Период: Основные интересы: Оказавшие влияние: Испытавшие влияние:

Васи́лий Васи́льевич Ро́занов (20 апреля (2 мая) , Ветлуга , Костромская губерния , Российская империя - 5 февраля , Сергиев Посад , Советская Россия) - русский религиозный философ , литературный критик и публицист . Первый религиозный переводчик (части) Метафизики Аристотеля на русский язык.

Биография

Василий Розанов родился в городе Ветлуге Костромской губернии в многодетной семье чиновника лесного ведомства Василия Фёдоровича Розанова (1822-1861). Рано потерял родителей, воспитывался старшим братом Николаем (1847-1894). В 1870 году переехал с братьями в Симбирск , где его брат преподавал в гимназии. Розанов вспоминал:

Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не «подбери» меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет . Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом .

Несогласие философа с постановкой школьного образования в России выражено в статьях «Сумерки просвещения» () и «Афоризмы и наблюдения» (). В сочувственных тонах описывал брожение в период русской Революции -1907 годов в книге «Когда начальство ушло» (). Сборники «Религия и культура» () и «Природа и история» () были попытками Розанова найти решение социальных и мировоззренческих проблем в церковной религиозности. Однако его отношение к православной церкви («Около церковных стен», т. 1-2, ) оставалось противоречивым. Вопросам отношения церкви к проблематике семьи и сексуальным отношениям посвящена книга «Семейный вопрос в России» (т. 1-2, ). В сочинениях «Тёмный лик. Метафизика христианства» () и «Люди лунного света» (1911) Розанов окончательно расходится с христианством по вопросам пола (противопоставляя при этом Ветхий Завет как утверждение жизни плоти - Новому).

Статьи Розанова, посвящённые делу Бейлиса привели к конфликту с Религиозно-Философским Обществом, в котором состоял философ. Религиозно-Философское Общество, признавшее процесс Бейлиса «оскорблением всего русского народа», призвало Розанова выйти из своего состава, что он вскоре и сделал .

Поздние книги «Уединённое» (), «Смертное» () и «Опавшие листья» (ч. 1-2, -) представляют собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению. Существует мнение, что в это время философ переживал глубокий духовный кризис, не находивший разрешения в безоговорочном принятии христианских догматов, к которому Розанов тщетно стремится; следуя этому воззрению, итогом мысли Розанова можно считать пессимизм и «экзистенциальный» субъективный идеализм в духе С. Кьеркегора (отличающийся, однако, культом индивидуальности, выражающей себя в стихии пола). Подверженный этому пессимизму, в набросках «Апокалипсис нашего времени» (выпуски 1-10, с ноября 1917 года по октябрь 1918 года) Розанов с отчаянием и безнадёжностью принимает неизбежность революционной катастрофы, полагая её трагическим завершением российской истории.

Воззрения и труды Розанова вызывали критику как со стороны революционных марксистов , так и либерального лагеря русской интеллигенции.

«Духовной» родиной для Розанова был Симбирск . Свою отроческую жизнь здесь он описал ярко, с большой памятью о событиях и тончайших движениях души. Биография Розанова стоит на трех основах. Это его три родины: «физическая» (Кострома), «духовная» (Симбирск) и, позднее, «нравственная» (Елец). В литературу Розанов вошёл уже сформировавшейся личностью. Его более чем тридцатилетний путь в литературе ( -) был беспрерывным и постепенным разворачиванием таланта и выявлением гения. Розанов менял темы, менял даже проблематику, но личность творца оставалась неущербной.

Условия его жизни (а они были не легче, чем у его знаменитого волжского земляка Максима Горького), нигилистическое воспитание и страстное юношеское желание общественного служения готовили Розанову путь деятеля демократической направленности. Он мог бы стать одним из выразителей социального протеста. Однако юношеский «переворот» изменил его биографию коренным образом, и Розанов обрел свое историческое лицо в других духовных областях. Розанов становится комментатором. За исключением немногих книг («Уединенное», «Опавшие листья», «Апокалипсис нашего времени») необъятное наследие Розанова, как правило, написано по поводу каких-либо явлений, событий.

Исследователи отмечают эгоцентризм Розанова. Первые издания книг «опавших листьев» Розанова - «Уединенное», а затем и «Опавшие листья», - вошедшие вскоре в золотой фонд русской литературы, были восприняты с недоумением и растерянностью. Ни одной положительной рецензии в печати, кроме бешеного отпора человеку, который на страницах напечатанной книги заявил: «Я ещё не такой подлец, чтобы думать о морали».

Розанов - один из русских писателей, счастливо познавших любовь читателей, неколебимую их преданность. Это видно из отзывов особенно чутких читателей «Уединенного», правда, высказанных интимно, в письмах. Примером может служить емкий отзыв М. О. Гершензона : «Удивительный Василий Васильевич, три часа назад я получил Вашу книгу, и вот уже прочел её. Такой другой нет на свете - чтобы так без оболочки трепетало сердце пред глазами, и слог такой же, не облекающий, а как бы не существующий, так что в нём, как в чистой воде, все видно. Это самая нужная Ваша книга, потому что, насколько Вы единственный, Вы целиком сказались в ней, и ещё потому, что она ключ ко всем Вашим писаниям и жизни. Бездна и беззаконность - вот что в ней; даже непостижимо, как это Вы сумели так совсем не надеть на себя системы, схемы, имели античное мужество остаться голо-душевным, каким мать родила, - и как у Вас хватило смелости в 20-м веке, где все ходят одетые в систему, в последовательность, в доказательность, рассказать вслух и публично свою наготу. Конечно, в сущности все голы, но частью не знают этого сами и уж во всяком случае наружу прикрывают себя. Да без этого и жить нельзя было бы; если бы все захотели жить, как они есть, житья не стало бы. Но Вы не как все, Вы действительно имеете право быть совсем самим собою; я и до этой книги знал это, и потому никогда не мерял Вас аршином морали или последовательности, и потому „прощая“, если можно сказать тут это слово, Вам Ваши дурные для меня писания просто не вменял: стихия, а закон стихий - беззаконие».

Философия

Интересна одна из интерпретаций философии Розанова, а именно как философии «маленького религиозного человека». Предметом его исследования становятся перипетии «маленького религиозного человека» наедине с религией, такое множество материала, указывающего на серьёзность вопросов веры, на их сложность. Грандиозностью задач, которые ставит перед Розановым религиозная жизнь его эпохи лишь отчасти связана с Церковью . Церковь не поддается критической оценке. Человек остается наедине с самим собой, минуя институты и установления, которые объединяют людей, дают им общие задачи. Когда так ставится вопрос, то проблема рождается сама собой, без дополнительного участия мыслителя. Религия по определению - объединение, собирание вместе и т. д. Однако понятие «индивидуальная религия» приводит к противоречию. Впрочем, если его истолковать таким образом, что в рамках своей индивидуальности религиозный человек ищет свой способ связи и объединения с другими, тогда все встает на нужные места, все приобретает смысл и потенциал для исследования. Именно его использует В. Розанов .

Журналистика

Исследователи отмечают необычный жанр сочинений Розанова, ускользающий от строгого определения, однако прочно вошедший в его журналистскую деятельность, предполагавший постоянную, как можно более непосредственную и вместе с тем выразительную реакцию на злобу дня, и сориентированный на настольную книгу Розанова «Дневник писателя» Достоевского . В опубликованных сочинениях «Уединенное» (), «Смертное» (), «Опавшие листья» (короб 1 - ; короб 2 - ) и предполагавшихся сборниках В «Сахарне», «После Сахарны», «Мимолетное» и «Последние листья» автор пытается воспроизвести процесс «понимания» во всей его интригующей и многосложной мелочности и живой мимике устной речи - процесс, слитый с обыденной жизнью и способствующий мыслительному самоопределению. Этот жанр оказался наиболее адекватным мысли Розанова, всегда стремившейся стать переживанием; и последнее его произведение, попытка осмыслить и тем самым как-то очеловечить революционное крушение истории России и его вселенский резонанс, обрела испытанную жанровую форму. Его «Апокалипсис нашего времени» публиковался невероятным по тому времени двухтысячным тиражом в большевистской России с ноября по октябрь (десять выпусков) .

Религия в творчестве Розанова

Розанов так писал о себе: «Я принадлежу к той породе „излагателя вечно себя“, которая в критике - как рыба на земле и даже на сковороде». И признавался: «Что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, прямо или в особенности косвенно, я говорил и думал, собственно, только о Боге : так что Он занял всего меня, без какого-либо остатка, в то же время как-то оставив мысль свободною и энергичною в отношении других тем». Таким образом, Розанов говорил о себе, - не забывая Бога.

Розанов считал, что вся остальная религия стала индивидуальной, личным же стало христианство . Делом каждого человека стало выбирать, то есть осуществлять свободу , но не веры в смысле качества и конфессии - этот вопрос решен 2000 лет назад, но в значении качества укорененности человека в общей вере. Розанов убежден, что этот процесс воцерковления не может проходить механически, через пассивное приятие таинства святого крещения . Должна быть активная вера, должны быть дела веры, и здесь рождается убежденность, что человек не обязан мириться с тем, что он не понимает чего-то в реальном процессе жизнедеятельности, что все касающееся его жизни приобретает качество религиозности. По Розанову отношение к Богу и к Церкви определяется совестью . Совесть различает в человеке субъективное и объективное , индивидуальное и личное , существенное, главное и второстепенное. Он пишет: «Нужно различать в споре о совести две стороны: 1) отношение её к Богу; 2) отношение её к Церкви. Бог по учению христианскому есть Личный бесконечный дух. Каждый с первого же взгляда поймет, что отношение к Лицу несколько иное, чем к порядку вещей, к системе вещей. Никто решительно не скажет, что и Церковь лична: напротив, лицо в ней, напр. всякого иерарха, глубоко покоряется некоторому завещанному и общему порядку».

Тема пола

Центральной философской темой в творчестве зрелого Розанова стала его метафизика пола . В в одном из писем он формулирует свое понимание пола: «Пол в человеке - не орган и не функция, не мясо и не физиология - но зиждительное лицо… Для разума он не определим и не постижим: но он Есть и все сущее - из Него и от Него». Непостижимость пола никоим образом не означает его ирреальности. Напротив, пол, по Розанову, есть самое реальное в этом мире и остается неразрешимой загадкой в той же мере, в какой недоступен для разума смысл самого бытия. «Все инстинктивно чувствуют, что загадка бытия есть собственно загадка рождающегося бытия, то есть что это загадка рождающегося пола». В розановской метафизике человек, единый в своей душевной и телесной жизни, связан с Логосом , но связь эта имеет место не в свете универсального разума, а в самой интимной, «ночной» сфере человеческого бытия: в сфере половой любви.

Еврейская тема в творчестве Розанова

Еврейская тема в творчестве Василия Розанова занимала важное место. Это было связано с основами мироощущения Розанова - мистическим пансексуализмом, религиозным поклонением животворящей силе пола, утверждением святости брака и деторождения. Отрицая христианский аскетизм, монашество и безбрачие, Розанов находил религиозное освящение пола, семьи, зачатия и рождения в Ветхом завете . Но его антихристианский бунт смирялся его органическим консерватизмом, искренней любовью к русскому «бытовому исповедничеству», к семейным добродетелям православного духовенства, к освященным традицией формам русской государственности. Отсюда проистекали и элементы откровенного антисемитизма Розанова, столь смущавшего и возмущавшего многих современников .

По оценкам Электронной еврейской энциклопедии высказывания Розанова иногда носили откровенно антисемитский характер . Так, в сочинении Розанова «Иудейская тайнопись» () присутствует следующий фрагмент:

«Да вы всмотритесь в походку: идёт еврей по улице, сутуловат, стар, грязен. Лапсердак, пейсы; ни на кого в мире не похож! Всем не хочется подать ему руку. „Чесноком пахнет“, да и не одним чесноком. Жид вообще „скверно пахнет“. Какое-то всемирное „неприличное место“… Идёт какою-то не прямою, не открытою походкою… Трус, робок… Христианин смотрит вслед, и у него вырывается: - Фу, гадость, и зачем я не могу обойтись без тебя? Всемирное: „зачем не могу обойтись“…»

Однако при оценке взглядов Розанова следует учитывать и его нарочитое тяготение к крайностям, и характерную амбивалентность его мышления . Ему удалось прослыть одновременно юдофилом и юдофобом .

Розанов сам отрицает антисемитизм в своём творчестве. В письме М. О. Гершензону он пишет: «Анти-семитизмом, я, батюшка, не страдаю… Что касается евреев, то, … я как-то и почему-то „жида в пейсах“ и физиологически (почти половым образом) и художественно люблю, и, втайне, в обществе всегда за ними подглядываю и любуюсь.»

В своей последней книге «Апокалипсис нашего времени» Розанов, высказывая своё отношение к евреям, утверждал следующее:

Одна идея «Домостроя», Домо-строя, есть уже великая, священная. … Несомненно, самый великий «Домострой» дан Моисеем в «Исходе», во «Второзаконии» и т. д. и продолжен в Талмуде, и затем фактически выражен и переведен в жизнь в кагале. …

И евреи, впавшие в такое ужасное одиночество после Христа, с враждебностью всего мира против них, зажили «кагалом». «Единственное спасение для нас». …

«Книга судей израилевых», с Руфью, с Иовом, свободная, нестесненная, мне казалась всегда высшим типом человеческого проживания. Она неизмеримо выше и счастливее царств. …

Итак, «бедный человек» возлюбил свое «гетто», в нём греется, им защищается, и, ей-ей, это выше Сократа и Спинозы. Потому что это священнее Сократа и Спинозы. Тут Бог ютится. В гнездышке. Потому что гнездышко - оно такое священно, которого ищет и сам Бог. Не спорю: есть Бог Универзуса. Но мне как-то более нравится «Бог гнездышка».

И вот я думаю - евреи во всем правы. Они правы против Европы, цивилизации и цивилизаций. Европейская цивилизация слишком раздвинулась по периферии, исполнилась пустотами внутри, стала воистину «опустошенною» и от этого погибает. … Живите, евреи. Я благословляю вас во всем, как было время отступничества (пора Бейлиса несчастная), когда проклинал во всем. На самом же деле в вас, конечно, «цимес» всемирной истории: то есть есть такое «зернышко» мира, которое - «мы сохранили одни». Им живите. И я верю, «о них благословятся все народы». - Я нисколько не верю во вражду евреев ко всем народам. В темноте, в ночи, незнаем - я часто наблюдал удивительную, рачительную любовь евреев к русскому человеку и к русской земле.

Да будет благословен еврей.

Да будет благословен и русский.

Примечания

Сочинения

  • Литературные очерки. - СПб, 1899.
  • В мире неясного и нерешённого. - СПб, 1901.
  • Декаденты. - СПб, 1904.
  • Итальянские впечатления. - СПб, 1909.
  • Люди лунного света: Метафизика христианства. - СПб., 1911.
  • Среди художников. - СПб., 1914.
  • Война 1914 и русское возрождение, 2-е изд. - Пг., 1915.
  • Опавшие листья: Короб 2-й. - Пг., 1915.
  • Из последних листьев. Апокалиптика русской литературы // «Книжный угол». - 1918. - № 5.
  • Избранное. - Нью-Йорк, 1956.
  • К. Чуковский. Поэзия грядущей демократии. Уолт Уитмен
  • В. В. Розанов. Два письма В. В. Розанова к еврейскому народу . Заметки по еврейской истории (№8(155) август 2012 года).(недоступная ссылка - история ) Проверено 15 августа 2012.

Литература

  • Галковский Д. Счастливый Розанов - статья в «Литературной газете» о судьбе Розанова как писателя и философа в России.
  • Голлербах Э. В. В. Розанов. Жизнь и творчество. - Пг., 1922.
  • Грифцов Б. Три мыслителя. - М., 1911.
  • Грякалова Н. Ю. Гендерный проект В. В. Розанова и «русская идея» // Грякалова Н. Ю. Человек модерна: Биография - рефлексия - письмо. - СПб., 2008. - с. 120-130.
  • Лебедева В. Г. Феномен «панэвтихизма» в концепции Василия Розанова // Лебедева В. Г. Судьбы массовой культуры России. Вторая половина XIX-первая треть XX века. - СПб., 2007. - с. 136-140.
  • Михайловский Н. К. О г. Розанове, его великих открытиях, его маханальности и философической порнографии.
  • Свенцицкий В. Христианство и «половой вопрос» (По поводу книги В. Розанова «Люди лунного света») // Новая Земля. - 1912. - N 3/4, 7/8.

Русский религиозный философ, литературный критик и публицист Василий Васильевич Розанов родился 2 мая 1856 года в г. Ветлуге Костромской губернии в многодетной семье чиновника.

После окончания в 1882 году историко-филологического факультета Московского университета, Василий Васильевич работал в гимназиях русской провинции.

С августа 1887 по июль 1891 года он преподавал историю и географию в Елецкой мужской гимназии (ныне школа № 1).

Елец стал началом его вступления в большую литературу. В Ельце, он начал переписываться с Н. Н. Страховым, при поддержке которого с 1889 года печатался в «Русском вестнике» и «Вопросах философии и психологии». Его статьи стали появляться также в «Московских ведомостях» и в «Русском обозрении» и вскоре обратили на себя внимание читателей и критиков.

В Ельце складывались воззрения В. В. Розанов на многие явления русской философской мысли, здесь он пересмотрел свои взгляды на православие. В елецкий период были созданы его философские труды: «Легенда о Великом инквизиторе Ф. М Достоевского», «Место христианства в истории», «Теория исторического прогресса и упадка», исследование о философских взглядах К. Н. Леонтьева «Эстетическое понимание истории», ряд статей, вошедших впоследствии в книгу «Сумерки просвещения».

Именно в Ельце В. В. Розанов обрел счастье и потому стал именовать Елец: «Моя нравственная родина». В начале своей «елецкой жизни» он был глубоко несчастлив и, по его собственному признанию, «близок к отчаянию», так как приехал сюда после трагического разрыва со своей женой А. П. Сусловой, оставившей его, но так и не давшей ему развода. В Ельце Василий Васильевич встретил «друга», как он всю жизнь называл свою вторую жену Варвару Дмитриевну Бутягину (в девичестве Рудневу), молодую вдову учителя Елецкой гимназии. 5 мая 1891 года Василий Васильевич тайно обвенчался с ней в домовом храме Святой Троицы при приюте для мещанских девочек (ныне это территория Детского парка по ул. Коммунаров). Условием священника был немедленный отъезд венчавшихся из города, что и было сделано. Больше Василий Васильевич в Елец не возвращался. В. Д. Бутягина дала В. В. Розанову семью, воспитав шестерых детей, их дом стал для Василия Васильевича «малым храмом бытия», а её смерть в 1910 году наложила на его творчество трагический оттенок.

О елецком периоде своей жизни он упоминает на страницах книг «Смертное» (1913), «Опавшие листья» (1913-1915), в письмах к Н. Н. Страхову, К Н. Леонтьеву.

С 1893 года В. В. Розанов служил в центральном управлении государственного контроля, с мая 1899 года по приглашению А. С. Суворина стал постоянным сотрудником газеты «Новое время» (где публиковался с 1895 года). Эта работа дала ему не только материальную обеспеченность, но и реализацию творческого потенциала. Многие книги и брошюры Розанова (всего он выпустил 37 отдельных изданий, не считая переизданий) были составлены из печатавшихся в «Новом времени» статей.

В. В. Розанов является автором философских сочинений «О понимании» (1886), «Религия и культура» (1899), «Природа и история» (1900), «В мире неясного и нерешенного» (1901), «Около церковных стен» (1906), «Тёмный лик. Метафизика христианства» (1911), «Люди лунного света. Метафизика христианства» (1911); «Уединённое» (1912), около 200 работ о русских писателях и многих других.

Революционные события 1917 года он воспринял как конец истории России.

Умер В. В. Розанов 5 февраля 1919 года в Сергиевом Посаде. Похоронен в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры.

В 2006 году в Ельце была установлена мемориальная доска на здании бывшей мужской гимназии (ныне школа № 1 им. М. М. Пришвина) и бронзовый бюст философа в усадьбе Е. П. Крикунова.

Произведения автора

  • Легенда о Великом Инквизиторе Ф. М. Достоевского: опыт критического комментария: с приложением двух этюдов о Гоголе. - 3-е изд. - СПб. : издание М. В. Пирожникова, 1906. - 283 с.
  • Василий Розанов: Ненавижу цветные одежды // Наше наследие. - 1989. - № 6. - С. 43-63.
    Содерж.: Смертное. Письма Б. Грифцову / вступ. ст., публ. и коммент. Е. Барабанова. - С. 46-61.; С. 46 - упом. г. Елец; С. 55 - М. П. Бутягин - умер в Ельце.
  • О себе и жизни своей: Уединенное. Смертное. Опавшие листья. Апокалипсис нашего времени. - М. : Московский рабочий, 1990. - 876 с. - (Голоса времен).
  • Иная земля, иное небо... : полное собрание путевых очерков 1899-1913 гг. - М.: Танаис, 1994. - 735 с. - Елец, г. - С. 48 ,613; Елец. уезд - С. 453.
  • Опавшие листья: лирико-философские записки / авт. вступ. ст. А. В. Гулыга. - М. : Современник, 1992. - 543 с.
  • Опавшие листья. - М. : АСТ, 2001. - 591 с. : ил. - (Афоризмы. Максимы. Мысли).
  • Уединенное. Опавшие листья. - М. : Мир книги: Литература, 2006. - 576 с. - (Великие мыслители).
  • Литературные изгнанники. Воспоминания. Письма. - М., 2000. - 368 с. - Содерж.: Письма Н. Н. Страхова. - С. 86-258.

Литература о жизни и творчестве

  • Синявский А. Д. Опавшие листья Василия Васильевича Розанова / А. Д. Синявский. - М. : Захаров, 1999. - 316 с.
  • Болдырев Н. Ф. Семя Озириса или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк / Н. Ф. Болдырев. - Челябинск: ЛТД, 2001. - 478 с. - (Биографические ландшафты).
  • Николюкин А. Н. Розанов. - М.: Мол. гвардия, 2001. - 511 с. - (Жизнь замечательных людей. Сер. Биогр.; вып. 788).
    Содерж.: «Моя нравственная родина» (Елец). - С. 85-135.
  • Крикунов А. Е. В. В. Розанов: философ в провинции и провинция в философии // Молодые голоса: русская провинциальная культура в исследованиях молодых преподавателей и аспирантов Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. - Елец, 2001. - Вып. 2. - С. 3-6.
  • Белозерцев Е. П. Школа и семья в философско-педагогической публицистике В. В. Розанова (1890-е гг.) : монография / Е. П. Белозерцев, А. Е. Крикунов, А. И. Павленко. - Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2002. - 275 с.
  • Крикунов А. Е. Елецкие страницы Василия Розанова // Земля Липецкая. - Липецк, 2003. - С. 143-145.: фото.
  • Крикунов А. Е. Розанов в Ельце: от факта биографии к фактам литературы // Становление культурно-образовательной среды Липецкой области (Елецкий край). - Елец, 2004. - С. 227-233.
  • Краснова С. В. Российская национальная гордость, взращенная Елецкой педагогической нивой (И. А. Бунин, М. М. Пришвин, С. Н. Булгаков): [в т.ч. воспоминания Пришвина о Розанове] / С. В. Краснова, В. П. Кузовлев // Становление культурно-образовательной среды Липецкой области (Елецкий край). - Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2004. - С. 188-224.
  • Лотарева И. Родители души моей: род Рудневых-Бутягиных в судьбе и творчестве В. В. Розанова / И. Лотарева, И. Остапова // Моя Родина - Липецкий край: материалы XI обл. конф. участ. туристско-краевед. движения «Отечество», посвящ. 50-летию образования Липец. обл. - Липецк, 2004. - Вып. 3. - С. 174-187.
  • Гиппиус З. Задумчивый странник. О Розанове: [елец. период] // Ничего не боюсь: [ сб.]. - М., 2004. - С. 334-376.
  • В. В. Розанов и русская литературно-философская традиция: материалы розановских чтений 24-25 мая 2001 г. - Елец: ЕГУ, 2004. - 146 с.
  • Клоков А. Ю. Храм Святой Троицы при женском приюте: [в т.ч.о венчании В. В. Розанова и В. Д. Бутягиной] // Храмы и монастыри Липецкой и Елецкой епархии. Елец / А. Клоков, А. А. Найденов, А. В. Новосельцев. - Липецк, 2006. - С. 351-355.: фото.
  • Горлов В. «…Необходимость защищаться от юного барича»: в жизни Василия Розанова было много, как сейчас говорят, экстремальных событий, некоторым из них суждено было случиться на липецкой земле // Липецкая газета. - 2006. - 29 апр. - С. 3.: фото.
  • Горлов В. Елец - нравственная родина Розанова // Добрый вечер. - 2006. - 11-16 мая (№ 19). - С. 6.
  • Сарычев Я. В. Творчество В. В. Розанова 1900-1910-х годов: феноменология религиозных и художественно-эстетических исканий: монография / Я. В. Сарычев. - Липецк: ЛГПУ, 2007. - 163 с.
  • Сукач В. Г. Василий Васильевич Розанов: биогр. очерк; библиогр., 1886-2007 / В. Г. Сукач. - М. : Прогресс-Плеяда, 2008. - 222 с.
  • Петров В. Елецкие годы Василия Розанова // Подъем. - 2008. - № 5. - С. 202-206.
  • Розанов Василий Васильевич // Елецкая мужская гимназия / компьют. верстка С. В. Конюхов. - Елец: Торговый Дом Владимир Заусайлов и Ко, 2009. - С. 26-31. : портр. - (Наше наследие).
  • Ляпин Д. А. Счастливый философ // История Елецкого уезда в XVIII - начале XX веках / Д. А. Ляпин. - Саратов: Новый ветер, 2012. - С. 155-156. : портр.
  • Борисова Н. Ярчайшее созвездие имен... : Елецкая мужская гимназия как образовательно-культурный феномен // Петровский мост. - 2012. - № 3 (июль-сент.). - С. 158-166.

Справочные материалы

  • Липецкая энциклопедия. - Липецк, 2000. - Т. 2. - С. 165.
  • Замятинская энциклопедия. Лебедянский контекст. - Тамбов; Елец, 2004. - С. 310-323.
  • Славные имена земли Липецкой: биогр. справ. об извест. писателях, ученых, просветителях, деят. искусства. - Липецк, 2007. - С. 331-335.
  • Русские писатели. 1800-1917: биогр. словарь. - М., 2007. - Т. 5. - С. 323-334.

«Я ещё не такой подлец, чтобы думать о морали. Миллионы лет прошло, пока моя душа выпущена была погулять на белый свет; и вдруг я бы ей сказал: ты, душенька, не забывайся, гуляй «по морали».
Нет, я ей скажу: гуляй, душенька, гуляй, славненькая, гуляй, добренькая, как сама знаешь. А к вечеру пойдёшь к Богу».
В.В. Розанов. «Уединённое»

И. Левитан. На даче в сумерки. 1890-е гг.

PRO ET CONTRA

В греческой мифологии существовало такое божество – сын бога морей Посейдона Протей. Он мог бесконечно менять свой облик и стал символом изменчивости, неуловимости бытия и многоликости человеческой личности.

Таким же качеством в высшей степени обладал русский писатель, критик, мыслитель Василий Васильевич Розанов. Собственно, у Протея не было своего лица, а только маски, которые сменяли одна другую. У Розанова за всей его виртуозной изменчивостью всегда ощущалась некая неизменяемая глыба.

«Что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, прямо или в особенности косвенно, я говорил и думал, собственно, только о Боге: так, что Он занял всего меня, без какого-либо остатка, в то же время, как-то оставив мысль свободною и энергичною в отношении других тем», – признался Розанов в одной из своих автобиографий в 1909 году.

При жизни его «многоликость» вызывала яростные нападки прессы. Какие только прозвища ему не давали: Смердяков русской литературы, гений юродства, Иудушка (после статьи Владимира Соловьёва «Порфирий Головлёв о свободе и вере»). За «двурушничество» его ругали все: и правые, и левые. А он как будто посмеивался над этим. И после того, как в 1910 году открылось, что он одновременно печатался и в консервативном «Новом времени», и в либеральном «Русском слове» (под псевдонимом Варварин), как он сам говорил, писал «во всех направлениях», «черносотничал» и «эсерничал», – так вот, когда это выяснилось, он перестал скрываться и даже бравировал этим: «Мне ровно наплевать, какие писать статьи, «направо» или «налево». Всё это ерунда и не имеет никакого значения».

Кем же считать Розанова? Писателем? Но где же его романы, повести, рассказы? Философом? Но где же тома его научных трудов? Всё огромное наследие В.В. – на первый взгляд какой-то сумасшедший хаос. Но это не случайность, такова сущность его личности, его творческого гения. Это, так сказать, «принципиальный» хаос. Он всю жизнь всем своим существом отрицал систему как таковую. И его вершинные произведения – такие, как «Уединённое», два короба «Опавших листьев», а также неопубликованные при жизни «Сахарна», «Мимолётное» и ставший знаменитым «Апокалипсис нашего времени» – это и есть живая, мгновенно схваченная жизнь человеческого духа во всей её изменчивости, прихотливости и противоречивости, причём жизнь, погружённая в повседневность. Это потребовало от писателя совершенно новой формы: эссеистическая фрагментарность, внешняя незавершённость, спонтанность, отсылки к устной, разговорной речи – все эти наблюдения, слухи, «случайные разговоры», воспоминания и прочее – создают неповторимое ощущение искренности и исповедальности, крутой смеси вечности и обыденности.

«Народы, хотите ли я вам скажу громовую истину, какой вам не говорил ни один из пророков…

– Ну? Ну?.. Хх…

– Это – что частная жизнь выше всего.

– Хе-хе-хе!.. Ха-ха-ха!.. Ха-ха!..

– Да-да! Никто этого не говорил; я – первый… Просто сидеть дома и хотя бы ковырять в носу и смотреть на закат солнца.

– Ха, ха, ха…

– Ей-ей; это – общее религии… Все религии пройдут, а это останется: просто – сидеть на стуле и смотреть вдаль». (В.Розанов. «Уединённое».)

«СТРАШНОЕ ДЕТСТВО»

Он и сам признавал, что детство оказало колоссальное влияние на формирование всей его личности. «Я вышел из мерзости запустения, и так и надо определить меня: «выходец из мерзости запустения».

Розанов родился в 1856 году в Ветлуге, скромном захолустном городке Костромской губернии, в семье мелкого чиновника, выходца из духовного сословия. Сам В.В. с беспощадной откровенностью (впрочем, как всегда у него) описывает свои детские и юношеские годы с их жуткой бедностью и ранним сиротством, охватившей его страстью к чтению и с тоской от непонимания окружающих. Глубоко символично, что своё первое большое произведение, трактат, над которым мучительно работал несколько лет, он назвал «О понимании»…

«О, моё страшное детство… О, моё печальное детство… Почему я люблю тебя так, и ты вечно стоишь передо мной… «Больное-то дитя» и любишь». Так писал Розанов о своих детских годах. «Конечно, всему виной была нищета. Весь сор и вся вражда коренились в трудно представимой нищете…

На наш «не мирный дом» как бы хорошо повеяла зажжённая лампадка. Но её не было (денег не было ни на масло, ни на саму лампадку). И весь дом был какой-то – у!у!у! тёмный и злой. И мы все были несчастны».

После внезапной смерти отца мать В.В., происходившая из семьи обедневших дворян, но не получившая образования («без «ять», как тогда говорили), осталась с семью детьми на руках и с маленькой пенсией. «Иногда целыми месяцами питались печёным луком с хлебом», – вспоминал Розанов. Мать, замученная работой, неласковая, но безмерно преданная детям (что потом только понял будущий писатель), рано умерла. В.В. переехал к старшему брату, получившему место учителя в Нижнем Новгороде. В гимназии учился неважно, но много читал Белинского, Писарева, Добролюбова, Бокля, Фохта – «властителей дум» молодёжи и вышел из гимназии «совершенным атеистом». Но оставался в этой власти недолго, потому что... Сам о себе написал: «Мне кажется, такого «задумчивого мальчика» никогда не было».

«Всё равно, как жить»

Сам Розанов считал себя безвольным человеком, который «идёт в открытые двери», для которого нет проблемы выбора. Так он оказался на историко-филологическом факультете Московского университета («потому что там учился старший брат»). Университет, однако, окончил в 1882 году «с глубоким отвращением к преподаваемой науке». В последовавшие 10 лет Розанов служит учителем в Брянске, Ельце, в Московской губернии. Но не служба становится стержнем его жизни. «Я, в сущности, вечно в мечте, – писал он позже. – Я прожил потому такую дикую жизнь, что мне было «всё равно, как жить». Мне бы свернуться калачиком, притвориться спящим и помечтать». Мечтания эти, философствования, неведомая внутренняя работа – чуть ли не вечный двигатель: так и происходит изживание позитивизма и открываются... непознаваемые основы бытия.

Как вспоминал В.В. спустя годы, уже на первом курсе университета к нему пришло «чувство Бога», которое не оставляло его больше никогда. Это был настоящий духовный переворот, определивший его дальнейшую судьбу. Тогда же состоялось и его знакомство с Н.Н. Страховым, известным критиком и философом позднеславянофильского направления, «литературной нянькой» В.В. И тогда же завязалась очень важная и глубокая переписка с Константином Леонтьевым, выдающимся русским мыслителем, жаль – краткая, прерванная смертью философа.

А в большую литературу Розанов вошёл после выхода в 1891 году своей знаменитой работы «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского». Через два года переехал в Петербург, развил бурную литературную деятельность. С 1899 года он становится сотрудником крупнейшей русской газеты консервативного направления «Новое время», сдружившись с её главным редактором Алексеем Сувориным, человеком талантливым, неординарным, но именовавшимся у нас в недавнем прошлом не иначе как «махровый реакционер».

Одна из книг В.В., опубликованная в 1913 году, называлась «Литературные изгнанники» и была посвящена русским мыслителям XIX века, любимцам, друзьям Розанова – К. Леонтьеву, Н. Страхову и другим литературным изгоям, которые оказались выпихнутыми на обочину русской культуры резвыми соперниками-либералами, уже тогда правившими бал в литературе, критике, публицистике. «Да, они нас победили!» – в сердцах восклицал Розанов сто лет назад, имея в виду либералов, социалистов и иже с ними. И через сто лет – картина такая же. Утешением может служить только то, что те, кто был зачислен «прогрессивной прессой» ещё до революции в ряды мракобесов и реакционеров (большевики лишь подхватили эти «прозвища»), вдруг стали олицетворять блеск и своеобразие русской мысли. К. Леонтьев, Н. Страхов, П. Флоренский, Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк, В. Розанов... Поистине «камень, которым пренебрегли строители» и «лёг во главу угла».

Аполлинария Суслова

Любовь и гарпии

«Я говорил о браке, браке, браке… а ко мне всё шла смерть, смерть, смерть…»

Рано лишившись родителей, не испытав в детстве ласки и заботы, Розанов с годами всё больше утверждался в мысли, что семья – это главное в жизни человека. Хотя первый его семейный опыт был ужасен.

Что руководило молодым, двадцатитрёхлетним человеком, студентом третьего курса Московского университета, когда он совершил такой безумный поступок, как женитьба на сорокаоднолетней Аполлинарии Сусловой? Только лишь то, что она была возлюбленной обожаемого им Достоевского? Это, как анекдот, повторялось многими исследователями творчества Розанова со слов дочери Достоевского и его жены Анны Григорьевны, ненавидевших Суслиху (как называл её позже Розанов). Возможно, этот факт сыграл какую-то роль, но, конечно, не был главной причиной.

Как вспоминал сам В.В, он с первого взгляда был «ушиблен» Аполлинарией Прокофьевной: так необычна, ни на кого не похожа была и её внешность, и её манеры. Опытная кокетка, конечно, не могла не заметить произведённого ею впечатления на молодого человека. И сама сделала первый шаг к их сближению.

Этот «брак-фантазия» оказался неудачным. Экстравагантная и эгоистичная Аполлинария откровенно мучила и издевалась над Розановым. «Станешь умываться, снимешь очки, а она подойдёт и по морде – трах!» – рассказывал В.В. позднее в дружеском письме; и вспоминал, что Аполлинария «страшно была патологически жестокий человек; а влюбился я прямо в стиль её души… и привязался, как собака…» После нескольких лет такой сумасшедшей жизни Суслова ушла от него навсегда, но развода ему не давала, несмотря на то что у В.В. уже была другая семья.

Это была месть злой женщины. И то, что его дети считались «незаконными», страшно удручало Розанова. Именно с этих пор начинается его неприятие церковного аскетизма и противопоставление христианства с его догмами о нерасторжимости брака иудаизму («юдаизму», как он писал), который он считал религией жизни и плодородия. Богоборческие мотивы, то усиливаясь, то затихая, будут сопровождать его до могилы. Любовь же к семье неизменна.

Малый храм бытия

Василий Васильевич Розанов и Варвара Дмитриевна Бутягина с дочерьми

«Семья есть самая аристократическая форма жизни», – утверждал В.В. Это самое чаемое им семейное счастье он обрёл в союзе с Варварой Дмитриевной Бутягиной. Его вторая жена была полной противоположностью неистовой Сусловой. Очень набожная, верная, преданная и сострадательная, она всю свою жизнь посвятила служению семье и мужу. В этом браке у В.В. родилось пятеро детей. «У меня за стол садится 10 человек с прислугой. И все кормятся моим трудом», – с гордостью писал он.

Но семейное счастье оказалось хрупким. Сначала, в 1910 году, тяжёлая болезнь жены привела к частичному параличу. Потом, после 1917 года, – окончательный распад «розановского гнезда». В 1918 году умирает от испанки единственный сын писателя, двадцатилетний Вася. А через месяц смертельная болезнь настигает и самого Розанова. Последние дни он не вставал, продолжая диктовать дочери Надежде свои мысли. Поистине «дух бодр, плоть же немощна». Вскоре после его смерти, 23 января (по старому стилю) 1919 года, покончила с собой его двадцатитрёхлетняя дочь Вера. Варвара Дмитриевна пережила своего мужа на три года. Судьба и к оставшимся домочадцам В.В. была неласкова. Им пришлось приспосабливаться к новой, «совдеповской» реальности. Но, к чести дочерей Розанова, они бережно, несмотря на все житейские передряги, сохранили его архив, что тогда уже было небезопасно. Прямых потомков у «певца самой аристократической формы жизни» не осталось, только одна из дочерей, самая младшая, Надежда, была замужем, но детей у неё не было.

«Гений обычно бездетен – и в этом его глубокая и, может быть, самая объясняющая черта. Он не может рождать, и, кто знает, нужно ли это для него? Потомство гения, если даже оно есть, чахло и быстро гибнет; большей частью это женское потомство» («Уединённое»).

Проклятые вопросы

Пришла Проблема Пола,
Дебелая фефёла,
И ржёт навеселе.
Саша Чёрный

Немалые усилия к приходу и воцарению этой «фефёлы» приложил Розанов. Он писал: «Дело в том, что, как я открыл без всякого труда, через исследование своих родных писателей, половое чувство как-то связано с религиозным мистицизмом». Это одна из излюбленных идей В.В., которую он развивал во многих своих книгах («В мире неясного и нерешённого», «Семейный вопрос в России» и др.). Этому способствовало сближение и даже дружба Розанова со многими деятелями Серебряного века: с Мережковским и Зинаидой Гиппиус, с Вячеславом Ивановым (В.В. был своим человеком у него на «Башне»). В этой среде был в моде утончённый эротизм. И опять-таки каким-то непонятным образом декадентский излом у Розанова сочетался с самым «махровым» (как считала З. Гиппиус) охранительством.

Дом, где в Сергиевом Посаде жил с сентября 1917 года и умер в феврале
1919-го Василий Васильевич Розанов

«Что делать?» – спросил нетерпеливый петербургский юноша. «Как что делать: если лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай». Но теперь уже этой иронии было недостаточно, чтобы сохранить спокойствие. «Нетерпеливые петербургские юноши», и не только юноши, становились всё более радикальными и нахрапистыми. И не очень-то считались с другим, отличным от их собственного мнением.

После скандальных статей в связи с делом Бейлиса Розанова подвергают обструкции, исключают из Религиозно-философского общества. Это была своеобразная чаша цикуты, как пишет один из исследователей его творчества А. Николюкин, «которую Розанов, не задумываясь, выпивает».

Разразившаяся война вызывает у В.В. гнетущее чувство тревоги и предчувствия беды. Беды, но не катастрофы! Катастрофа была для него неожиданной.

«С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес.

– Представление окончилось.

– Публика встала.

– Пора надевать шубы и возвращаться домой.

Оглянулись.

Но ни шуб, ни домов не оказалось».

Образ железного занавеса, который потом станет образом советской эпохи, появился впервые именно у Розанова. (Об этом написал наш замечательный литературовед П. Палиевский.)

«До какого предела мы должны любить Россию? …до истязания: до истязания самой души своей. Мы должны любить её до «наоборот нашему мнению», «убеждению», голове». Так считал Розанов и любил.

В свои последние годы он написал «Апокалипсис нашего времени» – книгу, полную страшной мировой тоски и боли, книгу, в которой безумие трудно отделимо от пророчества: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей…»

И снова, как в детстве, призрак голода встаёт перед ним: в письмах 1918 года из Сергиева Посада, куда он с семьёй переехал, спасаясь от «революционных катаклизмов», звучит постоянный мотив: «Я теперь всё время думаю о еде…» «Кашки бы, сметанки…» Но пока ещё были силы и была возможность работать, он прежде всего заботится о детях и жене, отдавая им лучший кусок.

Свидетели рассказывают, что, когда Розанов умирал, в доме был страшный холод, несколько дней нечем было топить печку. На вопрос дочери: «Тебе не страшно, папочка?» – умирающий В.В. ответил со спокойной улыбкой: «Нет, мне очень, очень хорошо». Перед смертью он примирился с церковью, исповедался и причастился.

Кстати

Есть потрясающее описание последних дней, смерти и похорон Розанова в письме о. Павла Флоренского художнику М. Нестерову: «Повезли мы В.В. на розвальнях, по снегу, в ликующий солнечный день к Черниговской (к Черниговскому скиту. – Авт.) и похоронили бок о бок с К. Леонтьевым, его наставником и другом. Всё было мирно и благолепно, без мишуры, без фальшивых слов, по-дружески сосредоточенно. Однако это был лишь просвет. А потом и пошло, и пошло… Словно все бесы сплотились, чтобы отомстить за то, что В.В. ускользнул от них… Для могильного креста я предложил из Апокалипсиса, на котором В.В. мирился со всем ходом мировой истории: «Праведны и истинны все пути Твои, Господи». Представьте себе наш ужас, когда наш крест, поставленный на могиле непосредственно гробовщиком, мы увидели с надписью: «Праведны и немилостивы все пути Твои, Господи».

Наталья Ярцева

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ РОЗАНОВ

Русский религиозный философ и литератор. Мыслил новое религиозное мировоззрение как проявление «богочеловеческого процесса», как воплощение, ускорение божественного в человеке и человеческой истории. Свою философию жизни Розанов пытался построить также на обожествлении рода, семьи («Семья как религия», 1903), пола. Основные произведения - «О понимании» (1886), «Семейный вопрос в России» (1903), «В мире неясного и нерешенного» (1904), «Около стен церковных» (в 2-х т., 1906), «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), «Опавшие листья» (1913–1915), «Религия и культура» (1912), «Из восточных мотивов» (1916).

Василий Васильевич Розанов родился 2 мая 1856 года в семье лесника и был шестым, предпоследним ребенком в семье. Предки его со стороны отца принадлежали к лицам духовного звания, мать происходила из обедневших дворян. В 1861 году отец Розанова умирает, и семья перебирается на жительство в Кострому, где в это время в гимназии учится старший из братьев и сестер Василия - Николай. Мать сдает квартиру - тем и живут. Николай, окончив гимназию, уезжает учиться в Казанский университет. Вскоре умирает и мать. Перед смертью она просила Николая Васильевича помочь получить гимназическое образование Василию и его младшему брату - Сергею. В 14 лет Розанов становится сиротой.

Детство, проведенное в нищете и тяжком труде, постоянная боязнь быть за что-либо высеченным, уход за больной, умирающей матерью, невзрачная внешность - все это впоследствии заставило воскликнуть В. Розанова «Я вышел из мерзости запустения…». Детство осталось мрачным пятном в его сознании. Розанов учится в гимназии в Симбирске, где живет в семье старшего брата - Николая. В это время Розанов активно читает позитивистов Фохта, Молешотта, а из русских - Белинского, Добролюбова, Писарева. Гимназия отталкивает Василия своим бездушно-схоластическим подходом как к человеку, так и к предмету учебы.

В 1878 году Василий Розанов поступает на историко-филологический факультет Московского университета. По его собственному признанию, «университет он проспал», однако именно здесь он полюбил историю и археологию. О достаточно глубоких познаниях в области истории свидетельствуют и его многочисленные работы. Особое значение для Розанова имели занятия по средневековой истории и культуре. С этого времени Василий Васильевич, дотоле равнодушно относившийся к православию, полюбил читать Библию. Она стала его настольной книгой. На третьем курсе университета Розанов связал себя узами брака с Аполлинарией Сусловой - «музой Достоевского», красивой, но весьма своенравной женщиной, дочерью купца-миллионщика. Брак Розанова с Сусловой состоялся еще при жизни Достоевского. Трудно сказать, что побудило 24-летнего студента жениться на стареющей, неуравновешенной женщине, но, скорее всего, сыграл свою роль ореол «возлюбленной Достоевского», писателя, перед талантом которого Розанов преклонялся.

Годы жизни с Сусловой, а она оставила его в 1886 году, были истинной мукой, семейным адом. Во время учебы в университете окончательно оформляется мировоззрение Розанова как глубоко пессимистическое. «… я вдруг понял идея счастья как верховного начала человеческой жизни есть идея, правда, неопровержимая, но она придуманная идея, созданная человеком, но не открытая им. но не есть цель, вложенная в него природою… Отсюда именно и вытекает страдание, причиняемое этой идеею она… заглушает собою некоторые естественные цели, вложенные в человеческую природу»

Эта мысль, пришедшая студенту Розанову под влиянием усвоенной им у позитивистов идеи счастья как смысла жизни, привела его к метафизическому пессимизму, за который соученики прозвали Розанова «Васей кладбищенским». Именно с этого времени у Розанова появилось ощущение того, что есть нечто Сущее, божественное в природе - «как из нас растет», «как в нас заложено», однако есть и «мечущееся», «случайное», «каприз».

После окончания университета Розанов учительствует в гимназиях русской глубинки: в Брянске, Орловской губернии (1882–1885), в городе Ельце (где учениками Розанова в прогимназии были С. Н. Булгаков и М. М. Пришвин) (1886–1891) и, наконец, в прогимназии города Белого, Смоленской губернии (1891–1893). Казенщина, присущая учреждениям народного образования, побудила Розанова, который уже успел стать достаточно известным автором газетных публикаций, написать статью, вызвавшую бурную реакцию у тогдашнего министра образования Делянова, - «Сумерки просвещения». Дни работы Розанова в системе народного образования были сочтены. Несколько ранее увидела свет книга «О понимании». Розанов писал в состоянии большого интеллектуального подъема. Однако, несмотря на наличие в России «восьми университетов и четырех академий», этот объемистый труд не удостоился ни одного отзыва. О явном провале затеи (большинство тиража было продано на оберточную бумагу) Василий Розанов говорил с иронией.

Особо знаменательным для начинающего литератора был 1891 год. Тогда, работая в Елецкой прогимназии и пребывая в мрачном затворничестве вследствие неладов с А. Сусловой, Розанов совместно с учителем классических языков П. Д. Первовым надумал перевести с греческого на русский «Метафизику» Аристотеля. Работая на пару (Первов «давал» подстрочник, а Розанов блестяще «толковал» смысл сказанного), они перевели 5 глав, опубликованных в дальнейшем Н. Н. Страховым. Комментарий, сделанный Розановым и его коллегой, превышал сам текст, и качество перевода было весьма высоким. Впрочем, и эта книга, несмотря на ее добротность, не была востребована российской общественностью. Другим важным событием 1891 года, которое коренным образом изменило жизнь Розанова, стала его встреча и гражданский брак с вдовой священника Варварой Дмитриевной Бутягиной, которая стала не просто женой и спутницей писателя, но и его опорой, «другом», «мамочкой» - как ласково называл он ее.

«В первый раз в жизни я увидал благородных людей и благородную жизнь, - вспоминал позже Розанов - И жизнь очень бедна, и люди бедны. Но никакой тоски, черни, даже жалоб не было. Было что-то «благословенное» в самом доме. И никто вообще никого не обижал в этом благословенном доме. Тут не было совсем «сердитости», без которой я не помню ни одного русского дома. Тут тоже не было никакого завидования, «почему другой живет лучше», «почему он счастливее нас». Я был удивлен. Моя «новая философия», уже не «понимания», а «жизни» - началась с великого удивления.»

Бутягина была некрасива, старше Розанова, имела дочь от первого брака. Домовитая, ревнивая, не очень грамотная, она была самим воплощением русской доброты и порядочности. Суслова не желала давать развода Розанову. Гражданский брак глубоко оскорблял религиозное чувство Варвары Дмитриевны, однако любовь к Василию Васильевичу все-таки превозмогла предубеждения. Сам же Розанов глубоко переживал тот факт, что дети его, согласно законодательству Российской империи, считались «незаконнорожденными». Бюрократическая глухота «духовных», не желавших вникнуть в трагедию Розанова, во многом пошатнула его веру в Церковь как институт Православия, хотя личного Бога он не отрицал.

Позже выйдет сборник «Семейный вопрос в России», в котором Розанов, описывая множество случаев подобной глухоты властей, призывал уравнять «незаконнорожденных» в правах с детьми, рожденными от церковного брака. Не без влияния этой книги такой закон был принят. В1893 году Розанов с Варварой Дмитриевной переезжают в Петербург и тут оказываются в двусмысленном положении. Тайное венчание в Ельце (ведь Розанов так и не добился развода) не давало ни им, ни их пятерым детям никаких прав.

По существовавшим в ту пору церковно-государственным законам, дети Розанова считались «незаконнорожденными» и даже не имели права носить ни фамилию, ни отчество отца. С точки зрения закона, их отец был всего лишь «блудником», сожительствующим с «блудницей». Здесь-то и начинается поистине эпический подвиг «коллежского советника Василия Васильевича Розанова, пишущего сочинения» - восстание против всей системы византийско-европейской цивилизации с ее законами, правилами, ценностями, моралью и «общественным мнением».

Утверждение и освящение связи пола с Богом есть, по Розанову, сокровенное ядро Ветхого завета и всех древнейших религий. Во всяком случае, именно отсюда выводит Розанов святость и неколебимость семьи в Ветхом завете и иудаизме, отсюда же - и благословение жизни и любви в язычестве, примирившем человека со всем универсумом. Христианство же, по Розанову, разрушило сущностную связь человека с Богом, поставив на место жизни - смерть, на место семьи - аскезу, на место религии - каноническое право, консисторию и морализирование, на место реальности - слова.

Культ Слова породил бесконечные слова, рынок слов, газетные потоки слов, в которых, как во времена потопа, обречена погибнуть вся европейская цивилизация. Номинализм христианства построил цивилизацию номинализма, в которой праздные, мертвые слова подменили бытие. Однако цивилизации христианского номинализма Розанов противопоставил не молчание, но слово, - всегда личное, всегда свое, крепко укорененное в «святынях жизни» в реальности дома, конкретной судьбы, в мистике пола, в мифах седой древности. Верность этому слову в ситуации, где на карту поставлена судьба собственной семьи, «друга», детей, и открыла Розанову то особое эпическое пространство, в котором набирало силу его движение в защиту попранных святынь.

Маленькое «я» становится масштабом для суда над цивилизациями и царствами. Человек, несмотря на космоцентризм, не теряется в мироздании, он включен «в порядок природы, и точка этой включенности и есть пол, как тайна рождения новой жизни». Пол, по Розанову, и есть наша душа. Пол для него - это вовсе не функция и не орган. Отношение к полу как к функции, говорит он, есть разрушение человека. Для Розанова - именно человек священен, и прежде всего - младенец, пришедший в мир, а цивилизация, которая разрушает семью, подтачивает и себя самое.

В «Русском вестнике» за 1891 году вышла статья Розанова (затем переделанная в отдельную книгу) «Легенда о Великом Инквизиторе Ф М Достоевского», которая сыграла исключительно большую роль как в судьбе самого писателя, так и в литературной критике России вообще. Что же до Розанова, то статьей живо заинтересовался К. Н. Леонтьев - оригинальный русский мыслитель, философ-эссеист, поражающий своими парадоксами и остротой суждений.

Леонтьев доживал последние свои дни в Сергиевом Посаде, будучи тайно пострижен в монахи. Завязалась переписка, в ходе которой выяснилось, что у двух писателей имеется целый ряд общих оценок. Переписка длилась «неполный год», так как осенью 1891 года Леонтьев скончался. Но на молодого Розанова она произвела неизгладимое впечатление. Розанов посвятил монаху-писателю цикл статей.

Розановская «Легенда о Великом Инквизиторе» начинается с рассмотрения главного вопроса православной (и вообще христианской) философии - о бессмертии человека.

«Жажда бессмертия, земного бессмертия есть самое удивительное и совершенно несомненное чувство у человека. Не от того ли мы так любим детей, трепещем за их жизнь более, нежели за свою, увядающую, а когда имеем радость дожить до их детей - привязываемся к ним сильнее, чем к собственным. Даже в минуту совершенного сомнения относительно загробного существования мы находим здесь некоторое утешение. «Пусть мы умрем, но останутся дети наши, а после них - их дети», - говорим мы в своем сердце, прижимаясь к дорогой нам земле».

В «Легенде о Великом Инквизиторе» Розанов «затевает тяжбу» (по выражению одного из критиков) «со всей русской литературой». В приложении к этому изданию помещены две статьи о творчестве Н. В. Гоголя. В отличие от общепринятой точки зрения, что русская литература вся вышла из гоголевской шинели, Розанов, напротив, считает, что в творчестве классика вовсе не представлены «живые народные характеры». Творчество Гоголя, говорит Розанов, это зловещий хоровод каких-то балаганных крашеных рыл, упырей, покойников и, главное, покойниц. Он вопрошает: кто когда-либо встречал живую красавицу на страницах книг у Гоголя? Это малообъяснимая патологическая ненависть к Гоголю пройдет стержнем по всему творчеству Василия Розанова и закончится в «Апокалипсисе нашего времени». «Прав был этот черт - Гоголь!», говоря о том, как «Русь слиняла в день, максимум два». «По мнению Василия Розанова, начиная с Гоголя вся русская литература с ее бесконечными проблемами «лишнего человека» ни к чему хорошему привести не может.

Но не только с покойными, но и с живыми писателями Розанов вступает порой в полемику. Иногда она выходит за рамки приличий. Так было, например, в 1894 году, когда он в печати поспорил с Вл. С. Соловьевым, с которым его связывали странные отношения. Розанов выступил со статьей, в которой разграничивал свободу и терпимость. «Дух церкви нашей, - писал Розанов, - есть, несомненно, дух свободы, высочайшей, не осуществимой на земле, но она допускает свободу лишь при условии слияния с собой, а не свободу смести с лица земли эту святыню». Надо заметить, что «ретроградная» позиция Розанова по поводу свободы совести уже через пять лет изменит свой знак на прямо противоположный. Соловьев мгновенно парировал удар Розанова, опубликовав статью под хлестким названием «Порфирий Головлев о свободе и вере».

Соловьев назвал Розанова «Иудушкой», тот ответил веером не менее обидных эпитетов. Потом оба неоднократно выясняли отношения, объяснялись во взаимной симпатии. «Я верю, что мы братья по духу» - эти слова из письма Соловьева Розанову как нельзя лучше передают суть их отношений.

Переехав в Москву, Василий Васильевич поступает на службу в Государственный контроль, которым руководил старинный приятель Леонтьева - Т. И. Филиппов. Должность у Розанова была достаточно высокая - чиновник по особым поручениям VII класса с окладом 100 рублей в месяц. Но, при дороговизне жизни в столице (только за квартиру приходилось отдавать 40 процентов оклада) Розанов вынужден был много писать. Писал он легко, ничего не правя за собой. Сразу же, без исправлений написанное можно было печатать. Сочинения Розанова публиковались в изданиях самых разных ориентации, что, естественно, возмущало как противников, так и сторонников писателя: «пишет двумя руками», - говорили о нем.

Естественно, что он пользовался при этом массой псевдонимов (называют цифру 47 - от простого «Р. В.» до «Мнимоупавшего со стула»). Однако даже это не спасало от безденежья, и жена его Варвара Дмитриевна позже вспоминала голод и холод, который они пережили сразу же после переселения в столицу. Собрав кое-какие сведения о работе чиновничества по данным проверок Государственного контроля, Розанов задумал опубликовать цикл статей, в которых он высказал резко отрицательную точку зрения о чиновничестве как основной язве России. Статьи уже пошли в набор, но цензура запретила публикацию. Василий Васильевич вынужден был искать новую работу.

В начале века Розанов продолжал печататься во многих газетах и журналах разнообразного толка и политических направлений в литературно-художественных журналах, например, в «Золотом руне», в религиозно-философских изданиях, например, в «Пути». Уже в первые годы XX века это принесло Розановым не только широкую известность, но и материальный достаток. Семья смогла даже совершить небольшое зарубежное путешествие.

В то же время в Санкт-Петербурге начинаются знаменитые собеседования интеллигенции и духовных лиц с целью установить точки соприкосновения «веры и разума». Под разными названиями и в разное время эти диспуты» продолжались вплоть до первой мировой войны. Однако Розанова исключили из них еще в 1902 году за серию статей, посвященных «делу Бейлиса». Инициаторами изгнания были все те же Мережковские. Русская интеллигенция за очень редким исключением высказалась против позорного судилища над евреем Бейлисом, который якобы из ритуальных соображений пролил кровь «русского мальчика Андрюши Юшинского». Суд позорно провалился, но Василий Розанов поместил на страницах ультраправых газет свои антисемитские статьи. Книги его не раскупались из-за бойкота читателей. Фантастическая работоспособность Розанова позволяла ему одновременно писать книги и активно выступать в качестве публициста в крайне консервативной газете «Новое время», куда он поступил работать в конце XIX века по приглашению ее владельца А. С. Суворина. Однако и здесь он встретил открытую вражду ее постоянных авторов.

Следует заметить, что книги Розанова этого периода, включая и два тома «Метафизики христианства» («Темный лик» и «Люди лунного света»), вышедшие несколько позже, - это, как правило, сборники его статей, опубликованных в разное время в разных органах печати, составленных по тематическому признаку. То, что было написано ранее, Розанова уже не интересовало. Характерной чертой Розанова-публициста (и философа) было и то, что он весьма активно использовал отклики на свои статьи.

26 августа 1910 года с Варварой Дмитриевной случился паралич - грозный знак ее смертельной болезни. Дом пошатнулся Розанов был в отчаянии и великом удивлении: «Люди действительно умирают». «Я говорил о браке, браке, браке… а ко мне все шла смерть, смерть, смерть», - записывает Розанов.

Но даже из таких записей, подобных листьям с увядающего Древа Жизни, восстает, повинуясь творящей силе новорожденного удивления, новая литература. Литература «на правах рукописи», литература «нечаянных восклицаний», «вздохов, полумыслей, получувств», «сошедших прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, без всего постороннего». Литература, в которой одновременно, в непосредственном соседстве друг с другом, либо радикально разрушены, либо смещены, либо - вопреки всем канонам! - сведены в обновленном единстве доселе обособленные элементы традиционной литературы: дневниковая запись, афоризм, частное письмо, литературоведческий разбор, теологический комментарий, полемическая реплика, мемуарный рассказ, лирический фрагмент, бытовой факт семейной жизни.

Еще работая в глуши и на пару с коллегой П. Д Первовым над переводом Аристотеля, Розанов заинтересовался афоризмами Паскаля. Видимо, именно этот жанр в дальнейшем и повлиял на манеру изложения писателя. Книги «Уединенное. Почти на правах рукописи» (1912), «Опавшие листья. Короб 1–2» (1912–1913), «Смертное» (1913), «После Сахарны» (1913).

По словам одного из критиков, «Розанов был переполнен самим собой» и потому в читателе как бы не нуждался. В «Уединенном» Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение ко Христу как к личному Богу. В данном случае Церковь как институт - отпадает и остается церковь как уютная часовенка, где хорошо, тепло, комфортно, где можно общаться с Богом как с добрым знакомым, то есть Церковь воспринималась писателем как своего рода родной дом, где ему приятно находиться. Естественно, официальные церковные власти приняли такую позицию резко отрицательно, Максим Горький писал В. Розанову в апреле 1912 года.

«Только что приехал из Парижа - города, где все люди искусно притворяются весельчака ми, - нашел на столе «Уединенное», схватил, прочитал раз и два, насытила меня Ваша книга, Василий Васильевич, глубочайшей тоской и болью за русского человека, и расплакался я, - не стыжусь признаться, горчайше расплакался. Господи помилуй, как мучительно трудно быть русским».

«Уединенное» было настолько наполнено «откровенными» и «свободными» выражениями, что поначалу было вообще арестовано «за порнографию». Критики усмотрели в книге «оплевание всего русского», а самого Розанова уподобили «цинически мудрому Карамазову», что в действительности, учитывая способ изложения мыслей писателя как «дневник человека из подполья», имело под собой достаточно твердое основание. Но ведь Розанов для того и оговаривался, что книга выходит «почти на правах рукописи».

Позиция автора кажется парадоксальной с консерваторами он вольнодумец, радикальный реформатор основ религии, с либералами - консерватор, даже «ретроград». «Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Пренесносный Щедрин». Но почему я ненавижу всякого кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает» («Уединенное»).

Подобное двоение не знает ограничений оно проходит через все мысли, пристрастия, фантазии и слезы Розанова. Всякое «нет» предполагает «да», ибо множество «я», живущих этими «нет» и «да», потому и возможны, что существует множество истин. Но было бы непростительной ошибкой отождествлять истину с идейностью, знанием или доктриной. Истина не есть то, что существует вне нас и помимо нас, она не может быть «объектом», отторгнутым от субъекта. «Лишь там, где субъект и объект - одно, исчезает неправда», - мудрствует Розанов.

Революцию 1905 года он воспринял как что-то уравнительное. Выросший в нищете, он приветствовал ее книгой «Когда начальство ушло», вышедшей по следам событий. До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае - очеркистом (в молодые годы он опубликовал серию очерков о своем путешествии по Волге - «Русский Нил»). Но вот выходит «Уединенное». Реакция Горького нам известна. Ведущий критик того времени М. Гершензон был в восхищении. Да и сам Розанов считал «Уединенное» лучшим и любимым своим произведением. Заговорили даже об открытии Розановым нового литературно-философского жанра.

Однако назревали более грозные события - приближалась первая мировая война. Чаепития у Розанова, которые посещала духовная петербургская художественно-интеллектуальная элита столицы, устраивались все реже (исключение Розанова из Религиозно-философских собраний нисколько не повлияло на состав присутствующих). Розанов в это время активно сотрудничал с «Новым временем», где в период войны были напечатаны его антигерманские статьи. Розанов с присущей ему «наивностью» публикует статью суть которой «Бей немца!»

Это окончательно порвало те некрепкие связи, которые все еще оставались между ним и «общественностью», которая ни по этому, ни по другим коренным вопросам своего четкого мнения не имела. Кроме того, Розанов активно сотрудничал в молодежном «беспартийном журнале» «Вешние воды», вел отдел писем.

В. В. Розанов беззаветно любил молодежь. Он тщательно просматривал корреспонденцию, публиковал часто письма читателей без изъятий и отвечал почти каждому корреспонденту. Однако после Октябрьской революции журнал был закрыт как «белогвардейский», а главный редактор «Вешних вод» эмигрировал в Маньчжурию и затем стал одним из главных инициаторов и вдохновителей русской фашистской партии. Эта одна (хотя и не главная) из причин, почему Розанова не публиковали.

Октябрь 1917 года выбил из под ног В. В. Розанова почву. «Апокалипсис нашего времени» - повествование о хозяйственном и моральном развале России. Розанов потрясен услышанным рассказом о том, что один «серьезный такой старик» выразил пожелание, чтобы с бывшего царя сорвали кожу «ленточка за ленточкой». Великий писатель и философ перебрался в Сергиев Посад, где, во-первых, якобы было легче жить, а во-вторых, там служил лучший друг писателя - отец Павел Флоренский.

1918–1919 годы - череда сплошных несчастий в жизни писателя. Трагически погибает его единственный сын Василий. Последние письма Розанова трагичны. Именно в это время его волнуют не только судьбы родного народа, но человечества в целом.

«Явно мир распадается, разлагается, испепеляется. Это так страшно, так ново, особая космогония Христа или точнее полная космичность, что мы можем только припомнить, что в предчувствиях всех народов и р(елигий) действительно полагается, что «миру должен быть конец», что «мир несовершен». Христос уносит нас в какую-то Вечную ночь, где мы будем «с Ним наедине». Но я просто пугаюсь, в смертельном ужасе, и говорю я не хочу».

Измученного, постоянно мечущегося в поисках работы и средства для про питания семьи, Розанова разбил инсульт. Деньги, отправленные А. М. Горьким из-за границы на поддержание угасающих сил писателя, пришли с опозданием. Розанов оставался писателем и на смертном одре - сам торопился сказать о том, как он умирал, старался опередить те слухи, которые поползут по Москве и Петербургу в первые же дни после похорон.

Младшая дочь Розанова писала: «Перед смертью он причастился, но после сказал: «Дайте мне изображение Иеговы». Его не оказалось. «Тогда дайте мне статую Озириса». Ему подали, и он поклонился Озирису. Буквально всюду эта легенда. Из самых разнородных кружков. И так быстро все облетело. Испугались, что папа во Христе умер и перед смертью понял Его. И поклонился Ему.

Последние дни я, 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребенка Он был тих, кроток. Страшная перемена произошла в нем, великий перелом и возрождение. Смерть его была чудная, радостная. Вся смерть его и его предсмертные дни были одна Осанна Христу. Я была с ним все время и дни его болезни, и в его последние дни. Он говорил: «Как радостно, как хорошо. Отчего вокруг меня такая радость, скажите? Со мной про исходят действительно чудеса, а что за чудеса - расскажу потом, когда-нибудь». «Обнимитесь вы все. Поцелуемся во имя воскресшего Христа. Христос воскрес». Он 4 раза по собственному желанию причастился, 1 раз соборовался, три раза над ним читали отходную. Во время нее он скончался.

ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ ЧААДАЕВ (1794–1856) Русский философ, мыслитель и публицист. Родоначальник русской религиозной философии. Основные произведения - «Философические письма» (1836), «Сочинения и письма» (т. 1–2, изд. 1913–1914). Высказал мысли об отлученности России от всемирной истории,

Из книги Другое начало автора Бибихин Владимир Вениаминович

ЗИГМУНД ФРЕЙД (1856–1939) Австрийский врач-психиатр и психолог, основатель психоанализа. Центральной в учении Фрейда явилась теория психосексуального развития индивида. Согласно Фрейду, основу бессознательного составляют сексуальные инстинкты (либидо), обусловливающие

Из книги Очерки по истории русской философии автора Левицкий С. А.

Каменный Розанов «Со времени ‘Уединенного’ окончательно утвердилась мысль, что я - Передонов, или - Смердяков». Эта мысль хотя бы своей скандальностью удобна, потому что позволяет теперь легко обращаться с человеком. С безнравственным удобно, с ним можно

Из книги Предательство интеллектуалов автора Бенда Жюльен

Розанов, Леонтьев и монастырь 1. Когда Василий Васильевич Розанов к своей невыразимой радости и удивлению, это его слова из ответного письма, получил, сначала он говорит «посылку», потом называет «письмо», из Оптиной пустыни с надписью «От К. Н. Леонтьева» -

Из книги Русская идея: иное видение человека автора Шпидлик Томас

ВАСИЛИЙ РОЗАНОВ Указать на «место» Розанова в истории русской мысли чрезвычайно трудно. Это был мыслитель, для проникновения в сущность идей и писаний которого необходим прежде всего сугубо индивидуальный подход. Многие, вероятно, оспаривали бы за ним право войти в

Из книги Философия автора Спиркин Александр Георгиевич

Прим. Р Manifeste du parti de l’intelligence («Figaro», 19 juillet 1919) Манифест, подписанный 54 французскими писателями, из которых многие числятся среди духовных учителей, пользующихся наибольшим авторитетом у сограждан, - документ величайшей важности для нашего исследования. Здесь, помимо

Из книги Конец стиля автора Парамонов Борис Михайлович

Из книги Эстетика и теория искусства XX века [Хрестоматия] автора Мигунов А. С.

8. Н.Ф. Федоров, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов В истории русской философии, уделявшей всегда большое внимание религиозной теме, особо место принадлежит Н.Ф. Федорову (1828–1903), который в основу всей своей системы поставил идею «всеобщего спасения». Своеобразие мысли Федорова

Из книги Философия Науки. Хрестоматия автора Коллектив авторов

Из книги автора

Малевич К.С. Издания Витебского периода (1919–1922) Малевич Казимир Северинович (11 (23) февраля 1878 г., Киев – 15 мая 1935 г., Ленинград) – художник и теоретик искусства, автор знаменитого «Черного квадрата» и других известных произведений отечественного художественного

Розанов Василий Васильевич (1856-1919), русский мыслитель, прозаик, публицист, литературный критик. Родился 20 апреля (2 мая) 1856 в Ветлуге Костромской губ. в семье лесничего. Рано осиротел, детство прошло в нищете. Иждивением старшего брата окончил гимназию в Нижнем Новгороде и поступил на филологический факультет Московского университета, который окончил в 1880. До 1893 был учителем истории и географии в гимназиях Брянска, Ельца и г.Белого (Смоленской губ.). Учительская среда оказалась совершенно чуждой и даже враждебной Розанову, преподавание тяготило его, мешало писательству - естественному следствию его умственного развития еще в университетские годы.

Согласно Автобиографии (1890), важнейшим импульсом этого развития послужили сочинения Д.С.Милля, Д.И.Писарева, Н.А.Добролюбова и западноевропейских вульгарных материалистов. Целиком в этом русле написана первая статья Розанова Исследование идеи счастья как идеи верховного начала человеческой жизни, в 1881 отвергнутая журналом «Русская мысль» «по причине тяжелого слога». Зато другое его «небольшое исследование» Об основаниях теории поведения удостоилось университетской академической премии и явилось зародышем «сплошного рассуждения на 40 печатных листов» О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. Оно вышло в Москве в 1886 и не имело ни малейшего резонанса в научно-философских кругах - по-видимому, было сочтено дилетантским умствованием, поскольку в нем предлагался полный пересмотр познавательной деятельности в качестве комплексного интеллектуального переживания.

Только оканчивая жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником.
(ЖИЗНЬ)

Розанов Василий Васильевич

Философические устремления Розанова постепенно сменялись религиозными, о чем свидетельствуют его насыщенные полемикой статьи Органический процесс и механическая причинность (1889); Отречение дарвиниста (1889) - против проф. К.А.Тимирязева; Место христианства в истории (1890), Цель человеческой жизни (1892), Красота в природе и ее смысл (1894). Репутации философа они Розанову не создали, но помогли свести знакомство с Н.Н.Страховым и К.Н.Леонтьевым, а те открыли ему дорогу в консервативную журналистику - он стал одним из ведущих авторов новообразованного в 1890 журнала «Русское обозрение», издававшегося на личные средства Александра III при кураторствеК.П.Победоносцева. Свое публицистическое творчество 1890-х годов Розанов именовал «Катковско-Леонтьевским периодом». Он регулярно публиковался в «Русском вестнике», «Вопросах философии и психологии», «Биржевых ведомостях», «Московских ведомостях» и особенно в газете А.С.Суворина «Новое время» - штатным сотрудником этого издания Розанов стал в 1898. До этого он, оставив гимназическое преподавание и переехав в Санкт-Петербург, несколько лет служил чиновником Центрального управления государственного контроля («Служба была так же отвратительна для меня, как и гимназия»).

К началу 1900-х годов Розанов создал себе прочную репутацию плодовитого и яркого консервативного журналиста. Большая часть его многочисленных статей этого периода собрана в книгах Сумерки просвещения (1899), где на базе собственного опыта Розанов обличает российскую систему школьного образования; Природа и история (1899), Религия и культура (1899), Литературные очерки (1899). Однако главным и наиболее известным его сочинением стала опубликованная в 1891 в «Русском вестнике» и вышедшая несколькими отдельными изданиями (с приложением двух этюдов о Н.В.Гоголе) Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария. Творчество и личность Достоевского изначально привлекали Розанова, и это предопределило не только его критическую репутацию, но и личную судьбу: чтобы лучше понять любимого писателя, Розанов женился на его бывшей любовнице, А.П.Сусловой (1839-1918), которая, изуродовав жизнь супругу и бросив его, не пожелала дать ему развода, и второй - счастливый - брак Розанова оставался в глазах церкви и государства незаконным со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями. Легенда же положила начало изучению религиозных аспектов творчества Достоевского, хотя в ней речь идет не о самих произведениях, а о восприятии их содержания (о «понимании» литературы, формирующем мировоззрение), как и в других литературно-критических статьях Розанова, начиная с нашумевшего программного цикла Старое и новое (1892), где полемически мотивируется отказ от «наследства 60-70 годов».

К началу 1900-х годов мировоззрение Розанова вполне сформировалось: «понимание» в целом было предрешено и постоянно расширялось тематически, в принципе не имея пределов. Однако «пониманию» этому, на его собственный взгляд, недоставало органичности, которая требовала слияния мышления с бытом: именно он признавался «сферой целостного существования личности» (Н.Розин). Быт одушевляла стихия пола и скрепляли семейные узы. Соответствующие размышления и соображения Розанова, нередко спонтанные, вдохновили его статьи, собранные в двухтомнике Семейный вопрос в России(1905), а также, по собственным его словам, «главную идейную книгу» В мире неясного и нерешенного, вышедшую к 1904 двумя изданиями.

Его собственная мучительная семейная ситуация (брачное сожительство, по церковным понятиям считавшееся блудом) спровоцировала напряженные размышления о значении и роли российской церковности (двухтомник Около церковных стен, 1907). Попытку решающего обобщения религиозной проблематики представляют книги Розанова Темный Лик (1911) и Люди лунного света(1912), где в сексуальном ключе выявляется и оценивается «метафизика христианства» и доказывается несостоятельность христианской религии с точки зрения обустройства обыденной жизни. Однако, по-видимому, неправомерно объявлять Розанова, как это делалД.С.Мережковский, подобным Фр.Ницше «антихристианином». Следует учитывать и его нарочитое тяготение к крайностям, и характерную амбивалентность его мышления. Так, ему удалось прослыть одновременно юдофилом и юдофобом; революционные события 1905-1907 он считал не только возможным, но и необходимым освещать с различных позиций - выступая в «Новом времени» под своей фамилией как монархист и черносотенец, он под псевдонимом В.Варварин выражал в других изданиях леволиберальную, народническую, а порой и социал-демократическую точку зрения.

Закономерной кульминацией творчества Розанова явились его сочинения необычного жанра, ускользающего от строгого определения, однако укорененного в его журналистской деятельности, предполагавшей постоянную, как можно более непосредственную и вместе с тем выразительную реакцию на злобу дня, и сориентированного на настольную книгу Розанова Дневник писателя Достоевского. В опубликованных сочинениях Уединенное(1912), Смертное (1913), Опавшие листья (короб 1 - 1913; короб 2 - 1915) и предполагавшихся сборниках В Сахарне, После Сахарны, Мимолетное и Последние листьяавтор пытается воспроизвести процесс «понимания» во всей его интригующей и многосложной мелочности и живой мимике устной речи - процесс, слитый с обыденной жизнью и способствующий мыслительному самоопределению. Этот жанр оказался наиболее адекватным мысли Розанова, всегда стремившейся стать переживанием; и последнее его произведение, попытка осмыслить и тем самым как-то очеловечить революционное крушение истории России и его вселенский резонанс, обрела испытанную жанровую форму.

Его Апокалипсис нашего времени публиковался невероятным по тому времени двухтысячным тиражом в большевистской России с ноября 1917 по октябрь 1918 (десять выпусков). Характерно, что этот реквием по российскому государству и русской культуре первоначально мыслился как периодическое издание статей на темы политические, религиозные и общекультурные под общим заглавием Троицкие березки: «так, какую-нибудь ерунду, и вдруг - раз, мысль, два - мысль. Разрослось чудище...» (Розанов - Ткаченко, 1918, 31 марта). Жанр оправдал себя: Апокалипсис оказался редкостным и бесценным художественно-историческим свидетельством очевидца и мыслителя, погребенного под обломками рухнувшей империи.

Вот и совсем прошла жизнь... Остались немногие хмурые годы, старые, тоскливые, ненужные...
(ЖИЗНЬ)

Розанов Василий Васильевич

Центральной философской темой в творчестве зрелого Розанова стала его метафизика пола. В 1898 в одном из писем он формулирует свое понимание пола: «Пол в человеке - не орган и не функция, не мясо и не физиология - но зиждительное лицо... Для разума он не определим и не постижим: но он Есть и все сущее - из Него и от Него». Непостижимость пола никоим образом не означает его ирреальности. Напротив, пол, по Розанову, есть самое реальное в этом мире и остается неразрешимой загадкой в той же мере, в какой недоступен для разума смысл самого бытия. «Все инстинктивно чувствуют, что загадка бытия есть собственно загадка рождающегося бытия, т.е. что это загадка рождающегося пола». В розановской метафизике человек, единый в своей душевной и телесной жизни, связан с Логосом, но связь эта имеет место не в свете универсального разума, а в самой интимной, «ночной» сфере человеческого бытия: в сфере половой любви.