В пути я занемог
И все бежит, кружит мой сон По выжженным лугам.
Как видим, в хокку нет привычных для европейцев средств выразительности - эпитетов, метафор, гипербол. Очень скупо используются только сравнение. Зато образ создается благодаря использованию омонимии и омофонии, что приводит к двусмысленности, иного поворота мысли. Также в хокку редко употребляется перенос, нет знаков препинания и интервалов между словами, что делает невозможным синтаксический перераспределение текста на различные варианты прочтения. Для мастера хокку главное не раскрыть тему, а лишь намекнуть на нее, не отразить наиболее полно, а наоборот, сказать как можно меньше, обозначить лишь деталь. Следовательно дать толчок фантазии, придать импульс поиска толкований среди бесконечности ассоциаций, аллюзий и реминисценций. Недосказанность, поствидчуття позволяет рожать красоту зависимости от нашего ее видение, каждый раз, снова и снова. Хокку - только мелодия, а песню создаем сами; хокку - лишь фон, а пейзаж рисуем мы. Нужно разглядеть в себе это умение, вия-скравиты и углубить его. Емкость поэтического языка хокку нередко граничит с афоризмом. Как и афоризмы, хокку отмечаются философским содержанием, высоким уровнем обобщения, однако не содержат наставления, не дают прямых оценок. Поэзия Басе отличается высокими чувствами и в то же время удивительной простотой и жизненной правдой. Для него не было низменных вещей. Бедность, тяжелый труд, быт Японии с ее базарами и нищими - все это известно?? Разилось в его стихах. Но мир дня него остается прекрасным. В любом нищие, возможно, притаился мудрец. Творчество Басе многогранна. Он сам называл себя «печальники», однако был большим жизнелюба. В конце своего жипя он пришел к мудрому и просветительской красоты, доступна только великому мастеру. Сочетание живой конкретики и абстрактного смысла, по мнению А.Н. Николенко, - определяющая черта поэзии карту Басе. Поэзия была для Басе не быть игрой, не забава, не средством выживания, как день многих его поэтов, а призванием всей жизни. Он говорил, что поэзия делает человека выше и благороднее. Хокку не дает возможность выразиться полностью, поэтому каждое слово играет огромное значение в поэзии Басе. Именно эти принципы поэтики Мацуо Басе стали для последующих поколений определяющими в формировании собственного менталитета нации.
ЛИТЕРАТУРА
Басе М. Лирика /Басе М., [пер. с япон.]. - М.: Худож. лит., 1964. - 195 с.
Басе М. Лик вечерней луны: Стихотворения: [текст] /М. Басе, [пер. со старояп]. - Харьков: Фолио, 2005. - 255 с.
Бабочки полет: японские трехстишии: [текст] /[пер. сят. В.Н. Марковой]. -М.: Летопись, 1999. 358 с. - (Мир поэзии).
Владимирова Н.А. Путешествие в страну восходящего солнца: Японские трехстишии хокку на уроках литературы /Владимирова Н.А. //Литература (прилож. к «ПС»), - 2004. - 1-7 дек. (№ 45). С. 10-12.
Каратеева Т. Поззия Востока: Китай. Япония /Каратеева Т. //Литература (прилож. к «ПС»), - 2002. - 8-15 нояб. (№ 42). - С. 3-4.
Шкаруба Л.Н. Хризантема и меч: японская культура и Мацуо Басе /Шкаруба Л.Н., Шошу-ра С.М. //Зарубежная литература. - 2004. - № 1. - С. 45-50.
Японская классическая поэзия: [текст]. - Смоленск: Русич, 2002. - 528 с. (Библиотека поэзии).
Япония: [справочник] /[подобщ. ред. Г.Ф.Кимаы др.; сост. В.Н.Ереминидр.]. - М.: Республика, 1992.-543 с.
Японская поэзия: [сборник] /[сост. и пер. с япон. А.Е.Глускина и В.Н.Маркова]. - М.: Гослитиздат, 1956. - 396 с.
Японская поэзия: [текст] /[пер. с яп.]. - СПб: Северо-Запад, 2000. - 662 с., Ил. - («Золотой фонд японской литературы»)
Япония: идеология, культура, литература /[отв. ред. В.Н.Горетяд, B.C. Гривнин]. - М.: Наука, 1989. -199 С.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Японское лирическое стихотворение хокку (хайку) отличается предельной краткостью и своеобразной поэтикой.
Народ любит и охотно создает короткие песни - сжатые поэтические формулы, где нет ни одного лишнего слова. Из народной поэзии эти песни переходят в литературную, продолжают развиваться в ней и дают начало новым поэтическим формам.
Так родились в Японии национальные стихотворные формы: пятистишие танка и трехстишие - хокку.
Танка (буквально "короткая песня") была первоначально народной песней и уже в седьмом-восъмом веках, на заре японской истории, становится законодательницей литературной поэзии, оттеснив на задний план, а потом и совершенно вытеснив так называемые длинные стихи «нагаута» (представленные в знаменитой поэтической антологии восьмого века Манъёсю). Эпические и лирические песни разнообразной длины сохранились только в фольклоре. Хокку отделилось от танки много столетий спустя, в эпоху расцвета городской культуры "третьего сословия". Исторически оно является первой строфой танки и получило от нее богатое наследство поэтических образов.
Древняя танка и более молодое хокку имеют многовековую историю, в которой периоды расцвета чередовались с периодами упадка. Не один раз эти формы находились на грани исчезновения, но выдержали испытание временем и продолжают жить и развиваться еще и в наши дни. Такой пример долголетия не является единственным в своем роде. Греческая эпиграмма не исчезла даже после гибели эллинской культуры, а была принята на вооружение римскими поэтами и поныне сохранилась в мировой поэзии. Таджикско-персидский поэт Омар Хайям создал замечательные четверостишия (рубай) еще в одиннадцатом двенадцатом веках, но и в нашу эпоху народные певцы в Таджикистане слагают рубай, вкладывая в них новые идеи и образы.
Очевидно, краткие стихотворные формы - насущная потребность поэзии. Такие стихи можно сочинить быстро, под влиянием непосредственного чувства. Можно афористически, сжато выразить в них свою мысль так, чтобы она запоминалась и переходила из уст в уста. Их легко использовать для похвалы или, наоборот, язвительной насмешки.
Интересно отметить попутно, что стремление к лаконизму, любовь к малым формам вообще присущи японскому национальному искусству, хотя оно великолепно умеет создавать и монументальные образы.
Потеснить танку и на время вырвать у нее первенство смогло только хокку, еще более короткое и лаконичное стихотворение, зародившееся в среде простых горожан, которым были чужды традиции старой поэзии. Именно хокку стало носителем нового идейного содержания и лучше всего сумело откликнуться на запросы растущего "третьего сословия".
Хокку - лирическое стихотворение. Оно изображает жизнь природы и жизнь человека в их слитном, нерасторжимом единстве на фоне круговорота времен года.
Японская поэзия является силлабической, ритмика ее основана на чередовании определенного количества слогов. Рифмы нет, но звуковая и ритмическая организация трехстишия - предмет большой заботы японских поэтов.
Хокку обладает устойчивым метром. В каждом стихе определенное количество слогов: пять в первом, семь во втором и пять в третьем - всего семнадцать слогов. Это не исключает поэтической вольности, особенно у таких смелых поэтов-новаторов, каким был Мацуо Басё (1644–1694). Он иногда не считался с метром, стремясь достигнуть наибольшей поэтической выразительности.
Размеры хокку так малы, что по сравнению с ним европейский сонет кажется монументальным. Оно вмещает в себе считанное количество слов, и тем не менее емкость его относительно велика. Искусство писать хокку - это прежде всего умение сказать многое в немногих словах. Краткость роднит хокку с народными пословицами. Некоторые трехстишия получили хождение в народной речи на правах пословиц, как, например, стихотворение поэта Басё:
Слово скажу Леденеют губы. Осенний вихрь!
Как пословица оно означает, что "осторожность иногда заставляет промолчать".
Но чаще всего хокку резко отличается от пословицы по своим жанровым признакам. Это не назидательное изречение, короткая притча или меткая острота, а поэтическая картина, набросанная одним-двумя штрихами. Задача поэта - заразить читателя лирическим волнением, разбудить его воображение, и для этого не обязательно рисовать картину во всех ее деталях.
Чехов писал в одном из своих писем брату Александру: "…у тебя получится лунная ночь, если ты напишешь, что на мельничной плотине яркой звездочкой мелькало стеклышко от разбитой бутылки и покатилась шаром черная тень собаки или волка…"
Такой способ изображения требует от читателя максимальной активности, втягивает его в творческий процесс, дает толчок его мысли. Сборник хокку нельзя "пробегать глазами", листая страницу за страницей. Если читатель будет пассивным и недостаточно внимательным, он не воспримет импульса, посланного ему поэтом. Японская поэтика учитывает встречную работу мысли читателя. Так удар смычка и ответное дрожание струны вместе рождают музыку.
Хокку миниатюрно по своим размерам, но Это не умаляет того поэтического или философского смысла, который может придать ему поэт, не ограничивает масштаб его мысли. Однако дать многостороннее изображение и пространно, до конца развить свою мысль в пределах хокку порт, конечно, не может. В каждом явлении он ищет лишь его кульминационный пункт.
Некоторые поэты, и в первую очередь Исса, поэзия которого наиболее полно отражала народное мировоззрение, любовно изображали малое, слабое, утверждая за ним право на жизнь. Когда Исса заступается за светлячка, муху, лягушку, нетрудно понять, что тем самым он встает на защиту маленького, обездоленного человека, которого мог стереть с лица земли его господин феодал.
Таким образом, стихи поэта наполняются социальным звучанием.
Вот выплыла луна, И каждый мелкий кустик На праздник приглашен,
говорит Исса, и мы узнаем в этих словах мечту о равенстве людей.
Отдавая предпочтение малому, хокку иногда рисовало и картину большого масштаба:
Бушует морской простор! Далеко, до острова Садо, Стелется Млечный Путь.
Это стихотворение Басё - своего рода смотровая щель. Прильнув к ней глазом, мы увидим большое пространство. Перед нами откроется Японское море в ветреную, но ясную осеннюю ночь: блеск звезд, белые буруны, а вдали, на краю неба, черный силуэт острова Садо.
Или возьмем другое стихотворение Басё:
На высокой насыпи - сосны, А меж ними вишни сквозят, и дворец В глубине цветущих деревьев…
В трех строчках - три плана перспективы.
Хокку сродни искусству живописи. Они нередко писались на сюжеты картин и, в свою очередь, вдохновляли художников; подчас они превращались в компонент картины в виде каллиграфически выполненной надписи на ней. Иногда поэты прибегали к способам изображения, родственным искусству живописи. Таково, например, трехстишие Бусона:
Цветы сурепки вокруг. На западе гаснет солнце. Луна на востоке встает.
Широкие поля покрыты желтыми цветами сурепки, они кажутся особенно яркими в лучах заката. С огненным шаром заходящего солнца контрастирует восходящая на востоке бледная луна. Поэт не рассказывает нам подробно, какой при этом создается эффект освещения, какие краски на его палитре. Он только предлагает по-новому взглянуть на ту картину, которую каждый видел, может быть, десятки раз… Группировка и выбор живописных деталей - вот в чем основная задача поэта. В колчане у него всего две-три стрелы: ни одна не должна пролететь мимо.
Эта лаконичная манера иногда очень напоминает обобщенный способ изображения, которым пользовались мастера цветной гравюры укиёэ. Разные виды искусства - хокку и цветная гравюра - отмечены чертами общего стиля эпохи городской культуры в Японии семнадцатого - восемнадцатого веков, и это роднит их между собою.
Льет весенний дождь! По пути беседуют Зонтик и мино.
Это трехстишие Бусона - жанровая сцена в духе гравюры укиёэ. Двое прохожих беседуют на улице под сеткой весеннего дождя. На одном соломенный плащ - мино, другой прикрывается большим бумажным зонтом. Вот и все! Но в стихотворении чувствуется дыхание весны, в нем есть тонкий юмор, близкий к гротеску.
Часто поэт создает не зрительные, а звуковые образы. Вой ветра, стрекот цикад, крики фазана, пенье соловья и жаворонка, голос кукушки каждый звук исполнен особого смысла, рождает определенные настроения и чувства.
В лесу звучит целый оркестр. Жаворонок ведет мелодию флейты, резкие крики фазана - ударный инструмент.
Жаворонок поет. Звонким ударом в чаще Вторит ему фазан.
Японский поэт не развертывает перед читателем всей панорамы возможных представлений и ассоциаций, возникающих в связи с данным предметом или явлением. Он только будит мысль читателя, дает ей определенное направление.
На голой ветке Ворон сидит одиноко. Осенний вечер.
Стихотворение похоже на монохромный рисунок тушью. Ничего лишнего, все предельно просто. При помощи нескольких умело выбранных деталей создана картина поздней осени. Чувствуется отсутствие ветра, природа словно замерла в грустной неподвижности. Поэтический образ, казалось бы, чуть намечен, но обладает большой емкостью и, завораживая, уводит за собой. Кажется, что смотришь в воды реки, дно которой очень глубоко. И в то же время он предельно конкретен. Поэт изобразил реальный пейзаж возле своей хижины и через него - свое душевное состояние. Не об одиночестве ворона говорит он, а о своем собственном.
Воображению читателя оставлен большой простор. Вместе с поэтом он может испытать чувство печали, навеянное осенней природой, или разделить с ним тоску, рожденную глубоко личными переживаниями.
Не мудрено, что за века своего существования старинные хокку обросли слоями комментариев. Чем богаче подтекст, тем выше поэтическое мастерство хокку. Оно скорее подсказывает, чем показывает. Намек, подсказ, недоговоренность становятся дополнительными средствами поэтической выразительности. Тоскуя об умершем ребенке, поэт Исса сказал:
Наша жизнь - росинка. Пусть лишь капелька росы Наша жизнь - и все же…
Роса - обычная метафора бренности жизни, так же как вспышка молнии, пена на воде или быстро опадающие цветы вишни. Буддизм учит, что жизнь человека кратка и эфемерна, а потому не имеет особой ценности. Но отцу нелегко смириться с потерей любимого ребенка. Исса говорит "и все же…" и кладет кисть. Но само его молчание становится красноречивей слов.
Вполне понятно, что в хокку есть недоговоренность. Стихотворение состоит всего из трех стихов. Каждый стих очень короток в противоположность гекзаметру греческой эпиграммы. Пятисложное слово уже занимает целый стих: например, хототогису - кукушка, киригирису - сверчок. Чаще всего в стихе два значащих слова, не считая формальных элементов и восклицательных частиц. Все лишнее отжимается, отсеивается; не остается ничего, что служит только для украшения. Даже грамматика в хокку особая: грамматических форм немного, и каждая несет на себе предельную нагрузку, иногда совмещая несколько значений. Средства поэтической речи отбираются крайне скупо: хокку избегает эпитета или метафоры, если может без них обойтись.
Иногда все хокку целиком - развернутая метафора, но ее прямое значение обычно скрыто в подтексте.
Из сердцевины пиона Медленно выползает пчела… О, с какой неохотой!
Басё сложил это стихотворение, расставаясь с гостеприимным домом своего друга.
Было бы, однако, ошибкой в каждом хокку искать подобный двойной смысл. Чаще всего хокку - конкретное изображение реального мира, не требующее и не допускающее никакого другого толкования.
Поэзия хокку была новаторским искусством. Если с течением времени танка, отдалившись от народных истоков, стала излюбленной формой аристократической поэзии, то хокку стало достоянием простого люда: купцов, ремесленников, крестьян, монахов, нищих… Оно принесло с собой простонародные выражения и жаргонные слова. Оно вводит в поэзию естественные, разговорные интонации.
Местом действия в хокку стали не сады и дворцы аристократической столицы, а бедные улицы города, рисовые поля, большие дороги, лавки, харчевни, постоялые дворы…
"Идеальный", освобожденный от всего грубого пейзаж - так рисовала природу старая классическая поэзия. В хокку поэзия вновь обрела Зрение. Человек в хокку не статичен, он дан в движении: вот уличный разносчик бредет сквозь снежный вихрь, а вот работник вертит мельницу-крупорушку. Та пропасть, которая уже в десятом веке легла между литературной поэзией и народной песней, стала менее широкой. Ворон, долбящий носом улитку на рисовом поле, - образ Этот встречается и в хокку, и в народной песне.
Канонические образы старых танок уже не могли вызвать того непосредственного чувства изумления перед красотой живого мира, которое хотели выразить поэты "третьего сословия". Нужны были новые образы, новые краски. Поэты, так долго опиравшиеся только на одну литературную традицию, обращаются теперь к жизни, к реальному окружающему их миру. Старые парадные декорации убраны. Хокку учит искать скрытую красоту в простом, незаметном, повседневном. Прекрасны не только прославленные, много раз воспетые цветы вишен, но и скромные, незаметные на первый взгляд цветы сурепки, пастушьей сумки, стебелек дикой спаржи…
Внимательно вглядись! Цветы пастушьей сумки Увидишь под плетнем.
Хокку учит ценить и скромную красоту простых людей. Вот жанровая картинка, созданная Басё:
Азалии в грубом горшке, А рядом крошит сухую треску Женщина в их тени.
Это, наверно, хозяйка или служанка где-нибудь в бедной харчевне. Обстановка самая убогая, но тем ярче, тем неожиданней выделяются красота цветка и красота женщины. В другом стихотворении Басё лицо рыбака на рассвете напоминает цветущий мак, и оба они одинаково хороши. Красота может поражать, как удар молнии:
Едва-едва я добрел, Измученный, до ночлега… И вдруг - глициний цветы!
Красота может быть глубоко скрыта. В стихах хокку мы находим новое, социальное переосмысление этой истины - утверждение красоты в незаметном, обыденном, и прежде всего в простом человеке из народа. Именно таков смысл стихотворения поэта Кикаку:
Вишни в весеннем цвету Не на далеких вершинах гор Только в долинах у нас.
Верные жизненной правде, поэты не могли не видеть трагических контрастов в феодальной Японии. Они чувствовали разлад между красотой природы и условиями жизни простого человека. Об этом разладе говорит хокку Басё:
Рядом с цветущим вьюнком Отдыхает в страду молотильщик. Как он печален, наш мир!
И, как вздох, вырывается у Исса:
Печальный мир! Даже когда расцветают вишни… Даже тогда…
В хокку нашли отзвук антифеодальные настроения горожан. Увидев самурая на празднике цветущей вишни, Кёрай говорит:
Как же это, друзья? Человек глядит на вишни в цвету, А на поясе длинный меч!
Народный поэт, крестьянин по происхождению, Исса спрашивает детей:
Красная луна! Кто владеет ею, дети? Дайте мне ответ!
И детям придется задуматься над тем, что луна на небе, конечно, ничья и в то же время общая, потому что красота ее принадлежит всем людям.
В книге избранных хокку - вся природа Японии, исконный уклад ее жизни, обычаи и верования, труд и праздники японского народа в их самых характерных, живых подробностях.
Вот почему хокку любят, знают наизусть и сочиняют до сих пор.
Некоторые особенности хокку можно понять, только познакомившись с его историей.
С течением времени танка (пятистишие) стала четко делиться на две строфы: трехстишие и двустишие. Случалось, что один поэт слагал первую строфу, второй - последующую. Позднее, в двенадцатом веке, появились стихи-цепи, состоящие из чередующихся трехстиший и двустиший. Эта форма получила название «рэнга» (буквально "нанизанные строфы"); первое трехстишие называлось "начальной строфой", по-японски «хокку». Стихотворение рэнга не имело тематического единства, но его мотивы и образы чаще всего были связаны с описанием природы, причем с обязательным указанием на время года.
Рэнга достигла наивысшего расцвета в четырнадцатом веке. Для нее были разработаны точные границы времен года и четко определена сезонность того или иного явления природы. Появились даже стандартные "сезонные слова", которые условно обозначали всегда один и тот же сезон года и в стихотворениях, описывающих иное время года, уже не употреблялись. Довольно было, например, упомянуть слово «дымка», и каждый понимал, что речь идет о туманной поре ранней весны. Число таких сезонных слов достигало трех-четырех тысяч. Так, слова и сочетания слов: цветы сливы, соловей, паутинка, цветы вишен и персиков, жаворонок, бабочка, вскапывание поля мотыгой и другие - указывали на то, что действие происходит весной. Лето обозначалось словами: ливень, кукушка, высадка рисовой рассады, цветущая павлония, пион, прополка риса, жара, прохлада, полуденный отдых, полог от москитов, светлячки и прочие. На осень указывали слова: луна, звезды, роса, крик цикад, уборка урожая, праздник Бон, красные листья клена, цветущий кустарник хаги, хризантемы. Зимние слова - это моросящий дождь, снег, иней, лед, холод, теплая одежда на вате, очаг, жаровня, конец года.
"Долгий день" означал весенний день, потому что он кажется особенно длинным после коротких зимних дней. «Луна» - осеннее слово, потому что осенью воздух особенно прозрачен и луна сияет ярче, чем в другое время года.
Иногда время года для ясности все же называлось: "весенний ветер", "осенний ветер", "летняя луна", "зимнее солнце" и так далее.
Начальная строфа (хокку) часто бывала лучшей строфой в составе рэнги. Начали появляться отдельные сборники образцовых хокку. Эта форма стала новой популярной разновидностью литературной поэзии, унаследовав многие особенности рэнги: строгую приуроченность к определенному времени года и сезонные слова. От шуточной рэнги хокку заимствовало ее широкий словарь, каламбуры, простоту тона. Но долгое время оно не отличалось еще особой идейной глубиной и художественной выразительностью.
Трехстишие прочно утвердилось в японской поэзии и обрело подлинную емкость во второй половине семнадцатого века. На непревзойденную художественную высоту поднял его великий поэт Японии Мацуо Басё, создатель не только поэзии хокку, но и целой эстетической школы японской поэтики. Стихи Басё и ныне, по прошествии трех веков, знает наизусть каждый культурный японец. О них создана огромная исследовательская литература, свидетельствующая о самом пристальном внимании народа к творчеству своего национального поэта.
Басё совершил переворот в поэзии хокку. Он вдохнул в нее жизненную правду, очистив от поверхностного комизма и штукарства шуточной рэнги. Сезонные слова, которые были в рэнге формальным, безжизненным приемом, стали у него поэтическими образами, полными глубокого значения.
Лирика Басё раскрывает перед нами мир его поэтической души, его чувства и переживания, по в стихах его нет камерности и замкнутости. У лирического героя поэзии Басё есть конкретные приметы. Это поэт и философ, влюбленный в природу родной страны, и в то же время - бедняк из предместья большого города. И он неотделим от своей эпохи и народа. В каждом маленьком хокку Басё чувствуется дыхание огромного мира. Это искры большого костра.
Для понимания поэзии Басё необходимо знакомство с его эпохой. Лучший период его творчества приходится на годы Гэнроку (конец семнадцатого столетия). Период Гэнроку считается "золотым веком" японской литературы. В это время Басё создавал свою поэзию, замечательный романист Ихара Сайкаку писал свои повести, а драматург Тикамацу Мондзаэмон - пьесы. Все эти писатели в той или иной мере были выразителями идей и чувств "третьего сословия". Творчество их реалистично, полнокровно и отличается удивительной конкретностью. Они изображают жизнь своего времени в ее красочных подробностях, но не опускаются до бытовщины.
Годы Гэнроку были, в общем, благоприятны для литературного творчества. К этому времени японский феодализм вступил в последнюю фазу своего развития. После кровавых междоусобиц, раздиравших Японию в средние века, наступило относительное умиротворение. Династия Токугава (1603–1868) объединила страну и установила в ней строгий порядок. Отношения между сословиями были точнейшим образом регламентированы. На верхней ступени феодальной лестницы находилось воинское сословие: крупные феодалы - князья и мелкие феодалы - самураи. Торговцы официально были политически бесправны, но на самом деле представляли собой большую силу ввиду роста товарно-денежных отношений, и нередко князья, занимая у ростовщиков деньги, попадали к ним в зависимость. Богатые купцы соперничали в роскоши с феодалами.
Большие торговые города - Эдо (Токио), Осака, Киото стали центрами культуры. Высокого развития достигли ремесла. Изобретение печатания с деревянной доски (ксилография) удешевило книгу, в ней появилось множество иллюстраций, получил распространение и такой демократический вид искусства, как цветная гравюра. Книги и гравюры могли теперь покупать даже небогатые люди.
Политика правительства способствовала росту просвещения. Для молодых самураев было учреждено много школ, в которых главным образом изучались китайская философия, история, литература. Образованные выходцы из воинского сословия пополняли ряды городской интеллигенции. Многие из них поставили свои таланты на службу "третьему сословию". К литературе начали приобщаться и простые люди: купцы, ремесленники, иногда даже крестьяне.
Это была внешняя сторона эпохи. Но была у нее и своя темная изнанка.
"Умиротворение" феодальной Японии было куплено дорогой ценой. В первой половине семнадцатого столетия Япония была «закрыта» для иностранцев, и культурные связи с внешним миром почти прекратились. Крестьянство буквально задыхалось в тисках беспощадного феодального гнета и нередко поднимало рогожные знамена в знак восстания, несмотря на жесточайшие карательные меры со стороны правительства. Была введена система полицейского надзора и сыска, стеснительная для всех сословий.
В "веселых кварталах" больших городов сыпалось дождем серебро и золото, а на проезжих дорогах разбойничали голодные люди; повсюду бродили толпы нищих. Многие родители были вынуждены бросать на произвол судьбы своих маленьких детей, которых они не могли прокормить.
Басё не раз был свидетелем подобных страшных картин. Поэтический арсенал того времени изобиловал множеством условных литературных мотивов. Из китайской классической поэзии пришел мотив осенней грусти, навеянной криком обезьян в лесу. Басё обращается к поэтам, призывая их спуститься с заоблачных высот поэзии и взглянуть в глаза правде жизни:
Грустите вы, слушая крик обезьян. А знаете ли, как плачет ребенок, Покинутый на осеннем ветру?
Басё хорошо знал жизнь простых людей Японии. Сын мелкого самурая, учителя каллиграфии, он с детства стал товарищем игр княжеского сына большого любителя поэзии. Басё сам начал писать стихи. После ранней смерти своего молодого господина он ушел в город и принял постриг, освободившись тем самым от службы своему феодалу. Однако Басё не стал настоящим монахом. Он жил в маленьком домике в бедном предместье Фукагава, близ города Эдо. Хижина эта со всем окружающим ее скромным пейзажем - банановыми деревьями и маленьким прудом во дворе - описана в его стихах. У Басё была возлюбленная. Ее памяти он посвятил лаконичную элегию:
О, не думай, что ты из тех, Кто следа не оставил в мире! Поминовения день…
Басё шел трудным путем творческих исканий. Его ранние стихи написаны еще в традиционной манере. В поисках нового творческого метода Басё внимательно изучает творчество китайских классических поэтов Ли Бо и Ду Фу, обращается к философии китайского мыслителя Чжуан-цзы и к учению буддийской секты Дзэн, стремясь придать своей поэзии философскую глубину.
В основу созданной им поэтики Басё положил эстетический принцип «саби». Слово это не поддается буквальному переводу. Его первоначальное значение - "печаль одиночества". Саби, как особая концепция красоты, определило собой весь стиль японского искусства в средние века. Красота, согласно этому принципу, должна была выражать сложное содержание в простых, строгих формах, располагавших к созерцанию. Покой, притушенность красок, элегическая грусть, гармония, достигнутая скупыми средствами, - таково искусство саби, звавшее к сосредоточенной созерцательности, к отрешению от повседневной суеты.
Творческий принцип саби не позволял изобразить живую красоту мира во всей ее полноте. Такой большой художник, как Басё, должен был неизбежно это почувствовать. Поиски скрытой сущности каждого отдельного явления становились однообразно утомительными. Кроме того, философская лирика природы, согласно принципу саби, отводила человеку роль только пассивного созерцателя.
В последние годы жизни Басё провозгласил новый ведущий принцип поэтики - «каруми» (легкость). Он сказал своим ученикам: "Отныне я стремлюсь к стихам, которые были бы мелки, как река Сунагава (Песчаная река)".
Слова поэта не следует понимать слишком буквально, скорее в них звучит вызов подражателям, которые, слепо следуя готовым образцам, стали во множестве сочинять стихи с претензией на глубокомыслие. Поздние стихи Басё отнюдь не мелки, они отличаются высокой простотой, потому что говорят о простых человеческих делах и чувствах. Стихи становятся легкими, прозрачными, текучими. В них сквозит тонкий, добрый юмор, теплое сочувствие к людям много видевшего, много испытавшего человека. Великий поэт-гуманист не мог замкнуться в условном мире возвышенной поэзии природы. Вот картинка из крестьянского быта:
Примостился мальчик На седле, а лошадь ждет. Собирают редьку.
А вот в городе готовятся к новогоднему празднику:
Обметают копоть. Для себя на этот раз Плотник полку ладит.
В подтексте этих стихотворений - сочувственная улыбка, а не насмешка, как это бывало у других поэтов. Басё не разрешает себе никакого гротеска, искажающего образ.
Басё шел по дорогам Японии, как посол самой поэзии, зажигая в людях любовь к ней и приобщая их к подлинному искусству. Он умел найти и пробудить творческий дар даже в профессиональном нищем. Басё проникал иногда в самую глубь гор, где "никто не подберет с земли упавший плод дикого каштана", но, ценя уединение, все же никогда не был отшельником. В странствиях своих он не бежал от людей, а сближался с ними. Длинной чередой проходят в его стихах крестьяне за полевыми работами, погонщики лошадей, рыбаки, сборщицы чайных листьев.
Басё запечатлел их чуткую любовь к красоте. Крестьянин разгибает на миг свою спину, чтобы полюбоваться полной луной или послушать столь любимый в Японии крик кукушки.
Образы природы в поэзии Басё очень часто имеют второй план, иносказательно говоря о человеке и его жизни. Алый стручок перца, зеленая скорлупка каштана осенью, дерево сливы зимою - символы непобедимости человеческого духа. Осьминог в ловушке, спящая цикада на листке, унесенная потоком воды, - в этих образах поэт выразил свое чувство непрочности бытия, свои размышления о трагизме человеческой судьбы.
По мере того как росла слава Басё, к нему стали стекаться ученики всех званий. Басё передавал им свое учение о поэзии. Из его школы вышли такие замечательные поэты, как Бонтё, Кёрай, Кикаку, Дзёсо, усвоившие новый поэтический стиль (стиль Басё).
В 1682 году хижина Басё сгорела во время большого пожара. С этого времени он начал свои многолетние странствия по стране, мысль о которых зародилась у него уже давно. Следуя поэтической традиции Китая и Японии, Басё посещает места, прославленные своей красотой, Знакомится с жизнью японского народа. Поэт оставил несколько лирических путевых дневников. Во время одного из своих путешествий Басё умер. Перед своей кончиной он создал "Предсмертную песню":
В пути я заболел, И все бежит, кружит мой сон По выжженным лугам.
Поэзия Басё отличается возвышенным строем чувств и в то же время удивительной простотой и жизненной правдой. Для него не было низменных вещей. Бедность, тяжелый труд, быт Японии с eo базарами, харчевнями на дорогах и нищими - все это отразилось в его стихах. Но мир для него остается прекрасным.
В любом нищем, может быть, таится мудрец. Поэт смотрит на мир влюбленными глазами, но красота мира предстает перед его взглядом подернутой печалью.
Поэзия была для Басё не игрой, не забавой, не средством пропитания, как для многих современных ему поэтов, но высоким призванием всей его жизни. Он говорил, что поэзия возвышает и облагораживает человека.
Среди учеников Басё были самые разные поэтические индивидуальности.
Кикаку, эдоский горожанин, беспечный гуляка, воспевал улицы и богатые торговые лавки своего родного города:
С треском шелка разрывают В лавке Этигоя… Летнее время настало!
К школе Басё принадлежали поэты Бонтё, Дзёсо, обладавшие каждый своим особым творческим почерком, и многие другие. Кёрай из Нагасаки составил вместе с Бонтё знаменитую антологию хокку "Соломенный плащ обезьяны" ("Сару-мино"). Она была издана в 1690 году.
В начале восемнадцатого века поэтический жанр хокку пришел в упадок. Новую жизнь в него вдохнул Бусон, замечательный поэт и художник-пейзажист. При жизни поэт был почти неизвестен, стихи его стали популярными лишь в девятнадцатом веке.
Поэзия Бусона романтична. Часто в трех строках стихотворения он умел рассказать целую новеллу. Так, в стихах "Смена одежды с наступлением лета" он пишет:
Скрылись от господского меча… О, как рады юные супруги Легким платьем зимнее сменить!
Согласно феодальным порядкам, господин мог покарать своих слуг смертью за "греховную любовь". Но влюбленным удалось бежать. Сезонные слова "смена теплой одежды" хорошо передают радостное чувство освобождения на пороге новой жизни.
В стихах Бусона оживает мир сказок и легенд:
Юным вельможей Оборотилась лисица… Весенний ветер.
Туманный вечер весной. Тускло светит луна сквозь дымку, цветут вишни, и в полумгле среди людей появляются сказочные существа. Бусон рисует только контуры картины, но перед читателем встает романтический образ красавца юноши в старинном придворном наряде.
Нередко Бусон воскрешал в поэзии образы старины:
Зал для заморских гостей Тушью благоухает… Белые сливы в цвету.
Это хокку уводит нас в глубь истории, в восьмой век. Для приема "заморских гостей" тогда строились особые здания. Можно вообразить поэтический турнир в прекрасном старинном павильоне. Приехавшие из Китая гости пишут благоухающей тушью китайские стихи, а японские поэты соревнуются с ними на своем родном языке. Перед глазами читателя как будто развертывается свиток с древней картиной.
Бусон - поэт широкого диапазона. Он охотно рисует необычное: кита в морской дали, замок на горе, разбойника на повороте большой дороги, но он также умеет тепло нарисовать картинку детского интимного мирка. Вот трехстишие "На празднике кукол":
Коротконосая кукла… Верно, в детстве мама ее Мало за нос тянула!
Но помимо "литературных стихов", богатых реминисценциями, намеками на старину, романтическими образами, Бусон умел самыми простыми средствами создавать стихи изумительной лирической силы:
Они прошли, дни весны, Когда звучали далекие Соловьиные голоса.
Исса, наиболее народный и демократичный из всех поэтов феодальной Японии, создавал свои стихи в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого века, па заре нового времени. Исса был выходцем из деревни. Большую часть своей жизни он провел среди городской бедноты, но сохранил любовь к родным местам и крестьянскому труду, от которого оп был оторван:
Всем сердцем я чту, Отдыхая в полдневный жар, Людей на полях.
В таких словах выразил Исса и свое благоговейное отношение к работе крестьянина, и стыд за свое вынужденное безделье.
Биография Исса трагична. Всю жизнь он боролся с нищетой. Его любимый ребенок умер. Поэт рассказал о своей судьбе в стихах, полных щемящей душевной боли, но в них пробивается также струя народного юмора. Исса был человеком большого сердца: его поэзия говорит о любви к людям, и не только к людям, но и ко всем маленьким существам, беспомощным и обиженным. Наблюдая потешный бой между лягушками, он восклицает:
Эй, не уступай, Тощая лягушка! Исса за тебя.
Но по временам поэт умел быть резким и беспощадным: ему претила всякая несправедливость, и он создавал едкие, колючие эпиграммы.
Исса был последним крупным поэтом феодальной Японии. Хокку потеряли свое значение на многие десятилетия. Возрождение этой формы в конце девятнадцатого века относится уже к истории поэзии нового времени. Поэт Масаока Сики (1867–1902), написавший много интересных работ по истории и теории хокку (или по его, ныне принятой в Японии, терминологии - хайку), и его талантливые ученики Такахама Кёси и Кавахигаси Хэкигодо возродили искусство хокку на новой, реалистической основе.
В наши дни популярность трехстиший еще более возросла. Одно время после второй мировой войны в литературе вспыхнул спор по поводу танки и хокку. Некоторые критики считали их второстепенными, отжившими, уже ненужными для народа формами старого искусства. Жизнь доказала несправедливость этих утверждений. Возросшая литературная активность масс после войны сказалась и в том, что все большее число простых людей сочиняет танки и хокку на самые острые, современные темы.
Хокку постоянно печатаются на страницах журналов и газет. Такие стихи - живые отклики на события дня. В них звучит голос японского народа.
В состав настоящего сборника вошли только хокку позднего средневековья: от Басё до Исса.
Перед переводчиком стояли большие трудности. Старинные хокку не всегда понятны без комментариев даже японскому читателю, хорошо знакомому с природой и бытом своей родной страны. Краткость и недоговоренность лежат в самой основе поэтики хокку.
Переводчик стремился сохранять лаконизм хокку и в то же время сделать их понятными. Надо, однако, помнить, что японское трехстишие обязательно требует от читателя работы воображения, участия в творческом труде поэта. В этом главная особенность хокку. Все растолковать до конца - значит не только погрешить против японской поэзии, но и лишить читателя большой радости вырастить цветы из горсти семян, щедро рассыпанных японскими поэтами.
