Осенью этого года в издательстве «Молодая гвардия» в серии ЖЗЛ вышла книга «. Солдатский маршал».
В книге многие страницы посвящены непростым взаимоотношениям двух маршалов – И.С. Конева и . Автор книги, наш земляк, писатель и историк Сергей Михеенков, сейчас работает над биографией маршала Жукова. В ходе сбора материалов и работы над первыми главами в его руки попали любопытные материалы, ранее неизвестные или пропущенные биографами великого полководца. Эти редкие и малоизученные документы складываются в весьма любопытную, почти сенсационную картину. Надеемся, что публикуемая сегодня статья положит начало целому циклу, проливающему свет на неизвестные широкой публике страницы жизнеописания легендарного маршала.
«… И перед строем расстрелять»
Казнил ли Жуков своих солдат и полковников?
Лето 1939 года. Пустыня Номонган. Монголия. Граница с Маньчжурией. Район реки Халхин-Гол…
Думал ли он, в ту пору комкор-кавалерист, разглядывая противоположный берег реки и сопку Баин-Цаган, занятую японской пехотой и конниками-баргутами, что именно это пустынное место станет его Тулоном?
Здесь по-настоящему проявились и полководческий дар Жукова, и характер, и напористость, порой, особенно в глазах нашей либеральной публики, граничащая с жестокостью.
Что ж, бывал и жесток. Его предшественник комбриг Фекленко абсолютно не владел ситуацией, распустил дисциплину в корпусе. Корпус, по существу, потерял боеспособность.
Из донесения в Политуправление РККА от 16 июля 1939 года: «В прибывшей 82 сд отмечены случаи крайней недисциплинированности и преступности. Личный состав исключительно засорен и никем не изучен, особенно засоренным оказался авангардный полк, где был майор Степанов, военком полка Мусин. Оба сейчас убиты. Этот полк в первый день поддался провокационным действиям и позорно бросил огневые позиции, перед этим предательством пытались перестрелять комполитсостав полка бывшие бойцы этого полка Ошурков и Воронков. 12.07 демонстративно арестовали командира пулемётной роты Потапова и на глазах бойцов расстреляли, командир батальона этого полка Герман лично спровоцировал свой батальон на отступление, все они преданы расстрелу…»
Можно себе представить состояние Жукова, когда ему донесли, что полк, державший оборону в центре построения фронта по линии реки Халхин-Гол, оставил свои позиции, смят наступающими японцами и в беспорядке бежит, что на его плечах японская пехота потоком обтекает оголённые фланги 57-го корпуса и угрожает не только плацдармам на том берегу реки, но и всей армейской группе…
Ровно через два года Жукову не раз приходилось выправлять чужие грехи, результаты чужой бездарности, слабоволия и откровенной трусости. В том числе и так называемыми «расстрельными приказами». Лично, конечно, не расстреливал. Такого не бывало. Арест, следствие, трибунал - как ляжет карта судьбы…
22 октября 1941 года в 4 часа 45 минут командующий войсками Западного фронта генерал армии Жуков отдал приказ:
«43-я армия. Голубеву.
1. Отходить с занимаемого рубежа до 23.10 ещё раз категорически запрещаю.
2. На 17 сд немедленно послать Селезнёва. Командира 17 сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять.
17 дивизию, 53 дивизию заставить вернуть утром 22.10 Тарутино во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования.
Самому находиться (КП) в районе боевых действий…»
Нынешние читатели этого и подобных ему документов периода Великой Отечественной войны наверняка разделятся на две категории. Одни увидят в приказе жёсткие, возможно, на грани жестокости, но вполне соответствующие времени и обстоятельствам требования командира к своим подчинённым. Другие – разнузданную жестокость командира-тирана, приказывающего «арестовать и перед строем расстрелять», возможно, ни в чём не повинного командира.
Жуков принял командование войсками Западного фронта 10 октября 1941 года. Войск, по существу, не было. Все они остались в «котлах» под Вязьмой, Рославлем и Брянском.
Как известно, к середине октября положение к западу от Москвы настолько осложнилось, что из столицы начали эвакуировать в Куйбышев часть центральных учреждений, весь дипломатический корпус, а также вывезти особо важные государственные ценности.
«Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине. В связи с этим приказываю:
1. Трусов и паникеров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте.
2. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа. Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.
Ни шагу назад! Вперед за Родину!»
Атеперь давайте с документами в руках посмотрим, что же произошло на участке 17-й стрелковой дивизии.
17-я стрелковая во время осеннего наступления немцев на Москву (операция «Тайфун») была почти целиком разбита под Спас-Деменском. Командовал ею полковник П. Козлов, военком – бригадный комиссар С. Яковлев.
В Белоусове на Варшавском шоссе в нескольких километрах от Угодского Завода и Стрелковки, родины комфронта Жукова, дивизию переформировывают, пополняют и ставят в оборону на стыке 49-й и 43-й армий. При первом же незначительном нажиме немцев полки её рассыпаются, бегут и оголяют фланги соседних дивизий, которые стоят как вкопанные. Ломается оборона, и армиям в центре Западного фронта, прикрывающим ось Варшавского шоссе, грозит окружение и разгром.
Бегущих надо было останавливать. Приводить в чувство. Возвращать в окопы. Так появился приказ комфронта от 22 октября – «… и перед строем расстрелять».
Но был ли расстрелян полковник Козлов, который, судя по документам, явно заслуживал пули комендантского взвода?
Недавно в каком-то либеральном издании прочитал запальчивую статью некоего «военного историка». Статья подана как исследование. И вот что там говорится: «…были преданы суду военного трибунала: командующий 43-й армией генерал-майор Собенников П.П., зам. начальника оперативного отдела штаба Резервного фронта полковник Новиков И.А., командующий 31-й армией генерал-майор Долматов В.Н., а некоторые из них, такие, как командир 17-й стрелковой дивизии полковник Козлов П.С. и военком дивизии бригадный комиссар Яковлев С.И., были расстреляны перед строем личного состава».
Проверим же с документами в руках этот список, эту «скрытую правду войны», под которой явно просматривается зловещая тень «кровавого Жукова».
Из донесения генерала Голубева Жукову от 31.10.1941 г.:
«Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал от конвоя. Назначаю следствие».
Сюжет для романа в серию военных приключений, не так ли? Но читатель скажет: ладно, этот от расстрела бежал, а как же другие?
Заглянем в недавнюю всё той же 43-й армии. В самый канун немецкого наступления на Москву за провал операции в районе Ельни с должности командующего армией был снят и отдан под суд с угрозой расстрела генерал-майор Селезнёв. Но никакого суда не было. Как мы уже знаем, в октябре «расстрелянный» Жуковым Селезнёв его же приказом сменил полковника Козлова. Следующим командующим 43-й армией стал генерал-майор П. Собенников.
В начале октября 43-ю армию генерала Собенникова проутюжили танки 4-й танковой группы генерала Гёпнера. Армия оказалась разгромленной за сутки с небольшим.
10 октября Собенникова, отстранённого от командования армией, уже допрашивали следователи. Спустя некоторое время Президиум Верховного Суда, рассмотрев все материалы дела, вынес постановление о его помиловании и возвращении в армию с понижением в звании до полковника. Войну закончил генерал-лейтенантом в должности заместителя командующего 3-й армией.
В те же октябрьские дни был отстранён от должности, отдан под суд и приговорён к расстрелу, но с отсрочкой приговора, командир 53-й сд полковник Н. Краснорецкий.
21 октября телефонограммой из штаба Западного фронта в штаб 43-й армии уходит следующий текст:
«Военному совету 43 А.
В связи с неоднократным бегством с поля боя 17 и 53 сд
Приказываю:
В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надёжных бойцов за счёт ВДК.
Заставить 17 и 53 сд упорно драться, и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех бросающих поле боя.
О сформировании отряда донести».
Этот документ развенчивает еще одну ложь нынешних «военных историков»: заградотряды создавались в стрелковых дивизиях из лучших бойцов и командиров и подчинялись непосредственно командирам дивизий. Заградотряды не были подразделениями НКВД.
Полковник Краснорецкий погиб на следующий день в бою во время контратаки в районе деревни Чернишни, неподалёку от родной деревни командующего Западным фронтом. Полковник получил возможность умереть в бою.
Когда на фронте становилось особенно горячо, Жуков, как правило, «расстреливал» много и часто.
Но вернёмся к загадочной судьбе командира и комиссара 17-й сд.
Козлов Пётр Сергеевич. 1905 года рождения. В Красной Армии с 1926 года. Член ВКП/б/ с 1928 года. Участник советско-финляндской войны. Отличился в боях, за что награждён орденом Красного Знамени. Окончил Военную академии им. М.В. Фрунзе. Был инструктором парашютного спорта. В короткий срок изучил немецкий язык, почти в совершенстве овладел разговорной речью.
Прекрасный послужной список! Молод, умён, физически крепок. Судя по той энергии, которую проявил в изучении немецкого языка и парашютного дела, обладал волевым характером.
До сих пор среди исследователей бродят версии о том, что таким-де образом (инсценировкой расстрела) разведотдел 43-й армии провёл операцию глубокого внедрения своего агента в структуру немецкой разведки. И действительно, в одной из разведшкол Абвера бывший советский полковник Козлов вскоре появился. По сведениям, которые удалось получить в архивах ФСБ, к тому времени он был человеком сильно пьющим, имел кличку «Быков», но с советской разведкой связан не был ни единой нитью…
Дальнейшая же судьба бригадного комиссара Яковлева такова: лишён наград, понижен в звании и направлен на Ленинградский фронт, служил в должности старшего инструктора политотдела 46-й стрелковой дивизии 52-й армии.
Конечно, были и расстрелянные. Потому что были и предатели, и трусы. Но суть Жукова не в жестокости и милости к своим подчинённым, которые порой забывали об уставе и воинском долге.
…Сейчас, размышляя о нашей истории периода Великой Отечественной войны, надо отдавать себе отчёт вот в чём. Те битвы закончены. Наши деды провели их блестяще. Отечество отстояли. Но битва за маршала Жукова продолжается.
Сергей МИХЕЕНКОВ.
г. Таруса.
В 2005 году произошла полная посмертная реабилитация командира 17 сд полковника П.С. Козлова и военкома этой дивизии бригадного комиссара С. И. Яковлева.
Считалось, что в 20-х числах октября 1941 года они были расстреляны, и в отношении них был совершён произвол. Актом реабилитации восстанавливалась историческая справедливость, а офицерам возвращались их добрые имена. Но, как показали дальнейшие исследования, в действительности дело обстояло совсем по-иному.
Пик самых тяжёлых и трагических событий в боях осени 1941 года в полосе обороны 43-й армии на рубеже реки Нары пришёлся на 22 и 23 октября.
В эти дни погиб командир 53-й стрелковой дивизии полковник Николай Павлович Краснорецкий. Командир 17-й стрелковой дивизии народного ополчения Москворецкого района Москвы полковник Пётр Сергеевич Козлов и комиссар этой дивизии, бригадный комиссар Сергей Иванович Яковлев были арестованы.
Н.П. Краснорецкий.
Генерал-лейтенант Степан Дмитриевич Акимов, командовавший группой войск левого крыла армии, был тяжело ранен и отправлен в тыл.
А командир 312-й сд полковник Александр Фёдорович Наумов на основании шифротелеграммы командующего Западным фронтом Г. К. Жукова за № 6171 от 23. 10. 41 г. был назначен командиром сводной 312 сд, которую ему было приказано формировать в ходе боёв из остатков 312, 53 и 17 сд.
Все эти события произошли практически единовременно в районе деревни Корсаково, расположенной на Старой Калужской дороге.
С.Д. Акимов.
Командующий 43-й армией Западного фронта генерал К.Д. Голубев 8 ноября 1941 года вынужден был обратиться к Сталину с жалобой на командующего Западным фронтом Жукова:
"На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии. В такой обстановке работать было невозможно".
+++++++++++++++++++
"Военному совету 43 А.
В связи с неоднократным бегством с поля боя 17 и 53 сд приказываю:
В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надежных бойцов за счет ВДК.
Заставить 17 и 53 сд упорно драться и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех бросающих поле боя.
О сформировании отряда донести.
(Жуков. Булганин) 21. X.41 г."
+++++++++++++++++++
Извлечения из журнала боевых действий Западного фронта:
23.10.41:
"17 и 53 сд с утра 22.10 вели наступление на Тарутино. В 14.00 22 самолета противника бомбили и расстреливали части, отчего дивизии в панике бежали.
Член Военного совета Серюков и генерал-лейтенант Акимов лично с оружием в руках задерживали бегущих... При помощи заградотрядов часть бегущих удалось остановить на рубеже Чернишня..., 53 сд имеет 1000 человек..., 53 и 17 сд деморализованы и подлежат расформированию, а целые группы командного и политического состава - преданию суду".
++++++++++++++++++++++++
"43-я армия. Голубеву.
1. Отходить с занимаемого рубежа до 23.10. еще раз категорически запрещаю.
2. На 17 сд немедленно послать Селезнева. Командира 17 сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять.
17 дивизию, 53 дивизию заставить вернуть утром 22.10 Тарутино во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования.
3. Вы докладываете о малом количестве бойцов в соединениях и больших потерях, ищите немедленно в тылах, найдете бойцов и вооружение.
4. В обороне в полной мере применять РСы, не жалея снарядов. Самому находиться (КП) в районе боевых действий.
Для обороны района Горнево, Каменка подчиняю вам еще одну воздушно-десантную бригаду и танковую бригаду, которую из Кресты можете пододвинуть ближе к Горневу.
Но учтите, что если вы также не будете жалеть танки, как не жалели их сегодня, бросая в лоб на ПТО, и от этой бригады ничего не останется, как не осталось от хорошей 9-й танковой бригады.
(Жуков, Булганин) Передано в 4.45"
+++++++++++++++++++++++++
"Генералу армии Жукову 31.10.41. 23.40.
Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал.
Обстоятельства дела таковы: получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил эго выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне.
Я под конвоем, организованным начальником Особого отдела армии отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя.
Назначаю следствие.
Голубев 31.10.41. 23.40."
+++++++++++++++++++++++++
"Штаб ГА "Центр" 24.10.41. 18.15
...Вечернее донесение разведотдела штаба 4-й армии:
...На участке 57 ТК противник по-прежнему оказывает сильное сопротивление.
4 танковая группа: незначительные боевые действия...
Взят в плен командир 17 стрелковой дивизии"
(ЦАМО РФ, ф. 500. оп. 12462, д. 637. Л. 163.)
++++++++++++++++++++++++
Сегодня о судьбе П.С. Козлова известно крайне мало в связи с тем, что многие документы на него в ЦАМО РФ отсутствуют. Но известно, что Пётр Сергеевич Козлов, 1905 года рождения, родом из Климовического района Белорусской ССР, служил в Красной Армии с 1926 года, член ВКП (б) с 1928 года, участвовал в войне с белофиннами, где получил орден Красного Знамени.
Перед Великой Отечественной войной учился в Москве, в Военной академии им. М. В. Фрунзе, был инструктором парашютного спорта, в короткий срок овладел немецким языком (разговорная речь). Звание полковника присвоено в 1940 году.
Полковник Козлов.
Некоторое время среди исследователей битвы за Москву бродили версии о том, что таким-де образом (инсценировкой расстрела) разведотдел то ли 43-й армии, то ли Западного фронта провёл операцию глубокого внедрения своего агента в структуру немецкой разведки.
И действительно, в одной из разведшкол абвера бывший советский полковник П.С. Козлов вскоре появился. По сведениям из архивов ФСБ, к тому времени он был человеком сильно пьющим, имел кличку "Быков", но с советской разведкой связан не был ни единой нитью. Тот ли это Козлов или иной неизвестно.
Дальнейшая же судьба бригадного комиссара Яковлева такова. Лишён наград, понижен в звании и направлен на Ленинградский фронт. Служил в должности старшего инструктора политотдела 46-й стрелковой дивизии 52-й армии. Дальнейшая судьба неизвестна.
Родился я в 1934 году в Кировской области в селе Опарино, Опаринского района, - рассказывает Алексей Михайлович. - Правда, села этого не помню, потому что в полтора года бабушка забрала меня у родителей, и с 1936-го я жил в Вологде. Там и окончил десять классов. Так уж сложилось, что воспитывался я у бабушки с дедом, потому что мать с отцом были очень молоды и растили кроме меня еще троих. Мама работала бухгалтером в колхозе. А отец в 1941 году ушел в армию, во время войны был комиссаром танкового батальона в Пятой гвардейской армии генерала Ротмистрова, участвовал в битве на Курской дуге.
Ну а я 1943-м поступил в школу. Был у меня прекрасный учитель немецкого языка - Зельман Шмулевич Щерцовский. В 1939 году, когда Польшу оккупировала Германия, он бежал в Советский Союз от нацистов. Здесь отправили молодого парня в Вологду на поселение. Закончил пединститут и преподавал у нас немецкий. Знал его в совершенстве и с нас много требовал. У меня с ним сложились замечательные отношения. Именно он очень помог мне при подготовке в институт.
Школу я закончил с серебряной медалью - и в столицу. Прибыл на Ярославский вокзал с деревянным чемоданчиком с висячим замком. В Москве до того ни разу не был. Первое, о чем спросил в справочном бюро вокзала: «Где находится Институт международных отношений?» Мне назвали адрес: Метростроевская, 53. Сейчас в этом здании Дипломатическая академия. Вступительные сдал на «отлично».
В институте изучал датский и немецкий. И в декабре 1958-го отправили меня на практику в Данию в консульский отдел посольства. Когда вернулся, предложили пойти на работу в органы государственной безопасности. Почему? Об этом надо спросить отдел кадров МГИМО. Конечно, не все выпускники шли в органы. К примеру, со мной в группе учился Юлий Квицинский - будущий первый заместитель министра иностранных дел СССР, будущие известные послы. Но, помню, когда в 1984-м я впервые после долгих лет работы в зарубежье попал в Ясенево (штаб-квартира Службы внешней разведки. - Ред.), чуть не каждого там встреченного обнимал и приветствовал, потому что знал по учебе в институте.
Итак, в 1959-м меня в первый и в последний раз вызвали на Лубянку - тогда улицу Дзержинского, дом 2. Спросили: где бы я хотел работать? Я ответил: только на оперативной работе - чтобы никаких писулек. Предложили стать разведчиком-нелегалом. Только вот я и сейчас могу похвастаться одной шишкой - на пальце. Никогда мне не приходилось писать столько, сколько на этой несчастной оперативной работе.
Технический чертежник
- Но разве для нелегальной работы не требуется знание иностранного как родного?
Немецкий у меня к тому времени был хороший. Датский изучал в институте и во время практики. Взяли меня на подготовку. Причем была она очень короткой. Пришел учиться 1 августа 1959 года, а уже 2 октября 1962-го выехал на боевую работу в одну западную страну. Предварительно готовился в ГДР. Тогда это нам здорово помогало. Хотя и не всегда. Потому что подхватил в Лейпциге саксонский диалект. И никогда не забуду, как вскоре, уже в Западной Германии, совершенно случайно разговорился в кафе с сотрудником криминальной полиции. И вдруг он меня спрашивает: вы, говорит, не отсюда, не из Брауншвайга? Нет, отвечаю, я - австриец. Он качает головой: странно, голову бы дал на отсечение, что вы - саксонец. Пришлось убеждать его, что мама моя - саксонка, отец - австриец. К счастью, моего соседа по столику, парня молодого, в тот момент больше интересовали сидящие рядом барышни.
Потом была Дания.
- И чем вы там занимались, помимо своего основного дела, конечно?
Каждый разведчик-нелегал должен иметь какую-то профессию прикрытия. У нас в Москве в тот момент меня могли сделать слесарем по ремонту автомашин, мастером по починке холодильников или телевизоров и тому подобное. Сделали техническим чертежником. Я эту профессию ненавидел всеми фибрами души, потому что по складу - гуманитарий. Но пришлось согласиться. Да и профессия - чистая, хоть под машину не нужно лазить. В Копенгагене пришел в один технический институт, где в числе прочих готовили чертежников. Нужно было учиться три года. Сказал ректору, что хочу закончить за три месяца. Тот посмотрел на меня ошалело, но я спокойно объяснил, что чертить умею и нужен мне только диплом. Он пригласил какого-то преподавателя, поговорили. И они решили так: мне придется заплатить за все три года обучения, но если у меня получится сдать все экзамены за три месяца, выдадут мне сразу диплом. Я ходил в институт каждый день и по нескольку раз. Выполнял все задания и получил-таки датский диплом.
- А какой у вас был паспорт?
Немцем я был. А паспорт - западногерманский, правда, липовый. Предстояло совершить обкатку по нескольким странам, выбрать какое-то государство, в котором я якобы жил многие годы и где мог, по легенде, заработать достаточно денег как иностранец. Сначала мне предложили выехать в Ливан. Плыл туда на теплоходе из Неаполя. В пути познакомился с девушкой, очень хорошо знавшей английский. Она меня потом шесть месяцев обучала, и довольно неплохо.
В Ливане выяснилось, что ливанцы-арабы очень любят немцев. Что касается Дании, откуда я приехал, то о существовании королевства Датского там мало кто догадывался.
Потом по заданию Центра выехал в Алжир. Предстояло устроиться на длительное оседание там. В Алжире еще стояли французские войска, но президентом был уже Ахмед Бен Белла.
В этой стране никто не знал ни английского, ни немецкого, ни уж тем более датского. Через знакомого француза, говорившего по-немецки, точнее, через его приятелей, устроился на работу техническим чертежником. Все инженеры и архитекторы там были швейцарцы, а уж они говорят по-английски, по-немецки, по-французски и по-итальянски. А в Алжире в то время даже многие арабы говорили только по-французски. Доходило до курьезов. Когда Бен Белла решил переименовать все улицы и их названия вывели арабской вязью, беспорядок начался потрясающий. В общем, пришлось мне в Алжире выучить и французский, а впоследствии, много позже, еще и итальянский. До сих пор нормально говорю на всех этих языках.
В Алжир приехала ко мне жена.
- Как же вы сумели объяснить ее приезд местным?
Поженились мы в Москве перед самой командировкой. В Союзе она находилась на подготовке. А когда приехала, мы нашли для нее соответствующую легенду. У меня были знакомые пожилые французы. Кто-то из них уехал, кто-то умер. Зато у нас был адрес, по которому жена якобы могла в свое время жить. Приехала она, конечно же, как немка, а французский выучила уже в Алжире. В этой стране мне повезло: спустя два года после получения независимости алжирцы стали уничтожать документацию на всех иностранцев, живших там до этого. Потом я запросто мог говорить в других государствах, что 20 лет прожил в Алжире, где зарабатывал много денег.
А жена забеременела, и нам было предложено выехать в Западную Германию, чтобы там уже окончательно задокументировать свою женитьбу. Ведь паспорта у нас обоих были липовые. Сначала заехали в Тунис, затем в Голландию, потом во Францию. После этого я поехал в город Штутгарт. А жену оставил на границе во французском Страсбурге.
- Почему вы въехали в ФРГ в одиночестве?
Не мог я ее взять, потому что не знал, как у меня повернутся дела.
Я, как вы помните, технический чертежник, и мне надо было искать работу, чтобы где-то в ФРГ поселиться. Штутгарт - город большой, в нем - десятки учреждений. Но попал я туда в августе в разгар летних отпусков. Пришлось устроиться чернорабочим в химчистку: только туда и взяли. Причем обещали платить как квалифицированному рабочему и, если буду трудиться добросовестно, через три месяца в таковые и перевести. Так оно и произошло. Был тогда в этом городе довольно свободный режим. Поэтому мы без труда получили внутренние удостоверения личности и официально поженились. Вскоре переехали в Мюнхен, где я снова устроился на работу в химчистку. Там у нас родился сын, потом дочь. После рождения детей получили вместо наших прежних внутренних удостоверений настоящие западногерманские загранпаспорта.
Агент из химчистки
Через некоторое время нас вызвали обратно в Россию. Дома провели пару месяцев. И я получил задание выехать на длительное оседание в одну из стран Бенилюкса. Поселился я в столице. Искал работу - и как чертежник, и как рабочий химчистки. Ушло на это шесть месяцев, трудно было устроиться. В конце концов попал я в крупную гостиницу, в подразделение химчистки и прачечной. Кстати говоря, был я действительно рабочим квалифицированным, и вскоре сделали меня руководителем этого подразделения. Я нашел квартиру, и ко мне приехала жена с двумя детьми.
- А дети не догадывались, из какой они страны?
Нет. Сын пошел в детский сад, дочь мы устроили в ясли. Между собой они говорили только по-французски, а с нами - только по-немецки.
- Русского не знали?
Откуда же?
- А два месяца дома в России?
Не давали им русский язык выучить. Не знали они его совсем.
По приезде ко мне жена устроилась в столице преподавателем немецкого языка в школу, которая была аккредитована при НАТО. Там учились дети натовских сотрудников. Сначала занималась с ними частным образом, потом учила их в школе немецкому.
Мне же предложили должность генерального директора одной крупной химчистки.
- Бенилюкс, НАТО - наверняка вы добывали сведения об этом военном блоке?
Шла оперативная информация.
- Помогало, что супруга преподавала в натовской школе?
Естественно. Вообще, даже работая в химчистке, можно добывать актуальную информацию.
- У вас были свои агенты?
Нет, агентуры у меня не было. Я там был один. Но в 1970 году жена тяжело заболела, и пришлось возвращаться на Родину. Потом она умерла. А мне предложили работать одному по кризисным точкам.
С двумя паспортами
- Что это такое?
В тех странах, с которыми мы не имели дипотношений и где возникали кризисные ситуации. В 70-е годы это в основном Ближний и Средний Восток - Израиль и арабские государства. Легализовался на жительство в Италии. У меня установились хорошие связи с фирмами, выпускавшими материалы для химчисток - химикаты, машины… И мне предложили быть их представителем во всех странах мира, кроме самой Италии. Меня это устраивало. Был прописан в Риме, но бывал там по два-три месяца. Разъезжать приходилось в другом регионе - Египет, Иордания, Израиль, Кувейт, Ливан. Затем Саудовская Аравия и много еще чего.
- Вас во все эти места легко пускали? А как с визами?
Тут такая история. Если в то время у человека в паспорте были израильские отметки, проставленные на КПП о въезде туда, его не пустили бы ни в одну арабскую страну. Пришлось идти в западногерманское посольство: «Что же мне делать, друзья?» Они говорят, получай новый паспорт, дубликат. И с этим дубликатом западногерманского паспорта я разъезжал по арабскому Востоку. То есть один паспорт был для Израиля, другой - для арабского мира. В регионе у меня были полезные связи - родственники министров, в том числе и в Ливане, офицеры израильской армии, политики в Израиле и в Египте.
Однажды в Иерусалиме случился курьез. Захожу вечером в кафе. Беру 50 граммов водки, вернее, 40 - у них такая двойная порция. И кружку пива. Огляделся вокруг, смотрю, сидят три старичка: все места заняты. А у них - одно свободное. Подхожу, по-немецки спрашиваю: можно с вами присесть? Евреи в основном все немецкий знают. Говорят, пожалуйста. Спрашивают меня: немец? Отвечаю «да». И один из них мне рассказывает: знаешь, во время войны я служил в советской военной разведке, и меня однажды забросили в немецкий тыл. И я, говорит, вам, сволочам, так дал прикурить. И с такой гордостью он это сказал, с такой ностальгией, с таким уважением к советской разведке…
Но разведчику-нелегалу всегда приходится приспосабливаться. Как-то захожу в Тель-Авиве часов в пять пообедать. Заказал гуляш и кружку пива. Рядом со мной усаживается парень в джинсах, в ковбойке, видно, что их клиент, потому что несут ему без заказа 200-граммовый графинчик со светлой жидкостью из холодильника, которая сразу начинает запотевать. Потом ставят перед ним тарелку с двумя кусками черного хлеба и еще одну - с мелко нарезанной селедочкой и все это под кружочками белого лучка. И так эта сволочь начала аппетитно хрустеть всем этим над моим ухом…
- Ваше пребывание на Ближнем Востоке было успешным?
Пребывание было небесполезное. Многого удалось тогда добиться, о чем до сих пор не имею права рассказывать. Получил я орден Красной Звезды за это дело.
С 1974 года бывал я и в Иране. Пришлось заезжать туда еще при шахе. Иран нас очень интересовал. По этой стране я совершенно спокойно ездил, и была у меня там масса друзей - и среди полиции, и в других кругах.
- Там же была жуткая служба безопасности - САВАК…
Что делать. Кстати, был я в Иране, естественно, не по советскому паспорту.
- А как вы переправляли информацию на Родину?
Как-как? В основном через тайники в виде непроявленной пленки. А самую жгучую - в письмах, в тайнописи на определенные адреса, которые мне давали в Центре. Три-четыре дня - и письмо там, куда я его посылал. А потом я придумал другую вещь. Маленькие блокнотики, как керамическая плитка, - там до 50 страниц текста, все это я прекрасно отправлял.
- И все это время вы были один?
Естественно. Но у меня была масса друзей среди арабов и евреев. Причем это были настоящие друзья, которые не знали, кто я такой, но которые доверяли мне, а я - им…
Я говорил вам о кризисных ситуациях. До 1974 года, когда в Португалии совершилась революция, у нас с этой страной не было дипотношений. А мне еще при фашистском режиме Каэтано пришлось побывать там и собрать тоже очень интересную информацию. Когда началась революция «красных гвоздик», я вернулся и прожил там пару месяцев. Объездил всю страну.
- С кем-то из соотечественников вы встречались?
Раз в два года, приезжал в отпуск. Жена тогда уже была в больнице. Дети жили в интернате. И я в отпуске проводил все время с ними. Иногда приходила из больницы жена. А так - никаких встреч.
Что же касается пребывания за рубежом, у нас очень редко бывали личные встречи. Например, в Италии за десять лет всего две. Приезжали из Центра. Вообще же личные встречи проходили, что называется, на нейтральной почве. Однажды как раз под Новый год, накануне возвращения на Родину - отпуск у меня начинался в январе, - прилетел я из Тегерана в Копенгаген, встречаюсь с резидентом. Обменялись мы паспортами. Я дал ему свой «железный», с которым все время ездил, он мне - другой, который потом можно было уничтожить. Резидент поздравляет меня с Новым годом и с награждением «Знаком почетного чекиста». И добавляет: поздравляет тебя еще один общий знакомый, который здесь. Я его спрашиваю, кто же этот общий знакомый? Он говорит: Олег Гордиевский. Я спрашиваю его: откуда Олег Гордиевский знает, что я здесь? Ты, что ли, ему сказал? Или показал вот этот мой новый паспорт? А Гордиевский был тогда его заместителем. Это я к тому, что нельзя нелегалу, если нет на то крайней необходимости, общаться со своими коллегами из резидентуры.
- А радио у вас было?
Конечно. Обычный радиоприемник. Раз в неделю слушал сообщения из Центра. Выполнял его указания и потом переправлял письма в тайнописи на адреса в Европе или же передавал информацию через тайники.
- И никогда у ваших знакомых не возникало никаких подозрений?
А какие подозрения?
- Что вы постоянно в разъездах, мотаетесь по миру…
Но я же продавал машины, химчистки. Кстати, у меня было много контактов по делам фирмы, которую я представлял. И где-то в Гонконге или на Тайване я посещал все учреждения химчистки.
- Но кто обеспечивал вас деньгами?
Центр, естественно.
- А ваши хозяева из Рима не понукали? Давай активнее, продавай больше…
Все проще: продашь, получишь комиссионные, не продашь, ничего не получишь. Какие хозяева? У меня их и не было. Я был свободный представитель.
- Эти поездки никого не настораживали? Когда человек столько ездит…
В жизни не слышал, чтобы люди привлекали к себе внимание, потому что ездят. Я же был европейцем, немцем, вход которому открыт везде.
- Однако сложности начались…
Бомба из ЮАР
В 1977 году мне впервые поручили выехать в ЮАР - тогда страну апартеида. На всех скамейках в парках, на улицах надписи «только для белых». Магазины - только для белых, для черных ничего нет. Черные в 6 часов вечера садятся и уезжают в свои тауншипы. Для меня это было дико. Тогда Советский Союз помогал Африканскому национальному конгрессу. Разведку же больше интересовало другое: тайные связи ЮАР с Западом. Когда я в первый раз посетил Намибию, это была немецкая Юго-Западная Африка, колония ЮАР. Объездил всю страну. Везде нужны были контакты.
Там уран добывался уже обогащенный на 80 процентов. И весь этот уран шел в Америку. А ведь официально США, Англия и другие западные страны к тому времени объявили ЮАР экономический бойкот. В Намибии я говорил только по-немецки. Потому что там даже черные говорили по-немецки не хуже самих немцев. А немцев там было очень много. Гостиницы все немецкие. Названия отелей - чисто немецкие. И везде немцы-фермеры.
В 1978 году я сам предложил совершить поездку по приграничным, прифронтовым государствам - Замбия, Ботсвана, Малави. Они вроде бы помогали Южноафриканскому конгрессу, но все равно экономикой там заправляли юаровцы. В Ботсване, к примеру, алмазные копи находились в руках «Де Бирс».
- А что еще интересовало советскую разведку в ЮАР?
Есть там все-таки атомная бомба или нет. В научно-исследовательской лаборатории Пелендаба велись исследования в ядерной области. И у нас, и у американцев были подозрения, что там создается атомная бомба. Потому что однажды в 1978 году удалось зафиксировать похожую на атомный взрыв вспышку в южном полушарии неподалеку от Кейптауна. Тогда я и включил Малави в свою поездку, ведь это было единственное африканское государство, установившее с ЮАР дипломатические отношения. Приехал в город Блантайр. Все белые в этих государствах очень быстро между собой сходятся. Появляется свежий европеец, тем более немец, тебя с удовольствием примут и поведают абсолютно все. Как-то разговорились про атомную бомбу. Я и говорю, надо же, думали, будто ЮАР ее имеет, а оказалось, нет. И вдруг одна пожилая женщина оживляется: как это нет, мы же в декабре 1976-го обмывали ее изготовление шампанским.
- Это официально установлено?
Я тут же сообщил в Центр. Как мне потом рассказывали, ночью вызвали даже начальников управлений, отдела и обсуждали мою информацию. Но документально это нельзя было доказать. Кстати, женщина эта мне представилась, сообщила, что работала секретаршей генерального директора базы Пелендаба, ушла на пенсию и переехала в Малави.
- А потом это нашло подтверждение?
Исчезновение
В 80-м году меня опять отправили в ЮАР. Прилетел я туда. Потом - в Намибию. И вот в Виндхуке заметил за собой наружное наблюдение.
- Впервые за все время?
Да. Деться оттуда некуда. Только лететь в ЮАР. Приземляемся в Йоханнесбурге, смотрю - черная машина направляется к нашему самолету прямо к трапу. Предъявили мне документ юаровской контрразведки, надели наручники, отвели в аэропорт, в специальную комнату, заставили раздеться до трусов. Затем притащили мои вещи, одели и повезли в Преторию. Месяц провел во внутренней тюрьме полиции безопасности - это контрразведка ЮАР. Допросы - день и ночь. В первую неделю спать не давали ни секунды. Засыпал прямо стоя, иногда даже падал. Кстати, у моего следователя в кабинете висел портрет Гитлера. А сам он был поклонник Эрнста Кальтенбруннера. Допросы велись в основном в подвале. В общем, было хреново.
- Вас пытали?
А куда от этого денешься? Через неделю вдруг решили дать выспаться. Однако камера, где я должен был спать, наполнялась звуками человеческих голосов. Как будто кого-то пытали рядом со мной. Люди орали, скрежетали зубами, плакали, словно их избивали. Я понимал, что это запись. Но от этой какофонии некуда было деться. Через каждые полчаса ко мне заходила охрана и смотрела. Я должен был перед ними вставать. Однажды привели на допрос. Сидят два человека. Один из ведомства по охране конституции Западной Германии, другой из службы разведки - БНД.
- Допрашивали на немецком или на английском?
На английском. Помню, открыли чемодан. Достали мой радиоприемник, такой в любом магазине можно было купить. Но сразу радостные возгласы - а! Вынули блокнот, в котором были копировальные листы. Но я же не сказал ничего, они должны были проверить и, кстати говоря, давленку обнаружили на одном. А давленка была по-русски. Но дело даже не в этом. Сидят эти двое из Западной Германии и спрашивают: а почему вы не потребовали кого-нибудь из западногерманского консульства? Я говорю: все время требую и не знаю, почему никто никого не приглашает. Они меня спрашивают: а вы знаете, почему вас арестовали? Отвечаю: не знаю, я ничего не сделал. И дают они мне фото жены: посмотрите, вам знакома эта фотография, а потом мою фотографию. Перевернул ее, а на обороте вижу: «А.М.Козлов». После этого сказал: да, я советский офицер, советский разведчик. И все. Больше я ни черта не сказал за два года, что бы они там со мной ни делали.
В камере смертников
Через месяц меня перевели в центральную тюрьму в Претории. Посадили в камеру смертников. Было там несколько отсеков, так называемого звездного типа. И в каждом - по 13 камер. Но в том, куда меня поместили, оказался я совершенно один. Другие камеры - все пустые. А рядом - виселица. По пятницам в пять утра там проходили казни. Несколько раз меня специально водили посмотреть, как это делается. Виселица находилась на втором этаже. В тюрьме, между прочим, тоже был апартеид: тюрьма для черных, тюрьма для белых. Только вешали и тех и других вместе. Но и то делали различие. На последний завтрак перед казнью черному давали половину зажаренного цыпленка, белому - целого. Казнили на втором этаже, потом люк опускался, казненный падал туда. А внизу стоял величайший мерзавец доктор Мальхеба. Он делал последний укол в сердце повешенному. Чтобы человек умер окончательно. Потом его выносили. Однажды этот доктор осматривал и меня.
Самым страшным для меня было то, что Центр не знал, где я. Оказывается, они еще три месяца слали мне радиограммы.
Шесть месяцев провел я в камере смертников. Параша, кровать и стул. Комната - три шага на четыре. На стенах гвоздем нацарапаны последние слова прощания тех, кто там сидел и кого вешали до меня. Единственное, что приносили мне, - еду. Завтрак - в 5.30 утра: кружка жидкости, напоминавшая то ли кофе, то ли чай, а чаще воду, в которой мыли посуду, два куска хлеба и миска каши. Обед - в 11 часов; ужин - в 3 часа дня. В общей сложности 4 куска хлеба, кусочек маргарина, джема и тарелка супа. Свет выключали в 22. К этому времени от голода у меня аж видения начинались. Вспоминал про отварную картошечку с паром, про помидорчики, огурчики. Помню, когда освобождали и взвесили, во мне оказалось 59 килограммов или 58. А было под 90. Никаких газет, радио - ничего. Я не знал, что творится в мире. Никаких прогулок.
- На допросы уже не водили?
Иногда возили.
- А в чем они обвиняли конкретно?
Сказали, что я посажен по закону о терроризме, статья девятая. Это означало, что причину ареста мне сообщать не обязаны. Была у меня прямо отметка, что я не имею права на адвоката, на общение с внешним миром. Только статья девятая закона о терроризме. Больше ничего. Хотя у меня никакого оружия и вообще ничего подобного не было. И вот, наконец, 1 декабря 1981 года, через 6 месяцев, пришел ко мне начальник тюрьмы и заявил, что премьер-министр Бота официально объявил по телевидению и по радио, что я нахожусь под арестом.
- И как вас объявили - русский разведчик?
Да. Алексей Козлов. Советский разведчик. Начальник тюрьмы сказал, что после официального сообщения Боты о моем деле мне теперь положено полчаса прогулок под охраной по тюремному двору. Разрешили наконец-то курить. Я не курил вообще два месяца. А так курю по две с половиной пачки в день.
- А что немецкое консульство? Они к вам приезжали?
Сначала немцы приезжали на допросы раз в три месяца. Потом раз в полгода. Приедут, помямлят, посмотрят растерянно и уйдут. Что им еще остается делать?
А я все продолжал сидеть в той самой камере. И где-то к концу 81-го года у меня начала лопаться кожа на руках. Позвали этого доктора Мальхеба. Он мне: дышите. Я дышу. Так, еще дышите, глубже. Я дышу. Он говорит: дыхание у вас хорошее. Я говорю: а как вы можете сказать, что дыхание у меня хорошее, если вы меня не слушаете? У него стетоскоп-то висел на шее, он его даже в уши не вставил. И так он разорался… Дали мне перчатки из искусственной кожи. А моя кожа все равно лопается. Позвали все-таки начальника тюремного госпиталя. Был такой майор Ван Роен. Он посмотрел и сказал, что это недостаток хлорофилла. Дело в том, что у меня было одно-единственное окошечко под самым потолком. Туда свет никогда не заходил. Он говорит: только если солнце будет, хлорофилл появится и это пройдет. И меня через полтора года после начала моей отсидки поселили в штрафное отделение тюрьмы Претории.
- Почему в штрафное?
Потому что туда сажали в основном заключенных, нарушивших тюремный режим. Кто-то у кого-то что-то украл, подрался, покурил марихуану, которую им поставляли те же самые надзиратели. Тоже одиночные камеры, но там я хоть был не один. В других камерах находились люди, которые ругались, смеялись, матерились. У меня - та же параша, тот же топчан, зато всегда солнце. Кожа стала проходить.
Так я просидел до мая 1982 года. Однажды пришел начальник тюрьмы, принес костюм, довольно приличный, по моему размеру, и рубашку, галстук. А до этого сняли мерку, я все не мог понять, для чего. Повезли к заместителю начальника контрразведки генерал-майору Бродерику. Сидел передо мною интересный такой, вальяжный мужик. Он мне сказал сразу: передаем тебя для обмена. И предупредил: тебя передадут нашей национальной разведывательной службе. Не показывай им, что знаешь об обмене. После этого мой следователь, полковник Глой, о котором я рассказывал, крепко пожал мне руку и сказал: ты извини за то, что с тобой произошло здесь; теперь мы знаем, что ты нормальный мужик и настоящий парень. Пожал руку, и там оказался значок. Я разглядел его уже в самолете. Это был значок полиции безопасности ЮАР с правом ареста…
Одиннадцать за одного
- И как же повели себя сотрудники разведки?
Привезли меня на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР - бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, говорят, тебя и расстреляем. Ну, я постоял. Потом запихнули в машину и повезли в аэропорт. В боинге-747 «Джумбо» нас летело восемь человек: я и моя охрана. Прибыли во Франкфурт-на-Майне.
Пересадили меня в вертолет Ведомства по охране границ Западной Германии. Приземлились около КПП «Херлесхаузен». Там и проводился обмен.
Сначала привезли тех, на кого меня должны были обменять. Одиннадцать человек - 10 немцев и один офицер армии ЮАР, в свое время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Все одиннадцать с чемоданами. А мне вещей не отдали: у меня маленький кулечек, где кусочек зеленого мыла. Зачем я его взял из тюрьмы, так и не знаю. Потом еще ремень матерчатый от тюремных брюк. Я его свернул и положил в кулек, когда меня из тюрьмы выводили. Единственное, что там для меня было ценного, это машинка для свертывания сигарет, мне ее подарили юаровские заключенные.
Доставили меня к какому-то ангару. Смотрю, внутри маячат две фигуры - Виктор Михайлович Нагаев, ныне генерал-майор в отставке, и Борис Алексеевич Соловов, начальник отдела безопасности, бывший. Ну, расцеловались, конечно. Посадили меня в машину и поехали в Берлин. Километров 30 проехали в гробовом молчании. Подъехали к городу Айзенах. Молчим. Я говорю: Виктор Михайлович, я же вернулся на Родину. Он соглашается: да, ну и что? Я ему: «Как ну и что? А отметить-то это дело надо». Он как шлепнет себя по лысине: «А я не могу понять, чего же не хватает и почему мы молчим». И водителю: «Ну-ка, давай в первую попавшуюся харчевню по сто грамм, по кружке пива». Как только шарахнули, так после этого до Берлина уже не молчали.
В Берлине мне товарищи стол хороший приготовили: икорочка, семга. Но я всю отварную картошку смолотил и всю селедку. Мне потом представитель наш, Василий Тимофеевич Шумилов, ныне покойный, сказал: «Ты, Лешка, сожрал у нас весь представительский запас селедки…»
И еще дали мне ребята денег, чтобы я купил что-то детям. Долго меня дома не было…
И десять лет в придачу
- И все-таки давайте вернемся к вопросу, как вас вычислили.
Долгое время никто не мог понять, почему меня арестовали. Обменяли меня в 1982 году. Когда в 1985-м сбежал Олег Гордиевский, все и прояснилось. Был он исполняющим обязанности резидента в Лондоне. Это генеральская должность, простите. А с Олегом я вместе учился в МГИМО. Он был на два курса младше, вместе работали в комитете комсомола. Я-то закончил раньше его, и он не знал, где я. Но потом он работал в нашем документальном отделе - потому так и получилось. В предательстве все дело.
- И история с паспортом, который вы меняли в Дании, и привет от Гордиевского были не случайны…
Да меня бы раньше взяли, хотя меня трудно было взять. Я, кстати, спросил немцев, которые меня допрашивали: это вы специально устроили, чтобы меня арестовали здесь, в ЮАР? Они мне прямо ответили: конечно.
- А после возвращения?
Приехал домой, отдохнул пару месяцев, и за работу. Четыре года - здесь, в Центре. Потом позвонил Юрию Ивановичу Дроздову (тогдашнему начальнику Управления нелегальной разведки. - Н.Д.) и сказал, что больше так не могу. Дроздов - мне: «И как ты, собственно, это себе представляешь? Ты всем известен. Как можно тебя снова куда-то посылать?» Затем поразмышлял, и говорит: «Вообще-то ты же нигде не числишься в розыске, потому что нам тебя отдали. И потом, какой дурак подумает, что человек, только-только вынув голову из петли, опять собирается ее туда сунуть. Поезжай». Дали мне паспорт. Раньше был немецкий. На этот раз получил документ другой европейской страны. После этого еще десять лет работал вдали от дома… А в 97-м году вернулся уже насовсем. Но до сих пор работаю. Встречаюсь с молодежью. Побывал ровно в 30 регионах России - Владивосток и Находка, Мурманск и Омск, Томск, Новосибирск, Красноярск, Благовещенск, Хабаровск… У меня по 5-6 командировок в год.
- А Героя когда вам присвоили?
Это еще в 2000 году.
- И за что, с какой формулировкой?
Там было написано так: за мужество и героизм при выполнении специальных заданий.
Николай ДОЛГОПОЛОВ, заместитель главного редактора газеты «Труд», автор шести книг о внешней разведке
поделиться:
Сосед справа - 43-я армия. Судьба 17-й стрелковой. Реабилитация расстрелянных. Что же произошло под Тарутином в двадцатых числах октября 41-го? Расстреляны или… спрятаны? Полковник П. С. Козлов бежал от конвоя. Чьи это жертвы - генерала Жукова или войны? Судьба генерала С. Д. Акимова. Загадочная катастрофа самолета. «Военно-историческое заключение…» Для кого оно написано?
Генерал армии Г. К. Жуков вступил в должность командующего войсками Западного фронта, можно сказать, в самый трудный период всей войны. Фронта, по сути дела, не существовало, потому что не существовало войск, то есть собственно армий, которые составляют любой фронт. Были отдельные дивизии, запасные полки, учебные команды, гарнизоны, роты, команды охраны различных объектов. Были также армейские управления, которые на момент прорыва противника к Туле, Серпухову и Можайску оказались вне окружения или были спешно отведены от Вязьмы и Брянска на восток и, таким образом, сохранены для грядущих боев. Вспомним историю: даже генерал К. К. Рокоссовский, который в решающие дни Битвы за Москву возглавил 16-ю армию и заставил ее дивизиями одно из самых опасных направлений - северное, остался в момент катастрофы под Вязьмой без армии, с одним армейским управлением.
Хозяйство генералу армии Г. К. Жукову досталось незавидное. Более того, положение усугублялось с каждым днем и часом. Нужны были решительные, а порою и крутые меры, чтобы восстановить фронт под Москвой и не дать немецким бронетанковым колоннам ворваться в столицу в ближайшие сутки и часы.
Примерно в таком же положении, как и Г. К. Жуков, только на участке своего фронта, оказался командующий 49-й армией генерал-лейтенант И. Г. Захаркин. И мне теперь кажется, что Жуков это понимал.
Правее 49-й, за Высокиничами, через Угодский Завод до Варшавского шоссе оборону держала 43-я армия. Потом она отошла восточнее, к Подольску. Но вскоре тоже остановилась как вкопанная. Стык с 49-й армией обеспечивала, как правофланговая, 17-я стрелковая дивизия.
В осеннее-зимних боях 1941 года очень часто полки и отдельные батальоны 17-й дивизии дрались совместно с подразделениями 49-й армии. Совместно отбивали атаки противника. Совместно, действуя по плану одной операции, контратаковали. Немцы держали крупную группировку в Высокиничах, намереваясь ее бросить на Серпухов, а это направление прикрывала 49-я армия. И потому 17-я волей-неволей оказывалась как бы в составе этой армии и в зоне ее ответственности.
Но судьба 17-й стрелковой интересует нас в связи с другими событиями и размышлениями.
Несколько лет назад в фонды музея маршала Г. К. Жукова поступила папка с документами, подписанными начальником Института военной истории Министерства обороны Российской федерации А. Кольтюковым и ведущим научным сотрудником ИВИ МО РФ участником Великой Отечественной войны полковником в отставке Б. И. Невзоровым.
Привожу фрагменты «Военно-исторического заключения о соответствии действий командования 17-й стрелковой дивизии полковника Козлова П. С. и бригадного комиссара Яковлева С. И. условиям обстановки в полосах обороны 33-й и 43-й армий в октябре 1941 года».
«…Пролог Московской битвы сложился крайне неудачно для советских войск. Германскому вермахту удалось не только прорвать нашу стратегическую оборону на западном направлении, но и окружить главные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов. Во вражеские котлы под Вязьмой и Брянском попали 7 из 15 полевых управлений армий, 64 из 95 дивизий, 11 из 13 танковых бригад. В обороне образовалась 500-километровая брешь, а стратегических резервов в районе столицы не оказалось, так как они были задействованы для восстановления обороны на киевском направлении. В результате почти все пути на Москву оказались открытыми. Общее превосходство противника в силах и средствах над остатками войск фронтов возросло с 1,4–2,5 раза в начале битвы до 7–9 раз к середине октября».
«По мере ликвидации окруженной под Вязьмой советской группировки немцы с каждым днем усиливали свой натиск в направлении Москвы, нанося главные удары вдоль Минской автострады, Киевского и Варшавского шоссе. 15 октября пал Боровск. 18 октября противнику удалось овладеть Можайском, Вереей, Малоярославцем. 22 октября начались ожесточенные бои за Наро-Фоминск. Немцы форсировали р. Нара и вышли в район пл. Зосимова Пустынь (3 км восточнее города). А это означало, что противник находится уже примерно в 50 км к юго-западу от окраины Москвы (менее 70 км от Киевского вокзала).
В такой тяжелейшей и опаснейшей для столицы обстановке решались острые проблемы по ее спасению. Шла перегруппировка войск западного направления. Восстанавливались дивизии, вырвавшиеся из котлов окружения. С соседних фронтов и из глубины страны под Москву срочно перебрасывались новые соединения и части. Укреплялось руководство войсками. Были отстранены от должности командующие фронтами маршал С. М. Буденный, генералы И. С. Конев, А. И. Еременко, командующий 33-й армией комбриг Д. П. Онуприенко. Воссоздан Западный фронт, командующим которого назначен замнаркома обороны генерал армии Г. К. Жуков. Одновременно принимались самые суровые меры в отношении тех командующих и командиров, которые на своих участках фронта не смогли остановить наступление врага или допустили упущения в управлении войсками. Так, были преданы суду военного трибунала: командующий 43-й армией генерал-майор Собенников П. П., замначальника оперативного отдела штаба Резервного фронта полковник Новиков И. А., командующий 31-й армией генерал-майор Долматов В. Н. , а некоторые из них, такие как командир 17-й стрелковой дивизии полковник Козлов П. С. и военком дивизии бригадный комиссар Яковлев С. И., были расстреляны перед строем личного состава».
«17-я дивизия народного ополчения Москворецкого района сформирована 3–7 июля 1941 г. Ее командиром был назначен полковник Козлов П. С., а комиссаром - профессор Кувшинов И. С. (С 12 октября - бригадный комиссар Яковлев С. И.) На основании директивы Ставки от 23 августа 1941 г. дивизия была доукомплектована личным составом, кадровыми командирами, вооружением, военной техникой, различным имуществом и с 26 сентября преобразована в 17-ю стрелковую дивизию Красной армии по сокращенному составу (штат от июля 1941 г.). Имея в своем составе около 10 500 человек, 8341 винтовку, 270 пулеметов (ручных и станковых), 52 миномета и 28 орудий, дивизия уже к исходу дня 2 октября приняла свой первый бой. (По другим данным, 17-я стрелковая дивизия к моменту вступления в бой 2 октября 1941 года имела следующий численный состав и вооружение: при численности 11 454 человека - 8087 винтовок, 60 станковых, 148 ручных и 3 зенитных пулемета, 79 50-мм минометов, 159 ППШ, 27 орудий разного калибра. Эти данные, как мы видим, несколько усиливают 17-ю стрелковую дивизию. Особенно примечательно наличие довольно большого количества автоматов ППШ. По сути дела, две автоматные роты. Надо заметить, что в некоторых дивизиях 49-й армии автоматные роты были сформированы только в ноябре-декабре 1941 года, непосредственно перед контрнаступлением, когда в войска было направлено необходимое количество автоматического оружия. В 1941 году автоматов ППШ не хватало. К 1943 году ППШ стал самым массовым пистолетом-пулеметом Второй мировой войны. - С. М. )
К этому времени 17-я стрелковая дивизия, входя в состав 33-й армии, была развернута на южном фланге Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа во втором эшелоне Резервного фронта в полосе Стар. Ближевичи - Латыши шириной до 10 километров (15 километров южнее Спас-Деменска, 5–15 километров к югу от Варшавского шоссе)».
«2.10.41. Столкновение с разведкой противника, усиленной пятью танками.
3.10.41. Противник обходит дивизию с фланга через Латыши и угрожает тылам. Танковая атака при поддержке авиации. Бой с прорвавшимися танками в районе Мамоново и Ковалевки».
За 4 и 5.10.41 сведений в архиве не существует. 6.10.41. 33-я армия как организм перестала существовать.
В ходе боев 3 и 4 октября дивизия оказалась в оперативном окружении. 10 октября вышла в район Наро-Фоминска, преодолев расстояние в 250–300 км и потеряв всю материальную часть.
«1. Части 33-й армии продолжают производить доукомплектование:
а) 17-я стрелковая дивизия - в районе Угодский Завод: личного состава 558 человек; грузовых машин - 12; лошадей - 50; винтовок - 141; ручных пулеметов - 55; ППД - 2; радиостанций РБ - 2. 876 полк ПТО: личного состава - 37 человек; винтовок - 30; автоматов - 5; матчасти - нет. КП - Угодский Завод. (Угодский Завод - это и есть родина Г. К. Жукова, в тот период генерала армии, командующего войсками Западного фронта. Деревня Стрелковка, откуда Жуков всего несколько дней назад вывез мать и сестру, в нескольких километрах от Угодки. - С. М. )
После переформирования 17-я стрелковая дивизия переходит из 33-й в оперативное подчинение 43-й армии».
«К 11.00 18.10 противник овладел Малоярославец и отдельными группами автоматчиков достиг района Белоусово. (Ныне пос. Белоусово Жуковского района Калужской области. Расположен на Варшавском шоссе. - С. М. )
17-я стрелковая дивизия занимает оборону по р. Протва от Белоусова до Высокиничи:
1316 сп - (иск.) шоссе Малоярославец у п. Обнинск, иск. Дубровка и Еривошеино;
1314 сп обороняет участок Дубровка, Стрелковка, Бол. Росляковка;
1312 сп - занимает участок обороны Нов. Слободка, Высокиничи, Лыково.
Штаб дивизии - Угодский Завод» .
Участок обороны 17-й стрелковой дивизии поручили довольно большой, около 30 километров. Окопы частично были уже отрыты местными жителями. Линия проходила по восточному берегу р. Протвы. Южнее Высокиничей начинаются позиции соседней, левофланговой 5-й гвардейской стрелковой дивизии 49-й армии. 5-я в те дни тоже закрывала огромный участок фронта. Протяженность его абсолютно не соответствовала ни существующим нормативам, ни боевым качествам и возможностям дивизии. Все тогда было вопреки. Не действовали никакие нормативы. Ни на железо, ни на моторы, ни на степень прочности человеческого тела и характера.
И еще один штрих. Генерал Захаркин 17-ю дивизию знал. Знал ее командиров и бойцов. В августе он непродолжительное время командовал 43-й армией. Это было значительно западнее, под Кировом (Калужским), когда 43-я стояла в составе Резервного фронта во втором эшелоне. 17-я сд тогда входила в состав 33-й армии и стояла по соседству, рядом. Потом была передана в 43-ю.
Согласно оперсводке штаба Западного фронта 20 октября 1941 года 43-я своими дивизиями и бригадами десантников и танкистов отбивала атаки LVII моторизованного корпуса в районе Воробьи - Акатово - Истья. При этом часть войск пыталась вернуть занятый накануне противником Боровск. 17-я стрелковая дивизия занимала оборону на рубеже Спас-Загорье - Высокиничи.
Через три дня, 23 октября 1941 года, в журнале боевых действий Западного фронта зафиксирована запись доклада командарма-43 генерал-лейтенанта Голубева: «17-я и 53-я стрелковые дивизии с утра 22.10 вели наступление на Тарутино. В 14.00 22 самолета противника бомбили и расстреливали части, отчего дивизии в панике бежали. Генерал-лейтенант С. Д. Акимов и член Военного совета армии бригадный комиссар А. Д. Серюков лично с оружием в руках задерживали бегущих. Серюков был ранен и эвакуирован. При помощи заградотрядов бегущих удалось задержать на рубеже Чернешня. Противник занял Корсаково силой до батальона и 3 танками.
53 сд имеет 1000 человек, 17 сд имеет около 2500 человек, 312 сд всего 300 человек.
Считаю, что 53 и 17 сд деморализованы и подлежат расформированию, а целые группы командного и политического состава - преданию суду.
На тарутинское направление следует направить свежую стрелковую дивизию, которая ударом в направлении Корсаков - Тарутино сумеет восстановить положение. Голубев» .
Обратите внимание, 312-я стрелковая дивизия полковника А. Ф. Наумова была самой малочисленной. Но именно она в тот день, когда соседние дрогнули и побежали в тыл, атаковала вперед и выбила противника из Орехова и Бирискова близ Тарутина.
В тот же день, 23.10.41, Жуков шифротелеграммой за № 6171 назначит полковника А. Ф. Наумова командиром сводной 312-й стрелковой дивизии, в которую будут сведены части 53-й и 17-й стрелковых дивизий.
До сих пор историки, поисковики и краеведы не могут в полной мере реконструировать ту драматическую цепь событий, которые произошли здесь с 20 по 22 октября и которые стали причиной жестоких последствий для командования 53-й и 17-й стрелковых дивизий. Здесь действительно очень много неясного. К примеру, каким образом в бою за Тарутино оказался генерал-лейтенант С. Д. Акимов, к тому времени уже отстраненный от должности командующего 43-й армией? Ветераны 43-й армии свидетельствуют о том, что генерал С. Д. Акимов был тяжело ранен осколком мины в бою под деревней Корсаково близ Тарутина. Спустя неделю в госпитале умер.
22.10.41 в 4.45 командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков приказал командующему 43-й армией:
«43-я армия. Голубеву.
1. Отходить с занимаемого рубежа до 23.10. еще раз категорически запрещаю.
2. На 17 сд немедленно послать Селезнева. Командира 17 сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять.
17 дивизию, 53 дивизию заставить вернуть утром 22.10 Тарутино во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования.
3. Вы докладываете о малом количестве бойцов в соединениях и больших потерях, ищите немедленно в тылах, найдете бойцов и вооружение.
4. В обороне в полной мере применять РСы, не жалея снарядов. Самому находиться (КП) в районе боевых действий.
Для обороны района Горнево, Каменка подчиняю вам еще одну воздушно-десантную бригаду и танковую бригаду, которую из Кресты можете пододвинуть ближе к Горневу. Но учтите, что если вы также не будете жалеть танки, как не жалели их сегодня, бросая в лоб на ПТО, и от этой бригады ничего не останется, как не осталось от хорошей 9-й танковой бригады.
(Жуков, Булганин. ) (Передано в 4.45» .)
Это первый приказ, который Г. К. Жуков отдает генералу К. Д. Голубеву как командующему 43-й армией. А наутро генерал С. Д. Акимов идет в контратаку на Тарутино в боевых порядках наступающих дивизий. Из этой атаки он возвращается на кровавых носилках. И возможно, именно этот обстоятельство избавило его от обвинений в отходе с занимаемых позиций без приказа и оставлении врагу оружия, в трусости и дезертирстве в тыл.
Полковник П. С. Козлов и комиссар 17-й стрелковой дивизии бригадный комиссар С. И. Яковлев были отстранены от командования и отданы под суд. Приговор: расстрел. Одновременно от командования 53-й стрелковой дивизией были отстранен полковник Н. П. Краснорецкий и тоже приговорен к расстрелу.
Но дальше происходит непонятное. Смесь шекспировской трагедии, детектива и авантюрного романа со смазанным финалом, который можно принимать как намек на продолжение. Но продолжения не случилось. Или же мы о нем до сих пор не знаем.
Поисковики из города Чехова Московской области разыскали в архивах докладную записку командующего 43-й армией генерал-майора К. Д. Голубева командующему Западным фронтом генералу армии Г. К. Жукову. Записка эта была опубликована в газете «Чеховский вестник» в июле 2007 года. Вот фрагменты из докладной генерала Голубева:
«Генералу армии Жукову. 31.10.41. 23.40.
…Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал. Обстоятельства дела таковы. Получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил это выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне. Я под конвоем, организованным начальником Особого отдела армии, отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя. Назначаю следствие.
(Голубев».)
Очень любопытный документ. Генерал Голубев человек непростой, службой и войной тертый. Посмотрите, как талантливо составлена докладная записка: и расстрел он поручил своим заместителям, и конвой организован кем-то, а точнее, «начальником Особого отдела армии», и пятое-десятое… Сам-то полковника Козлова расстреливать не стал, значит, понимал, что командира 17-й не за что убивать, да еще перед строем. Это ж придется в глаза ему глянуть, что-то при этом сказать бойцам и командирам… Хотел самую грязную работенку сделать чужими руками? Ведь это генерал Голубев своими донесениями о деморализованном состоянии дивизии и необходимости предания суду командиров подхлестнул гнев нового командующего фронтом. Боевой генерал Степан Дмитриевич Акимов расстреливать боевого товарища просто не стал, а направил его к тому, кто накануне в штаб Западного фронта докладывал: «Считаю, что 53 и 17 сд деморализованы и подлежат расформированию, а целые группы командного и политического состава - преданию суду». Мол, расстреливай сам, суди и расстреливай, если такой крутой…
Не все архивы еще открыты для изучения, не все нам разрешено осмысливать и понимать в той жестокой войне. Потому и не связываются в нашем сознании некоторые концы, причины и следствия. Вот, к примеру, невозможно пока узнать, кто еще в 17-й и 53-й стрелковых дивизиях был расстрелян после докладной генерала Голубева и ярости генерала Жукова. В докладной написано: «…целые группы командного и политического состава». Правда, если понять, что комфронтом Жуков не был таким кровожадным, каким его зачастую изображают незатейливые либеральные историки-политики, то подоплека докладной генерала Голубева, который искренне расстроен и напуган случившимся, становится понятной.
Кто же такой полковник Козлов, приговоренный к расстрелу и бежавший от конвоя неизвестно куда? У немцев-то он тоже не всплыл. А ведь все же полковник. Такие, как правило, всплывали. Если бежали туда осознанно, по идейным, так сказать, соображениям. Некоторые полковники и даже подполковники в РОА, к примеру, дослужились до генералов.
А если полковник Козлов имел совершенно иную цель побега из-под стражи?.. Вот тут-то, как говорят, можно бесконечно задуматься…
Вот что сообщают о командире 17-й сд чеховские исследователи:
«Козлов Петр Сергеевич. 1905 года рождения. Родом из Климовичского района, на тот момент Белорусской ССР. В Красной армии с 1926 года. Член ВКП(б) с 1928 года. Участник советско-финляндской войны. Отличился в боях, за что награжден орденом Красного Знамени. Окончив Военную академии им. М. В. Фрунзе. Был инструктором парашютного спорта. В короткий срок изучил немецкий язык, почти в совершенстве овладел разговорной речью. Звание полковника присвоено в 1940 году».
Прекрасный послужной список! Молод, умен, физически крепок. Судя по той энергии, которую он проявил в изучении немецкого языка и парашютного дела, обладал волевым характером. Сочетание же двух новых профессий - парашютного дела и знания немецкого языка - наводит на совершенно определенные мысли о том, для чего нужны одному человеку именно эти знания и навыки. А нам еще пытаются вбить в мозги, что СССР готовился к войне с Англией. Разве что у маршала Тухачевского была такая идея. Но ее Сталин пресек в 38-м году…
О военкоме 17-й стрелковой дивизии бригадном комиссаре Сергее Ивановиче Яковлеве почти ничего не известно. В подольском архиве никаких документов о нем не обнаружено.
Те исследования, которые проведены поисковиками и краеведами Подольска и Чехова, подталкивают к парадоксальному выводу, а именно: ни полковник П. С. Козлов, ни дивизионный комиссар С. И. Яковлев не были расстреляны.
Что же с ними произошло? Куда они исчезли?
Вначале уместно вкратце рассказать еще о двоих фигурантах этой крайне запутанной и смутной полудетективной истории.
Командир 53-й стрелковой дивизии полковник Николай Павлович Краснорецкий, по некоторым сведениям, тоже был приговорен к расстрелу, но с отсрочкой приговора. И как утверждают авторы многих публикаций, «погиб в бою 22 октября» у деревни Чернишня близ села Тарутина. Сведений о нем крайне мало. Известно, что с 1.06.39 командовал 109-й моторизованной дивизией. С нею вступил в войну. На четвертый день полковник Н. П. Краснорецкий тяжело ранен в бою под Шепетовкой. 24.09.41 после излечения в госпитале он получает 53-ю стрелковую дивизию. С нею прибывает к Рославлю. Дивизия занимает рубеж обороны Кузьминичи - Церковщина западнее Спас-Деменска, прикрывая Варшавское шоссе. Через неделю дивизия вступает в бой с авангардами LVII моторизованного корпуса немцев. Она оказалась на острие удара южной группировки группы армий «Центр», которые через несколько дней замкнут клещи вокруг Вязьмы. Уже 2 октября, в первый день «Тайфуна», 53-я стрелковая дивизия оказалась в оперативном окружении. Отходила вместе с остатками других частей вдоль Варшавского шоссе. Вместе с курсантами подольских военных училищ вскоре вышла к селу Белоусову на реке Протва.
21 октября телефонограммой из штаба Западного фронта в штаб 43-й армии уходит следующий текст:
«Военному совету 43 А.
В связи с неоднократным бегством с поля боя 17 и 53 сд приказываю:
В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надежных бойцов за счет ВДК.
Заставить 17 и 53 сд упорно драться и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех бросающих поле боя.
О сформировании отряда донести.
(Жуков. Булганин) (21. X.41 г.».)
Полковник Н. П. Краснорецкий погиб на следующий день. Или не погиб? Или погиб кто-то другой?
До сих пор не обнаружено ни акта расстрела офицеров 43-й армии, ни свидетельств очевидцев возможной казни. Простые же бойцы, ветераны боев в Подмосковье рассказывают: перед строем часто кого-нибудь расстреливали…
Бойцу - что? Выстроили, что-то зачитали, вывели бедолагу к яме, отделение произвело залп, закопали. А бойцу лишь бы поскорее в свою землянку, в тепло, да каши поесть. История тогда писалась в канцеляриях военных трибуналов, в штабах и политотделах. Историкам, которые стояли в солдатских шеренгах, так и не позволили ни узнать правду, ни рассказать о ней, хотя бы своей лично, виденной из окопа.
Но чеховские поисковики разыскали и даже опубликовали любопытный документ, который снова все опрокидывает и заставляет думать о том, что на войне действительно могло случиться все, что угодно. В учетно-послужной карте С. И. Яковлева значатся записи, сделанные после октября 1941 года. Оказывается, он не был расстрелян. Его лишили наград, понизили в звании и направили на Ленинградский фронт. Там он служил в должности старшего инструктора политотдела 46-й стрелковой дивизии 52-й армии. Если учесть, что в штаб Западного фронта генерал армии Г. К. Жуков вернулся из-под Ленинграда, то тут снова есть о чем подумать.
А теперь несколько слов о генерале С. Д. Акимове.
Степан Дмитриевич Акимов родился в деревне Хациевка Псковской губернии. Прапорщик Русской императорской армии с 1916 года. В РККА с 1918 года. В 1919 году окончил командные пехотные курсы в Петергофе, а потом какое-то время их возглавлял. В Гражданскую войну командовал взводом, ротой, батальоном на Западном фронте. В 1929 году окончил Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» им. Коминтерна. С 1937 года - командир 58-й стрелковой дивизии. Затем - 23-го стрелкового корпуса ЗакВО, с которым принял участие в советско-финляндской войне. С декабря 1940 года - инспектор пехоты ПрибОВО. Звание генерал-лейтенанта получил в июле 1940 года. В начале войны помощник командующего Северо-Западным фронтом, командовал сводной группой под Даугавпилсом. С августа 1941 года - командующий 48-й армией Северо-Западного фронта. С сентября 1941 года - на учебе в особой группе Академии Генштаба им. К. Е. Ворошилова. В октябре принял участие в формировании 113-й стрелковой дивизии, остатки которой к тому времени прибывали из-под Спас-Деменска. 10 октября 1941 года назначен командующим 43-й армией. 23 октября 1941 года во время боя ранен осколком мины в районе деревни Корсаково. Отправлен в Москву, в госпиталь. 29 октября 1941 года погиб во время падения самолета, пилотируемого известным летчиком-испытателем Н. Б. Фегервари близ деревни Голодеевка Пензенской области. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красной Звезды, медалью «XX лет РККА». Странная смерть, странная катастрофа. Вместе с генералом Акимовым погибло 17 человек, находившихся на борту, в том числе известный авиаконструктор Всеволод Константинович Таиров. Факт катастрофы самолета долгие годы был засекречен. Просочилась информация, что самолет был битком набит секретной документацией, касающейся разработки и испытаний новых конструкций самолетов. Это было время массовой и зачастую хаотичной, панической эвакуации Москвы в Куйбышев.
«А не могло ли, к примеру, так получиться, что Степан Дмитриевич Акимов в той непростой ситуации отказался выполнить приказ Г. К. Жукова в отношении П. С. Козлова, за что потом и был „разжалован“ в жизни и в истории?» - пишет журналист и историк Валерий Степанов.
Вполне могло.
Но если следовать версии В. Степанова, то непонятным становится гораздо большее. Почему, к примеру, не был расстрелян полковник Н. П. Краснорецкий - ему дали возможность погибнуть в бою, что тогда имело очень большое значение для родственников погибшего. К примеру, если бы он был расстрелян за дезертирство и трусость, то в соответствии с приказом номер 227 его семья тоже была бы подвергнута суровым репрессивным мерам по законам военного времени. Кто позаботился об этом?
Чеховские и подольские поисковики в качестве аргумента, почему генерал С. Д. Акимов не расстрелял полковника П. С. Козлова, приводят предположение, что офицеры были друзьями по Финской кампании. И орденами они были награждены одновременно, одним указом: С. Д. Акимов - орденом Ленина, а П. С. Козлов - орденом Красного Знамени.
Но могло случиться, что генерал-лейтенант С. Д. Акимов, лично разобравшись в ситуации, при которой дивизии оставили занимаемый рубеж обороны под натиском превосходящих сил противника, просто отказался стрелять в своих офицеров. Как бы там ни было, а итог таков: после суровых приказов командующего фронтом в 43-й армии не был расстрелян никто. И в 49-й не расстреляли никого. Так решили командармы Акимов и Захаркин. Оба, кстати, прапорщики старой Русской армии, воспитанные в иной культуре и усвоившие иную степень взаимоотношений.
Загадкой истории остается два факта.
Первый: куда подевался полковник П. С. Козлов? Недавно мне показали его фотографию. У полковника лицо авантюриста, но не лицо полководца. Возможно, дальнейшая судьба его была удивительной. Приключения во вражеском тылу, выполнение особо важного задания командования и т. д. Просто сюжет для приключенческого романа!
Если бы немцы прорвались правее обороны 49-й армии, тылы ее были бы туг же атакованы и смяты, и судьба Серпуховского рубежа решилась бы еще тогда, в октябре. Но приказы о расстрелах остановили бегущие войска. Именно приказы о расстрелах, а не сами показательные расстрелы успокоили обороняющиеся полки и вселили в них мужество и стойкость. Во всяком случае, в командный состав. Комбаты и командиры полков, так же как и командиры других степеней, вдруг поняли: лучше умереть здесь, на рубеже, в бою с противником, чем тебя позорно расстреляют перед строем в каком-нибудь безымянном лесочке в ближнем тылу и закопают как собаку…
Изучая этот период и тщательно, по мере возможности перебирая частные подробности, приходишь к выводу, что и штаб Западного фронта такая, как говорили в прежние времена, постановка вопроса вполне устраивала. Иначе как понять, к примеру, следующий документ:
«Особо важное.
Вручить немедленно.
Командарму-43 Голубеву.
Ставка удовлетворила ходатайство о передаче в ваше подчинение 93 сд. (Дивизия сформирована в Забайкальской ВО. Имела наименование Восточно-Сибирская. По прибытии на фронт вошла в состав 43-й армии. Затем дралась в составе 33, 20, 16-й и с мая 1943 - 11-й гвардейской армии. Участвовала в Битве под Москвой, в боях на Спас-Деменском и Жиздринском направлениях, в Орловско-Курской битве. Преобразована в 26-ю гвардейскую и приобрела почетное наименование Городокская. В период Битвы под Москвой дивизией командовал генерал-майор К. М. Эрастов. - С. М. )
Комфронта приказал принять 93 сд, организовать немедленно движение дивизии. Представить спешно план использования дивизии, исходя из следующего: нанести короткий контрудар с целью захвата выгодного положения, вернуть Воробьи, Тарутино. (Измученные 17, 53 и 312-я стрелковые дивизии сделали свое дело - устояли. Отступали, порой бежали. Потом снова возвращались. Или окапывались на новом рубеже. Но смогли продержаться до подхода тех самых стратегических резервов, о которых говорило командование и в которые уже не верили в окопах простые солдаты. Свежая, полнокровная забайкальская 93-я и была тем самым стратегическим резервом Ставки. Кризис миновал. - С. М. )
Послать в дивизию командиров и политработников с приказом о репрессиях за оставление самовольно позиций, для разъяснения и проведения соответствующей работы. Командиры частей должны расписаться на приказах за их прочтение.
(Наштафронта Соколовский) (Военком штаба Казбинцев.) (23.10.41. 24.00» .)
Забайкальцев сразу ввели в курс обстановки, ознакомили «с приказом о репрессиях за оставление самовольно позиций», можно не сомневаться, рассказали и о расстрелянных. Командиры частей расписались на приказах «за их прочтение» и затем довели суть их до каждого бойца.
Прошли годы, и Институт военной истории подробнейшим образом, в рамках тех документов и фактов, которые общедоступны, реконструировал события октября 1941 года. Боевые товарищи полковника П. С. Козлова и С. И. Яковлева возбудили ходатайство перед Главной военной прокуратурой о реабилитации офицеров. Для этого был проведено еще одно исследование. Положение и боевые возможности 17-й стрелковой дивизии наложили на существовавшие к тому времени нормативные документы о плотности стрелковых батальонов на 1 километр фронта, орудий и минометов, танков и проч. Авторы «Военно-исторического заключения…» указывают: «17 сд, получив задачу оборонять полосу шириной 28 км на восточном берегу р. Протва, была вынуждена построить свой боевой порядок дивизии и полков в один эшелон, без артиллерийских групп и резервов и оборудовать лишь основную полосу обороны глубиной 2–2,5 км. В свою очередь, эта полоса состояла из одной (главной) позиции сопротивления, включавшей ротные районы обороны, оборудованные окопами на стрелковое отделение и ходами сообщения. Оборона имела очаговый характер. Кроме того, из-за отсутствия сил и средств дивизия не смогла устроить: противотанковых препятствий, противотанковых районов; всех видов заграждений, оборудовать позицию боевого охранения и убежища для предохранения от огня артиллерии и авиации.
Тактическая плотность обороны 17 сд (на 1 км фронта): стрелковых батальонов - 0,3, орудий и минометов - 0,39 и танков - 0. Иначе говоря, плотность стрелковых батальонов была в 3–5 раз, а орудий и минометов - в 66–120 раз ниже тех величин, которые устанавливались нормативными документами».
Все это так. Но ведь и противник подошел к обороне 17-й стрелковой дивизии не в той силе, которую имел 2 октября под Спас-Деменском. Если бы «Военно-историческое заключение…» было написано только для реабилитации невинно пострадавших, при этом не влияя ни на что другое, то на это можно было бы закрыть глаза. Но дело в том, что, реабилитируя честные имена офицеров, нужно признать необоснованными приказы вышестоящих командиров и штабов. Да, приказы в тот период отдавались невыполнимые. Но некоторые из них выполнялись! И именно это остановило танковые и моторизованные колонны на рубеже Дмитрова, Наро-Фоминска, Серпухова, Тулы.
Выводы сделанные военными учеными в «Военно-историческом заключении…» таковы:
«1. В действиях командира 17-й стрелковой дивизии полковника П. С. Козлова и военного комиссара дивизии бригадного комиссара С. И. Яковлева состава преступления нет. Они были настоящими патриотами и отдавали все свои силы, знания и опыт делу защиты Родины. Расправа над ними была учинена в условиях кризисной обстановки на подступах к столице, определенной паники среди руководства страны, введения осадного положения в Москве, смены командования армии, без проведения следственных действий, без суда военного трибунала и даже без оформления акта об исполнении приговора.
2. Институт военной истории Министерства обороны РФ поддерживает обращение дирекции Государственного музея обороны Москвы о реабилитации и возвращении доброго имени за отсутствием состава преступления командованию 17-й стрелковой дивизии П. С. Козлову и С. И. Яковлеву».
На фото слева мой дед - Козлов Сергей Сергеевич, партизан 2-й Клетнянской партизанской бригады, инвалид Великой Отечественной войны. Справа на фото его родной брат - Козлов Пётр Сергеевич, ИД командира 17 стрелковой дивизии, погибший в концлагере Флоссенбюрг в 1943 году.
Уважаемые читатели! Информация в биографии немного устарела, поэтому рекомендую перед использованием её пообщаться со мной.
(05.10.1905 - 05.01.1943)
Из учётно-партийных документов известно:
Козлов Пётр Сергеевич 1905 г.р., белорус.
Родной язык: русский.
Социальное происхождение: крестьянин.
Занятие родителей до 1917 года: крестьяне-бедняки.
Занятие родителей после 1917 года: крестьяне-середняки (земли 16 га, лошадей 2, коров 2, в колхозе с 1929 года).
Время вступления в кандидаты ВКП(б) – Октябрь 1925 года. Калининским Окружным КП(б)Б.
Время вступления в члены ВКП(б) – Январь 1928 года. Окружная Парткомиссия БВО.
Пребывание в ВЛКСМ с 1924 по 1935.
Образование: Окончил школу I ступени в д.Домамеричи Хотовижской волости Климовичского уезда Могилёвской губернии с 1917 по 1922. Окончил Объединённую Белорусскую Военную школу с 1926 по 1929 г.
Основная профессия и специальность:
По образованию – Командир стрелковой части.
По опыту работы – Командир стрелковой части – стаж 9 лет.
Род занятий и начало трудовой деятельности:
(Июнь 1922 – сентябрь 1926) - д.Домамеричи Домамеричского с/совета Климовичского района – Хозяйство отца – Земледелие.
(Сентябрь 1926 – сентябрь 1929) – Белорусский Военный Округ – Белорусская Объединённая Военная школа – Курсант.
(Сентябрь 1929 – март 1935) – Белорусский Военный Округ – 33 стрелковая дивизия, 99 СП - Командир взвода «2», помощник командира роты, заместитель командира роты 2 (слово не разобрала).
(Март 1935 – октябрь 1937) – Белорусский Военный Округ – 33 стрелковая дивизия, 98 СП – Начальник штаба батальона, капитан.
(Октябрь 1937 – август 1938) – Белорусский Военный Округ – 33 стрелковая дивизия, 99 СП – Врид командира полка – капитан.
(Август 1938) – Белорусский Военный Округ – Соединение 5131, в/ч 5146 - Командир части, майор.
Не имеет, не состоял, не привлекался, не служил, не участвовал.
Партийный билет погашен Главным политуправлением РККА 15.12.1941г. – «Умер». Учётная карточка погашена Главным политуправлением РККА 13.03.1942г. – «Умер».
Осень 1936 года- Козлов П.С. воюет в Испании. В октябре этого года у него родилась дочь, забирал её из роддома родной дед.
__________________________________________
Информация из книги «Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь» (Том 4) (М.: Кучково поле, 2015):
1937 – (летний период) временно командовал парашютным батальоном дивизии (ст.Олсуфьево).
1938 - окончил два курса заочного обучения Военной академии РККА им. Фрунзе.
Август 1939 года – назначен командиром 574 стрелкового полка 121 стрелковой дивизии.
"Майор П.С.Козлов в боевой обстановке проявил себя смелым командиром.
В боях на Карельском перешейке в начале марта 1940 года дважды был ранен и один раз контужен, но оставался в строю".
_______________________________________________
Из рукописной биографии полковника Козлова П.С.:
"Участвовал в боях с белофиннами на Карельском перешейке оз Суваито-Ярви, Меро, д. Ягорейя, Кирк, остров Васиккасаари по. р.Вуокса.
Три раза имел лёгкое ранение: один раз при наступлении на Кирк и высоту Ягореия - получил ранения в обе ноги и лёгкую контузию, там же, через день, лёгкое ранение в правую руку выше локтя пулевое, и на острове Васиккасаари в голову осколком мины. во всех трёх случаях по состоянию здоровья из боя не уходил, продолжал командование."
09.05.1940 – полковник П.С. Козлов был назначен начальником пехоты 60-й стрелковой дивизии КОВО.
07.04.1940 - награждён орденом Красного Знамени.
Лето 1940 года - участвует в присоединении Бессарабии (есть семейные фото).
1940-1941 - учёба на командном факультете Военно-воздушной академии в Монино.
Учёба подтверждается ответом ЦА ФСБ и фото.
22 июня 1941 года - "Перед войной отца отозвали в Москву, а вскоре мама собралась налегке с двумя чемоданами и с нами к нему. Когда на заседании ком.состава объявили о начале войны, отец держал бокал, стоя его и раздавил". - строчки из письма дочери Козлова П.С..
Здесь я опускаю бои под Спас-Деменском.
О 17 стрелковой дивизии из книги «Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь» (Том 4) (М.: Кучково поле, 2015: "Первое боевое крещение она получила на р.Десна у г.Спас-Деменска. После тяжёлых боёв её части вынуждены были отойти к р.Нара. Потери за первые 10 дней боёв были огромны. К 10 октября из имевшихся к началу боёв 11 454 человека, в строю оставалось лишь 584. В районе Угодский Завод (в 17 км вост. Г. Малоярославец) дивизия была пополнена маршевым пополнением, а также остатками 8-й и 211-й стрелковых дивизий, и уже 17 октября она, войдя в состав 43 армии, вступила в бой, имея задачу взорвать мосты р.Протва у сёл Слобода, Чёрная грязь и Трубино, организовать противотанковую оборону на возможных путях выдвижения танков противника и не допустить им форсирования реки. Малочисленным частям дивизии было поручено оборонять рубеж в 25-28 км. На левый фланг дивизии (район Высокиничи) наступали 17-я и 34-я пехотные дивизии противника, на правом фланге по шоссе от Малоярославца двигались части 19-й танковой и 98-й пехотной дивизий. В этих условиях удержать дивизией обороняемый рубеж было нереально".
21 октября 1941 года – дата ареста Козлова П.С. за отвод дивизии без приказа Генштаба, которая приводится в ответе ГВП от 18.02.2016..
22 октября 1941 года – дата побега Козлова П.С. от конвоя НКВД, которая приводится в ответе ГВП от 18.02.2016.
26 октября 1941 года – дата спецсообщения начальника ОО НКВД 43А Василькова П.П. об исчезновении полковника, которая приводится в ответе ГВП от 18.02.2016.
15 декабря 1941 года - партийный билет Козлова П.С. погашен Главным политуправлением – «Умер».
Январь 1942 года – под псевдонимом «Быков» преподаватель Варшавской разведшколы (ответ ЦА ФСБ от 10.06.15).
13 марта 1942 года – учётная партийная карточка Козлова П.С. погашена Главным политуправлением РККА – «Умер».
Май 1942 – под псевдонимом «Быков» начальник лагеря разведчиков (ответ ЦА ФСБ от 10.06.15).
Июнь 1942 – «переведён в Полтавскую школу для подготовки к переброске в тыл Красной Армии в форме генерал-майора. Другими сведениями в отношении Козлова П.С. ЦА ФСБ России не располагает», - ответ ЦА ФСБ от 10.06.15.
Май 1943 года – дата выдачи справки полковником СМЕРШ Васильковым П.П. (Васильков П.П. занимал должность начальника ОО НКВД 43А, отправил спецсообщение о побеге Козлова П.С. из-под ареста в октябре 1941 года): «Никаких материалов о преступной деятельности расстрелянного в 1941 году во внесудебном порядке КОЗЛОВА Петра Сергеевича ни у нас, ни в отделе кадров штаба Запфронта не сохранилось» (ГА РФ. Ф.Р-7523.Оп.60.Д.3672).
21 июля 1943 года приказом ГУК НКО №0627 Козлов П.С. исключён из списков РККА, как пропавший без вести.
29 июля 1943 года Козлов П.С. Указом Президиума Верховного Совета СССР лишён ордена Красного Знамени.
2003 год – в книге «Органы Государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны» (Том 3) появляется описание преподавателя Варшавской и Полтавской разведшкол Быкова. В сноске указано, что Быков – Козлов П.С. «О себе рассказывает, что раньше служил в Красной Армии в штабе разведки. В на¬чале войны с Германией находился в академии в Москве, в плен попал в ок¬тябре - ноябре 1941 г. Русский, возраст свыше 40 лет, полного телосложе¬ния, лысый. Преподает разведку, топографию и строевую подготовку».
5 октября 2005 года – посмертная реабилитация Козлова П.С., как необоснованно репрессированного 22.10.41 во внесудебном порядке.
18 июня 2009 года – отмена реабилитации ГВП – «дополнительной проверкой установлено, что Козлов П.С. в указанное время расстрелян не был, поскольку бежал из-под стражи и впоследствии перешёл на сторону врага».
4 февраля 2016 года – «Сведениями о наличии судебных решений об осуждении указанного лица за совершение государственных или военных преступлений ЦА ФСБ России не располагает».
18 февраля 2016 года – «Данные о возбуждении в отношении Козлова П.С. уголовного дела и его осуждении отсутствуют. Его розыск органами безопасности СССР в послевоенное время положительных результатов не дал и был прекращён», - из ответа ГВП.
Апрель 2016 года – ОБНАРУЖЕНА карта военнопленного Козлова Петра Сергеевича.
Согласно записям в карте военнопленного, полковник Козлов Пётр Сергеевич попал в плен 20.10.1941 года, после этого он находился в лагере шталаг 367 Ченстохау.
05.11.1942 года - находился в лагере офлаг 13 Б.
07.11.1942 года – находился в лагере шталаг 13 А.
04.12.1942 года - был переведён в лагерь офлаг 13 Д (62).
18.12.1942 года - был передан СС.
19.12.1942 года по 05.01.1943 года - находился в тюрьме г. Нюрнберг.
Сохранилось описание личности Козлова Петра Сергеевича для рабочей команды 10.217 г.Нюрнберга:
телосложение – среднее
походка - нормальная
цвет лица - бледный
шрамы - отсутствуют
волосы (цвет) - светло-песочный
лысина - отсутствует
особые приметы - отсутствуют
усы (цвет) - отсутствуют
глаза (цвет) - серый
И это описание отличается от описания человека, которого выдавали за Козлова Петра Сергеевича в школах Абвера.
Май 2016 года – найдено место гибели полковника Козлова Петра Сергеевича – концлагерь Флоссенбюрг.
В книге узников тюрьмы г. Нюрнберг обнаружена подпись Козлова П.С. – с 19 декабря 1942 года по 05 января 1943 года он находился в тюрьме гестапо.
Козлов Пётр Сергеевич расстрелян 5 января 1943 года, сожжён в крематории Флоссенбюрга. Прах развеян в окрестностях лагеря.
23 сентября 2016 года – Из ответа начальника архивной службы Вооружённых сил Российской Федерации: «В неполной картотеке военнопленных офицерского состава Козлов Пётр Сергеевич, 1905 года рождения, не значится.
В алфавитной картотеке на осужденных военными трибуналами, в картотеке не прекращённые уголовные дела, надзорные и наблюдательные производства военных прокуратур Козлов Пётр Сергеевич, 1905 года рождения, не значится.
Сведений о том, кем были изъяты у П.С. Козлова награды, орденская книжка и месте их хранения в архивах Минобороны России не имеется».
7 октября 2016 года – Из ответа ЦА ФСБ: "в соответствии с положениями Закона Российской Федерации «О государственной тайне» был рассмотрен вопрос о возможности рассекречивания архивных материалов с показаниями о службе Козлова П.С. в Абвере. По результатам рассмотрения принято решение об оставлении указанных материалов на секретном хранении".
26 декабря 2016 года – из ответа Представительства Министерства обороны Российской Федерации по организации и ведению военно-мемориальной работы в ФРГ: «Сообщается, что представительством получен ответ Немецкого Красного Креста, в котором указано, что полковник Козлов Пётр Сергеевич, 1905 г.р., 18 декабря 1942 года был переведён в гестапо. Позднее был переведён в концентрационный лагерь Флоссенбюрг. Где 5 января 1943 года погиб. Его имя внесено в Книгу памяти мемориального центра концлагеря Флоссенбюрг».
Также по теме биографическая статья
